Дрейфующие земли. Глава 7

ЛЕСНОЙ ПОЖАР

Проснувшись от жестокого холода, Ян Фогель обнаружил, что лежит в полузатопленной шлюпке. Правая нога у него затекла и онемела. Он снял сапог и принялся растирать её, морщась от неприятного покалывания в ступне.
Как он очутился в воде? Этот вопрос занимал его сейчас больше всего. Он пытался вспомнить, что происходило накануне вечером…
…Сумерки, как чёрный дым, заполнили каюту, сгустились по углам в призрачные колонны, протянули от всех предметов длинные причудливые тени.
Тело Хёгвальда лежало на столе поверх чёрно-золотой гобеленовой скатерти, прикрытое до пояса плащом. В изголовье убитого стояли свечи. Их не зажгли, опасаясь пожара. Нерадивые пираты не позаботились о том, чтобы переодеть своего мёртвого командира. На его сером жюстокоре темнели пятна засохшей крови.
Фогель в тупом оцепенении стоял посреди каюты. Теперь он был совершенно один на свете. Нищий безродный мальчишка, лишившийся своего покровителя, а вместе с ним всего, что тому принадлежало: дома, корабля...
Друзья? Да какие могут быть друзья у человека, потерявшего всё? Так, приятели…
Георг Хёгвальд всегда казался Фогелю человеком не от мира сего. Замкнутость и отчуждённость командира «Рыцаря» служили поводом для разных догадок и подозрений. Не то чтобы Хёгвальд избегал людей. Избегали его. Он не любил шумных компаний. Дрязги, сплетни, слухи, будоражившие его окружение, как в море, так и на берегу, были ему совершенно неинтересны. Он слишком дорожил своим временем, чтобы расходовать его на такие глупости, и самым опасным недоброжелателям презрительно отказывал в почётном статусе врагов, но безжалостно расправлялся с ними, если они становились чересчур назойливыми.
Поговаривали, что мать Хёгвальда была колдуньей, но сам он никогда не упоминал об этом. Он не был суеверен, но к старости у него появилась склонность к мистическим видениям. Фогель не раз слышал от него о Сандфлесе, но не мог выяснить, где находится эта земля и не надеялся когда-либо её увидеть. Сандфлес ворвался в их жизнь неожиданно. Внезапно, как призрак, возник перед ними глухой ночью, в тумане, притянул и не отпустил…
…Держа в каждой руке по пистолету, Ян Фогель осторожно приблизился к двери каюты, где заперся после того как штурман Герритс обвинил его в убийстве Хёгвальда.
После смерти командира Герритс стал полновластным хозяином на борту «Рыцаря».
За несколько часов, проведённых на осадном положении, Фогель успел прийти в себя и осознать, что не имеет ни единого шанса спастись.
Понимая, что убийца обречён, Герритс не стал рисковать людьми, чтобы захватить его, но поставил у двери охрану, намереваясь взять его измором.
Густой туман окутывал корабль. Такой же плотный, как в ту ночь, когда «Рыцарь» едва не напоролся на рифы неведомого острова, словно поднявшегося из морской глубины ему навстречу. Этого самого Сандфлеса, будь он неладен!
В каюте было почти темно. Ян окликнул матроса, охраняющего вход. Флегматичный финн отозвался не сразу. Он был слишком осторожен, чтобы нарушить приказ Герритса не вступать в переговоры с убийцей. В то же время матрос опасался, что обстоятельства могут внезапно измениться в пользу Фогеля.
Подумав, благоразумный финн пришёл к выводу, что если обменяется несколькими словами с пленником, Герритс вряд ли узнает об этом. Отступив от двери на случай, если бы молодому человеку вздумалось попрактиковаться в стрельбе, матрос подобострастно осведомился, что нужно господину Фогелю.
— Позови Герритса, мне надо с ним поговорить.
Финн снова погрузился в раздумье, как выполнить это требование, не покидая своего поста. Трудная задача разрешилась неожиданно благодаря вмешательству второго помощника Хеннинга. Нерасторопный финн не успел ещё сообразить, что происходит, а череп его уже треснул под точным ударом топорика.
Ян Фогель с беспокойством прислушивался к непонятной возне за дверью. Тихий голос окликнул его с заметным немецким акцентом:
— Фогель, это я, Хеннинг. Я один. Впусти меня.
— Чего тебе? — настороженно спросил Ян. Он считал Хеннинга своим лучшим другом, но это было прежде, до гибели Хёгвальда...
