Дура

Она небрежно стукнула по клавише выключателя, и в комнате раздалось привычное «клац». Затем вышла, сильно бабахнув дверью.
- Крыц-крыц, - послышался двойной поворот ключа.
Ушла, оставив свой стол и его обитателей.
Не успела выйти на улицу, как жители деревянного, покинутого ею на ночь острова, начали просыпаться один за другим.
- Брых, - спрыгнул маленький тканный кот, стоявший на вышке, сделанной из стопки мелких листочков для записей.
 - Мяу, - он попытался потянуться и, в очередной раз вспомнив, что у него неправильные лапы, проклял своего создателя, сделавшего его инвалидом.
- Плюм-брум-брум, -  подкатился, приплясывая, круглый камень, а вслед за ним оживился и деревянный башмак.
 - Плямс-плямс-плямс, - запрыгал он на одной подошве.
Потихоньку оглядываясь, стали оживать и остальные жители, заселявшие стол. Просыпаясь, они подтягивались к главной компьютерной площади.
- Опять сегодня била ручкой по голове… Дура! – неуклюже переваливался домовой по кнопкам клавиатуры, словно по булыжникам мостовой. 
Ростом он был сантиметров пять, не более, зато важничал на все десять.
– Что за идиотская привычка постукивать по моему черепу?! Думает она, видите ли! Мечтает… А моя бедная голова не в счёт?! Она же последние мозги мне выбьет!
- Апчхи! – вступил в разговор гипсовый филин. – Милейший! Апчхи-чхи, сударь! Да ведь в вашей деревянной башке ничего нет!
Домовой от злости едва не распался на маленькие щепки. Он, как старожил жилища, искренне считал себя самым главным.
- Да я-а-а-а!.. - затопал он по кнопкам О и Л.
- Кри-кри-кри-кри-кри…  - запищала клавиатура.
- Да как ты смеешь!- прошипел домовой. – Это мой стол, мой! Мой дом! Это я тут хозяин! Если захочу, то никого, никого из вас тут не будет!
- Ну, что за вздор, что за вздор! – вмешалась в разговор слепая пышногрудая  тряпичная куколка.
Её создатель обделил глазами, но наградил женскими прелестями. Поэтому она, в отличие от кота, не знала, жаловаться ей или благодарить умельца.
 – Все мы знаем, что главная тут она! – подытожила кукла.  - И все мы вылетим с нашего письменного острова, если она этого захочет. И все мы, молча, любуемся ею днём. Потому что она, она наш Бог. И счастье твоё в том, что резчик по дереву сделал твою физиономию улыбающейся, иначе всякий раз, когда бы она брала свой карандаш и легонько стучала по твоей голове, твой рот сам бы расплывался в улыбке!
От возмущения её фартучек, повязанный на жёлтый сарафан, подпрыгивал, модная шляпка тряслась, а грудь содрогалась:
- Я знаю, что когда она уходит, ты забираешься на клавиатуру, которую ещё полчаса назад щекотали её пальцы, и предаешься мечтаниям! - щёки куклы загорелись пурпуром.
- Да я ненавижу её! Ненавижу вас! Ненавижу этот камень, который она постоянно трёт в своих руках. Высасывает из него энергию, о чём-то там думает себе и улыбается.
- Это же подарок! – закричала кукла. – А вы просто ревнуете!
Камень от смущения покатился прятаться за карандашницу, стоявшую горой подле компьютерной площади.
- Плюм-брум,-брум…
 Ему было обидно, но, увы, он не умел говорить.
- Ненавижу её, ненавижу, не нужна она мне, вы все мне не нужны! - домовой продолжал протестовать.
Наблюдавший за происходящим деревянный башмак, тихо подкрался и пнул баламута.
«Бым-бым-бым», - попрыгал он по клавишам. Кнопка с буквой Ф вырвалась из общего ряда и вытолкнула дебошира со стола.
- Хоть немного отдохнуть, - прохрипела она.
- Тыдыщь-тыдыщь-тыдыщь… - домовой покатился по грязному, уже неделю немытому, офисному полу.
Он громко чертыхался, а местные жители с ужасом смотрели вниз. В этот момент за дверью послышался знакомый поворот ключа -  «крыц-крыц».
- Воротилась! Что-то забыла! – все замерли.
Но это  была всего лишь ночная уборщица, вернувшаяся на работу после продолжительного запоя. Женщина включила свет. Взяла веник и начала мести пол.
Наткнулась на опрокинутую фигурку домовёнка:
- Экий ты, забавыш! – уборщица улыбнулась беззубым ртом и кинула фигурку в глубокий карман своего застиранного халата.
Домовёнок стал судорожно биться, но женщина ничего не чувствовала.
; Тут темно, сыро и чем-то воняет! Вернись за мной, постучи карандашом по голове… Посади меня обратно на наш стол, где нас ждёт тихая и размеренная жизнь… Ведь я же, я же… люблю тебя… Дура…. С кем ты ходишь этой страшной ночью?! – бился в чужом халате задавака.