Брови-птицы ч. 4 fin

 Находясь на платформе метро в ожидании прибывающего поезда, Василий обычно считал, сколько времени прошло между моментом, когда остановился состав, идущий в другую сторону, и временем прибытия электрички, нужной ему. Потом, стоя в переполненном вагоне, он пытался высчитать, зная время между прибытием поездов на одном направлении в это время суток (вечером – две минуты двадцать секунд), сколько железнодорожных составов прошло за время перегона по другой стороне ветки, за толщей замысловатых инженерных ходов и горной породы, видной через широкие окна. Это позволяло ему скоротать время в пути. Когда он рассказал об этом одному старому школьному приятелю, тот посмеялся над ним и посоветовал лучше в метро слушать музыку или читать книги. Василий не особо увлекался музыкой и даже не имел самых простых наушников, а чтение считал возможным только в обстановке предсказуемой, домашней тишины, а потому обиделся и решил никому больше об этом не рассказывать.
 Сегодня у него не возникло даже мысли заниматься подобными делами. На обратном пути с работы он пулей слетел вниз по эскалатору и сразу вбежал в отбывающий по зелёной ветке поезд. Он не обращал внимания ни на что вокруг, занятый лишь одной мыслью: как можно скорее поквитаться с этими чёртовыми бровями, с этими вымогателями, из-за которых он оказался выставлен на посмешище перед всеми коллегами. Они никуда не улетят из его дома, ведь он закрыл форточку и скурпулёзно проверил на наличие щелей все окна. Теперь он точно заставит их вернуться обратно!
 Впрочем, Додхан и не собирался никуда от него бежать. Он всё это время спокойно сидел в комнате, разместившись на книжной полке между старыми ароматными корешками. Когда замок входной двери зажужжал, возвещая о прибытии Василия, Додхан тут же кинулся к двери.
Хозяин вошёл, тяжело сопя, и устремил на него свои глаза, белевшие на красном лице.
- Ну что? – осторожно спросил Додхан.
- Ты.. – Василий подбирал слова. – Сам… Ты…
Додхан молча висел перед ним.
- Ничего я тебе не дам! – вдруг выпалил Василий. Додхан остолбенел.
- Как? Но…
- Как ты смеешь у меня что-то просить! – воскликнул Василий. Он хотел, чтобы это звучало грозно, но голос его срывался и звучал обиженно. – Ты – всего лишь моя бровь! Моя прекрасная густая бровь!
Додхан был несколько тронут этим случайным комплиментом.
- Но это ведь так мало для вас… - неуверенно произнёс он. – Всего три тысячи… Неужели это так много?..
- Да ты знаешь, что! – Василий всплеснул руками вверх, но остановился. – Между прочим, за эти деньги!..  За эти деньги… Можно купить неплохие ботинки! Или даже целый десяток футболок, если покупать на рынке. Ты-то не знаешь, как нужны футболки, ты же бровь… Ты никогда и одежды-то не носил!
Додхан ошеломлённо отпрянул назад и повис, прижавшись к дверному косяку. Глаза его хозяина неприятно блестели.
- Да, ты бровь! – воскликнул он снова. - Ты – всего лишь моя бровь!И ты должен быть на… мне! Ты на моём лице должен быть, вот где! А ну возвращайся, живо!
Додхан отпрянул к дверному проёму, ведущему в комнату. Он не ожидал увидеть своего хозяина таким злым, потому что раньше его таким не видел. Честно говоря, никто его раньше не видел таким.
- Но я прошу совсем немного…
- О, всё, достаточно! – Василий отмахнулся рукой, приближаясь к нему.
-… Ты не представляешь, какие для нас это большие деньги… Мы могли бы поселиться на отдельном маленьком тёплом заброшенном чердаке… Днём я был бы на твоём лбу, а ночью мы бы растили свои маленькие брови…
- Что за чушь? Не желаю слышать!
- Брови, рождённые и выращенные только самими бровями… Было ли такое когда-нибудь? Мы бы прославились…
- Что ты несёшь?! – закричал Василий. – Я не хочу тебя слушать! Я не хочу в это верить! Ты – бровь, и ты должен быть на моём лбу! Ты понял? НА МОЁМ ЛБУ!
