Тусовка 5

7.

     Знал или не знал, сегодня это уже значения не имело. Дождь, а точнее, ливень, который в мокрой своей сути, опровергал любую возможность выхода на улицу. Да что там на улицу, если бы можно было и из постели не вылезать… Однако лекарство сделали свое дело, я был здоров, а лежать здоровым было больше, чем я мог вытерпеть. Я привел себя в порядок, покурил, спустился вниз и легко позавтракал в кафе при гостинице. Стараясь убить время, я приняло участие в разговоре двух командировочных, тем более, что тема, которую они обсуждали, была мне знакома, я даже сильно интересовался ею, в свое время, но случайный разговор не затянулся. Едва в небе наметился легкий просвет, новые знакомые поспешили на работу. В данной ситуации, я им даже позавидовал. Да, так бывает – необходимость, которая в иное время вызывает недовольство – при подобном раскладе вызывает зависть… Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что командировочные, небось, завидовали мне, тому, что я сам строил свое расписание, и в любой момент мог внести в него изменение. Что ж, человек существо неблагодарное – это давно известно, и лишнее доказательство этой неблагодарности ничего, по сути, не меняет…

     В газетном киоске, который расположился в холле гостиницы, я обнаружил несколько свежих газет и решил, что для предстоящего времяпрепровождения это самое то, что надо. Как известно, печатным словом, время убивается, с наибольшей эффективностью. Мне, например, потребовалось, наверное, часа два этого самого времени, чтобы изучить и городские, и областные новости, и некоторые международные новости. Но одно место в местных средствах массовой информации, заинтересовало меня особенно – это была театральная афиша. Ее я изучал долго и с особой тщательностью, но то ли Эсмеральда вышла замуж и сменила фамилию, то ли, просто, не была задействована в перечисленных спектаклях (предположение о том, что Эсмеральда вовсе покинула город, я даже и не рассматривал – это лишало мой приезд смысла изначально), одним словом, ее имени не нашел. Мне стало немного грустно…

     Я походил по номеру, но комната была слишком маленькая, что бы от такой ходьбы можно было получить удовольствие или, хотя бы успокоение. И вот тогда, когда я почти совсем отчаялся, тем более, что и дождь за окном навевал что-то совсем безнадежное, мой взгляд совершенно случайно зацепился за некий предмет, лежащий на полу. Прежде чем окончательно заинтересоваться им, я пару раз перешагнул за него, а потом даже пнул ногой, просто так, забавы ради. Забава особенно удалась, потому что предмет улетел под кровать, и мне пришлось лезть за ним и лишний раз убеждаться в том, что пыль под кроватью – зверь, обитающий повсеместно.

     В конце концов, в моих руках оказалась тетрадь, которая принадлежала девочке с именем на букву «Л», той самой девочки, которая предпочитала не собственное имя, а название одной из самых мерзких тварей на планете – крысы. Причем не ежедневник, не записная книжка, а та, другая, читать которую, в свое время я отказался. По всей видимости, когда я собирал в мусорный пакет вещи Крысы, тетрадь попросту вывалилась… Что ж, возможно, это было даже и хорошо, и к месту – делать-то все равно было нечего, а в такой ситуации, любое занятие лучше, нежели чем ожидание хорошей погоды…

     А почерк, между прочим, оказался вполне приемлемым, просто надо было привыкнуть к наклону и к особенному написанию некоторых букв, а так – вполне даже приличный, разборчивый почерк…
- Ну-с, что здесь интересного, - поинтересовался я у кого-то вслух, пододвигая стул ближе к окну. Мне хотелось устроиться с максимальным комфортом – читать, курить, и в тоже время, видеть происходит за окном, - и кто бы мог подумать, что девочка, которая вместо приличного человеческого облика и имени, предпочитает все крысиное, умеет пользоваться ручкой и даже знает русский язык…

     «Прямая Дорога, линией, уходящая в горизонт – лишена своей сути и главного своего предназначения – нести открытия, за каждым, следующим поворотом…

     Глупо бояться Тьмы – Тьма, это всего лишь неумение использовать Свет звезд… Дверь и Стена не дополняют друг друга, они противоречат друг другу, а замок – это вообще нонсенс, маленький уродец, выродок, лишенный возможности жить самостоятельно, он – безумный компромисс…

     Я не иду следом за Богом – это неправильно – я веду Бога за собой. Значит, я первая, я раньше, а значит, и вопрос – веришь ли ты в Бога – лишен смысла. Правильный вопрос надо задать Богу – верит ли он в меня. Если Бог правильный – он верит, а значит, я делаю правильно, иду правильно, останавливаюсь правильно, дерусь… Нет, не так, я не дерусь – я сражаюсь – на мне ответственность, защитить того, кто верит в меня…

