Светлая

      Хочу рассказать вам историю, которая произошла со мной во взбалмошном подростковом возрасте. Это было начало 11 класса. Отца по работе перевели в Москву, и нам с мамой пришлось покинуть северную столицу страны и перебраться поближе к столице официальной. Соответственно, пришлось сменить и школу. Если честно, было немного страшновато переводиться в новый класс, все же новая атмосфера, новый коллектив, в который вписаться будет нелегко. Так я тогда думал. Но, придя на первое сентября, в этом быстро разубедился. Ребята все оказались очень добрыми, приветливыми и отзывчивыми. Класс в целом казался мне даже дружнее, чем тот, в котором я провел свое детство. До сих пор гадаю, ошибся ли я тогда, или же просто так сложились некие обстоятельства, но я, наверное, никогда не забуду теперь тот 11 год в школе, тот класс. Но обо всем по порядку.

      Перед линейкой, как и полагается с букетом, взволнованный и нервный, я вошел в школу и, уточнив у охранника на всякий случай, не перепутал ли я расположение класса, смело потопал на 4 этаж. Еле протискиваясь сквозь толпы первоклашек с множеством родителей на человека, добрался-таки до лестницы и дальше уже почти без всяких препятствий дошел до нужного кабинета. Постучав, нерешительно открыл дверь и даже чуть не закрыл глаза от страха. Ну да, не особо я решительный. Учительницей оказалась довольно пожилая старушка — божий одуванчик, которая тут же представила меня. Каждый назвался в ответ, хоть я от волнения не запомнил тогда практически ни одного имени. После получаса милой болтовни по поводу нового учебного года, нам в свою очередь было выделено еще около получаса на свои занятия перед парадной линейкой. Вот тогда и началось настоящее знакомство.

      Вторую парту последнего ряда, за которую меня усадила Татьяна Николаевна, тут же окружили, и на меня посыпались тучи вопросов. Стараясь ответить на все сразу, пытался еще и вспомнить имена ребят. Встретили меня, как я уже говорил, радушно. Приняли в коллектив буквально с первых минут общения как мальчики, так и девочки. Когда вопросы начали подходить к концу, нас позвали на линейку. То, что говорил директор и еще какие-то люди, слышно не было вовсе, толи из-за неполадок с техникой, толи еще по какой причине. Я запомнил лишь как назвали шестерых, и все они вышли из моего нового класса. Трое парней и трое девушек. Им предстояло нести по кругу странное сооружение, названное огнем. Судя по всему, самих ребят эта самая штука тоже скорее забавляла, чем придавала важности, но в их оправдание можно сказать, что они честно старались не смеяться слишком громко и вообще периодически делать серьезные лица. Все три парня были одеты в костюмы, но даже в столь строгой одежде вовсе не выглядели комично, как обычно бывает с подростками, напялившими папину одежду. Девушки, в свою очередь, были одеты по-разному. Одна, которую звали вроде Леной, одета была в черные брюки, приталенный пиджак и невысокие каблуки. Темные, почти черные слегка волнистые волосы были до плеч. Но, как ни странно, никаких армянский или других восточных черт помимо необычного цвета волос не было, чистая россиянка. Вторая, позже представившаяся Полиной, была в серой юбке, также на каблуках и в красивой белой блузке с кружевами. Волосы уже были светлее, чем у первой, но все же далеко даже до русого цвета. А вот третья девушка привлекла мое внимания сразу. И я почти все время смотрел только на нее, отметив все предыдущие вещи где-то на подсознании. Как я узнал через час, ее звали Олей. Так вот, на ней было черное пальто, не доходящее до колен, которое странным образом огибало ее, показывая фигуру. Знаете, бывает, вот видишь человека в пальто и думаешь «он правда так несуразно выглядит или это все из-за пальто?». А вот на ней оно сидело идеально. Это было первое, что меня поразило. Потом меня удивило, что она единственная была на громадных шпильках, на глаз около 15 сантиметров, но ходила она в них настолько легко, как будто вообще босиком, плюс они нисколько не делали ее слишком высокой или даже дылдой, как тоже иногда происходит с девушками, неудачно выбравшими туфли. Потом мое внимание привлекли ее волосы. Мода была такая на амбре, и в общем-то мне она совсем не нравилась. Ну уж больно некрасиво выглядело, когда одна половина волос темная, а другая почти белая. Это я так, к примеру. И я уже почти разочаровался в Оле, когда увидел и у нее этот резкий переход от родного русого к блондинке. Но, когда настала ее очередь нести этот дурацкий факел, внезапно выглянуло солнце, до этого прячущееся где-то за тучами, и упало прямо на ее локоны. И вот тогда, подсвечиваемые солнечными лучиками, волосы засверкали. Не знаю, было ли это на самом деле, или все же мое воображение разыгралось, только теперь это нелепое амбре казалось очень даже подходящим, будто волосы просто выгорели на солнце. Все это произвело на меня большое впечатление, впечатавшись в память волшебной картинкой. К тому же, сама девушка была очень хороша собой. Она была и не полная, но и не анерексичка. Никогда не понимал, чем могут привлечь скелетены, видимо, просто не мое. На вкус и цвет, как говорится…

