24. Италия, 1939

I

Облик Бенито Муссолини годами строился на том, что он человек гранитной силы воли, со способностью спонтанно принимать судьбоносные решения - а приняв их однажды, непоколебимо идти до конца.

Итальянская пресса твердила:

“... как Христос был уникален в своей человечности, так и дуче уникален в своей решимости ...”.

Все-таки 17 лет непрерывной лести влияют и на самые трезвые головы, а самоирония не входит в список черт, необходимых для диктатора - наверное, он и сам стал понемногу верить в свою уникальность.

Муссолини был очень самовлюбленным человеком - но маньяком он все-таки не был.

И в последние дни лета 1939-го года он колебался, дергался, и никак не мог остановиться на каком-то определенном курсе действий.

Все было зыбко и неверно, и на на что нельзя было положиться. С дуче, конечно, мало кто осмеливался говорить откровенно - но Гварнери в этом смысле был исключением, и у самого Муссолини, человека очень циничного, особых сомнений в качествах его окружения не было. Он если и не знал точно, то смутно чувствовал, что доклады о высокой боеготовности его армии несколько преувеличены.

Скажем, было известно, что армии не хватает артиллерии.

Франко за три года получил примерно 1900 артиллерийских орудий, и ни одно из них в Италию не вернулось. Лучшие пушки итальянской армии были получены от Австрии как военные трофеи - но это случилось в 1919, и артиллерийский парк с тех пор особо не обновлялся.

Танки L-35 весили 3 с половиной тонны, были вооружены парой пулеметов, и защищали только от пуль и осколков. Муссолини настаивал, что эти танкетки быстро двигаются, и наилучшим образом соответствуют "... наступательному порыву настоящего итальянского солдата ..." - но то, что их двигатели непрерывно ломались, оставалось за кадром, Муссолини об этом как бы не знал.

И что же теперь, в августе 1939, ему оставалось делать ?

Даже вечно на все заранее согласный король Виктор Эммануил - и то решился поговорить с Чиано довольно откровенно. Он сказал ему, что итальянская армия к войне не готова - и офицеры не обучены как следует, и снаряжение устарело - да и с тем, что есть, тоже большие перебои.

Король знал, о чем говорит - запасов патронов в армии было на месяц боев, а из 73 дивизий, существующих на бумаге, на самом деле можно было рассчитывать только на 37, да и то только потому, что в них уменьшили количество полков.

Не хватало даже военной формы.

Чиано был просто в отчаянии. В своем дневнике он задавал себе вопрос - "И что же делает дуче в такой ситуации ?" - и проходил к выводу, что дуче не интересует ничего, кроме формальных вопросов.

Он распекает офицеров за нечеткость “passo romano” - и не делает ничего, чтобы как-то поправить дело с нехваткой оружия и военного снаряжения, о которой он хорошо знает. И Галеаццо Чиано приходит к невеселому выводу:

“... дуче так боится правды, что не хочет видеть ее ...”.

II

24-го августа 1939-го года у Муссолини состоялось совещание с высшим генералитетом страны. Распоряжения носили предмобилизационный характер. Собственно, некоторые категории резервистов были призваны прямо сразу.
На следующий день, 25-го августа, было получено послание от Гитлера.

Там содержались обьяснения по поводу пакта с СССР о ненападении, и говорилось о том, что война с Польшей неизбежна. Телеграмма из Берлина пришла в Рим в 3:20 дня - а в 6:00 вечера стало известно, что Великобритания подписала с Польшей соглашение о взаимной помощи.

По-видимому, теперь "... конфликт с Польшей ...", что бы там Гитлер не говорил, никак не мог остаться местным.

Чиано ухватился за фразу, содержавшуюся в послании Гитлера - фюрер там сказал, что просит понимания со стороны Италии - и в результате в Берлин за подписью дуче пошла депеша со следующим содержанием:

"... принимая во внимание существующее положение готовности Италии, я не могу взять на себя инициативу в военных операциях. Война планировалась на дату не ранее 1942, и к этому времени я был бы готов, но сейчас я, как верный друг, должен заранее известить о реальном положении вещей ...".

Как уж и говорилось, подписано это было "Бенито Муссолини" - но содержание целиком принадлежало Галеаццо Чиано.

