Тайга у дома. Ночная ворожба

               (Отрывок из романа "Красная омега")



    Когда по улицам забегали очень озабоченные люди с многоцветными флагами в руках, когда экраны телевизоров запрудили экзальтированные толпы, требовавшие независимости, свободы, суверенитета и чего-то еще, когда возбужденные демократы начали ломами и кувалдами рихтовать историю страны, свергая с пьедесталов советских кумиров, Анна Матвеевна обеспокоилась. Она поняла, что в её милом отечестве скоро начнется кавардак, если не сказать больше.

Когда же власти ввели талоны на продовольствие, когда   опустели прилавки магазинов и начались перебои с хлебом, обеспокоенность  Анны Матвеевны переросла в панику: ощутимо пахнуло голодом.

Для старой блокадницы не было ничего страшнее мук голода. Поэтому она очень быстро взяла себя в руки, прекратила дурное паникование и собрала  семейный совет.
 
Дима Крюков, её сын, открывая семейную дискуссию, предложил:

   -- Давайте на все оставшиеся деньги купим мясных консервов.

       Димина мама взвилась:

   -- Молодец! Спохватился! В магазинах уже ничего мясного нет. Сегодня утром случайно выхватила на Большом четыре банки перловой каши со свининой. И все!

   -- Тогда хоть масла подсолнечного да крупы закупить, -- подала голос Соня, жена Димы..

   -- На годы впрок все равно ничего не запасешь. Надо переходить на подножный корм, -- вновь выступил Дима.

   -- Что, снова, как в блокаду, огороды в скверах копать?

   -- Зачем в скверах, -- удивился Дима. – В Самарах! Мы ж как никак – землевладельцы и владельцы «Приюта грибника» (так называли они свою избу).

    После непродолжительного обсуждения Диминой идеи было решено превратить самарский «Приют грибника» в базу для производства продовольствия. С этой целью наметили развести в Самарах коз, кроликов и кур; полностью освоить огород и вспахать под картошку пустующее поле у речки.
     В конце декабря для решения ряда хозяйственных вопросов Крюковы всей семьей, прихватив детей -- Машку и Антона, выехали в Самары. Ради компании, они для встречи в деревне Нового года пригласили с собой  своих знакомых. В городе было серо и сыро. Самары  же, утопая в сияющих снегах, встретили прибывших горожан морозной предновогодней роскошью.

Готовясь к празднику, Дима с Антоном срубили две елки. Одну из них установили в избе. Ух, же, как потянуло праздником от отходившей от мороза темно-зеленой красавицы!

 -- Деревенская-то елка сильнее пахнет, чем городская, -- отметиа Соня и тут же для создания полноценного новогоднего духа вывали на стол три килограмма традиционных мандаринов.

Другую елку поставили на улице перед домом, навесив на неё, в виде украшений, разную чушь, найденную в кладовке. Дети рзвесили в избе флажки, бумажные цепи.

Орион был великолепен! Крупные алмазы его пояса так и лезли в глаза. На плече великана трепетала нежно-розовая Бетельгейзе, У бедра голубел Ригель – бриллиант чистейшей воды. А вокруг небесного охотника располагались тоже не бедные на украшения многочисленные звездные создания.

Конечно! прав поэт. Если звезды зажигаются -- это неспроста. Значит, в этом есть какая-то необходимость. Но уж очень щедр, очень расточителен Создатель. Там, где можно было бы обойтись парой другой звезд, он развесил целые люстры созвездий. А кто те люстры видит? Кто ими любуется?  Да, по-настоящему, кроме моряков да космонавтов – никто. В городах из-за электрического зарева звезды, даже первой величины, чуть заметны. В деревнях же и смотреть на небо некогда, да и народ там. в своем большинстве, рано спать ложится.

Но в эту ночь в одной из самаоских изб не спали. Все окна избы светились, а внутри её слышалось гудение. Это Крюковы со своими городскими друзьями и с соседями-самарцами встречали новый 1992 год.

Итак, Орион был великолепен! Однако орущей толпе, что после полуночи высыпала из крюковской избы, это великолепие было до фени. Какие там звезды, когда народ веселился? Когда женщины пританцовывая жгли возле новогодней елки бенгальские огни, а мужчины взрывали петарды.