     Меня спрашивают о том, о чем я никогда не думала – какой может быть мой ответ?! Молчание – даже слова «я не знаю» – могут быть ошибочными. А если я говорю – «я знаю» – это может означать только одно – я дополнила своего Бога еще чем-то, какой-то новой подробностью, каким-то новым свойством…

     Слова могут быть пустым звуком, но только не эти слова – ими я показывала Тебе моего Бога. Слова, которые говорят о Боге – не могут быть пустыми…

     Почему я плачу – мне больно. Что такое боль? Это еще один орган, которым я познаю Мир. Боль – знак понимания Мира?! Какой же мир я понимаю своей Болью – Мир, с которым я несовместима. Зачем я этому Миру? Зачем этот мир мне? Не только Мир делает мне больно, я тоже причиняю ему неудобства. Что дальше? Мы поймем друг друга. Мы разойдемся. Мир и Человек – это, одно и то же, или нет? Я не знаю…

     Еще раз сначала.
     Вот Человек и он – Мир. Долгое мое молчание раскрыло мне это. Молчание – главное достижение человека… Именно молчание создает Мир.
     Много людей – много Миров, но радость от этого мала. Соприкасаясь, Миры уничтожают друг друга… Я плакала, когда постигла – никогда мне не найти ни любви, ни друзей, даже спутников, и то, не найти…Такая жизнь: Я – Мир. Он – Мир. Ты – Мир, каждый высок, и всякий один…, навсегда. Я плакала, я и сейчас…

     Когда Мир не война? Где Мир – не война!? И вот мне беда – я не умею придумать Бога, который не убивал бы Миры за Мир…
     Запуталась!!! Я опять запуталась!!! Я не могу…
     Значит, все опять с самого начала…

     Здесь мне не интересно. Нет вопросов – нет ответов, значит, здесь нечего постигать моему молчанию. Только заготовки, которым никогда не стать Мирами…

     Повезло. Еще два Мира.  Лишь бы они меня дождались…

     Моя дорога иной раз бывает очень долгой. Мне ведь надо не только дойти и вернуться, мне это надо проделать это дважды… Я оставлю здесь часть своего Бога, пусть он хранит их до моего возвращения…

     Глаза. Сегодня я видела много глаз, но они смотрели не на меня. Неужели, это означает, что меня нет… Но твоя рука чувствовала мою. Моя рука чувствовала твое плечо… Для тебя я есть, для меня ты есть, но для них нет ни тебя, ни меня…
     И опять я запуталась… Я снова запуталась… Почему я всегда запутываюсь…

     Пусть будет другая сторона. У всего должна быть другая сторона.
     Ненависть. Какая она, оказывается, большая… Сколько в ней силы!?! Хотела бы я уметь так ненавидеть, такой силой можно зажечь Большую Звезду. Мне необходима Звезда, мне нужен свет такой звезды. Мне больше нечего противопоставить Солнцу, из-за света которого, здесь все так искажено, все так уродливо, не люди, а закатные тени…

     Кровь, столько крови, и так жжет внизу… Ну что она на меня так уставилась?! Сама ведь баба, должна понимать! Нет, встала за дерево и смотрела, словно у меня этого не может быть… Я и так на взводе, а тут еще и она пялиться… Когда она уехала, мне и правда, стало легче… Я постиралась в реке, помылась сама, а потом, даже не одеваясь, залезла в этот замечательный стожок и проспала почти сутки… А потом, бабка какая-то древняя, поила меня молоком и учила, как надо, чтобы было не так больно…

     Кто придумал меня именно так?!»

- Записки сумасшедшего, - пробормотал я. Отбросил тетрадку и закурил.