Он прыгнул, пытаясь поймать его, и Додхану пришлось в ужасе отскакивать к потолку. Василий упал и ударился коленом о стул, сопроводив это действие болезненным криком. Додхан задрожал от страха, пытаясь подобрать слова.
- Послушай… Незачем так горячиться… Всё может быть, как раньше… Ты же помнишь, как хорошо было раньше?..
- Так, как раньше, не будет, - прорычал Василий. – Не будет!
Он подпрыгнул и хлопнул ладонями совсем рядом с ним. Пытаясь поймать его, будто какое-нибудь насекомое. Додхан в ужасе рванулся на кухню.
- Стой! Куда пошёл? Ты мой! Мой!
Додхан заметался под потолком, испуганно щебеча. Его писк напоминал скольжение гвоздя по ржавчине.
- А-а-а! Заткнись! – Василий закрыл руками уши. – Какого чёрта ты так поёшь?! Ты ещё и петь не умеешь!
- Я умею! Умею!.. – задыхаясь, пытался сказать Додхан, но хозяин уже не слушал его. Он ведь даже ни разу не слышал его чудесные трели, подумал Додхан. Неужели он не понимает, что чтобы услышать их, он должен отпустить его на волю? Невозможно было красиво петь, когда за тобой гоняется собственный хозяин.
Вдруг что-то хлопнуло по нему, заставив звёзды вылезти перед глазами. Падая на пол, Додхан почувствовал пятно свежей типографской краски на своём крыле. Василий использовал газету.
Додхана пронзила резкая боль.
- Сюда, наглый уродец… - удовлетворённо шипел Василий. Он сгрёб его в ладонь и сжал. Додхан забрыкался, но не мог вырваться.
- Чёрт! Ты делаешь мне больно!
- Заткнись! Как поставить тебя обратно?
- Достаточно просто приложить ко лбу!
Василий ляпнул Додхана на свой массивный лоб, и тот тут же прирос к нему, повинуясь выработанному инстинкту. Хозяин перевёл дух.
- Отлично! Теперь только попробуй куда-нибудь от меня сбежать!
- Я могу улететь в любую секунду, - спокойно произнёс Додхан, стараясь не показывать боли.
Василий переменился в лице и снова покраснел.
- Как?
 Додхан в доказательство отлип от его лба, оторвавшись на пару сантиметров, и тут же прилип обратно, не давая Васе возможности хлопнуть по себе ладонью. Тот поморщился от разочарования.
- Как же… Как же так? Всё напрасно?
 Он быстро заморгал, но снова каким-то образом сдержал слёзы.
- Ты опять будешь улетать от меня, да? Ты опять будешь чинить мне проблемы? За что мне это... Я же… Вырастил тебя…
 Он всхлипнул. Додхан приподнял крылья, сложившись на его лбу домиком.
- Я не желаю тебе зла, - проговорил поражённо он. – Ты… Ты - единственный, к кому я могу обратиться…
 Василий затих. Он прошёл в ванную и выпучил глаза в зеркало, со злобой и благоговением глядя на брови.
- Не желаешь мне зла, значит? Что-то я в этом сомневаюсь…
- Стал бы я прилетать к тебе, если бы это было не так?
- Ты говорил, у тебя там есть друзья. Значит я далеко не единственный, кто может тебе помочь.
- Да разве это друзья? – усмехнулся Додхан. – Ты не знаешь, насколько они ненадёжные. Только ты реально можешь мне помочь.
- Ты им, наверное, то же самое говорил про меня, - Василий оскалился в ухмылке. – Чую я, вы там все - насквозь прогнивший народец!
Додхан хотел ему ответить, но осёкся на полуслове. Вздохнув, он сказал:
- Но всё же, у них есть и немало хороших качеств. Они умеют летать…
 Василий отвёл глаза в пол. Его лицо покрылось рябью от нахлынувших чувств. Возможно, он сам всегда хотел улететь, но давно уже понял, что лучше этого не следует делать. На случай, если на его внезапно когда-нибудь нахлынет тяга полёта, у него была герань. К тому же, он боялся высоты. Возможно, так было не всегда, но он не помнил, когда последний раз её не боялся. Он думал, что делать дальше.