— Да ты спятил от страха, пташка! — нетерпеливо проговорил второй помощник. — Выручить тебя, вот чего я хочу, потому что ещё не забыл, что у меня есть приятель по прозвищу Фогель, которому этот проклятый голландец Герритс жаждет свернуть шею.
Заткнув за пояс один из пистолетов, но держа наготове второй, Ян отодвинул засов. Хеннинг шагнул в каюту и прикрыл дверь.
Второй помощник Хёгвальда был аккуратен и одевался с некоторой изысканностью. На нём был ещё почти не затрёпанный костюм из коричневого бархата, высокие сапоги и широкополая шляпа. Длинная шпага, прикреплённая к шитой золотом перевязи, лежала в украшенных самоцветами ножнах. Впрочем, несмотря на парадный декор, ей не приходилось подолгу прозябать без дела.
Хеннинг был старше Фогеля на двенадцать лет, но относился к юноше как к равному, угадывая в нём многие черты своего взбалмошного задиристого характера. Их дружба походила на бесконечное состязание хвастливых гордецов, каждый из которых признаёт исключительные достоинства соперника, но при этом уверен в собственном неоспоримом превосходстве.
— Учти, этот тоже на твоей совести, — Хеннинг кивнул на труп финна. — Если тебя схватят, имей это в виду. Но тебя точно не схватят, — быстро добавил он. — Наверху такой туман, что в двух шагах ничего не видно. Попробуем спустить шлюпку. Вахтенные на нашей стороне. Без Хёгвальда здесь всё пойдёт прахом. Так многие считают. Надо удирать, пока не поздно.
— И ты тоже думаешь, что его убил я?! — хрипло проговорил Фогель.
Хеннинг мрачновато ухмыльнулся.
— Если бы я думал так, то придушил бы тебя сам…
…Туман был почти вязким, затруднял дыхание. Все звуки тонули и растворялись в этом белесом мареве.
Шлюпку беспрепятственно спустили с левого борта. Хеннинг и вахтенные быстро погрузились в неё, а Фогель замешкался. Тут и произошло нечто необъяснимое и невероятное. Когда он последним спустился по штормтрапу и спрыгнул в шлюпку, под ногами у него внезапно оказалась вода, в которую он ушёл с головой, мельком успев заметить внизу, в глубине, тусклый рыжеватый свет. Вынырнув, Ян в ужасе обнаружил, что барахтается в бескрайнем море тёмной ночью. Плавал он как рыба, и холодная вода была ему нипочём, лишь поэтому он не утонул. Ни «Рыцаря», стоявшего на якоре посреди бухты, ни берега не было видно за сплошной стеной дождя. Вокруг были только волны, а вверху — небо, затянутое тяжёлыми тучами. Впрочем, скоро Ян заметил в отдалении шлюпку и поплыл к ней. Он довольно быстро догнал раскачиваемое волнами судёнышко и при вспышке молнии увидел, что это совсем не та шлюпка. В ней находились совершенно другие люди…

***
Облака разошлись, и месяц низко стоял над беспокойным морем, озаряя его необычно ярким красноватым светом. Гребни волн сверкали, как золото.
Восстановив кровообращение, Фогель сел на скамью и встретился взглядом с одним из владельцев шлюпки. Светловолосый человек кутался в мокрый плащ. Его спутник (Фогель узнал Виллема Мансвельда) лежал на скамье, закинув ноги на планшир.
— Приветствую вас, юноша, — проговорил светловолосый, звонко клацнув зубами: его бил озноб.
Фогель молча натянул сапог, ощущая тепло в оживающей ноге.
— Если я не ошибаюсь, ваше имя Ян Фогель? — сказал спутник Мансвельда, не дождавшись ответа.
— Я вас не знаю, — грубо отрезал Ян, — и мне наплевать на то, что вы знаете меня. Мне нужно добраться до берега, и только.
— Прекрасно! А мне нужен помощник, чтобы вычерпать воду и довести шлюпку до берега.
Чтобы согреться, Ян неохотно взялся за вёсла. Горло у него горело от морской воды, которой он порядком наглотался. Ушедший в бездну вставил в уключины вторую пару вёсел, но он не мог грести наравне с молодым здоровым напарником и лишь мешал ему.
— Все громы на твою голову! — наконец не выдержал Фогель. — Брось вёсла, старая обезьяна, пока я не перебил твои грязные лапы!
Ушедший в бездну предпочёл не спорить с ним и, положив вёсла, стал вычерпывать воду.
