19. Испания и ее гражданская война

I

Рeспублика в Испании возникла в 1931 - а 17-18 июля 1936 года в Испании началась Гражданская Война. Ее никто не планировал - устроившие мятеж военные полагали, что речь идет о путче, а вовсе не о войне - но правительство устояло. Казалось бы, тут мятежу и конец - однако к восставшим военным присоединялись все новые и новые военные части, поначалу в восстании не замешанные ...

К ним стали примыкать спешно формируемые милиции, составленные из гражданских лиц - у Республики хватало врагов, и по мере того, как Республика шаг за шагом "левела", их становилось все больше.

Последней каплей стало формирование правительства Народного Фронта, коалиции левых партий Испании.

В результате к мятежным военным примкнули и монархисты всех сортов и оттенков, и сторонники Испанской Фаланги, основанной в 1933 году по образцу движения Муссолини в Италии, и вообще все, кто полагал, что "...страну надо спасать...".

Правительство Народного Фронта ответило тем, что вооружило своих сторонников - и началась затяжная, беспорядочная война, идущая везде и нигде, без сложившихся фронтов и без определенного тыла.

Этому способствовало и то обстоятельство, что обе стороны конфликта - и левые, условно называемые "республиканцами", и правые, так называемые "националисты" - не имели единой структуры командования.

Справа сражались и монархисты, и фалангисты, и военные, "...защищающие Испанию..." без уточнения, что же это собственно, означает - а с ними бились и социалисты, и коммунисты, и троцкисты, и анархисты, и "...вожаки крестьянского движения...", и каталонские и баскские сепаратисты, которые опасались националистов.

Прибавим к этому вмешательство иностранных держав - Италии, Германии и СССР - посылающих в Испанию оружие и "добровольцев" - и у нас получится довольно полная картина того дикого хаоса, в котором пребывала Испания в 1936 ...

Понемногу стало выясняться, что войну выигрывают националисты ...

В немалой степени этому способствовало то, что им удалось установить некое единое командование и некоего единого командующего.

Им оказался Франциско Франко, человеком ледяного хладнокровия.

Он выдвинулся в ходе колониальной войны в Марокко, был одним из главных создателей Испанского Иностранного Легиона и его вторым по счету командующим. В Легион набирали всякий сброд, в его составе было много уголовников, а в дальнейшем к нему добавились и части так называемых "регуларес", набранные из "мавров" - берберов и арабов, сражавшихся под командованием испанских офицеров на стороне Испании.

Держать в руках такой личный состав было очень нелегко, но у Франциско Франко, в ту пору всего лишь подполковника, это получалось. Он никогда не повышал голоса, однажды сместил с поста офицера, ударившего солдата, но точно так же, не повышая голоса, приказал расстрелять солдата, кинувшего в офицера миску с едой. В атаку подполковник шел впереди своих легионеров, а в целях поддержания в них боевого духа нередко делал это верхом и на белом коне.

В обычаи, установившиеся в Легионе, он не вмешивался, и спокойно принимал рапорт перед строем солдат, на штыках которых красовались отрезанные головы врагов - для Франциско Франко значение имела только боеготовность и полное безоговорочное следование установленной им дисциплине.

В результате в возрасте тридцaти с небольшим он стал самым молодым в Европе генералом, а к началу Гражданской Войны в Испании - главнокомандующим в Марокко. С Республикой он, в общем, ладил. И ее министры к нему тоже относились вполне лояльно.

Генерал Франко не входил в число генералов, инициировавших мятеж.

Одно время вообще казалось, что он может "...встать на защиту законного порядка..." - но в ситуации начинающейся Гражданской Войны вопрос, что же такое "законный порядок", становится открытым. Франциско Франко посчитал, что его долг служить не правительству, по самой сути своей явлению преходящему, а “...Испании, великой и вечной...”.

Он встал на сторону восставших, и очень скоро оказался в числе самых авторитетных людей в их среде. В политике генерал, имевший репутацию "...хладнокровного бесстрашия...", проявлял столь же хладнокровную осмотрительность. Он выжидал, тянул время, политически не присоединялся ни к одной партии, даже к коллегам-военным - удобной отговоркой ему служил эластичный лозунг о “вечной Испании” - и в итоге оказался приемлемой фигурой и для монархистов, и для фалангистов, и для профессиональных военных.