 Вдруг он озарился хищнической улыбкой. Прижав Додхана рукой ко лбу, он пошёл на кухню.
- Я понял! Вы летаете, потому что у вас есть тело. А если тела у вас не будет – то и летать не сможете!
 Додхан недоумевал, пытаясь осмыслить его слова. Вдруг он начал с ужасом понимать.
Василий порылся в шкафчике, висевшем над полкой с аккуратно расставленными тарелками, и извлёк оттуда маленькую зелёную баночку. Додхан задрожал.
- Нет… Неужели это… Нет!
 Крышка открылась, и наружу вылез Пинцет. Он был совсем маленьким – не таким, каким его рисовали в своих рассказах другие брови, даже меньше самого Додхана. И тем не менее, вид его пробуждал ужас. Он сиял своими острыми краями, отражая жёлтые лучи лампы безупречной зубчатой поверхностью из нержавеющей стали. Там, где две его ноги сходились - совсем как две дуги у бровей – Додхан увидел маленькую злую морду с щёлками закрытых глазок и широко открытым кривым ртом.
- Нет!... Василий! Ты не понимаешь!..
 Пинцет издал тихий рокот – он проснулся. Маленькие злые глаза заморгали, отходя от долгого сна. Они несколько секунд отрешённо смотрели на Додхана. Поняв, кто перед ним, зверь зловеще ухмыльнулся.
Василий нёс их в ванную.
- Хозяин! Послушай меня, пожалуйста! Не надо этого делать! Ты не осознаёшь… АААА!
- Молчать! – взвизгнул Василий. Чудовище зарычало.
Додхан видел, как его длинные холодные клешни тянутся к нему, чтобы проникнуть в самую суть, зацепить на треугольнике каждый нежный волосок…
- Н-Е-Е-Е-Е-Е-Т!!!
 …Раковина наполнилась россыпью длинных чёрных волосков. Василий стоял, довольно глядя на себя. Странно, но теперь, когда его бровь была разделена посередине, а кисточки по краям подровнены, его лицо приобрело совсем другие черты. Он совсем не узнавал себя. Теперь дуги его бровей выглядели как-то более правильно, более гармонично растекались в разные стороны над полузакрытыми ясными глазами. Он поразился, насколько он стал приятнее на вид и насколько… моложе? Теперь ему хотелось подольше смотреть на себя в зеркало.
- Говорили же мне, что следует это сделать, - сказал он вполголоса и тут же осёкся, поморщившись от собственных слов. Умыв лицо, он пошёл поливать герань.

***

 На Насесте было холодно и темно. Дреди сидела, потирая дуги одну о другую, съёжившись на полу у стены. На порванной решётке блуждали непонятные тени – длинные лапы ветвей, ходившие туда-сюда под неспешным ветром. Вот под стеной раздался какой-то звук. Дреди вздрогнула – это были шаги. Человеческие – значит, всё, скорее всего в порядке. Если только этот человек не решит сюда влезть…
 Шаги удалялись. А ветер всё так же посвистывал в щелях старой, никому не нужной постройки. Дреди укуталась в пожухлый осенний лист, стараясь не смотреть на тени. Фонари мерно трещали за стеной.
«Где же ты, Додхан?..» - думала она. – «Где ты…»
 Тени на сети задвигались с новой силой. В центре возникли и исчезли три маленьких существа. Это могли быть бандиты, а могли быть просто птицы, или какое-то безумное насекомое, не впавшее в спячку с наступлением зимы. Дреди медленно перешла из одного угла в другой, стараясь не производить много шума. Её будущий ребёнок тихо шелестел об стену.
 Она дёрнулась, как бровь при лицевом тике – что-то лязгнуло за спиной. Старая железная балка, столько лет лежавшая наискосок поперёк голубятни, решила полностью упасть на пол. Звон эхом вибрировал в узких стенах.
Дреди отползла к углу. Тени становились гуще.
- Додхан... – прошептала она. – Где ты, Додхан?..
 Он не приходил.

***

 Поднимаясь по лестнице, Василий почувствовал приступ волнения, но он быстро прошёл, едва на устремившихся в его сторону лицах коллег проступили неуверенные улыбки.
