27. Итальянская Партия

Итальянская Партия - название целого семейства шахматных дебютов. Известна еще с 16-го столетия. Большинство гроссмейстеров оставили эту практику, так как без дополнительных улучшений - например, гамбита Эванса - она безнадежна. В настоящее время в чистом виде используется разве только на любительских турнирах.

I

Если в Испании колебания по поводу участия или неучастия во Второй Мировой Войне начались только в мае 1940, то в Италии они к этому времени как раз окончились.
Настроения, что называется, следовали за военной удачей.

Еще в январе 1940 высшие иерархи фашистской партии - и Итало Балбо, Дино Гранди, и Боккини, шеф OVRA, и даже Чиано - все они смотрели на Муссолини очень критически.

Его очевидная неспособность принять решение была для них настолько очевидна, что Боккини даже сказал Чиано:

“... дуче должен наконец позаботиться о лечении своего застaрелого сифилиса ...”[1].

Но в апреле 1940, после германских успехов в Дании и в Норвегии, по поводу застарелого сифилиса дуче уже не говорили. Скорее наоборот - те самые люди, которые очень опасались того, что Италия втянется в войну, теперь оживленно обсуждали необходимость скорейшего присоединения к победителю.

Муссолини же не соглашался, он считал, что еще слишком рано:

“... фашизм вступит в действие только тогда, когда будет математическая, 100%
уверенность в победе ...”.

Но в мае 1940 и Муссолини решил, что время уже подходит.

10 мая немецкие войска перешли в решительное наступление в Бельгии, Голландии и Люксембурге - и к голосам, требующим немедленных немедленных действий, присоединилась Эдда Чиано, дочь диктатора.

Право же, обычно у нее не было охоты к занятиыям политикой - хватало дел в ее очень насыщенной светской жизни - но тут, по-видимому, и она не могла молчать!

 Отец сказал ей, что да, пожалуй, Италия уж и так достаточно долго терпела бесчестие и пребывала праздной перед лицом столь великих событий. И 13-го мая 1940 он то же самое сказал графу Галеаццо Чиано - мужу Эдды и главе своего МИДа - да, мы терпели долго, но наш час скоро придет.

Как раз в этот день, 13-го мая 1940, Черчилль произнес перед Парламентом свою знаменитую речь, в которой сказал соотечественникам:

" ... мне нечего вам обещать, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота ...”.

A к середине мая 1940 - то-есть буквально через пару дней после “... бесед дуче в семейном кругу...” - Черчилль написал дуче личное письмо.

Письмо было вежливым по стилю - как и полагается, когда глава одной великой державы пишет главе другой великой державы - и спокойным по тону. Можно было подумать, что Черчилль как раз в эти дни и не летал в Париж, и не видел собственными глазами, как во дворе французского МИДа жгут на кострах документы.

Что до содержания, то в письме говорилось, что Англия и Италия никогда не были врагами, и что им незачем становиться ими - особенно сейчас, когда в Европе и без того льются реки крови.

И еще там говорилось, что Соединенные Штаты не останутся в стороне, и вообще, вне зависимости от того, что сейчас происходит на континенте:

“... Англия пойдет до конца ...”.

II

В апреле 1940 наш старый знакомый, Луиджи Барзини, угодил в ссылку. Обвиняли его
в двух вещах - во-первых, в том, что “... передал врагу конфиденциальную информацию ...”, во-вторых, в том, что непочтительно отзывался о дуче.

В отношении "врага" не все ясно - скорее всего, имели место слишком вольные разговоры с американскими журналистами, аккредитованными в Риме - но вот что касается непочтения к дуче, то это - истинная правда.

Луиджи Барзини был человек вольный и насмешливый, непрерывное славословие в адрес национального лидера его только разве что веселило, как хороший анекдот - а к тому же он еще был хорошо осведомлен. Из своей журналистской практики он знал, что проблемы не решаются, а заметаются под ковер.

Скажем, совсем молодым, еще в 1930 году, Барзини стал работать в лондонском бюро “Corriere della Sera”, самой читаемой итальянской газеты - и получил строгую инструкцию - про мировой экономический кризис Великой Депрессии писать нельзя[2].

