Встреча

   В сутолоке утренних образов, среди набегающих друг на друга картин, нет-нет да и приснится: я иду по нашему городу и непременно, раз за разом прохожу мимо дома, неправдоподобно медленно, то останавливаясь, то двигаясь снова – щемящее, томительное чувство. Я не могу туда зайти, мне почему-то нужно идти дальше – от горького чувства сожаления и утраты я просыпаюсь.
   Дом, обычная кирпичная трёхэтажка, стоявшая на возвышенности среди белых глиняных домиков, укрытых тенью сливовых деревьев, был необычен уже тем, что он был один.
   В нашем воображении дом легко превращался в крепость или замок, обрастая зубцами и башенками, обзаводился рвом, гулкими, сводчатыми, сырыми подвалами, и люди, жившие там, само-собой, казались людьми необычными, хранителями тайн и секретов, недоступных нам, жителям маленьких куриных двориков с чахлыми георгинами и помидорами, дозревающими на подоконниках.
Сколько времени я скитался вокруг дома, избегая прохожих, украдкой взглядывая на окно третьего этажа, каждую минуту готовый бежать.
Я узнал ее уже по колебанию юбки, сколько же времени прошло – 10 или 15 лет.
– «Здравствуйте, Тома,» – сказал я, чувствуя, как деревенеет во рту.
Ускорила шаг.
– «Вы-ты меня не помните, мы с Вами-тобой учились вместе…».
Искоса взглянула, волосы все те же прямые, с медным отливом.
Неловкое молчание.
– «А тут когда-то качели, помнишь – те лодочки такие».
   Как вздымалсь юбка, как скрипели качели, как захватывало дух – страх и восторг одновременно. «Ну, куда ты смотришь,» - ее забавляла моя недогадливость и смущение. Она любила рассказывать анекдоты, замолкая в самых скабрезных местах, искоса, лукаво подсматривая за мной. Она казалась намного взрослее и знала, кажется, слишком много.
– «Мужчина, идите своей дорогой, оставьте меня в покое».
– «Там еще лавка есть – была, наша, помнишь, – те, курили там…»
Мне очень хотелось восстановить в памяти то, как она появлялась в конце аллеи – страх и восторг одновременно, да платье, синее в маленьких букетиках из белых цветов.
   В жутковатом сне, который нет-нет, да и снился мне среди набегающих утренних образов, она приближалась пустынной аллеей, всегда неожиданно и как бы скачками, и вдруг рядом оказывались ее глаза – светлые до того, что иногда казались прозрачными.
– «Бедненький, давно меня ждешь,» – скользя рукой с розовыми коготками
вдоль шеи…
– «Что вы хотите? Меня дома ждут,» – взгляд искоса, в нем мало кокетливого лукавства, зато что-то преступное, готовое на все.
– «А мне грустно,» – на лавке она положила голову мне на колени, и я слушал ее, замерев, так как любое движение могло оскорбить ее грусть.
– «У тебя - Вас еще сережки были с такими камешками зелеными и платье синее в букетиках из белых цветов».
Резко остановилась: « Да, ну и что?».
– «Там еще кинотеатр был в клубе…»
– «Был, сгорел».
Кинотеатр: в чередовании темных и светлых полос я смотрел, как просвечивается блузка у нее на груди, борясь с соблазном приблизится.
Шепотом: «Ты куда, да ты с ума сошел…»
– «А помнишь, мы в киоске тетку заперли, не хотела нам сигареты продать,» – осекся на полуслове…
– «Да я вас не знаю, мужчина, меня дома ждут и ,вообще, у меня муж…»
Слово «муж» прожужжало мимо, не тронув. И такой знакомый взгляд –  взгляд презрительно-томный из под опущенных век.
– «Ну?» – сказала она, остановившись на пороге дома, – ты идешь?»
   Через минуту она повернулась, оставив парадную дверь открытой, и я услышал ее смех, такой знакомый, будто вчерашний, словно стеклянные шарики рассыпались по лестницам странного дома.