Звездное небо

Однажды она вдруг появилась на пороге его дома.

«Приветствую Вас, юная леди!» - произнес Он учтиво и элегантно поклонился. Она смутилась и потупила взгляд. Потом посмотрела на Него своими блестящими зелеными глазами и, ослепив Его своей лучезарной улыбкой, одернула голубое платьице и сделала реверанс. Вновь вся зарделась и снова опустила глаза.
«Прошу Вас, проходите!»
Она проплыла в комнату и тотчас, окинув взглядом комнату, остановилась на опасно накренившейся полке с единственной стоящей на ней книгой. «Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес» - прошептали Ее полные красные губки и озвучили первую пришедшую Ей в голову мысль: «Однако мало же ты читаешь!»
Но Он уже вернулся к картине и стоял около нее в раздумьях.
«Вы видели ее раньше?»
«Нет…» - честно призналась Она, быстро переключившись с одного предмета на другой. «Это звездное небо?»
«Совершенно верно. Вы угадали ее название. Звездное небо, Ван Гог. Хотя все часто приписывают ее Дали. Вы знаете, как сильно она мне нравится? Но…»
Но Она уже не слушала. Пробормотав что-то вроде «Да, очень красиво», на секунду замерла, любуясь картиной, и переключилась на множество музыкальных инструментов, хаотично стоявших в разных местах его квартирки.
«Она нравится мне так, как может доставлять удовольствие свежесть после грозы или вкус спелой клубники. Ведь это же так естественно! К сожалению, гроза и клубника бывают у меня не часто, поэтому-то я и хочу повесить ее здесь. Но вот беда, я решительно не знаю как…» - говорил он. А Она витала в облаках, строила воздушные замки, воспринимая Его мольбу о помощи как посторонний шум. Словом вела себя безответственно. Лишь случайно Она бросила на него самого взгляд.
Его волосы были взлохмачены, Он был небрит, а одежда на Нем была помята и надета как бы впопыхах. Казалось, вся скорбь человечества уместилась в этих каре-зеленых глазах. Ей стало жаль Его и… и что-то еще, чего Она не могла понять. Ее неожиданно затронуло какое-то ранее незнакомое сильное чувство.
«Ах, отчего ты так печален?» -воскликнула Она и против обыкновения второй раз взглянула на картину. Она ровным счетом ничего не смыслила в искусстве, тем более в живописи, о Ван Гоге она не слышала, фамилия Дали ей ничего не говорила, но Она вдруг поняла смысл картины. Где-то в глубине себя Она все поняла. И Его тоже.
«Эта картина великолепна! А моя каморка так скудна для нее. Эта ночь в ожерелье звезд чересчур гениальна, чтобы вот так просто в этой захудалой квартирке висеть над шкафом. Это будет оскорблением, оставлять ее здесь!»
«Но позвольте...» В Ее маленьком тельце боролись слишком взрослые, незнакомые Ей до этого чувства. Она решительно запуталась. Видимо Он понял это и, словно очнувшись, произнес: «Я надеюсь, Вы меня простите, ведь я совершенно забыл о манерах! Пойдемте скорее пить чай, ведь Вы наверняка голодны!»
И Он увлек ее за собой, отчего она еще  больше растерялась. Но долго думать о проблемах Она не могла и скорее, сбегая от высоких чувств, переключилась на чай и шоколадные пирожные, которые Он достал, казалось, из ниоткуда.
Вот уже они вдвоем забыли и о Ван Гоге, и о чувствах, и о картине, и о захудалости его квартирки. Вот уже Она сидит и по-детски беззаботно болтает ножками, пачкается шоколадом и с серьезным лицом рассуждает о чем-то неважном и даже забавном. Он поддерживает беседу. Никто в мире не знает, насколько важен для него этот детский разговор. Хотя, в сущности, им не важно о чем говорить. Можно даже сказать, что они счастливы, ведь в эти минуты все проблемы имеют решения, потому что рядом есть тот, кто поймет с полуслова. И это счастье будет длиться вечно. Их души сейчас слились вместе, соединились как пазлы в детской мозаике. Радость от этого захлестнула их настолько, что им потребовалось вылить эмоции. Он начал танцевать первым. Сначала Он делал это неловко, стесняясь своей неуклюжести. Но потом начала танцевать Она и вновь они почувствовали себя одним целым. Они кружились, впитывали в себя звуки музыки и своими  движениями оживляли мелодию. Потом Она взяла его за руку и увлекла за собой. Слова больше не были им нужны. Он понял ее и повесил звездное небо прямо на потолок над кроватью. Теперь она может здесь висеть. Его квартира никогда не была так прекрасна и ни одна квартира в мире не была более достойна хранить в себе творчество гения, как эта. Ведь они были вдвоем: лежали, наслаждались, чувствуя спокойствие и гармонию мира.

Вдруг Он почувствовал легкое дуновение ветра в ночной тишине. Он знал, что это ушла Она. Растворилась в ночи, также тихо и внезапно, как и появилась. Их вечно закончилось.