Кризис был где угодно - но не в Италии.

А во время командировки на остров Сардиния ему было сказано, что писать можно о чем угодно, но вот о бандитах и малярии упоминать не следует - а это и были две самые важные вещи, влиявшие на жизнь в тамошних краях.

Понемногу Барзини пришел к выводу, что вся деятельность режима сводится к созданию показухи и поддержанию иллюзий могущества Италии.

Никакие реальные проблемы не решались - но вместо этого выдумывались проблемы искусственные, и вот с ними фашизм и боролся, каждый раз достигая полного успеха.

Например, итальянцам было запрещено пожимать друг другу руки - это был устаревший обычай, теперь следовало использовать римский салют, с выброшенной вперед и вверх правой рукой.

Или, скажем, в итальянском со старых времен привилась форма вежливого обращения к собеседнику, при которой тот именовался в третьем лице. Нечто похожее существует в польском - приглашение к обеду может звучать примерно так:

"Не угодно ли пану с нами отобедать ?".

Ну, по-итальянски слово "пан" заменяет слово "синьор", но дело это не меняет.

Так вот, эта форма обращения была воспрещена, и даже изгнана из учебников грамматики - и Акиле Стараче следил, чтобы все говорили друг с другом так, как и полагается в революционном фашистском обществе.

Луиджи Барзини не скрывал от себя, что многим в Италии нравился новый строгий порядок.

Он вообще смотрел на своих соотечественников с любовью и симпатией - но их слабости тоже видел очень ясно. Скажем, отмечал у итальянцев стремление подражать тем, кого они считали могущественными - и не всегда впопад.

В частности, он приводил случай с собственным дедом.

Тот был портным, и по-всей видимости, хорошим - у него шили костюмы даже титулованные клиенты. Они, как правило, заказывали английские костюмы - Англия была синонимом всего самого лучшего.

И вот один из таких клиентов сьездил в Лондон, и убедился, что поперечные складки - заглаженные на брюках в придачу к обычным, идущим вдоль штанины - там совсем не в моде.

Барзини -дед был прекрасным портным, и эту деталь - поперечные складки на брюках - подметил y туристов-англичан, которых видел в Италии - но он не сообразил, что туристы брюки носят такими, какими достают их из чемоданов.

Барзини-внука это очень веселило ... Hемудрено, что OVRA выслала его на острова.

Человек, способный посмеяться над родным дедом, способен на все.

Но все-таки, надо признать, что охоту современных ему итальянцев подражать англичанам он подметил точно - а Бенито Муссолини, как-никак, был итальянцем.

И Черчиллю на его письмо он решил ответить “... на английский манер ...”.

III

Луиджи Барзини говорил, что Муссолини непрерывно играл какую-то роль, как на сцене - и даже не играл ее, а как бы пел - и сравнивать его надо не с Бисмарком или Талейраном, а уж скорее с Карузо.

Так вот, в переписке с Уинстоном Черчиллем дуче решил выступить в роли милорда - полного, ясное дело, высокого чувства чести и собственного достоинства. Письмо из Лондона он получил 16-го мая 1940 - и ответил на него уже 18-го мая.

И сказал он, в частности, следующее:

“... Не уходя слишком далеко в историю, я напомню вам об инициативе, предпринятой в 1935 году вашим правительством, чтобы организовать в Женеве санкции против Италии, когда она пыталась найти для себя небольшое место под африканским солнцем.

Именно честь, заставляющая следовать данному слову, привела ваше правительство к решению объявить войну Германии.

То же чувство уважения к итало-германскому договору руководит итальянской политикой ...”.

Дуче, собственно, этим не ограничился, а попенял своему собеседнику за то, что тот не хочет видеть естественных стремлений Италии владеть ключами от своего собственного дома, и про доступ к океану - ну и так далее.

И из контекста было совершенно ясно, что под "... собственным домом Италии ..." имеется в виду все Средиземное Море, а под "... ключами к дому ..." - Суэц и Гибралтар.

В общем, иллюзий Черчиллю он не оставил - Италия вскоре вступит в войну.