Его считали "...недалеким, но честным..." - и в итоге Франциско Франко оказался арбитром всех политических конфликтов, возникающих между различными фракциями националистов. Очень скоро он стал признанным главой всего лагеря правых. Это был вовсе не очевидный результат - в движение входили многие люди поярче, чем генерал.

Как это у него получилось - неразрешимая загадка.

Пожалуй, столь же неразрешимая, сколь и другая - каким образом низенького роста офицер совершенно не геройского вида, никогда не повышавший голос на подчиненных, добился безоговорочного повиновения головорезов, составлявших части испанского Иностранного Легиона.

Однако он решил обе задачи - и Легион подчинил, и новый, националистический режим возглавил - и не в последнюю очередь потому, что сумел привлечь серьезную помощь из-за рубежа, в первую очередь из Италии. Для генерала Франко это было очень полезно - но почему, собственно, в испанские дела решил ввязаться Бенито Муссолини ?

Вот об этом есть смысл поговорить поподробнее.

II

Фраза Мольера "Какой черт понес его на эту галеру ?"[1] во Франции стала чем-то вроде пословицы. И она невольно всплывает в памяти, когда пытаешься разобраться в мотивах решения Муссолини помочь испанским мятежникам.

Hу ни с какой стороны Испания в сферу итальянcких интересов не входила.

Имелся, правда, некий слабый огонек сочувствия к испанской версии фашизма - итальянское посольство в Мадриде даже располагало кое-какими фондами для еe материальной поддержки - но они укладывались в предельно скромную сумму в 1000 песет[2] ежемесячно.

Имелось общее критическое отношение дуче к установлению в Испании либеральной парламентской республики. Дуче еще в 1931 посчитал, что это “... плагиат, да еще и с образца 150-летней давности ...".

Hе совсем ясно - почему именно 150-летней ?

Если имелacь в виду первaя попыткa установления республики в Ислании, то это было сделано в 1873 - так что он ошибся лет так на девяносто. Hо Муссолини мысль свою не пояснил, а просто сказал, что “... парламентская республика сейчас означает использование масляной лампы в эру электричества ...”.

Что такое "электричество", он тоже не пояснил, но из контекста понятно, что это фашизм.

Но вроде бы одной пренебрежительной ремарки недостаточно для того, чтобы полезть в чужое болото ? Однако факт остается фактом - когда 19-го июля 1936 генерал Франко попросил через итальянского атташе в Танжере помощи в переброске его солдат из испанской части Марокко в собственно Испанию, дуче его просьбу удовлетворил.

В Марокко были посланы итальянские транспортные самолеты.

Они взлетели с Сардинии, полет прошел не больно-то удачно - один самолет упал в море, два приземлились во французской части Марокко, а не в испанской - но начало было положено.

Летом 1936-го года во Франции пришло к власти правительство Народного Фронта - во главе с социалистом, Леоном Блюмом. Блюм пытался как-то помочь Испанской Республике - он встретил сопротивление со стороны правых партий Франции, и так ничего в этом направлении не сделал - но Блюм считал Муссолини "... надутым негодяем ...", в Риме это было известно, и усилия по помощи Франко были удвоены.

Для дуче это стало вопросом самолюбия.

Его собственные генералы предупреждали, что Испания - болото. Туда легко влезть, но вылезти будет трудно:

"... если дела пойдут плохо, испанцы обвинят нас. Если дела пойдут хорошо, после победы они о нас забудут ..."[3].

Но нет, это не помогло. В Испанию стали направлять "добровольцев", их общее число в конце концов достигло внушительной цифры в 50 тысяч человек - и, забегая несколько вперед, можно сказать, что почти четыре тысячи из них были убиты, а общая сумма, вложенная Италией в испанскую гражданскую войну, превысила восемь с половиной миллиардов лир.

И все это, как считалось, пошло на “... увеличение престижа Италии ...”.

III

Бенито Муссолини в ходе своего тримуфального посещения Ливии проделал вещь, удивительную даже для него: 18-го марта 1937-го года, в Триполи, верхом на коне принимая арабских вождей местных племен, он поглядел на их подарок - очень декоративную игрушку, так называемый "Меч Ислама" - и вдруг выхватил этот меч из ножен, и пообещал, что “... фашизм защитит мусульманских подданных Итальянской Империи и поведет их к величию ...”.

Ну, что сказать ? Апофеоз величия, да и только ...