      Что было после линейки, я точно не помню. Все еще долго болтали о всякой чепухе, еще раз знакомились, рассказывали о лете и так далее. Следующие дни тоже потекли привычным ходом. Я быстро запомнил расположение кабинетов, имена учителей и одноклассников, получил учебники в библиотеке и сделался таким же школьником, как и раньше, просто в новом городе, здании, классе. Каждый день был очень захватывающий и веселый. Забавные уроки, каждый проходил как-то по особенному, было сразу видно, что многие учителя питают искреннюю привязанность к единственному 11 классу в школе. А к некоторым в особенности. Многим прощались ошибки и пропуски. Атмосфера была крайне приятной. Уже через полторы недели я стал разбираться, на какие группы поделен класс. Не в плане конфронтации или еще чего-нибудь такого. Все общались друг с другом, никого не избегая, просто в основном все ходили парами, тройками или четверками, обсуждая собственные интересы. Особенно сильно это было заметно на примере девчонок.

      Как оказалось, все три девушки, вызванные на линейке, были подругами. Плюс еще одна, Кристина. Девушки в основном ходили этой четверкой и болтали о привычных вещах. Естественно, темами для разговоров служили экзамены (как у всех 11-ников), также часто в разговор вплетались занятия в спортзале и в целом слова о фигуре, новых шмотках и прочем. Только вот Оля в разговорах участвовала мало, в основном слушала. Не думаю, что ей нечего было рассказать, просто ее подруг это явно не интересовало, а она это прекрасно понимала. А я не понимал. И до сих пор не понимаю.

      Так, отвлекся. В классе было 26 человек. 11 девочек и 15 мальчиков. Сильно обособленных компаний не было, и остальные девчонки часто разбивались на разнообразные группы, как бы перемешиваясь. С парнями в общем-то происходило тоже самое, так что и рассказать про остальных мне толком нечего. Да и не обращал я так уж много внимания на расстановку сил. Зато почти всегда наблюдал за Олей. Она притягивала мой взгляд. Каждый раз, где бы ни был, на автомате выискивал ее золотые волосы и втихаря наблюдал за ее действиями. Уже через несколько недель я знал многие ее привычки и жесты.

      Она была отличницей, и учеба ее не сильно напрягала, по крайней мере, в школе. На любых уроках она знала, что делать, и всегда могла ответить практически на любой вопрос. Но если ей все же приходилось напрягаться и выискивать ответ, или просто усердно обращать на что-то свое мнение, то тут же завязывала волосы в непонятный хвостик сзади, чтобы не мешали. Еще, если над чем-то задумывалась, то прикусывала конец карандаша зубами. Всегда сидела нога на ногу. На уроках, когда ей было скучно, она часто смотрела в окно, наблюдая за кем-то, невидимым нам. А еще она любила, как мне казалось, всех сразу. Это еще одна деталь, которую я до сих пор не понимаю. Как в человеке может поместиться столько искреннего тепла и доброты? Любой, кто не подошел бы к ней, или просто не взглянул на нее, сразу же получал улыбку в ответ, даже если перед этим ей явно было грустно.

      Она всегда помогала всем, если ее просили. А просили часто. И иногда очень нагло. Особенно меня бесил один парень, Саша. Когда спросил у ребят, выяснилось, что он вроде как ее лучший друг. Только вел он себя так дерзко каждый раз. Вместо просьб — приказы. А она лишь смеялась и выполняла. Но разве это дружба? Мне всегда, каждый день, хотелось подойти к ней и сказать «спасибо». За всех сразу. Ведь ей никто этого никогда не говорил. Все считали помощь привычной. Но я, наблюдая за ней, потихоньку начал замечать, что каждый раз она ждет хоть чего-то в ответ. В ее волшебных глазах, меняющих свой цвет от темно-серого до светло-голубого часто отражалась тоска и просьба заметить. Но никто не смотрел в них, никто об этом не знал.