Тот успел переговорить с Боккаи, начальником секретной службы безопасности OVRA, насчет настроений в народе. И получил заверения, что в случае крупных спонтанных демонстраций против войны и полиция, и карабинеры[1] встанут на сторону демонстрантов.

Чиано, по-видимому, поговорил с тестем - результатом чего депеша в Берлин и была.

В 9:30 вечера германский посол явился к Муссолини с письмом от фюрера. В нем Гитлер просил дуче перечислить “... военные материалы, в которых нуждалась Италия ...”. Список был составлен уже на следующий день, 26-го августа 1939.

Он был огромен.

Италии требовались вещи, которых не хватало в самой Германии - например, зенитные орудия и авиационный бензин - а также сталь, древесина, и уголь. И все это в таких количествах, что на перевозку потребовалось бы 17 тысяч грузовых поездов.

К списку прилагалось письмо дуче, в котором тот уверял, что никогда не попросил бы ни о чем подобном, будь только у него время накопить все эти запасы.

На вопрос, заданный Аттолико, итальянскому послу в Берлине - когда же все эти материалы должны быть доставлены в Италию - тот моментально ответил:
"Немедленно".

Посол был в полном ужасе от того, в каком направлении развивались события, и главной своей задачей полагал сделать так, чтобы Германия ни в коем случае не смогла удовлетворить итальянский “... запросный лист ...”.

Собственно, с этой целью он и составлялся - и в германском МИДе это так и поняли. 27-го августа 1939-го года в Рим пришло послание от Гитлера. В нем говорилось, что фюрер понимает мотивы дуче, и полностью их уважает. Тем не менее, решение относительно Польши уже принято.

Oнo не может быть изменено.

III

31-го августа 1939-го года случилось нечто незапланированное - Англия бликировала все телефонные линии связи с Италией. Чиано начал "... срочные консультации ..." с послом Великобритании, которого совсем недавно дуче и видеть не хотел. Ну, теперь ветер подул в другую сторону, и граф Галеаццо Чиано, глава итальянского МИДа, зять дуче и его предполагаемый "кронприннц", самым примирительным тоном говорил английскому послу, что не надо бы делать шагов, которые трудно будет поправить.

И задавал риторический вопрос:

"Ну неужели вы не понимаете, что мы никогда не возьмем на себя инициативу в нападении ни на вас, ни на Францию ?".

Это заявление получило немедленное подтверждение - 1-го сентября 1939-го года, в 2:30 дня, итальянское радио прервало обычные передачи для срочного сообщения: кабинет министров только что выпустил заявление:

"... Италия не возьмет на себя инициативы в открытии военных действий ...".

Германские войска к этому времени уже были в Польше.

3-го сентября Англия и Франция обьявили Германии войну. Дуче сообщил послу Рейха в Риме, что он “... всем сердцем с Германией ...”.

В Риме обьявили затемнение, вышло распоряжение: с 11:00 вечера все театры, клубы и рестораны должны быть закрыты, ночной жизни городов Италии - по крайней мере, официально - пришел конец.

Вообще говоря, обьявленное "... неучастие в военных действиях ..." - дуче всячески избегал употребления слова "нейтралитет" - вызвало облегчение.

Но престиж фашизма, конечно, пошатнулся - после всех громких разговоров про “... восемь миллионов штыков, разящих по воле дуче ...”, дуче сейчас выглядел смешно.

В Европе происходили грандиозные события. Великая Война 1914-1918 буквально в пару дней перестала считаться "великой" и превратилась в Первую Мировую.

Сейчас же, в сентябре 1939, шла Вторая Мировая Война - а Италия, "... возрожденнная фашизмом ...", новая и юная, вела себя в точности так, как старая, как Италия тех времен, когда ей управляли парламентские либеральные правительства.

Она нарушила свои обязательства и осталась в стороне от конфликта.

Муссолини, по-видимому, остро чувствовал это нессответствие - в течение целых трех недель он не появлялся на публике и по радио не выступал.

Чиано же был просто счастлив - в последнюю минуту, но Италии удалось выкрутиться из крайне неприятной ситуации, и он с радостью отмечал, что курс акций пошел наверх, и торговля растет:

"... нейтралитет начинает приносить свои плоды - корабли отходят от причалов, загруженные до предела. Мы стали даже получать заказы из Франции ...".

Польская кампания вермахта подошла к победоносному концу.