Спутники больше не заговаривали друг с другом, пока шлюпка не легла днищем на прибрежный песок. Фогель выпрыгнул на берег и узкой тропинкой начал подниматься на холм, подножие которого с ворчанием лизали волны. Он был уверен, что Хеннинг и прочие высадились где-то поблизости, возможно, в этой же бухте, и хотел осмотреть её сверху.
— Далеко не отходите, — предупредил Ушедший в бездну. — Я не собираюсь задерживаться здесь надолго.
Фогель приостановился и смерил его насмешливым взглядом.
— Ты думаешь, я вернусь?
— Я не стану ждать, — холодно повторил его случайный спаситель.
Фогелю внезапно захотелось пренебречь прежними спутниками и остаться с этими двоими, такими же, как и он, бесприютными бродягами, заброшенными судьбой на чужой враждебный берег. Однако упрямство пересилило здравый смысл. Проворчав, что скоро вернётся, Ян поднялся на холм и скрылся за его вершиной.

***
Они причалили, как видно, в разгар прилива. На дне шлюпки стояла болотная жижа, в которой копошились чудом уцелевшие лесные насекомые. Размокший мох оказался значительно грязнее, чем выглядел, будучи сухим. Пока Ушедший в бездну наводил чистоту, избавляясь от моховой подстилки, начался отлив. Вскоре шлюпка очутилась на берегу. Море отступило и сердито ворчало поодаль.
Рассвело. Мансвельд бредил. Состояние его сильно тревожило друга. Мокрые грязные повязки нечем было заменить.
Пройдя по берегу несколько шагов, Ушедший в бездну заметил родник. Тонкая прозрачная струйка выбивалась из трещины в скале и, стекая на песок, убегала по проложенной в нём борозде туда, где сверкали белые кудри прибоя. Большие перламутровые раковины, похожие на крылья бабочек, разбросанные по песку, горели под тусклыми лучами солнца, полускрытого дымкой.
Найдя крупную выпуклую раковину, Ушедший в бездну зачерпнул родниковую воду, смочил лицо раненому и влил несколько капель ему в рот.
Утренний прилив прочно посадил шлюпку на прибрежные камни, и не стоило рассчитывать на то, что новый сдвинет её с места без помощи людей. Но даже вдвоём с Фогелем, если бы тот вернулся, Ушедший в бездну не надеялся столкнуть её в воду. Поднявшись по пологому склону холма на небольшую ровную площадку, окаймлённую жалким кустарником, он заметил пещеру. Её низкий свод был образован громадным валуном, на котором трепетало тонкое деревце.
С моря дул холодный ветер. Острые гребешки волн поблескивали белой каймой.
Лезвием ножа Ушедший в бездну слегка углубил и расширил пещеру, пол устлал сухой травой и листьями, бросив сверху плащ. Оставалось переправить раненого в убежище.
Скольких мучений стоили им два десятка шагов от шлюпки до пещеры! Закинув себе на плечи руку Мансвельда, Ушедший в бездну медленно, шаг за шагом, вёл его по берегу, а затем вверх узкой тропинкой, где идти рядом казалось невозможным. Раненый молчал, его зубы были крепко сжаты. От напряжения его друга душил неудержимый смех. Это походило на безумие, но Ушедший в бездну чувствовал себя счастливым. Ему казалось, что он может всё. Его сердце ликовало. Он убеждал Мансвельда не падать духом, шутил с ним, вспоминая их прежнюю разгульную жизнь в Амстердаме.
И они одолели подъём! Пещера зияла, как рот мертвеца. Они свалились у входа, уповая на милосердие Божье, которое не позволит им умереть у цели, достигнутой с таким трудом.
Было уже почти темно, когда Ушедший в бездну приподнялся, стряхивая песок с одежды и волос. Мансвельд лежал на спине, глядя на бледный месяц.
— Холодно, — сказал Ушедший в бездну. — Пора устраиваться на ночлег.
Он помог раненому забраться вглубь пещеры и лёг рядом. Ветер к ночи переменил направление и не задувал в их убежище.
— Что за чёрт здесь творится с луной? — вдруг произнёс Мансвельд. — Ты видел? От неё даже четверти не осталось, а я точно помню, что вчера было полнолуние! Или это мне приснилось?!
— Не знаю. Вчера мне было не до луны. — Бродяга задумался. Ему тоже казалось, что прошлой ночью он видел полную луну, когда она вырвалась из тенёт тумана. Сейчас же над морем светил ущербный месяц.