После самодеятельного фейерверка веселая компания дружно проорала пару куплетов популярной новогодней песенки. Затем дамы стали наваливаться на мужчин, а те начали толкать их в снег. Очень скоро мороз достал легко одетых людей. Спасаясь от колючего холода, пьяненькие граждане с визгом и хохотом втянулись обратно в теплое лоно избы. Над Cамарами вновь воцарилась торжественная пустынность. Но не надолго.

Через несколько минут, после того как двор опустел, дверь избы тихонько отворилась. В ночное безмолвие выскользнули две фигуры. Это были Антон и Машка.

-- У-у-у! Звезды! – изумленно протянула Машка. – Смотри какие три звездулины подряд!

-- Это пояс Ориона, -- пояснил Антон, -- а вон там Кассиопея.

     Поскольку звездные познания Антона исчерпывались этими созвездиями, да еще Большой медведицей, то, во избежание ненужных вопросов, он заторопил Машку:

-- Давай шевелись, а то холодно!

Для выхода в морозное пространство дети натянули на себя все теплое, что можно было натянуть. Сложности возникли с обувью. Антон вышел из положения, используя теплые портянки и отцовские сапоги. Машку он снабдил обнаруженными на чердаке старыми валенками.

   Чтобы привыкнуть к темноте, Антон немного постоял, а затем сошел с натоптанной тропинки и, утопая в снегу, стал медленно пробиваться к середине расположенной за домом поляны, поверхность которой поблескивала в свете ясного месяца. За братом последовала и Машка.

Младшие Крюковы направлялись за приключением. Они собирались заняться новогодней ворожбой. Технологию гадания Антон вычитал в купленной им книжке «Практическая магия». Из книжки следовало, что в новогоднюю ночь для успешного общения с духами нужна, кроме всего прочего, кочерга, каковую и тащила за собой Машка.

Чем дальше брат с сестрой отходили от избы, тем пустыннее и опаснее казалась окружавшая их тьма. Когда за сугробами скрылись огоньки избы, а вдали послышался волчий вой, Машка заявила:

-- Я дальше не пойду!

Заявление было своевременным: у Антона тоже почему-то  пропало желание продолжать движение:

--- Ладно. Давай черти круг.

Машка взяла кочергу в обе руки и провела ею на снегу неровную окружность, заключая себя и брата в некое магическое пространство. Антон повернулся   лицом к востоку и стал громко произносить длинное заклинание.

Не успел он его закончить, как месяц и звезды исчезли.  Порыв ветра швырнул в лица гадальщиков по горсти сыпучего снега. Лес на краю поляны загудел, завыл, затрещал. Что-то в нем ухнуло, и на детей  со свистом двинулась темная лавина сплошного снега.

Первым рванул Антон. Машка кинулась за ним, но поспеть за братом не могла. Тот схватил отстававшую Машку за руку и потащил за собой. На ходу он крикнул:

-- Брось кочергу!

«Ага, -- пронеслось в машкином сознании, -- за кочергу бабушка голову отвинтит!»

До избы они чесали, как заводные и пришли в себя только оказавшись на печке, причем на Машке был лишь один валенок.

Вьюга выла и бесновалась всю ночь. А утром тихие, безбрежные снега невинно высветила румяная заря. На розово-голубой снежной целине не было ни следов, ни тропинок, ни дорог. Машкиного валенка тоже не было видно. Вьюга зализала все неровности.

Когда народ проснулся, ополоснулся и собрался к столу его  огорошила Анна Матвеевна, заявив, что вскоре следует ждать очень крупных неприятностей и даже жизненных потрясений. В ответ на удивленные вопросы присутствующих Анна Матвеевна поведала о новогодней ворожбе Антона и Машки и о том грозном знамении, которое было явлено невинным детям.

Выслушав пожилую женщину, народ рассмеялся и замахал руками. Посыпались реплики, что, мол, никакое это не знамение, а просто резкая смена погоды, что бояться нечего, так как хуже теперешней жизни может быть только война, которой вроде бы не предвидится. Но Анне Матвеевна стояла на своем и не ошиблась. На следующий же день от имени Президента было объявлено о проведении в  России экономических реформ. Буйные головушки прописали стране «шоковую терапию».

Россия неудержимо пошла в обвал, а народу  вскоре стало не просто худо, а дюже худо.