- Ух, слава Богу. Отрастил новые, - слышал он шёпот из разных уголков просторного помещения.
- Смотри, даже лучше, чем раньше, выглядят… Как-то по-новому теперь смотрятся…
Он прошёл к кабинету начальника и осторожно постучался. Бодрый голос Петровича разрешил ему войти.
- Ого, Вася, да ты исправился! – радостно заключил он. – Я знал, что ты можешь. Приступай к делам.
 Мягко улыбнувшись, Василий пошёл к своему знакомому монитору. Он открыл данные о состоянии пастбищ в этом месяце, решившись начать новый отчёт. Всё шло хорошо, и вскоре живописные угловатые графики засверкали на электронных страницах красным, синим и зелёным, а цифры начали наполнять отведённые для них поля в таблицах. Но в какой-то момент Василий испытал странное ощущение, которое показалось ему неприятным. Ему показалось, будто воздух вокруг состоит из полупрозрачного стекла. Свет словно не проходил через него прямо, и всё вокруг погружалось в размытый полумрак. Этот стеклянный воздух слегка давил на виски, и Василий вынужден был потирать их пальцами, чтобы густая волна тяжести отступила. Он подбадривал себя, глядя на свой быстро растущий отчёт, думал, как хорошо он будет себя чувствовать, закончив его раньше времени. И всё же его не отпускали подозрения, что если он хоть на минуту остановится, то будет очень сложно продолжить – стеклянный воздух может сковать его, как паука в янтаре, и он уже ничего не сможет напечатать на своём компьютере. Пугаясь этой мысли, он продолжал работать, не сбавляя оборотов и не поднимая лица над мерцающим монитором.
 Пробил час дня, и все поспешили на обед. Василий сначала хотел повременить, чтобы дописать главу, но, увидев, что никто не остался на своих местах, он тоже стал собираться в кафе на первом этаже, игравшее роль столовой.
- Чудесные брови, Вася, - сказала Светлана, проходя мимо. – Хорошо, что ты наконец-то их выщипал.
- Я просто красавчик, не так ли? - внезапно вырвалось у Василия. Его тут же передёрнуло от своих слов. Светлана улыбнулась.
- Весьма неплох, - сказала она. Её взгляд сохранялся на нём, пока остальное тело скрывалось за поворотом коридора.
 Василий слегка затрясся – как ему показалось, от удивления. Он замоталголовой и, отогнав ненужные мысли, пошёл дальше.
 В столовой подавали жареную рыбу и пюре. Рыбу Василий не любил ни в каком виде, кроме копчёного, но он никогда не подавал виду, если еда в столовой ему не нравилась. В конце концов, можно было съесть только пюре, а рыбу оставить.
- Какого черта нельзя приготовить пюре с мясом! – вдруг воскликнул он. Коллеги поставили разговоры на паузу и обложили его недоумёнными ухмылками. Он тут же приложил ладонь ко рту.
- Я имел в виду… Можно ведь приготовить к пюре мясо… - залепетал он в ответ на язвительный смешок буфетчицы. – Вы всегда готовите пюре только с рыбой. Почему с мясом-то нельзя?! – он вновь повысил тон и скрестил руки на груди.
Буфетчица хмыкнула, не желая тратить силы на ответ. Аркадий, стоявший в очереди перед ним, издал смешок.
- Ты сегодня какой-то странный.
- Да нет, просто я люблю мясо, - Вася пожал плечами. – Неужели нельзя хоть раз приготовить мясо? Хотя бы обычную свинину…
 Он не знал, почему он упомянул именно свинину, да и не хотел знать. Продавщица отрешённо ляпнула ему на тарелку обед. Он намочил чайный пакетик горячей водой и засыпал его сахаром, взял кусок хлеба. С полным подносом он прошёл в зал.
У стены, сдвинув два столика, сидели шестеро коллег и бурно обсуждали что-то. Василию сначала хотелось сесть к ним, но он поборол это желание и сел за одиночный столик. Слева назойливо гудели голоса товарищей по отделу – такие гнусавые и низкие, что ему хотелось сбавить их громкость каким-нибудь волшебным пультом. Стараясь не думать об этом, он принялся за еду. Рыба была необычайно костлявой.