Еще один вопрос, который очень беспокоил Муссолини, тоже разрешился благополучно - Пакт Молотова-Риббентропа устоял, германские и советские войска не столкнулись на территории Польши - и дуче стал чувствовать себя поувереннее.

Он выступил в Болонье, и как всегда, выступил с очень боевой речью, в которой клеймил врагов и грозил им всяческими карами.

Врагов, однако, в этот раз Муссолини выбирал осторожно - теперь и слова плохого не говорилось о “... прогнивших демократических плутократиях Запада ...”.

Зато всячески поносились обьекты абстрактные - "... мировое еврейство ...", "... всяческая грязь и отбросы ...", и еще почему-то "... масоны ...".

Вот это было немного странно.

Как-никак, Джузеппе Гарибальди был национальным героем Италии. Но он к тому же был и масоном очень высокого ранга.

А если глянуть в энцикплопедию, то там можно увидеть вот что:

“...В 1881 году Джузеппе Гарибальди, Великий Иерофант Восточного Устава Мемфиса и одновременно с этим Великий Иерофант Египетского Устава Мицраима, решил слить воедино оба эти устава для усиления контроля над ними.

Он инициировал процедуру соединения двух Египетских уставов, однако их окончательное объединение произошло только в 1889 году, etc ...”.

Но осенью 1939 года Бенито Муссолини не интересовался энциклопедиями.

IV

Интересно, что одновременно с войной Рейх продолжал свою политику собирания немцев под единым кровом. Со странами с "... дружественными Рейху режимами ..." - такими, как Италия и СССР - вопрос решался путем обмена населением.

Тут, конечно, тоже была масса проблем и оговорок.

Скажем, немцы из только что присоединенной к СССР Прибалтики могли уехать в Германию вполне беспрепятственно - но на немцев Поволжья эта привилегия не распространялась.

С Италией картина тоже была не вполне однозначной.

В мае 1939 года некий гражданин Италии немецкого происхождения, родом из округи города Тренто, получил 5 лет высылки за то, что спел "Хорст Вессель"[2] на публике, а друга поприветствовал словами "Хайль Гитлер !".

Срок ему влепили за то, что текст "Хорста Весселя" содержал слова:

"Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра - весь мир ...".

Ну, и OVRA пришла к заключению, что гражданину Италии петь такие песни негоже[3].
Немецкое население Тренто и округи разделилось - 185 тысяч человек избрали себе гражданство Рейха и покинули Италию, а 85 тысяч остались на месте, в качестве граждан Италии.

Были и курьезы - некий парикмахер по имени Бруно Грилло избрал Рейх, и вместе с супругой уехал в Германию. Ему там не понравилось, и он заявил, что в сущности, он "... является итальянцем ...".

Власти Рейха спорить не стали, и разрешили ему вернуться на родину.

Там ему задали вопрос - если он итальянец, то почему же уехал ? Ну, несчастный Бруно Грилло начал обьяснять, что у него вышел конфликт с родней жены, и отьезд был удобным случаем решить семейные проблемы - но таким отговоркам не вняли, и супруги Грилло получили высылку на 5 лет в провинцию Козенца, в глушь, где жили сплошные албанцы.

В ссылку попал и пенсионер, сообщивший людям из очереди за билетами на лотерею, что, по его мнению, дуче совершенно напрасно затеял ссору с англичанами:

"... у англичан есть золото. А у нас - одна бумага ...".

Не повезло и некоему католику, который нехорошо отозвался о Пакте Молотова-Риббентропа, как о союзе двух безбожников. Он бы, может, и помолчал, но дело-то подходило к Рождеству 1939-го, и бедняга не сдержался. С похвальной беспристрастностью полиция сослала и его.

В канун 1940-го года гражданам Италии нелегко было найти правильную линию.

**

Примечания:

1. Карабинеры - военная полиция Италии, организационно подчиненные министерству обороны, а не министерству внутренних дел.
2. Песня Хорста Весселя — с 1929 марш СА, позже, в 1930—1945 гг., официальный гимн Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). Официальное название — нем. “Horst-Wessel-Lied”, также широко известна как “Хорст Вессель”, или по первой строчке — нем. “Die Fahne hoch” (“Знамёна ввысь”). Активно использовалась в Третьем Pейхе, в том числе на официальных мероприятиях.
3. Гражданина звали Francesco Antraher, a случай с ним описан здесь: Mussolini’s Italy, by R.Bosworth, page 448.