Супергерои Российской Империи

Рассказ в жанре “чистейшей правды вымысел”. Посвящается неизвестному 12-летнему мальчику, который 16 июля 2015 года открыл намертво заклинившую дверь и выпустил экскурсионную группу из тюрьмы Трубецкого бастиона, что до него не смог сделать ни один взрослый. Если вы знаете этого мальчика, расскажите ему эту историю.

Это случилось в тюрьме. 12-летний Артурчик смотрел на крошечное решетчатое окно под потолком и искренне недоумевал, как же он здесь оказался. Обещал маме окончить год без троек и обещание сдержал. И все равно он здесь.

– Артурчик, смотри, как интересно. В этой камере сидел великий русский писатель Достоевский, – сказала мама, подводя Артурчика ближе ко входу.

Смотреть, в общем, было особо не на что: железная кровать да полка.

– Маам, а когда мы уже домой пойдееем? – ныл Артурчик нежным фальцетом.

В свои 12 лет Артурчик уже был интровертом. Что бы вы ни знали об интровертах, забудьте. Вот правда. Интроверт – это когда друзей нет, а приключений хочется. Не имея ни того, ни другого, Артурчик коротал время с «Мстителями», которых ему в разных форматах покупал папа. Вот и сейчас дома на диване его ждал недочитанный комикс. Поэтому Артурчик так отчаянно стремился заполучить свободу запираться в своей комнате и мечтать о подвигах. Он знал по опыту, что мама не терпит истерик на публике. Каждый раз она уводила его из-под обстрела публичного осуждения и распекала дома, не желая выносить огрехи воспитания из их четырехкомнатной избы в центре города. Артурчик знал это и умело этим пользовался.

– Либо слушай внимательно, либо никаких тебе Мстителей, – отрезала мама, а Артурчик непроизвольно погладил изображение Тора на футболке, как будто бы защищая его от мамы.

Мама Артурчика обладала ослепительной красотой, присущей тому возрасту, когда женщина может позволить себе снова жить для себя. Для нее это значило интенсивно окультуривать себя и свой ближний социальный круг. Папа Артурчика много работал, чтобы выплачивать ипотеку за избу, и таким образом от окультуривания откупился. А вот Артурчик был обречен. Кроме того, в отличие от Артурчика, мама была отличницей и умела выкладывать аргументы так же неумолимо, как каток кладет асфальт. Одним словом, противник она была сильный. Артурчик обиженно заткнулся и, обратившись в одно бесконечное безмолвное страдание, поплелся за ней.

– А кто у нас тут грустный малыш? У нас печальные малыши отправляются прямиком в карцер, – прощебетала девушка-экскурсовод, обдав Артурчика нотами какой-то неведомой парфюмированной воды, еще более приторной, чем ее голос. Артурчик пообещал себе, что, когда вырастет, обязательно узнает название аромата, от которого он только что чуть не задохнулся.

– А рассказать, за что на самом деле отправляли в карцер? – раздался за спиной чей-то приятный голос.

Артурчик обернулся и увидел другую девушку-экскурсовода. На вид ей было около 19, русые волосы, курносая, миловидная, но в общем ничего выдающегося.

– Классная футболка, – сказала она, и вот тут-то Артурчик сразу и безоглядно влюбился.

Девушка протянула ему небольшую табличку и дождалась, пока он прочитает. Это была тюремная азбука перестукивания: таблица с буквами, цифрами и инструкцией по использованию.

– Хочешь попробовать? – девушка смотрела на него как-то испытующе. Артурчик кивнул, и она указала в сторону последней камеры вниз по коридору.

Артурчик сел на арестантскую кровать и аккуратно постучал по краю. Акустика была невероятной. Вдруг с потолка отвалился кусок штукатурки, и Артурчик услышал, как откуда-то снизу постучали. Сверяясь с таблицей, Артурчик выстучал: «Ты кто?». Ответ пришел незамедлительно. Артурчик расшифровал: «Федор».

Артурчик обернулся к своей спутнице, но ее в камере уже не было. Артурчик выглянул в коридор. Выглядело все странно. Вроде так же, а вроде как-то не так. Воздух был тоньше бумаги. И запах был другой. Органы чувств Артурчика обострились все разом.

– Маам? – пискнул он и засеменил по стеночке вверх по коридору.

Вдруг прямо перед собой он увидел троих мужчин: двое надзирателей в старомодной форме вели третьего, одетого в какую-то мешковину пыльно-полосатого цвета и в такую же шапочку. При виде мальчика они остановились.

– Ты чей? Откуда здесь в таком виде? – строго спросил молодой надзиратель, сделав широкий шаг вперед.