К этому, конечно, следовало подготовиться, и уже 26-го мая 1940 Муссолини вызвал к себе начальника Генштаба Италии, маршала Бадольо, и сообщил ему, что война начнется примерно дней через десять - дуче наметил дату 5-го июня, и не хотел бы от нее отступать.

Маршал был ошеломлен.

Армия была не готова, состояние с припасами ничуть не улучшилось, авиация располагала горючим на шесть недель боевых действий - и начальник Генштаба не скрыл от дуче своих мыслей, которые сводились к тому, что начинать сейчас войну - самоубийство.

"Маршал" - сказал ему Муссолини - "все, что нам надо - это несколько тысяч убитых".

Он имел в виду, что настоящей войны не будет, и нужна только ее имитация - те самые несколько тысяч убитых - которые дадут Италии право участвовать в разделе добычи.

Через три дня дуче собрал начальников штабов всех видов вооруженных сил Италии, и сообщил им, что он принимает на себя полномочия главнокомандующего, а они будут его адьютантами.

В общем - нечего больше откладывать, надо начинать.

IV

Hy, к 5-му июня не управились. В итоге по настоянию короля решили остановиться на 11-ом июня - во-первых, у него на это число приходился день рожденья, во-вторых, "11" он считал счастливым номером, в-третьих, когда корольв ранней юности, как истинный принц Савойского Дома, проходил учебу в кадетском училище, его личный номер был "1111".

На 11-ом июня 1940 и порешили - а пока суть да дело, 10-го июня Чиано вызвал к себе французского посла, Андрэ Франсуа-Поссэ. Принимал он его в своей летной военной форме, так что долгих обьяснений не понадобилось. Посол сказал Чиано, что "... Италия вонзает нож в спину упавшему ..." - что на Чиано впечатления не произвело.

Война Франции была формально обьявлена.

Уходя, посол оглянулся на затянутого в портупею Чиано, и сказал:

"Будьте осторожны, граф. Не убейтесь ...".

С британском послом все вышло проще - тот никаких колкостей не говорил, просто кивнул, и сказал положенные в таких случаях слова, “... о сожалении, что так обернулось ...”.

Тем временем дуче с балкона Палаццо Венеция произносил пламенную речь перед толпой.

Ну, в общих чертах речь повторяла уже известные темы - там было и о плутократических буржуазных державах, не дающих Италии должного жизненного пространства, и о необходимости быть хозяевами в собственном доме, и о том, что Италии нужны выходы в океаны - потому что как иначе нация числом в 45 миллионов может быть свободной ?

Все это, конечно, сопровождалось боем барабанов.

15-го июня 1940 года Галеаццо Чиано во главе своей эскадрильи бомбардировщиков пролетел над Ниццей. Парой дней позже он бомбил французский порт Бастию, на Корсике.

Это было не слишком опасно - еще 14-го июня 1940 немцы вошли в Париж, 17-го июня власть перешла в руки престарелого маршала Филиппа Петэна - всякое сопротивление в воздушном пространстве Фрации к этому времени уже совершенно развалилось.
Муссолини встретился с Гитлером в Мюнхене.

Его страхи прошли, и единственным опасением сейчас было только то, что мир будет заключен слишком скоро, и итальянская армия не успеет стяжать себе боевой славы.

20-го июня 1940 года, когда немцы были уже в Безансоне, дуче вдруг отдал приказ - атаковать французские позиции вдоль всей альпийский границы между Италией и Францией.

Hичего из этого не вышло, все атаки были отбиты - но 23-го июня в Рим прибыли французские уполномоченные с просьбой о перемирии.

Они прилетели на немецком самолете - и соглашение было подписано очень быстро.

Достижения, правда, были минимальные - Италия в качестве зоны оккупации получила только ту территорию, которую действительно заняла, а она сводилась к узкой полоске предполья вдоль франко- итальянской границы.

Но дуче не унывал.

Он был уверен, что все это пустяки. Он сказал Чиано, что уже отдал приказ о выдвижении войск из Ливии по направлению к Александрии. Англичан уже давно пора оттуда выкинуть, и Суэц должен обрести новых хозяев.