До рассвета Ушедший в бездну не сомкнул глаз. В тяжёлом бреду Мансвельд стонал, бранился, порывался встать. В узкой норе, где невозможно было даже сидеть, такое соседство не доставляло удовольствия.
К утру раненому стало легче. С сочувствием взглянув на друга, он пробормотал: «Прости, брат», — и мгновенно уснул. Тогда и Ушедшему в бездну удалось ненадолго задремать, и увидеть пару нелепых снов. Первый, по сути, был продолжением беседы с Мансвельдом о лунных метаморфозах.
«Вчера мне было совершенно всё равно, что у нас с луной, — вдохновенно витийствовал бродяга, — лишь бы она находилась там, где ей положено, то есть на небе, а не где-нибудь на дне среди морских чудовищ. Зря ты смеёшься. Я серьёзен как никогда. Поверь мне, вчера могло произойти всё что угодно. Такая уж ночь выдалась, да и следующий день был бы не лучше. Счастье, что прошла неделя, и погода успела наладиться…»
Второй сон и вовсе походил на бред. В нём Ушедшему в бездну довелось побывать в каком-то незнакомом и очень странном городе. Оказался он там, пройдя по тоннелю, открывшемуся в глубине камня, вправленного в его кольцо. В этом городе жила женщина, которая называла себя Ушедшей в бездну. Бродяга был шокирован, услышав её прозвище, а главное, увидев её. Она была чем-то похожа на него самого, и носила точно такое же кольцо.
Когда он открыл глаза, солнце уже стояло высоко. Выбравшись из пещеры, он удостоверился, что шлюпка на месте. Было ясно, что Фогель не вернётся. Оставалось лишь догадываться, предпочёл ли он путешествовать в одиночку или с ним что-то произошло.
Ушедший в бездну поднялся по тропинке, которой накануне удалился помощник Хёгвальда. Не достигнув вершины, она свернула влево и стала огибать холм, петляя среди каменных нагромождений и низкорослого кустарника. Прямо на камнях шевелились пучки длинной серой травы, похожей на водоросли. На вершине холма привлекательно зеленела свежая густая травка, но забраться туда по голому, почти отвесному склону было невозможно.
Придерживаясь за выступы скалы, Ушедший в бездну осторожно пробрался над обрывом и очутился на широком плато. Кусты вокруг стали выше и гуще, травы легли по краям тропинки сплошным ковром, на котором, словно рассыпанные бусины, виднелись красные и жёлтые ягоды — непреодолимое искушение. Собирая их, Ушедший в бездну забыл о времени. Сладкие, нежные, они оставляли во рту лёгкий винный привкус.
Вверху парили чайки, перекликаясь высокими, щемящими душу голосами. В отдалении хмуро каркала ворона. Внезапно к ней присоединилась ещё одна. Раздалось хлопанье тяжёлых крыльев, и две большие чёрные птицы, громко каркая, низко пролетели над тропинкой. Ушедший в бездну не сразу обратил на них внимание, но тревога незаметно подступила и положила руку ему на плечо. Вороны всполошились неспроста. Он спешно повернул назад. Среди камней и кустов было невозможно укрыться от чужих глаз: с вершины холма тропинка просматривалась до самого берега.
Приостановившись, чтобы вынуть острую щепку, вонзившуюся в ногу сквозь мягкое голенище сапога, Ушедший в бездну случайно оглянулся и едва не вскрикнул. Чуть повыше него на крутом изгибе тропинки стоял Хольгер и призывно махал ему рукой.
— Иди сюда! Здесь ягод больше!
Видя, что бывший спутник присел на камень и, морщась, ощупывает лодыжку, рыжеволосая девушка спустилась к нему.
— Что с тобой? Подвернул ногу?
На светлом голенище проступило кровавое пятно. Ушедший в бездну снял сапог и попытался вынуть остриём ножа засевшую в ноге занозу.
— Дай, я тебе помогу, — рыжеволосая решительно отняла у него нож.
— Где твоя подруга? — спросил Ушедший в бездну, пока она, присев на корточки, выковыривала куски раскрошившейся щепки.
— Эрна?
— Я не знаю её имени, но стреляет она метко. Мне пришлось потратить много времени, чтобы вынуть пулю, которую она всадила в Мансвельда.
У рыжеволосой дрогнула рука.
— Он умер?
— Нет, но очень близок к этому. Я не думал, что за ваше разоблачение мы будем так жестоко наказаны.
— Я же просила Эрну не стрелять! — гневно воскликнула рыжеволосая. — Она сказала, что только напугает вас. Это просто чудо, что она никого не убила. Её в Сведенланде все парни боятся. Она такая злая… Погоди. Надо перевязать тебе ногу. Видишь, кровь течёт?