      В классе я подружился со всеми, но общался в основном с несколькими ребятами. Кириллом и Лёней. Именно у них я и узнавал иногда, как проводит время эта необычная девочка. Каждый день, после 5 урока она убегала, чтобы успеть на курсы в универ. Плюс еще дополнительный английский и математика. Но иногда, когда у нее появлялось свободное время, она приглашала к себе на старую квартиру (где никто уже не живет, но ее почему-то не продали) того самого Сашу и как раз Кирилла, с которым я и общался. Иногда вместо Кирилла был еще кто-то, компания варьировалась, но Саша оставался неизменно в числе приглашенных. В эти вечера она старалась отдохнуть. По рассказам Кирилла, она всегда была очень задумчива, часто зависала и выпадала из разговора, думая о своем. А мне хотелось быть там, увидеть ее глаза. И понять, что в них. Мне никак не удавалось понять, почему никто в них не смотрит, ведь они такие красивые. Не мог я также понять, почему многие парни из класса тащатся от ее подруг как от девушек, а ее именно в этом плане не замечают. Нет, я был этому отчасти рад, но все же не понимал, почему. Вот и спросил как-то раз, а есть ли у нее парень, или был ли вообще, да и в целом, почему все так. На что получил очень много информации.

      Во-первых. Оказалось, классе в 6 она была очень популярна. И за год успела перевстречаться с несколькими одноклассниками. Только вот, это же 6 класс, какие отношения, даже за ручку ни с кем не держалась. К слову, Лёня, с которым я общался, тоже был в числе везунчиков. Он рассказал, как они ходили гулять летом, постоянно катались на аттракционах, и он рассказывал это с таким лицом, что становилось ясно — ему однозначно нравилось то время. Почему же они тогда расстались? Все несколько странно. До того лета с ней Лёня достаточно долго встречался с другой девушкой, потом они поссорились и расстались. А тут внезапно и подвернулась эта Оля, готовая развеселить и подарить все свое внимание ему. И она дарила. Целый месяц. Пока он не помирился со своей девушкой. Тогда он все рассказал Оле и вернулся к своей бывшей. Если честно, меня так потрясла эта история, что я больше не мог с ним общаться как прежде. Как только я начинал говорить с ним, сразу начинал представлять, что чувствовала она, читая сообщения в скайпе о том, что этот месяц лета был утешением парня. И что теперь все будет как раньше, ничего больше, чем просто общение в школе.

      Во-вторых. Насчет парня сейчас никто не был уверен, но скорее всего никого у нее не было. И это меня сильно обрадовало. Почему? Хотел бы я знать тогда. Поскольку общаться с Лёней я больше не мог, а с Кириллом продолжал, то как-то так получилось, что я начал сближаться с Сашей. Иногда даже вдвоем гуляли. И он оказался не таким уж плохим парнем. И в очередной раз, когда Кирилла оставили дома с уборкой, мы шли с ним вдвоем по парку, пытаясь убить время за разговорами. И как-то так тема потихоньку сползла на Олю. Не знаю, как так получилось, ведь я боялся говорить о ней с Сашей. Все-таки лучший друг, общается часто. Но вот так получилось, и я, затаив дыхание слушал все, что мне говорили. Он рассказывал мне такие подробности, которые рассказывать было явно нельзя. Но он говорил. И мне из-за этого стало еще обиднее, ведь Оля доверяет ему полностью, безоговорочно. Она уверена, что все это останется в секрете, а он так спокойно рассказывал всё мне. А он говорил и говорил. И я не хотел, чтоб он прекращал.

      Он рассказал о ее постоянных срывах, которые случаются иногда по нескольку раз вместе. Признался, что все это его уже достало, вечные сопли. Даже показывал пару переписок. А я, читая ее письма, пытался понять. Где в них нытье? Ведь она говорит, что с ней все хорошо и чтобы он не беспокоился. Только пару сообщений, что ей сегодня нездоровится, явно надеясь получить в ответ что-то похожее на простое пожелание выздоравливать. Рассказал, что один раз она позвонила ему летом в 12 и разбудила, а сама только и делала, что плакала, даже ничего сказать не могла. И ему пришлось целых минут 10 выслушивать ее всхлипы. А я шел молча и видел, как она, не зная уже, что делать, хватает телефон и набирает номер лучшего друга, чтобы он помог ей успокоиться. Как долго не решается нажать на вызов, но все же нажимает, а потом жалеет об этом, извиняется, говорит, что все нормально, и старается скорее повесить трубку, чтобы не надоедать.