- Что за чёртова рыба, - шипел он под нос. – Я тебя съем, чёрт возьми!
И, набираясь терпения, он судорожно отделял мясо от костей, заедая крохи, которые удалось сгрести, желтой массой пюре. В какой-то момент ему показалось, что это даже может быть вкусно, если только предварительно вынуть все кости, но сейчас ему не хотелось этого делать. Поглощённый обедом, он и не заметил, как стихли голоса вокруг.
- Вася, - вернул его к жизни Аркадий. – Вася, боже, что с тобой?
- Что? Что не так? – Василий оторвался на секунду от тарелки, которую держал в левой руке, слегка наклонив, а затем продолжил обсасывать кость, запивая чаем.
- Боже мой, Вася… Ты… Ты паришь!
 Василий остановился и выронил вилку, которая пролетела большее расстояние, чем надо, прежде чем стукнуться о стол. Следом за ней последовала и тарелка, издавшая острый звон. Посмотрев вниз, Василий понял, что оторвался от стула уже не меньше, чем на полметра, и парил между столиком и белесой штукатуркой потолка. Эта новость так поразила его, что он подпрыгнул ещё на полтора и стукнулся о потолок головой.
- Ай! - вскрикнул он. Коллеги повскакивали со своих мест и расступились подальше от него, наблюдая за парящим телом с приоткрытыми ртами. Василий замахал руками, пытаясь удержать равновесие, и сделал кувырок. Ключи от дома выпали из широкого кармана и зазвенели о пол.
- Ключи! Мои ключи! – закричал Василий и тут же рванулся к за ними. Коллеги с визгом отпрыгнули в стороны, когда он, снизившись до нескольких сантиметров над полом, лихо подцепил их пальцем и взмыл обратно. Распластавшись около люстры в горизонтальном положении, он водил белками глаз, привыкая к новым ощущениям.
- Господи, - запричитала Людмила Владимировна. – Что же это за чертовщина такая?..
- Я не знаю! – оправдывался Вася. Дрыгнув ногой, он поплыл вперёд, как лодка, которую подтолкнули с пирса. – Я правда не знаю!
- Он посмотрел вниз, на изумлённые лица своих коллег, задранные вверх. Они казались такими смешными отсюда, с этими чёрными пещерными ходами ноздрей и выпяченными подбородками.
- Но это хорошо, – произнёс он. Губы задрожали от непривычного напряжения – он широко улыбался. – Это так классно!
Он задвигал руками, как в воде, бороздя воздушные просторы зала. На шум сбежались все буфетчицы и люди из соседних заведений, и все они теперь перешёптывались, расставившись полукругом вдоль зала. Василий не обращал на них внимания. Он летел.
- А если так?.. – спросил он вслух и выставил вперёд одну ладонь. Тело тут же набрало ускорение и он врезался в стену, успев, к счастью, переменить положение и встретив удар ладонями. Шлёпнувшись на пол, он засмеялся.
- Вася… - тихо сказал Аркадий, подбираясь к нему. – Тебе помочь?
- Мне? – Василий перешёл на хохот. – Нет!
 Он подскочил вверх, одним прыжком преодолел весь зал и полетел к раскрытым дверям, ведущим в коридор. Люди в панике разбежались от него, снеся пару столов. Вылетев в фойе, он игриво перелетел через турникет и вылетел наружу.
Город был озарён чистым, морозным солнцем. Прохожие щурились, спасаясь от чрезмерной яркости. Стараясь не привлекать их излишнего внимания, Василий сразу же взлетел к крышам домов и понёсся над городом через светло-голубое небо. Лишь пара зевак подняла глаза на взлетающую фигуру и тут же опустила их, спасаясь от солнца.