Девушка закатала рукав парусиновой матросской куртки, из-под которого показался другой — полотняный.
— Отрежь! — приказала она, но видя, что мужчина не решается испортить ей рубашку, натянула рукав, надрезала и оторвала кусок.
Ушедший в бездну не узнавал застенчивого Хольгера. Став самой собой, девушка больше не смущалась и не краснела.
— Мы живём здесь неподалёку в шалаше, — сказала она, перевязывая ему ногу. — Это Эрна решила построить шалаш и жить в лесу. Мы не хотим возвращаться в деревню. Стыдно. Там ведь, наверное, уже знают, что мы сбежали и пытались наняться к вам матросами…
— Да, затея была не совсем разумная. Я не спрашиваю, зачем вам это понадобилось…
— А я сама скажу. Если бы тебя папаша избивал так, как меня, ты бы тоже сбежал. У Эрны другое: она не хочет выходить замуж за богатого дурачка, которого присмотрели ей родители.
Затянув узел, девушка поинтересовалась, не слишком ли туго лежит повязка, и сказала с удовольствием:
— Теперь и мне есть, за кем ухаживать. Я отведу тебя к нам, то-то Эрна удивится! А где Мансвельд? Мы возьмём и его. Впятером легче прожить.
— И кто же пятый?
— Один парень, швед. Эрна нашла его в лесу повешенным и перерезала верёвку. Он был ещё жив. Эрна его выхаживает. Он ужасно кашляет и не может говорить. На шее у него вот такой рубец, и руки опухли — они были связаны. Эрна видела тех, кто его повесил. Это два моряка со шхуны Годсхалка — отец и сын.
— А как выглядит ваш швед?
Девушка пожала плечами, критически оглядев собеседника.
— Да такой же тощий и оборванный, как и ты, только молодой. Пойдём со мной, посмотришь на него сам, а я угощу тебя супом. Моё имя Эва, но ты можешь называть меня Хольгером, если тебе нравится.
— Эва мне больше по душе. Прости, я не могу идти с тобой. У меня своё логово, и я должен прежде наведаться туда.
— Там ждёт Мансвельд? Пойдём вместе!
Ушедший в бездну смутился, не зная, как отказать девушке, не обидев её. Эва поняла его.
— Ладно, я не пойду с тобой. Возвращайся к Мансвельду, а вечером приходи сюда снова. Я принесу тебе поесть.
— Ты расскажешь Эрне, что встретила меня?
— Конечно. Не бойся, она теперь занята хозяйством и своим шведом, а пули бережёт для охоты.
Эва весело махнула собеседнику и хотела уйти, но он удержал её.
— Мне, право же, совестно просить тебя об этом, — смущённо проговорил он, — но не уступишь ли ты мне второй рукав? Мне нечем перевязать рану Мансвельда.
— Одного рукава тебе будет мало, — без тени удивления откликнулась девушка. — Я отдам тебе всю рубашку. Отвернись, я сниму её.
Завладев тёплым комочком рубашки, Ушедший в бездну поблагодарил Эву и обещал увидеться с ней вечером. Она убежала, довольная тем, что отчасти сумела загладить вину подруги.
Ушедший в бездну ещё некоторое время посидел на камне, глядя на море. Если бы девушке пришло в голову проследить за ним, чтобы узнать путь к его убежищу, у неё вряд ли хватило бы терпения ждать так долго. Когда стало ясно, что Эва ушла, он встал и, хромая, поплёлся к пещере.
Мансвельд поджидал у входа, перепачканный землёй, как вампир, выбравшийся из могилы.
— Наконец-то! — недовольно сказал он. — Где ты пропадал, любезный друг? Я уже решил, что ты опять повстречался с нашим лоцманом и на сей раз принял его приглашение.
— Ты почти угадал! — устало отозвался бродяга. — Я действительно кое-кого встретил, и этот кое-кто снабдил нас тем, чего у нас не было.
— Прекрасно! И кто же наш благодетель?
— Та милая девушка, которой очень хотелось, чтобы её звали Хольгером. В действительности она Эва и не менее прекрасна, чем первая женщина, чьё имя носит.
— Надеюсь, ты не рассказал ей, где нас искать?!
— Нет, разумеется. Мы условились встретиться на закате там же, где она меня увидела. Это недалеко отсюда.
— Ты спятил! Зачем тебе связываться с этими фуриями? Не хватало, чтобы они и тебя подстрелили!