Тут же из-за угла со скрипом появилась тележка с постельным бельем, а за ней миловидная девушка-экскурсовод. В чепце и белом фартуке поверх серого платья она была настолько красива, насколько может быть красивым человек, полностью принадлежащий своему времени.

– Дениска, колоброд! Господа, прощения просим, Дениска – племянник мой, белье снимать помогает. Известно, что не положено это, вот только спину я надорвала, а его, сорванца, оставить не с кем, – Лизавета (так ее звали) жаловалась так артистично, что чуть не плакала. Откровенно говоря, чуть не плакали они все.

– Не бегать тут. Не тюрьма, а цирк какой-то… – проворчал второй надзиратель, тот, что постарше, открывая дверь камеры и запуская туда заключенного.

Лизавета толкнула тележку, делая Артурчику знак идти за ней, хотя он и так пошел бы за ней куда угодно.

– Через час заключенных на каторгу увозят. Нужно Федора
Михайловича вызволить, – зашептала она Артурчику в ухо, чем привела его в трепет неимоверный.

Потом она на всякий случай обернулась и зашептала еще тише, так, что разобрать было совсем ничего нельзя. Артурчик слушал и кивал неистово. Он помог Лизавете спустить тележку по лестнице. При этом несколько раз чуть не упал, так как смотрел не под ноги, а на Лизавету. На последней ступеньке она сказала:

– Ну все, Артор, теперь все только от тебя и храбрости твоей зависит.

Они сделали несколько шагов по светлому коридору, и перед ними возник еще один надзиратель в форме. Он сидел за столом и читал.

– За бельем пришли. Господином заместителем капитана одобрено, – сказала Лизавета.

Надзиратель все равно вопросительно кивнул в сторону Артурчика.

– Я Денис, эм, Денис Марв;лов. Помогаю стране по хозяйству, – представился Артурчик и добавил: – Школьник.

– Школяр, – ласково поправила Лизавета.

– Школяр, да. Хорошист, – Артурчик не стал бы спорить с Лизаветой в любом случае.

Надзиратель этот был в отличие от остальных с юмором.

Усмехнувшись и покачав головой, он подошел к одной из дверей и постучал в нее кулаком.

– Белье сдаем, – крикнул он, и его голос эхом прокатился по коридору.
После чего открыл ключом дверь.

– Давай, Дениска, все умеешь уже, – она сказала это так, как говорят люди, когда действительно верят в вас.

Артурчик вошел в камеру, толкая перед собой тележку. На кровати сидела женщина. Постельное белье было уже собрано и лежало рядом с ней. Сложив руки на коленях, она с удивлением и любопытством рассматривала Артурчика.

Надзиратель стоял в дверном проеме и не сводил с мальчика глаз. Лизавета завела было разговор про больную спину, но на этот раз фокус не прошел, надзиратель ее даже не слушал.

Артурчик бросил робкий взгляд на каторжанку, но не узнал ее. «Наверное, не проходили еще», – подумал он, вспомнив школу с содроганием. А еще он вдруг подумал, что скажет мама, если его поймают и назовут политическим преступником.

– Подумайте, они и детей прибрали. Как зовут тебя, мальчик? – спросила женщина. Голос у нее был бодрый, и дело было не в эхе.

– Мне с вами говорить нельзя, – громко сказал Артурчик, медленно взял белье, по одной тряпке за раз, и уложил его в корзину.

В следующих камерах Артурчик действовал увереннее. Причиной тому была, конечно, Лизавета, смотревшая на него все с большим восхищением, но еще и то, что надзиратель наконец-то отвлекся на ее кокетство и на Артурчика поглядывал все реже. После десятка камер он просто открывал и закрывал замки, видимо отсчитывая минуты до встречи с Лизаветой, которую она обещала ему вечером.

Около следующей камеры Лизавета незаметно подмигнула Артурчику, и он все понял. Дверь открылась. Артурчик с усилием втолкнул тяжелую тележку внутрь. Спиной к нему, разглядывая стену, стоял Достоевский. В глаза Артурчику бросился красный ромб на его спине.

Вот тут-то Артурчику стало по-настоящему страшно. Достоевский обернулся и посмотрел на него в упор тяжелым взглядом. Артурчик нервничал и не знал, с чего начать. Он вдруг вспомнил слова мамы и осознал, что перед ним великий русский писатель.

– Явились наконец, я уж давно собрался! – буркнул Достоевский.

– З-здрасте-ствуйте, Федор М-михалыч! – это было не лучшее выступление Артурчика, но начать сначала было некогда.

Дрожащими руками он разгреб белье в корзине, достал со дна форму надзирателя и отвернулся.