     Впрочем, что-то знакомое в этой писание было. Такое ощущение, что когда-то давно, в молодости, я что-то подобное слышал… или читал… Хотя нет, читать подобный бред я бы не стал. Значит, слышал…

- Ну конечно, это какой-нибудь взрослый умник, дурочке этой насвистел, а она все это за чистую монету приняла…, - честное слово, мне даже стало жалко ее. Из всех этих заумных дебрей даже взрослые с трудом выбираются, что уж говорить о ребенке…

     И все равно, если бы я нашел такую вот писанину у своего балбеса, он бы у меня неделю сидеть на заднице не смог бы. Это для начала, а потом отправил бы Александру в школу, чтобы она разобралась с тем, что теперь преподают в школе…

     Я вот свое детство вспоминаю. Нам, между прочим, ох как нелегко было. И наши родители пили, отцы бросали матерей, матери гуляли от отцов, а ведь еще были и мировые катаклизмы… Но у нас были нормальные интересы. Свои, правильные, детские. Мы в футбол играли, в прятки там разные… Не было от нас вреда. Да, покуривали втихую. Да, дрались по разным правильным и глупым причинам – бывало такое, врать не буду. Но вот сам мир мы воспринимали правильно, именно так, как и следовало, и знаний наших было столько, чтобы правильно воспринимать мир, вот и получались мы здоровым поколением, к нам, всякая дрянь не липла. Мы, словно привиты были от нее, привиты самой жизнью. А эти…

     А это – я дотянулся до тетрадки и снова взял ее в руки – это какое-то безумие. Ну, кто дал право этой соплячке рассуждать о вещах, в которых они ничего не понимает. Сейчас не понимает, да и вряд ли когда-нибудь будет понимать. Между прочим, я всегда так считал, что есть такие отрасли, такие стороны человеческой жизни, куда без специального образования и специальной подготовки, всем подряд, лезть просто запрещено. Просто, чтобы не наворочали чего-нибудь эдакого, чтобы потом всем миром расхлебывать…

     Нахлынула волна злости и раздражения – отхлынула волна. Я даже удивился, что могу так реагировать, а главное, на что? На полуграмотную писанину какой-то дурочки. А тут еще одна беда подкралась – закончились сигареты. Правда, в данной, конкретной ситуации я был рад этому – появилась необходимость выйти из номера. Я переоделся, закрыл дверь и спустился в холл. Там, на широком экране, показывали новости. Я пристроился в кресле, по соседству с какой-то пожилой парой и на некоторое время погрузился в новостной поток, где невозможная глупость нашего правительства чередовалась с его же вопиющей бездарностью и преступной бесхозяйственностью… Все было как всегда, как обычно, мир стоял на месте – даже легче стало дышать… А из всего списка ужасов, которыми пугал нас телевизор, по-настоящему меня расстроила только одна – непогода, как обещали синоптики, затягивалась… А с другой стороны, вероятность угадывания синоптиками погоды была не чаще, чем через раз, поэтому даже огорчаться, можно было не спешить. Потом по телевизору начали показывать очередную серию какого-то отечественного сериала. Чуть увеличившееся количество зрителей продемонстрировали существование живого интереса к сему зрелищу, я же просто поднялся и направился в сторону выхода – я был ярым противником этого вида продукции отечественного кинопрома, особенно, когда это касалась бесконечных, любовных историй…

     Половина огромный трубы из синего поликарбоната, которая призвана была защищать (она, кстати, и защищала) подход к гостинице от непогоды, позволяла, одновременно, видеть струящуюся воду над головой и быть сухим, а высокие, декоративно обрезанные кусты, по обе стороны дорожки, защищали от порывов, практически, осеннего ветра. Что ж, уличной погоды можно было не бояться, но ведь есть и другая непогода, более страшная – непогода душевная. От нее спасает домашний уют, участие близких, а вот как раз этого, здесь, мне и не хватало. Наверное, это не откровение, а точнее будет сказать – это не откровение – и уж тем более для меня. Часть сознательной жизни я провел в разъездах и командировках. Чужие города, незнакомые лица, иногда непривычный, хотя и русский язык. Сколько раз я предпочитал ранний сон в холодной гостиничной кровати, тоскливому рассматриванию улиц чужих городов. Да что говорить, даже сейчас, пожалуй, я был бы рад оказаться дома. Посмотрел бы телевизор, поговорил бы с женой, или с сыном, может быть, научил бы его чему-нибудь полезному… Хотя, сейчас, учить уже не так просто, теперь дети другие, не то что мы были в свое время… Вот я…

     Черт возьми! А вот такого я от себя не ожидал – оказалось, что я сам замкнул себя в заколдованный круг. Я отправил окурок сигареты в уличную пепельницу. Ко мне подступало ощущение, которое, должно быть, испытывает заключенный, приговоренный к пожизненному заключению. Получалось, что я сам вынуждал себя возвращаться к тому, от чего, еще недавно пытался уйти. А говорят, что судьба – понятие выдуманное… Конечно, можно прямо по возвращению в номер, просто выпить водки и бухнуться в кровать – и никто бы меня не осудил. Но я никогда так не делал. Это был поступок слабого человека, человека, для которого жизнь – скольжение. Я таким никогда не был. Я видел жизнь такой, какая она была на самом деле, я о многом мог сказать – я знаю…

8.

