Зарисовка. 1905 год

Борис Савинков лежал в кровати, вытирая о чистую простынь грязь московских переулков и читал вслух "Русское слово": "4-го наступающего февраля, в день празднования дня рождения Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Александровича, по окончании литургии в Большом Успенском Соборе, имеет быть совершено благодарственное Господу Богу молебствие о здравии и благоденствии Их Императорских Величеств, Его Императорского Высочества и всего Августейшего Дома. Начало литургии в 10 часов утра.
Находящиеся в Москве военные и гражданские члены, дворяне и должностные лица городского сословия приглашаются в этот день в Успенский собор к литургии и молебствию в 10 часов утра в парадной форме."
- Слышь, Каляев?! - воскликнул революционер, выплюнув на пол виноградную косточку.
- Чего? - отозвался смиренно, сидевший на стуле молодой человек неприметной наружности.
- Тут его императорское высочество приезжает... Может, мы его того...
- Что "того"? - спросил Каляев, почесав затылок.
- Ну, того...убьём...бомбу бросим! - объяснил Борис Савинков непонятливому собеседнику.
- АА, ну, можно. И кто этим займётся?
- Ты. - ответил Савинков, невозмутимо смотря в газету. - Чего уставился на меня я не Апполон Бельведерский!
- Ну, хорошо. - согласился Иван Каляев. - Я ...это...не против.
- Только ты, слышь, оденься не как босяк, понял меня, Ваня? - спросил Савушкин, уставившись на соратника из-под очков.
- А чего тут непонятного... Я ...это..не какой-нибудь крестьянин, а ...это... революционер! - гордо заключил Иван, делая умный вид.