Tам, в Египте ждут итальянскую армию настоящие триумфы.

V

В каждой стране, имеющей вооруженные силы, имеется и организация, называемая Генеральным штабом. Функции Генштаба велики и разнообразны – это мозг армии:
"... центральный орган военного управления и основной орган оперативного управления вооружёнными силами ...".

Eго задача, в частности, состоит в планировании военных действий, в первую очередь - против наиболее вероятного противника, и на наиболее вероятном театре военных действий.

Так вот, для Генштаба Италии в течение многих лет наиболее вероятным противником была Австрия, а наиболее вероятным театром военных действий - Альпы.

И было признано, что в этом случае наилучшим средством траспорта для войск будут вьючные мулы - уж они-то пройдут по таким тропам, по которым не проберется никакой автомобиль.

Маршал Родольфо Грациани был опытным военным.

Он повоевал во всех колониальных войнах фашистской Италии, был одно время вице-королем Эфиопии, получил за боевые подвиги множество наград, включая титул маркиза, занимал в 1939—1940 годах должность начальника Генштаба сухопутных войск Италии - а в июне 1940 был назначен командующим итальянскими войсками в Северной Африке.

И теперь по велению Бенито Муссолини ему предстояло вести победоносные итальянские легионы на Египет.

Но в разработках Генштаба Италии не предусматривалось ведение военных действий в пустыне - да еще и крупными силами и против по-европейски вооруженного противника.

У маршала на руках было побольше 200 тысяч солдат - но не было автотранспорта. А идти ему предстояло, если считать от его базы снабжения в Тобруке и до Александрии - 570 километров, и все по безводной пустыне, и без всяких железных дорог.

Солдат в полной боевой выкладке, при винтовке, запасе патронов и сухом пайке, может пройти за сутки, скажем, 25 километров, и двигаться так, допустим, три-четыре дня.

Но необходимого запаса воды на такой марш ему ну никак не унести на себе.

Следовательно, в первую очередь нужно обеспечить подачу воды для наступающей армии - что, в свою очередь, требовало подготовки дорог, строительства водоводов и насосных станций, устройства промежуточных лагерей, и прочего, и прочего, и прочего.

Что, в свою очередь, требовало времени на подготовку.

И маршал Грациани пытался обьяснить дуче, что он не сможет выступить раньше чем через пару месяцев, и что в любом случае ему нужны грузовики, и танки, и горючее - и как можно скорее.

Но из Рима поступали только приказы и декларации. Газеты в Италии выходили с аршинными заголовками:

"... в три дня боев мы уничтожили 50% британского военного потенциала на Средиземном Море ...".

Поскольку заголовки сочинил лично дуче, их волей или неволей надо было оправдывать.

12-го сентября Грациани сумел наконец сдвинуть с места часть своих войск, и занял пыльный городок Сиди-Баррани, в 95 километрах от границы между Ливией и Египтом. Это было прославлено как огромный и решающий успех - но двинуться дальше маршал не мог, несмотря на все понукания.

Причина был все та же - нехватка транспорта и воды.

Он, может быть, двинулся бы и дальше - но в октябре Муссолини внезапно начал войну против Греции. Hаступление было отбито, в портах царил хаос потому что вступление Италии в войну оказалось внезапным не столько для врага, сколько для итальянского торгового флота - множество судов под флагом Италии оказалось захвачено англичанами.

В итоге военные припасы, предназначенные для Грациани, так к нему и не попали.

А 12-го ноября 1940 года итальянский линейный флот, стоявший на якоре в своей главной базе в Таранто, попал под удар самолетов, "... прилетевших из неоткуда ...". Паника была полной - в одну ночь Италия потеряла половину своих линкоров.

И стало понятно, что “... победоносная война Муссолини ...” поворачивает куда-то не туда.

**

Примечания:
1. Mussolini’s Italy, by Max Gallo, page 311.
2. Italians, by Luigi Barzini, A Touchstone Book, published by Simon & Schuster, New
York/London/Toronto/Sydney, 1996, page 144.