— Не беспокойся, я буду вежлив и любезен…
— Твоя любезность вряд ли спасёт положение.
Ушедший в бездну не ответил. Он понимал, что без помощи им не обойтись.
Вымыв руки, он занялся раной Мансвельда. Она была в ужасном состоянии. Выносливости однорукого художника явно не хватало для исцеления в походных условиях. Он нуждался в покое, чистоте и хорошем уходе, не говоря уже о лекарствах.
Сменив повязки, Ушедший в бездну спустился к роднику, набрал воды в две раковины и принёс раненому. Обессиленный перевязкой Мансвельд дремал.
— На пару глотков хватит, — сказал Ушедший в бездну, примостив раковины у его изголовья. — Я постараюсь вернуться до того как совсем стемнеет.
— Ты всё же решил пойти к этим девкам? — тихо спросил художник.
— Да, разумеется. Послушай меня, Виллем. Одним нам не выжить. Наша шлюпка валяется на берегу, и мне не хватит сил в одиночку столкнуть её в воду, равно как и добраться до шведского лагеря пешком, неся тебя на плечах. Тем более что теперь я не знаю точно, в какой стороне находится их лагерь. В тумане мы вполне могли его миновать.
— Эти чёртовы шлюхи… Если бы не они, мы бы уже были на пути к Гамбургу.
— Сейчас не время жалеть о том, что невозможно исправить, — нетерпеливо перебил друга Ушедший в бездну. Пламенный диск солнца низко стоял над морем. — Я приведу подмогу, и мы, наконец, сдвинемся с места… Тебе не кажется, что откуда-то тянет дымом?..

***
Ночь удивительно долго не наступала. В длинной широкой щели однорукий художник видел клочок неба, мерцающий странным пепельно-рыжим светом. Свет этот не тускнел, будто вечерняя заря, одетая в сероватый туман, остановилась в раздумье, не замечая, что ночь давно уже ждёт, когда она соскользнёт в море.
Растревоженная рана сильно донимала Мансвельда. Боясь, что снова начнёт бредить, он смачивал лицо водой. Хотя теперь он лежал один, ему было душно и тесно. Потолок пещеры угрожающе низко навис над ним. Воздух был наполнен могильным запахом сырой земли.
Мансвельд с омерзением думал о копошащихся вокруг в темноте червях и насекомых. Ему чудилось, что отвратительные твари сползаются в пещеру из всех щелей и норок, привлечённые теплом его тела. Мысль, что кто-нибудь из них может заползти под повязки в гноящуюся рану, наполняла его брезгливым ужасом.

***
Опираясь на подобранную в кустах палку и заметно прихрамывая, Ушедший в бездну медленно поднимался по тропинке.
Над соседними холмами, поросшими густым хвойным лесом, клубились розово-серые облака. В помутневшем воздухе стоял запах смолистого дыма. С холмов дул ровный тёплый ветер. Он вёл пламя лесного пожара, ещё невидимого, но предвещаемого множеством зловещих признаков. Ушедший в бездну подозревал, что движется прямо навстречу огню, который, судя по силе ветра, распространялся с большой скоростью. Возможно, огненный вал уже прокатился над жилищем девушек, и было напрасно ждать прихода рыжеволосой Эвы…
Ушедший в бездну почти добрался до того места, где должен был встретиться с ней, когда внезапно до его слуха донёсся её звонкий голос:
— Эй, погоди, не поднимайся сюда, я сейчас спущусь к тебе!
Девушка сбежала вниз по тропинке, придерживая одной рукой мешок, перекинутый через плечо.
— Лес горит, — торопливо проговорила она. — Нам пришлось бросить шалаш. Там дышать невозможно из-за дыма. Мы решили идти к морю. Может, напрасно?
— Ты одна?
— Нет. Вон идёт Эрна со своим шведом. — Эва замахала рукой. — Эй, сюда, мы тут!
Как и предполагал Ушедший в бездну, спутником Эрны был Ян Фогель. Молодой человек продвигался вперёд неуверенно, будто вслепую. Девушка вела его за руку. Они приблизились, и красавица свысока кивнула своему бывшему нанимателю. Фогель, бледный и слабый, скользнул по нему безучастным взглядом.
— Не напрасно ли мы ушли из леса? — сказала Эва подруге. — Может, это вовсе не пожар?
— Что же это, по-твоему? — насмешливо осведомилась красавица, поправляя остриженные до плеч волосы. — Когда мы поднимались на вершину, внизу всё было в дыму. Я даже заметила огонь. Чего вы остановились? Надо убираться отсюда поживее. Идёмте!
