Пятнадцать копеек

    Из открытого настежь окна дует порывистый ветер, колыхая взад и вперед коричневые занавески. Подхожу вплотную к окну. Становится прохладно. Фиолетовая футболка  колеблется на мне, облегая разгоряченное тело подобно занавескам на ветру. Впрочем, к чему эти сложные обороты в самом начале рассказа? Любое творение - это ведь в первую очередь исполнение музыкального произведения перед публикой. Начинать играть нужно как бы издалека, негромко, знакомя аудиторию с первыми аккордами последующей композиции. Кто играет (или играл когда-нибудь) на музыкальном инструменте, обязательно меня поймет и согласится с моими словами. Игра - это в первую очередь взаимодействие звучания инструмента с душой как исполнителя, так и слушателя, и настоящий профессионал точно знает, как именно угощать этим неповторимым кушаньем.

    Итак, время года на календаре - лето, а за окном капризная осень. И зачем только эти разнорабочие за окном не перестают шуметь? Что-то все время копают, ломают, сверлят, и самое главное с серьезными лицами, точно проходит не стройка, а саммит экс-губернаторов различных областей и регионов.
Рядом с окном, у которого я продолжаю стоять, тихо возмущаясь, уснул старичок-диван - мой кожаный друг и соратник. И сколько жоп успели уже на нем потереться! Весь потертый, скрипит, точно седло под павлоградским кавалеристом после поражения под Аустерлицем.
Отойдя от окна, сажусь на диван с намерением написать рассказ. Но не усиживаю и пяти минут, ложусь. Лежа легче пишется и как-то умнее. (По крайней мере, мне так представляется.) Теперь можно и за дело взяться. Я уж прошу прощения за крайне развязное вступление, но почему-то не могу иначе. Нужно мне обязательно частичку действительности затронуть.
То, что сейчас появится на свет, будет нечто вроде росчерка пера или расписыванием ручки. Как угодно. Я уже не писал некоторое время, и поэтому мне просто необходим небольшой тренинг. Что-то вроде разминки перед выступлением (матчем). В связи с этим предлагаю небольшой рассказ из прошлой жизни настоящего человека. Эпизод этот действительно имел место в жизни одного из российских бизнесменов.

    Алеша был славным мальчиком двенадцати лет, таким же, как и все дети в детдоме. По крайней мере такими они представлялись перед потенциальными родителями (усыновителями).  И так как двухэтажный интернат из красных кирпичиков находился на самом отшибе города (или потому что он не находился в центре города), а может как раз и потому, в один прекрасный день Леша с товарищами стал отбирать деньги у "маменькиных сыночков" или просто сынков - детей из благополучных семей. Своевременным станет вопрос: почему они это делали? Черная зависть семейному счастью, отсутствие основ воспитания или постоянная нехватка копейки на кармане? Ответа на этот вопрос не было, и мальчишки, сами отвечая на него, попали бы впросак. Но не беда, детство тем и хорошо, что никогда ни на чем не зацикливаешься. Махнул рукой, и все тут.
В один из летних российских дней, не похожих как два облака на небе, Алеша покинул интернат, с силой хлопнув за собой калитку, бесхозно качавшуюся на ржавой оси.

    Леша был особенно зол: маленькие кулачки одновременно сжимались с пухлыми губками, голубые глаза метали искры. Скорая походка куда-то поторапливала мальчика в расстегнутой на груди рубашке.
Те, кто знал Алешу, сразу бы догадались, что мальчик поссорился со своими дружками. Нрава он был вспыльчивого, и поэтому говорил все, не задумываясь, прямо и в глаза. В связи с этим он частенько ходил "в очках" - с наливными, цвета спелых слив, синяками под глазами. Хотя стоило и отдать должное мальчику - Леша никогда не дрался с теми, кто его слабее. (Они и так, всегда без драки отдавали ему свои деньги.)