Но уже через несколько часов дуче срочно улетел в Рим - к победному звону фанфар добавилась нота холодной реальности. Итальянские войска в Испании потерпели неудачу под Гвадалахарой. Это было очень неприятно. Итальянские фашисты, организованные в дивизии с названиями вроде "Черное Пламя", общим числом в 35 тысяч, при пушках, танках, самолетах и прочем, атаковали фронт республиканцев - и потерпели поражение. Да еще на стороне победителей сражались итальянцы-антифашисты ...

Hабрался целый батальон, названный именем Гарибальди.

Хуже всего было то, что вместо волны патриотического подьема испанская война вызвала в Италии не больно-то восторженную реакцию. Из Мадрида, удерживаемого республиканцами, велись передачи на итальянском - и в Италии стали слушать "... испанское радио ...".

Возможно, это подействовало даже на дуче.

В апреле 1937-го он принимал в Риме Германа Геринга. Если и был в руководстве Рейха человек, которому Муссолини симпатизировал, то это, скорее всего, был Геринг. У них было много общего - оба были люди умные, очень циничные, и невероятно, запредельно тщеславные - просто до анекдота.

Так что визит прошел очень хорошо. Hо когда Геринг отбыл домой, Муссолини - в разговоре с Лагарделем[4], труды которого он ценил - сделал удивительное замечание:

“...после 1940 вся Европа взорвется, и вы взорветесь, да и я тоже ...”[5].

Что и говорить, бывают у людей странные видения - если б они их еще и понимали ...
Но в будущее не заглянешь - а пока, в 1937-ом, Италия все больше и больше сближалась с Германией. В Испании обе державы содействовали Франко, с Лигой Наций у той, и у другой имелись проблемы одного и того же характера - такие вещи, что и говорить, как-то сближают.

В мае в Рим приехал германский министр иностранных дел, фон Нейрат, в июне - военный министр, фон Бломберг. К его немалому ужасу, Муссолини вызвался показать ему “... Италию с высоты птичьего полета ...”, и самолет пилотировал сам.

Ну, помимо пейзажей, фон Бломергу в Неаполе показали и военный флот - а к сентябрю 1937-го ситуация созрела и для еще более важного визита.

Дуче принял приглашение Гитлера посетить Германию.

Муссолини, собственно, уже встречался с фюрером в 1934, в Венеции. Сейчас в качестве гостя выступал он сам, и визит произвел на него огромное впечатление. Начать с того, что все, кого он только ни видел, носили военную или полувоенную форму.

Пропагандистское клише Муссолини о “... вооруженном народе ...” в Германии не выглядело метафорой. Ему показали сталелитейные предприятия, оружейные заводы, работающие с полной загрузкой, показали вермахт на маневрах, которые шли с использованием боевых патронов - везде и повсюду Муссолини видел огромную мощь, она ощущалась просто физически.

А 28-го сентября 1937 он вместе с фюрером должен был выступить перед народом Германии - предположительно, их речи будут слушать миллионы.

Муссолини решил, что будет говорить по-немецки.

Речь он написал заранее, но отрепетировать как следует не успел - и все из-за Геринга. Тот был в таком восторге от своей игрушечной железной дороги, что никак не мог угомониться, и все продолжал и продолжал демонстрировать гостю Рейха ее огромные возможности - но в конце концов устал даже Геринг.

И вот дуче, стоя на платформе рука об руку с Адольфом Гитлером, слушает, как тот представляет его как “... редкого человека, одного из тех, кто не создан Историей, а создает Историю сам ...”.

И Муссолини на своем школьно-правильном немецком говорит следующее:

“...Когда у фашиста есть друг, он идет с ним рука об руку, до конца ...”.

**

Примечания:
1. “Кой черт понес его на эту галеру?” – Фраза из пьесы Мольера "Проделки Скапена". Считается, что она заимствованa из комедии Сирано де Бержерака «Одураченный педант» (1654).
2. В официальном “золотом стандарте” песета равнялась 0.290322 граммов золота.
3. Цитата взята из меморандума генерала Марио Роатта от 21-ого июля 1936. Mussolini, by R.Bosworth, page 317.
4. Юбер Лагардель – француз-синдикалист, теоретик профсоюзного движения, издавал журнал “Mouvement Socialiste”. После прихода Муссолини к власти одно время работал его советником.
5. Mussolini’s Italy, by Max Gallo, page 276.