– Чудн;й ты. Поляк? – фыркнул Достоевский, быстро одеваясь.

Артурчик механически погладил футболку с изображением Тора.

– Это Тор. Он герой. У вас есть любимый герой?

Кажется, этот вопрос показался Достоевскому неожиданно интересным. Он взял со стола несколько бумаг и передал их Артурчику. Артурчик взглянул на название: «Маленький герой».

– Подарок, – сказал Достоевский, залезая в тележку и накрываясь бельем.

Артурчик осторожно свернул бумаги и засунул их в штаны под Тора. Выкатив тележку в коридор, он изо всех сил пытался сделать вид, что она не стала тяжелее ни на грамм. Плотно закрыв за собой дверь, он увидел, что надзиратель и вовсе забыл про него. Лизавета тихонько смеялась, кокетливо прикладывая кепку надзирателя к своей голове так и эдак.

– Оставьте мне ее на память, Петр Иванович, прошу.

Петр Иванович, конечно же, оставил, и, по-моему, даже забыл закрыть дверь в камеру Достоевского. Он посмотрел на Артурчика, и лицо его стало подозрительным.

– Закончил, стало быть? – спросил он.

– Так точно! – без колебаний ответил Артурчик, хотя от страха у него сводило почти все.

– И все же странный ты малый… Не могу понять… – надзиратель подошел к Артурчику поближе, осматривая его миллиметр за миллиметром с ног до головы. И тут Артурчик решился – он показал на тележку с бельем.

– У нас стирки вон сколько, господин надзиратель, мы пойдем, – в самый опасный момент мамины гены взяли свое, и Артурчик закатал надзирателя в твердое полотно своего аргумента.

Артурчик что есть силы покатил тележку вперед, поражаясь собственной дерзости. Лизавета помогала и несколько раз запнулась, потому что смотрела не под ноги, а на Артурчика.

Так Достоевский и покинул тюрьму Трубецкого бастиона, в тележке с постельным бельем. Конечно, скандал этот замяли и хранили в глубокой секретности. Газеты написали, что он был доставлен на каторгу, где провел несколько лет до помилования. Но мы то с вами знаем, как пишутся газеты.

Обняв Лизавету на прощание, Артурчик по ее указу вынул из-за пазухи таблицу и выстучал звонкое «домой». К несчастью, подарок Достоевского он потерял. «Маленький герой» выпал и остался там, где ему было самое место, – в своем времени.  А Артурчик вдруг оказался прямо напротив мамы.

– Артур Андреевич Мышкин! Где, позволь тебя спросить, ты был?! – поинтересовалась уже вдоволь окультуренная мама.

– Изволь, мама, пропустить меня вон туда, – уверенным шагом Артурчик направился к лестнице, ведущей вниз, к камерам каторжан.

Мама покорно пошла за ним.

***

Доподлинно известно, что за время пребывания в тюрьме Достоевский написал рассказ «Маленький герой». Удивительное совпадение, не правда ли? Но ни в одном учебнике по истории вы не найдете упоминания о маленьком мальчике по имени Артурчик, подарившем свободу великому русскому писателю. Хорошо, что теперь вы знаете, как все было.

В школе Артурчику тоже никто не поверил, а за сочинение на тему «Как я провел лето» он получил первую в жизни двойку. Мама тогда очень ругалась и, как обещала, отобрала «Мстителей», и даже посадила под домашний арест. Именно тогда Артурчик, коротая дни в тоске и печали, впервые прочитал «Маленького героя» Достоевского.

В институте Артурчик часто вспоминал свою невероятную историю, но поделиться ей с кем-то стеснялся. Однажды он даже всерьез решил изменить имя и отправился в паспортный стол. Заявка на имя Артор Мышкин вызвала у паспортистки приступ неконтролируемого хохота. Это было унизительно, и Артурчик передумал.

Как-то раз, роясь в архивах в поисках информации для диплома по истории, Артурчик случайно увидел фото девушки, как две капли воды похожей на Лизавету. Хоть она и была из простых, Артурчик рылся в архиве ровно столько времени, сколько было нужно. Он нашел ее ближайшую из ныне живущих потомков, познакомился с ней и женился без промедления. Он и ей так никогда и не рассказал о том, как спас Достоевского от каторги. А жаль, потому что она точно поверила бы.

Возможно, именно потому что он так бережно хранил свою тайну, ни одна деталь не ускользнула из его памяти. Артурчик повзрослел и стал Артуром. И каждый раз, когда ему важно было поверить в себя, он вспоминал эту историю и про себя улыбался. Артур прожил счастливую жизнь, он был успешен и любим.

Продолжение цикла об Артурчике - http://sketchesofcandour.com/