 Василий захохотал, глядя на город с высоты. Столько лет он не видел этих зданий с такого ракурса! Проходил мимо них каждый день и не мог себе представить, что они могут выглядеть так стройно, светло и чисто, если поменять угол обзора. Раньше застройка этого района казалась ему неправильной, и он всегда ворчал, когда речь заходила об архитектуре этих зданий. Теперь он готов был взять свои слова обратно – он видел смысл в этом радиальном сплетении улиц, расходившихся бурлящими венами от сердца – станции метрополитена, квадратной и многолюдной. Он взмывал вверх и падал вниз, наблюдая, как ослепительный диск перескакивает из одного окна в другое. Отражая небо, стёкла окон казались голубыми глазами домов, чья серо-жёлтая штукатурка теперь выглядела, как крем на тортах. Казалось, если провести по ней пальцем, то она отслоится и намажется на кончике последней фаланги сладкой волнистой массой, которую можно будет слизнуть. И сами дома были, как торты – коржи этажей лежали друг на друге, готовые к ножу, и если бы какой-нибудь великан вонзил лезвие в светло-серую глазурь крыши, то наружу сразу бы потекла тёмная карамель. Василий снижался над ними, ожидая почувствовать сахарный запах, но лишь разгонял голубей, прятавшихся под карнизами.
 Он пересёк широкую реку, ощетинившуяся мелкими кубиками льда, как какой-нибудь «Блю Кюрасау» с соломинками торчавших у берега свай, и оказался в историческом центре. Под ногами, маршируя, сменяли друг друга военные оркестры всех возможных архитектурных стилей, здания белели, синели, розовели и гипнотизировали вычурными завитками на своих фасадах. По узким тротуарам, прижавшимся к ним, толпясь, спешили куда-то люди – мелкие фигурки, точки разных цветов и две полоски болтающихся на шарнирах ножек. Василий снизился ближе к ним, полетев почти над электрическими проводами, но они не замечали его. И даже те, кто на секунду поднимал голову, тут же опускали её, словно и не летел в нескольких метрах над ними высокий, густобровый человек. Кстати, о бровях: Василий с каждой секундой всё яснее ощущал, что они двигаются произвольно, подёргиваясь на его лбу и будто вырываются из него, летя впереди тела. Он не придавал этому значения, зачарованный красотой распластавшегося под ним мегаполиса – он даже не хотел закрывать глаз, что уж там до каких-то бровей. Тем более, он знал, что они больше никогда не улетят от него. Никогда.
 Брови подпрыгнули вверх, и Василий, изогнувшись рыбкой, тоже стал набирать высоту. Живописный дворец, окружённый геометрическим узором из чёрных кустиков, остался позади, и он увеличил скорость, улетая всё дальше от центра.
- Эй, - буркнул он. – Я хочу ещё посмотреть. В другую сторону! Да почему…
 Он задрыгал руками, но тело не слушалось его. Оно летело в том направлении, куда указывали вытянувшиеся с кожей на лбу, будто прищепленные зажимами, брови. Василий начал догадываться, в чём дело.
- Послушай… - зазвучал вдруг знакомый голос. Он был тихим и хриплым, словно у простуженного человека. – Мне надо кое-что показать тебе.
 Василий закатил глаза наверх. Он молчал, задумчиво приоткрыв рот, и вдруг слабо улыбнулся.
- И ты делал так каждую ночь?
- Да, - сказал Додхан. – Но сегодня последний раз.
Василий вздохнул. В нутре груди что-то тихо кольнуло.
- Неужели это правда?
- Да, хозяин, это так.
 Вася неловко улыбнулся и отвёл взгляд, стараясь не думать о его словах. Ветер дул в его полузакрытые глаза, и он быстро заморгал. На ресницах проступила мелкая слеза.
- Не беспокойся, со мной всё будет в порядке, - Додхан старался, чтобы его голос звучал бодро, но лёгкая хрипотца выдавала его. – Ты просто должен кое-что сделать для меня. Я покажу.
- Всё, что угодно, - пробормотал Василий. – Проси всё, что угодно.
 Они летели над мостом с двумя ажурными арками, поддерживавшими его над рекой. Как же эти мощные металлические дуги похожи на дуги бровей, подумал Василий. Арки упирались в центре моста в приземистые башенки, венчавшиеся куполами-маяками – совсем, как кисточки на внутренних скатах бровей.
- Мы почти добрались, - сказал Додхан.
