Ночь царицы Пенелопы

ABRAXAS

В ночь накануне рокового дня, когда супруге сгинувшего без следа царя Итаки Одиссея, Пенелопе, предстояло дать окончательный ответ домогавшимся ее руки женихам, дочь Икария долго не могла заснуть. В голове мелькали, беспорядочно сменяя друг друга, обрывки хаотичных мыслей, она никак не могла ни на чем сосредоточиться. Распростертая без сна нагой на ложе, Пенелопа, чтобы успокоиться, стала ласкать свое тело, как это вошло у царицы Итаки в привычку после того, как пропала, казалось, последняя надежда на возвращение Одиссея.

Стараясь как можно нежнее прикасаться к себе, дочь Икария ласкала свои смеженные негой глаза, щеки и губы, проводя руками по своей точеной шее, по гладкой ложбинке между тугих грудей, по их упругим холмикам, по нераспустившимся розам сосков, сжимая их повлажневшими пальцами сперва слегка, а потом все сильнее, растирая их между пальцами, ощущая, что ее груди твердеют, вставая торчком, а соски набухают между становящимися все более влажными пальцами, что все ее истомленное тело начинает выгибаться, как дуга, и, продолжая левой рукой сжимать и ласкать свою левую грудь, проведя ладонью правой руки вниз по гладкому животу и прикрыв ею свое поросшее темными шелковистыми кудрями повлажневшее лоно, стала нежно ласкать свой набухающий розовый бутон, кусая губы, постепенно, медленно вводя в его сначала плотно сжатые, а затем открывшиеся, как розовые лепестки, уста сначала средний, затем указательный, затем безымянный палец, сначала медленно и осторожно, а затем все быстрее вращая ими, массируя дрожащими пальцами влажные стенки влагалища, входя все глубже, пока не проникла дрожащими пальцами, как ей показалось, до конца в свой переполненный благоуханным, клейким соком грот, заполнив всю его пустоту, и, перестав ласкать себе грудь правой рукой, просунув ее себе под спину и нащупав крохотную звездочку афедрона, погрузила в его маленькую дырочку средний палец, вводя его вращательными движениями все глубже и помогая себе указательным и безымянным пальцами, пока, ощутив, как весь низ ее живота вдруг обожгло неудержимой горячей волной, сотрясаемая неистовыми содроганиями всего тела, не впилась зубами в левую ладонь, заглушая рвущиеся с губ пронзительные крики...

На следующий день царица Пенелопа отдалась самому красивому и сильному из женихов - Антиною, позволив ему войти во все уста своего истомившегося тела, а после Антиноя - Амфиному, Еврилоху, Евриному, Ктесиппу и всем прочим женихам, которых, если верить Гомеру, было - ни много, ни мало! - сто шестнадцать человек, не считая прорицателя Леода и кифареда Фемия, от семени которых, смешавшегося в ее лоне, забеременела и родила козлоногого рогатого Пана, чье имя в переводе с греческого на русский язык означает «Всеобщий» (если верить Дуриду)/1/. Впрочем, по Евфориону, Пенелопа родила козлоногого Пана не от женихов, а от сребролукого бога Аполлона/2/.

ПРИМЕЧАНИЯ

/1/ См.: Феокрит. Свирель, ст.15; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия II 44; Цец. Комментарий к «Александре» Ликофрона 772 // Комментарий Д. О. Торшилова в кн. Гигин. Мифы. СПб, 2000. С.254;, а также у Фрэнсиса Бэкона в трактате «О мудрости древних»).

/2/ См.: Схолии к Псевдо-Еврипид. Рес 36 // Комментарий Д. О. Торшилова в кн. Гигин. Мифы. СПб, 2000. С.254; Сервий. К Георгикам I 16, по Пиндару // Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С.432, 510.