Эрна дёрнула Фогеля за рукав. Ушедший в бездну хотел взять у Эвы мешок, но та рассмеялась: «Куда тебе, хромоножка! Не потеряй свою палку!»
Палка его действительно вскоре сломалась, и Эва серьёзно предложила ему своё плечо — опереться. Он со смехом отказался от такой поддержки.
Они почти добрались до пещеры, когда Эрна, обернувшись, взволнованно произнесла:
— Дым! Посмотрите, какой дым!
Над вершиной холма поднималось, расплываясь в воздухе, тёмное облако. Ветер отрывал от него клочья и гнал их вниз по склону, в сторону моря. Небо над холмом переливалось рыжими, красными, багровыми тонами. Внизу, у подножья, вечерние сумерки от дыма превратились в ночь.
Испуганные путники прибавили шаг. Возле пещеры Ушедший в бездну остановился, пропустив вперёд Эрну и Фогеля.
— Что с тобой? — встревожилась Эва. — Нам нельзя останавливаться!
— Слава Богу! — сказал Мансвельд, увидев их силуэты на фоне полыхающего неба. — Я думал, что обо мне забыли. Здесь, внутри, можно задохнуться.
Ушедший в бездну и Эва вдвоём свели раненого на берег.
Эрна и Фогель ждали возле шлюпки. Чёрный дым уже полностью окутал вершину холма. К гулу ветра примешивались звуки горящего леса. Как нарочно, прилив только начинался. Общими усилиями шлюпку стащили в воду и отчалили в лихорадочной спешке. Рёв огня был уже отчётливо слышен. Горячий ветер разносил тучи пепла и сажи. От дыма слезились глаза. Четыре весла торопливо били по воде. Перепачканные сажей гребцы походили на мулатов.
Шлюпка отошла совсем недалеко от берега, когда над вершиной холма посередине чёрного облака взвился жёлтый огненный язык. Эва вскрикнула, и беглецы с удвоенной силой навалились на вёсла. Но всё-таки Ушедший в бездну заметил, что одно весло работало слабее других. В движениях Яна Фогеля сквозила неуверенность. Казалось, его тяготит сомнение — надо ли стремиться уйти от величественного шествия пламени? Как зачарованный, он не мог отвести взгляда от огненной короны, увенчавшей вершину холма. И синеглазому бродяге неожиданно почудилось, что в шлюпке их не пятеро. Словно кто-то тёмный, безликий молча сидел позади них.

***
— Хватит! Я больше не могу! — воскликнула Эва и выронила весло. Ушедший в бездну перехватил его и втащил в шлюпку.
— В самом деле, пора сделать передышку, — сказал он.
Берег был уже далеко. Огонь, полыхавший на холме, превратился в маленькую движущуюся красно-жёлтую точку. Гребцы сложили вёсла и некоторое время сидели неподвижно, скованные усталостью. Небо над морем почти очистилось от облаков. Месяц и звёзды сияли так ярко, что ночь походила на вечер.
Первой заговорила Эрна.
— Мы черны как трубочисты, — сказала она, недовольно оглядев своих спутников, перегнулась через борт и начала умываться. Её примеру последовал только Ушедший в бездну.
— Хочется пить, — пожаловалась Эва. — Я ужасно устала… — Она зевнула и свернулась на скамье, подложив руки под щёку.
Уступив соседке скамью, чтобы она могла расположиться поудобнее, Ушедший в бездну перебрался на корму к Мансвельду.
Тем временем Эрна развязала мешок подруги и достала оттуда свёрток. В нём оказалось несколько маленьких лесных яблок и, что было просто удивительно — жареная тушка какой-то птицы. Красавица снисходительно предложила всё это Фогелю, но тот молча покачал головой. Тогда она разложила припасы на скамье между собой и Фогелем и не спеша принялась за еду.
Безупречный профиль девушки вырисовывался на густо-синем фоне лунного неба, напоминая прелестное произведение итальянского скульптора. Движения её рук были грациозны и неторопливы. Истинный ценитель прекрасного с восторгом наблюдал бы за тем, как она аккуратно кладёт в рот кусочки мяса, но Ушедшему в бездну это зрелище не доставляло эстетического наслаждения.
— Эй, красавица, — наконец не выдержал он, — нехорошо есть в одиночку. Вы воспользовались нашей шлюпкой, значит, и припасы должны делиться поровну между всеми.