    Так случилось и в этот, судя по косому лучу солнца, день. Выйдя ниоткуда и идя в никуда, Алеша брел туда, куда спешили ноги. Обогнув очередной двор и поправив кудрявые непослушные волосы на голове у зеркала заднего вида припаркованной у обочины Волги, мальчик оказался в самом центре города. Прохожие с задумчивыми физиономиями спешили на работу, тут же гудели автомобили, непременно торопясь куда-то. Ошарашенный подобным темпом городской жизни, Алеша остановился посреди тротуара и, шмыгая носом, бесцельно взирал на происходящее вокруг. Прохожие оборачивались, проходя мимо мальчика, и одаривали его вопросом и упреком в глазах. Смущенный посторонними взглядами, Алеша вновь было заторопился куда-то, подстраиваясь под темп незнакомых ему людей, но, не пройдя и десяти шагов, вновь остановился и окончательно растерялся.  Поглаживая пустым взглядом крыши проезжающих авто и грустно вкопанных пятиэтажек, Алеша искал,  у какого камня ему приткнуться, куда бросить якорь и осознать наконец, к чему было ему стоять посреди дня на площади в самой толкучке. Первым ответом в детдомовской голове был гнев. Алеша злился, что его не всегда слушают, совсем не понимают (именно поэтому он все еще не разжимал кулачки и еще плотнее сжал губы). Следом за гневом в его маленький и еще не сформировавшийся разум пришла доля рассудительности. Собственно, почему каждый и всякий непременно должны понимать его? Тем ведь и отличаются человеки на земле: каждый не похож на другого и с претензией на собственное мнение! "А как они лихо доказывали мне обратное, - подумал Алеша, вспоминая отвергнутые им доводы друзей. - Это они специально все это придумали." И совсем внезапно (такое свойство имеет человеческое настроение) Леше стало грустно и жалко самого себя. Маленькие кулачки разжались, кудрявая голова потупилась, и мальчик почувствовал себя самым несчастным на земле. Под ногами стелилась белая полоса, разделяющая тротуар и проезжую часть. Далее виднелся пешеходный переход. По обе стороны от него возвышались светофоры. Загорелся зеленый свет, и Алеша машинально стал переходить дорогу.

     "- Какая несправедливость, - подумал мальчик, глядя на белые полосы на темном асфальте. - Даже у них есть братья, и что бы ни случилось, они всегда вместе…"

    Леша перешел улицу, и как по сигналу, за его спиной загорелся желтый, а затем и красный свет. Водители автомобилей нажали на газ, и очередной поток выхлопных газов еще на щепотку загрязнил и без того тяжело нависшую городскую атмосферу. Не зря Чингисхан сжигал города, предпочитая им вольный простор степных равнин.

    Мальчик же тем временем успел  поднять ресницы на уровень горизонта, и по пробежавшему блеску в его глазах можно было понять, что что-то, еще недоступное читателю, заинтересовало юного героя (хотя, судя по последующим действиям, он этого знания не заслуживает).

    Впереди, всего в пятидесяти локтях от Алеши, на углу жилого дома расположилась женщина в годах. Она стояла за сколоченным на скорую руку прилавком, на котором выстроились в ряд трехлитровые банки с соком: яблочный, вишневый, виноградный и даже морковный красовались своими этикетками на стеклянных боках банок.  У прилавка выстроилась очередь человек в пятнадцать.
 
    Собравшись, мигом преобразившись, нацепив привычно наглую физиономию на лицо, Алеша прежним шагом направился к прилавку. На полном ходу мальчик шарил по дырявым карманам изношенных брюк в нелепой надежде и обманывая самого себя. Подойдя к очереди и встав семнадцатым (его успел опередить чистенький мальчик примерно такого же возраста с причесанной на бок шевелюрой), Леша облизнулся. И чего ему далась эта очередь?  Денег-то все равно не было.

    Подпрыгнув на месте, поверх голов впереди стоящих Алеша рассмотрел стоимость одного стакана сока - пятнадцать копеек. "И где же их взять?" - Леша почесал затылок и вдруг уткнулся взглядом в спину "маменькиного сыночка". Тот сжимал в своей холеной и тоненькой ручке что-то весомое, похожее на монеты.

    Алеша ухмыльнулся самой безжалостной из своих ухмылок, которой могла научить только холодная улица. Плюнув в ладонь и попытавшись причесаться как "сынок", Леша окликнул мальчика:

    -Ей ты, - дерзко выкрикнул он. Мальчик обернулся.

    - Добрый день, - искренне улыбнулся незнакомец, обнажив белый ряд зубов. 

    Он смотрел на Алешу чистым, светлым взглядом бесконечных голубых глаз так, что Алеша смутился. Наглая ухмылка съехала с его лица, и он через силу, в придачу к возобновленной ухмылке нахмурил и брови.

    - Какой еще день? - вспылил Алеша. - Деньги гони!
 
    - Пожалуйста, - ответил чистенький мальчик, протягивая белую ручку и разжимая пятерню. На его ладони показались несколько монет, заманчиво переливающихся на солнце, общей стоимостью в пятнадцать копеек. Алеша вновь был ошарашен, но уже действием мальчика. Недоверчиво, и еще больше насупившись, уличный выкидыш стоял в нерешительности.

    - Вот, возьми, - протягивал чистенький мальчик деньги Алеше. Недолго думая,  Алеша быстро присвоил себе блестящие монеты.

    - Ну! Чего встал?! - прикрикнул он. - Пшел вон!