 Они пролетели огромный пустырь, завернули за длинный кремовый дом, нырнули в кроны деревьев. Старушка в колючем кандибобере, сидевшая на скамейке, открыла рот, увидев, как мужчина летит над ней без куртки в такую морозную погоду. «Простудится ведь!» - подумала она.
- Это здесь, - Додхан повёл его в переулок, где за кирпичным зданием возвышался клетчатый куб. Сетка в нескольких местах покрылась дырами.
Василий завис перед одной из них.
- Дреди! – захрипел Додхан. Послышался шум, и в отверстии показались тонкие чёрные брови, посередине которых будто свисали усы. Василий охнул.
- Додхан! Наконец-то! – воскликнула Дреди. – Что с тобой? Почему ты привёл хозяина?
- Боже, это ещё что? – недоумённо протянул Василий. – Тебя что, зовут Додхан?..
- О боже… - Дреди пошатнулась в воздухе. – Где твой срединный треугольник, Додхан…
- Его больше нет, - спокойно произнёс Додхан. – Стой! Не делай глупостей!
Дреиди кинулась на Василия и принялась хлестать его по лицу своими длинными дугами. Вася поморщился от щёкотки.
- Что она делает, чёрт побери?
- Дреди, успокойся. Это его право. Я не мог ему перечить.
- Ты, гад, как ты мог! – рыдала Дреди. Она ослабла и захныкала, прижавшись к дуге Додхана.
- Не плачь, Дреди. Всех нас это ждёт. Должно было когда-то прийти и моё время.
- Ты ведь отрастёшь? Ты снова вернёшься к нам?
- Всему есть свой предел, Дреди. И полётам тоже.
 Она всхлипнула и замолчала. Василий недоумённо крутил яблоками глаз.
- Я не хочу жить без тебя. Я не хочу возвращаться к хозяйке.
- Тебе придётся. Иначе с тобой будет то же, что и со мной. Люди не щадят нас, когда мы их подводим.
 Василий почувствовал ком в горле. В груди снова закололо. Только это была новая, пульсирующая боль.
- Да скажи ты, что я должен сделать для тебя! Я не могу так! – разорвался он.
Додхан вытянулся со лба и погладил ворох волос на скрещении дуг Дреди.
- Мой сын. Ты должен воспитать его.
Василий опешил.
- Как? Сын?..
- Да.
- Ни за что! – крикнула Дреди. – Этот маньяк…
- Любимая, послушай, я уверен, что так будет лучше. Не надо слёз. Наш сын будет первой бровью, которая будет бодрствовать не только ночью.
Подумав об этом, Дреди замолчала.
- Днём ты будешь держать его в квартире, Василий. Он будет порхать над люстрой, учиться грамоте,  читать книги, написанные людьми, смотреть телевизор и выходить в интернет.  А на ночь ты будешь выпускать его через форточку. Когда он подрастёт – возможно, он сможет прижиться на твоём лбу вместо меня, и тогда вы сможете летать вместе, как сегодня. А потом он станет мостом между нашими мирами, который поможет нашему народу выйти из тени.
- Хорошо! Я согласен, - поспешно выпалил Василий. – Но как же ты? Куда денешься ты с моего лба, когда ему надо будет занимать там место?
- А я… - Додхан закашлялся. – Мне это уже будет не важно…
 Дреди тихо заплакала. Додхан вздохнул и совершил невероятное. Не имея срединного треугольника, он оторвал одну из своих дуг от лба хозяина и положил ей на крыло. Дреди замолчала и устремила на него ошарашенный взгляд.
- Не забывай о самом главном, - с улыбкой произнёс он. – Не забывай о том, кто мы.
Дреди выпрямилась. Её тонкие дуги снова засверкали искристым глянцем.
- Мы – брови-птицы, - произнесла она.
Додхан улыбнулся. Его снова накрыл приступ сильного глухого кашля.
- Ну что ж, нам пора, - он всё ещё пытался говорить бодро. – Мне пора. Ты должен сделать ещё кое-что.
- Что угодно, - отозвался Василий. – Проси всё, что угодно.
- Антиск. Назови его Антиск.
- Что это значит?
- Проворный.
- Хорошо.
- Вот и отлично, - Додхан наклонился к Дреди и приобнял её. – А ты скажи стае, чтобы они никогда не сворачивали с пути.