Вместо ответа Эрна показала ему пистолет. Съев всё, что было в свёртке, она сполоснула тряпицу, отжала и бросила назад в мешок. Вынула оттуда флягу, сделала пару глотков из горлышка и спрятала обратно. Затем, сказав несколько слов Фогелю, улеглась на носу шлюпки. Ян прикорнул рядом с подругой.
Как ни старался Ушедший в бездну побороть дремоту, она вскоре начала овладевать им. Он уже почти уснул, когда чёрная безликая фигура появилась из тьмы и присела возле него. Вздрогнув, он очнулся.
Вся компания спала. Шлюпка мерно покачивалась с борта на борт. Месяц спокойно смотрел на тихое море. Небольшие облака не могли омрачить красоту летней ночи.
Вдруг Ян Фогель осторожно поднял голову. Некоторое время он ещё лежал, прислушиваясь к дыханию спутников, потом привстал и наклонился над Эрной. Его руки быстро обшарили одежду девушки. Эрна шевельнулась и что-то недовольно пробормотала сквозь сон. Фогель отстранился. В руке у него был пистолет.
Оседлав скамью, помощник Хёгвальда в задумчивости разглядывал похищенное оружие. Наконец он почти бесшумно взвёл курок и медленно приблизил дуло к губам. Ушедший в бездну приподнялся на локте. Окликать Фогеля было опасно — в ответ мог прозвучать выстрел. Стараясь не качнуть шлюпку, бродяга придвинулся ближе к юноше. Их разделяла только скамья, на которой спала Эва. Фогель обернулся. В этот миг Ушедший в бездну прямо через спящую девушку бросился на него и схватил за руки. Эва закричала от испуга и боли. Фогель тоже вскрикнул и выронил пистолет.
— Я задушу тебя, грязная обезьяна! — Опрокинув рывком своего противника на спину, он силился дотянуться до его горла.
Положение Ушедшего в бездну было хуже некуда. Он лежал между двумя скамьями, сжимая запястья навалившегося на него Фогеля. Пистолет находился где-то рядом, но нашарить его не было никакой возможности.
— Что вы делаете?! — закричала Эва. — Мы перевернёмся!
Шлюпка угрожающе накренилась и в любой момент могла опрокинуться. Девушка попыталась разнять дерущихся. Фогель толкнул её плечом. Она упала, ударившись головой о планшир, но её вмешательство помогло Ушедшему в бездну. Он успел приподняться и сел, упираясь ногами в скамью. С силой рванув Фогеля на себя, он ударил его лицом о свои колени и тут увидел пистолет — не на дне шлюпки, а прямо перед собой.
— Отпусти! — коротко приказала Эрна, целясь в лоб синеглазому бродяге, почему-то вызывающему у неё особую неприязнь.
Он выпустил Фогеля.
— А теперь, — сказала девушка, — убирайся отсюда, пока я тебя не застрелила.
— Куда же мне убираться? — спросил Ушедший в бездну, тяжело переводя дыхание.
—А куда угодно — хоть на берег, хоть на дно. Это твоё дело, только поторапливайся.
— Оставь его, — проговорил Фогель, закрывая лицо ладонью — из носа у него капала кровь. — Твой пистолет взял я.
— Вот как? — недобро улыбнулась красавица. — Может, и ты хочешь сплавать? Так отправляйтесь вместе и прихватите с собой Мансвельда.
— Сейчас отправимся,— пробормотал Фогель и, привстав, словно и впрямь намеревался броситься в море, схватил Эрну в охапку.
Девушка яростно взвизгнула и спустила курок. Выстрел оглушил Ушедшего в бездну. В лицо ему полыхнуло огнём. Успев сообразить, что не ранен, он кинулся на подмогу Фогелю. Воинственная девица остервенело брыкалась и кусалась, но её обезоружили и завернули в плащ. Чтобы она не могла освободиться, края его связали, а на голову ей надели мешок. Спеленав, как младенца, Эрну уложили на носу шлюпки.
Схватка явно пошла на пользу Фогелю. Он немного оживился. Ушедший в бездну от души поблагодарил его за помощь и предложил ему немного погрести, так как ночь всё равно была безнадёжно испорчена.
Молодой человек недовольно пробормотал: «Грязная обезьяна!» — и вставил в уключины пару вёсел. Вторую пару взяла Эва. Взбудораженная дракой, она испытывала необходимость отвлечься. В противном случае, заявила она, ей будет трудно удержаться, чтобы не отколотить Фогеля, по милости которого она набила себе на затылке порядочную шишку.