     Распаляя себя таким образом, не для злости, конечно, а для того, что бы желание напиться и уснуть не возымело верх, я выпросил у дежурной по этажу кипятильник, купил несколько порционных пакетиков кофе, и вернулся в номер с твердой уверенность сделать что-нибудь полезное и нужное… Так вот получилось, что на какой-то момент я совершенно забыл, что нахожусь, как бы, в отпуске. Это было даже забавно, я пришел в гостиничный номер, словно это был мой рабочий кабинет – такое это было разочарование, не увидеть в гостиничном номере ни моего стола, ни привычных бумаг – ужасное разочарование. Но кофе был уже наведен, сигарета была прикурена… Одним словом, ничего другого мне не оставалось, как опять взяться за эту несчастную тетрадку… Не скажу, что мне было необыкновенно интересно…, нет, пришла мне в голову интересная мысль… Передо мной лежало литературное произведение в определенном смысле, конечно. Так вот, я решил, скажем, тряхнуть стариной…

     Еще в институтские годы, среди однокурсников, мое остро отточенное, критическое перо пользовалось определенной известностью. Да что там однокурсники, преподаватели иной раз обращались ко мне, особенно когда требовалось кого-нибудь разгромить, и сделать это, аргументировано и безжалостно. Я достал собственный еженедельник, достал ручку и приготовился. Конечно крысу, как серьезного противника, я не рассматривал, да и метил я не в нее – просто увидел перед собой новую задачу. Воспоминание о собственной жизни, о том, какая она была на самом деле…

     И лавры литературные меня вовсе не прельщали, а вот для своих детей, для внуков. Наверняка, лет через пятьдесят, когда на мое поколение будут вешать всех злых собак, это могло бы пригодиться. Для узкого, можно сказать, семейного круга… Чтобы поняли, чтобы не хаяли просто так, не зная… Ну, и место, и время, опять же…, а вдруг это знак? Символ… Чтобы не упустить волну, я вновь заглянул…

     «Восход! Какой здесь восход!!!
     Небо, вот оно, опирается на землю, прямо там, где сейчас стоят мои босые ноги, и поднимается вверх. Я такая маленькая, но даже я, стою с головой в небе. А оно выше меня, и вперед, и назад, но главное вверх. Чистое, его нельзя видеть, только чувствовать его, только дышать им…

     И восходит звезда… Не растасканный по зрачкам карлик, но настоящая, огромная, великолепная… Она еще и на треть не вышла, а уже занимает половину неба, и оно, словно поднимается вместе с ней… С моего места видно, как там, на Звезде бушует энергия – чистая, настолько чистая, что ее хочется пить, как воду. Утолять жажду энергией, и чувствовать, что можно жить столько же, сколько эта звезда готова давать тебе свою…

     Он всегда заговаривает первым…
- Пришла? - спросил он.
- Нет, - призналась я сразу.
- Тогда, зачем ты здесь?
- Я соскучилась.
- Значит, уйдешь…
- Да, скоро. Вот еще капельку, еще граммуличку, а потом я вернусь…
- Неужели это того стоит?
- Но ведь не может быть, чтобы больше никого не нашлось…

     Он ничего не ответил, просто отошел в сторону, словно пропускал меня вперед, и на каждый его шаг, слышала я, мой самый любимый звук – прозрачный перезвон колоколец, которые, когда-то давно, повязал он себе на руку. Потом он остановился, оглянулся и взмахнул рукой, и меня словно осыпало этим перезвоном
- Пока!
- Пока! - я рассмеялась, и заметила с удивлением, что они перемешиваются. Мой смех и звон его колокольчиков…

     Словно обрызганная звоном этим и светом, пошла я к воде, а вода здесь смывает все. Капли такой воды хватит, что бы и отмыться начисто, и одежду дорожную от пыли очистить, но самое замечательное, что даже после этого всего, вернется капля в реку чистой и прозрачной. Вот если доведется – поселюсь рядом с водой. Если, конечно, не будет против, Хозяйка здешней воды… Она такая странная, я ее даже немного побаиваюсь, хотя она и веселая бывает. Истории рассказывает и поет. Она единственная здесь поет, я спрашивала – почему другие не поют, а они улыбаются, и говорят, чтобы не мешать ей…
     А имя у нее похоже на название ее воды. Почти из одних и тех же букв состоит…, я нечаянно узнала…»