    Глубоко вздохнув и опустив пустую руку, чистенький мальчик еще раз взглянул Алеше прямо в глаза, будто внимательно изучал в них что-то. Леше стало не по себе, даже мурашки побежали по коже. Но всем своим видом он продолжал демонстрировать полное хладнокровие. Вдруг ему стало невыносимо противно. Он возненавидел всей душой эту аристократическую прическу, ясность этих глаз, и особенно это смирение и безусловную покорность. Алеше нестерпимо захотелось причинить незнакомцу боль и страдание, его буквально распирало от желания затоптать в грязь этот цветок жизни.

    Шмыгнув носом и собрав в кулак всю свою ненависть к детдому, прежним друзьям, судьбе и ее последствиям, Леша замахнулся на мальчика и уже хотел было ударить  меж этих, всколыхнувших в его душе все чувства разом глаз, но в последнее мгновение задержал руку в подвешенном состоянии. Чистенький мальчик по-прежнему стоял перед своим обидчиком. Он не убегал и просил о пощаде, как это обычно делали другие мальчишки. Он стоял столбом, часто взмахивая красивыми длинными ресницами, и даже едва наклонился к задранному кулаку. Кулак тем временем стал медленно опускаться, жестокость смывалась с лица Алеши невидимым потоком быстрых вод по мере опускания руки. Глаза застлал туман, в них осталась лишь пустота.

    Что происходило в то мгновение в этой Богом забытой душе? Какие чувства испытывал Леша и был ли он вообще способен испытать что-то? Огромное потрясение переворачивало его душу, и в самых ее глубинах обосновалась пустота. Не было ненависти, гнева, зависти. Любви и доброты не было и подавно. Не было ничего. Вдруг стало пусто, серо и никаких мыслей и чувств. Словно его бросили в пустыню, в которой не светило солнце, не дул ветер, не было дня и ночи, никого вокруг. Небытие, безвременное пространство,  в котором прошлое, будущее и настоящее смешались в одной чаше и превратились в ничто.

    Тем временем чистенький мальчик продолжал стоять перед  Алешей как ни в чем не бывало. Он по-прежнему сохранял спокойствие, реки безмятежной жизни размеренно текли по его венам. Спокойно ожидая развязки, он как будто весь светился изнутри.

    Тут кто-то подтолкнул Лешу сзади, и плотина прежних чувств была прорвана вновь.

    - Так всю очередь проспишь, - донесся сзади старческий ропот. - А сочок-то поди не резиновый!

    Алеша сморщил лицо, как будто вместо голоса позади, он почувствовал привычный запах городской помойки. Затем он звонко подбросил отобранные монеты в воздух, посмотрел на их владельца (который доверчиво смотрел на него) и на его лицо вальяжно выкатилась прежняя ухмылка. В груди вновь заиграла прежняя музыка. Он шмыгнул носом, собрав все сопли разом, и смачно плюнул под ноги. Красивые глаза чистенького мальчика последовали за падением слюны.

    - Да пошли вы все! - чеканя каждый слог, размеренно произнес Алеша и, оттолкнув незнакомца в сторону, пошел прочь. От сильного толчка мальчик качнулся на тоненьких ножках и тут же упал. Он больно ушибся, испачкался, и на его ясных глазах выступили слезы. Но Леше было плевать, причинил ли он другому боль и как отреагировали люди в очереди. Он спокойно сунул пятнадцать копеек в карман и прежним шагом направился к детдому, что на самом отшибе города. В продолжение того дня он ни с кем не разговаривал, держался особняком и не снимал свою привычную ухмылку до самого вечера. Но удивительнее всего было то, что когда он вернулся из центра города, он не хлопнул привычно ржавой калиткой, а осторожно прикрыл ее за собой. На протяжении всего обратного пути в нем что-то кипело и бурлило. Но с каждым шагом это что-то становилось все меньше и меньше, пока и вовсе не заглушилось тихим скрипом детдомовской калитки.

  ...

  Время летит быстро для тех, кто проводит его с пользой. Так случилось и с Алексеем Николаевичем, Алешей, Лешей - мальчиком, который превратился в успешного предпринимателя. На его жизненном пути встречалось много трудностей, из которых он выходил не совсем сухим. Он часто был жесток к людям и небрежен в отношении с ними. Но сколько бы он не совершал грехов в своей жизни, простить себе он не мог только один. Эта прическа набок, красивые и ясные глаза, покорность и смирение в каждом движении. Алексей Николаевич никак не мог забыть того дня, когда отобрал у самого беззащитного существа на свете эти треклятые пятнадцать копеек. Поступок глодал его и заставлял чувствовать себя виноватым. Ах, если бы встретить сейчас того чистенького мальчика. Но нет, не для того попускается в нашей жизни несправедливость, чтобы мы могли разобраться с ней и отряхнуть руки. Но каждый день нам следует помнить, что мир буквально заполонен ею, и только любовь и ежедневное добро способны восстановить из руин этот серый, холодный и жестокий мир.