***

Дом Тори — бело-синий, как снег холодной февральской ночью. И стоит ещё на пустыре, на вершине холма. Один. Как земная ось на полюсе.

Город отсюда кажется далёким и чересчур реалистичным миражом. Где-то там даже машины ездят иногда, а отсюда не слышно, и можно по ночам спокойно спать, не думая о том, что какой-то там недоделанный гонщик часа эдак в три-четыре будет играть в «Формулу-1» под окнами.

Тори её дом не нравится. Он немножко похож на лекции по экономике — скучный, однообразный и непонятный. А ещё Тори не нравится, что даже закатное солнце, огненно-тёплое, как душа, ничего не даёт дому, будто стороной его обходит. У него стены такие холодные, что можно мясо гвоздями прибивать, будет, как в морозилке.

Весна на дворе, — думает Тори, — а у нас холодно. И снег ещё даже не растаял, хотя, по идее, уже должен, просто обязан. Непорядок.

А весной что? — думает Тори. — Птички-цветочки, это ясно. Но главное, вот это самое фундаментальное - что? Деревья, конечно. А у нас их нет. Поэтому и весны нет.

Под кроватью у Тори стоит давно забытая коробка с разноцветными мелками. Чай, не девочка уже, руки пачкать, да и по пыльному асфальту ползать не хотелось, поэтому и остался подарочек.

Тори берёт мелки, закрывает дверь на ключ и идёт на встречу с мёртвыми стенами.

Первое дерево получается корявым и высохшим, как будто оно тут было уже лет двести. Тори мысленно грозит себе пальцем — ну что ты такое творишь, весной деревья живые, а твоему только белых тапочек не хватает! — и рядом с первым старательно вырисовывает второе. Оно выходит таким ровным и высоким, что Тори немедленно дарит ему несколько веток на макушке и начинает украшать их иголками. Потому что если это была не сосна, то что же ещё?

Всего за каких-то три часа стена от левого края до правого покрывается бесконечными переплетениями ветвей. Тори не уверена, но, кажется, некоторые листья появились ещё до того, как она взяла в руки зелёный мелок.

Когда Тори заканчивает рисовать, её уже прочно обвила руками Ночь.

Спать хочется безумно, и, только лишь зайдя в дом, Тори падает на кровать. Сквозь подступающий сон она слышит — да нет, не может быть! — тихий шелест лесной песни.

*

Тори давно спит, и ей снится, как вместо листьев на деревьях распускаются золотистые одуванчики, только размером почему-то раз в десять больше, чем должны быть.

Лес за окнами убаюкивает Тори сказкой, у которой нет начала.