 Она кивнула. По смолянисто-чёрной дуге стекла прозрачная капля.
- Прощай, любимая. Я уверен, скоро ты увидишь меня в нём.
 Он отпустил её и снова прикрепил дугу на лоб – на то же место, где она и была.
- Кажется, надо снизиться, - он громко закашлял. – Кажется, нам надо…
 Внезапно он обмяк, и лоб Василия разгладился. Он с криком обвалился вниз и упал на асфальт с четырёхметровой высоты. В последний момент он успел перегруппироваться и приземлился не так жёстко, но отбил обе ладони и разбил коленку.
 Он встал и отряхнулся. Сверху, из-за решётки доносился тихий женский плач.
- Эй, - осторожно сказал он. – Вам, кажется, нужно знать мой адрес?..

***
 Антиск родился в день зимнего солнцестояния. Хозяйка Дреди сначала очень сильно переживала, когда её бровь не вернулась к ней утром, но чёрный карандаш и длинная чёлка помогли ей пережить это трудное время. Когда Дреди на следующий день после того, как стала первой в мире бровью-мамой, вернулась к ней и прилипла поверх двух кривых следов от угля, она испугалась, но вскоре порадовалась, что ей больше не придётся тратиться на лишний макияж и  забыла об этом среди прочих жизненных забот.
 Изгнание стаи с Насеста продлилось около двух недель, после чего предприимчивость Брайана дала результат – он нашёл для них новое место встреч. Это была заброшенная вентиляционная шахта у метро, на месте которой люди когда-то хотели сделать вестибюль, но забросили это дело, предпочтя не выходить в этом месте на поверхность. Вскоре удалось собрать там почти всех, кто раньше собирался на Насесте. Обрадованные появлением нового дома, они быстро забыли о прошлых проблемах и начали снова летать по ночам вместе. Тогда-то Дреди и решила вернуться к ним, чтобы показать своего сына.
Когда она появилась в Шахте с пушистым комочком, завёрнутым в заплатку от брюк Василия, брови сразу же замолчали и устремили на неё десятки поражённых взглядов. Она прошла сквозь воздух аккуратным, плавным шагом, не глядя в их лица и крепко прижав Антиска к груди. Вдруг тишину разорвал чей-то оглушительный хлопок.
- Да здравствует Антиск! – прокричал Руф. – Да здравствует сын Додхана!
И стая взорвалась аплодисментами и восторженными возгласами, приветствуя её возвращение. Они потянули свои крылья к мирно спавшему Антиску, чтобы прикоснуться к нему, и Дреди улыбнулась, вспомнив о предназначении, которое Додхан завещал своему сыну. С тех пор по ночам в племени бровей часто мечтательно шептались о возвращении Насеста, изгнании всех бандитов и утилизации всех пинцетов мира, но всем было ясно, что до этого пока далеко. По крайней мере, этого трудно было ожидать, пока не подрос Антиск, в чертах которого - и в пушистых кисточках, и в плотных чёрных дугах - все сразу приметили сходство с Додханом. Погибший герой стал для них символом борьбы, хотя никто не собирался делать из него фигуру для поклонения – Додхан и сам не хотел бы, чтобы его портрет висел у входа. Таковы брови с их беззаботным, беззлобным отношением к миру; их призвание – полёты и танцы, а не однообразие агрессии и целеустремлённости.
 Василий вернулся на работу уже на следующий день и написал объяснительную, в которой извинился за своё поведение. Начальник, мельком взглянув на неё, принял его обратно, и Вася снова стал ответственно и верно исполнять свои обязанности. Иногда коллеги о чём-то шептались за его спиной, но ему уже было наплевать на слухи. Многое изменилось в нём: теперь он часто стал не спать по ночам, предпочитая прогуливаться по прохладным улицам под фонарями. Иногда, заслышав сверху крики и щебетание, он поднимал голову к небу, пытаясь разглядеть знакомые чёрные тени. И если ему, щурясь от света фонаря,  удавалось разглядеть стаю мелких галочек, устраивавших свои воздушные игры высоко над землёй, он улыбался и долго смотрел им вслед.