      Еще он рассказал, что родители ее развелись, когда она была еще маленькая, что им пришлось переехать. А сейчас она живет с мамой, сестрой и отчимом, который ее не особо-то и любит. А недавно у нее родилась еще одна сестричка, и теперь все внимание родителей приковано к ней, а Оля постоянно одна. Как, в прочем, было и раньше.

      Рассказал, что она закончила музыкалку и играет на фортепиано. Сказал, что она рисует, пишет книжки и еще поет. И во мне сразу же проснулось желание услышать ее голос. Услышать, как она играет. Но я просто шел молча, стараясь уложить все сведения в голове. В тот день я не смог уснуть. Я постоянно думал, что она чувствует, когда находится одна? Страшно ли ей просыпаться по утрам от очередного ночного кошмара, которые, по рассказам Саши, посещали ее в последнее время очень часто. А еще я старался понять, как она не замечает, что ее лучший друг такой? Почему она такая наивная? Я даже иногда в своих мыслях начинал на нее злиться, но тут же переставал, вспоминая улыбку, обращенную ко всем. Конечно, она по-другому просто не может.

      Так и продолжало тянуться время. Перед Новым годом в школе устраивалась вечеринка. Сначала идти я не планировал, но услышав, что компания Оли собирается туда, то все же пришел, надеясь непонятно на что. На дискотеке все было как у всех. Актовый зал, музыка, несколько одноклассников за пультом ставят треки, остальные танцуют. Ее я увидел сразу. Она стояла рядом с подругой, одета была в обычные джинсы и голубую кофточку с прорезями на плечах. Она улыбалась, отвечая что-то танцующей подруге. Оля явно стеснялась, потому что все время нервно одергивала края кофты и поправляла кудрявые волосы. На ее локонах я зависал еще со второго дня обучения. Как оказалось, на праздник она их просто выпрямила, а так вообще они у нее кудрявые. Из-за этого резкий переход в амбре не так сильно бросается в глаза, и вообще волосы кажутся волшебными. Но, кажется, это только для меня так, поскольку остальные этого не замечали, как и ее саму. На дискотеке это было особенно сильно заметно. На всех медленных танцах она сидела в одиночестве. Когда свет падал на нее, то можно было увидеть немного грусти и непонимания в глазах. Я уверен, она задавала себе тот же вопрос, чем она хуже остальных. Почему не она танцует с кем бы то ни было. Но как только Кристина кидала на нее свой взгляд, проплывая в медленном танце с каким-то десятиклассником, то Оля тут же делал вид, что ей очень весело. Я не знаю, почему не подошел к ней, почему не пригласил на танец. Я сидел в углу так, что меня не было видно, и почти весь вечер как сталкер следил за ней. И все время задавал себе вопрос. Почему ее никто не замечает? Мне до безумия хотелось, что бы кто-нибудь подошел к ней и втянул в круг танцующих, чтобы она перестала так выдавливать из себя радостные эмоции. Но в то же время я и не хотел этого, не хотел, чтобы те, кто не обращал на нее внимание уже очень давно, те, кто ее не знает, подходили к ней. Мне они казались недостойными даже стоять рядом с ней. Так и прошел тот странный для меня вечер.

      Потом снова все потянулось как обычно. А после Нового года, который я отпраздновал в компании Саши, его девушки, Кирилла и еще пары знакомых ребят, Саша сказал, что они с Олей поссорились. И ближайшие два месяца стали мучением. Не для меня. Хотя, наверное, и для меня тоже, но в первую очередь страдала Оля. Я видел, как она потерянными глазами смотрит на своего лучшего другу, как становится с каждым днем все более замкнутой и менее общительной. Отдаляется ото всех еще больше. Я видел, чего она ждет. Я знал, чего она ждет. Она ждала, пока Саша соскучится. И извинится, ведь в общем-то вина за их ссору лежала на нем. Она просила его своими взглядами, чтобы он просто подошел и поздоровался, чтобы все стало как раньше, чтобы обратил свое внимание на нее. Но он не замечал ее. Просто не обращал внимания. Ее просто не существовало. Никогда. И ему это было легко, я знаю, ведь я общался с ним. Ему было все равно. Он не говорил о ней. Мне даже казалось, что он и правда забыл о ее существовании. А я сидел и ничего не мог сделать. Точнее мог, наверное. Но просто не делал. Почему? Не знаю. Смотрел, как с каждым днем она становилась худее, и по утрам у нее были красные глаза. Но это все снова замечал только я. Она была невидимкой для всего класса. Я не знаю, как, но в ней совмещались несовместимые вещи. Она была признанным лидером у девочек и незаменимым человеком в коллективе класса. Но как человека ее не существовало в представлении других. А потом, когда она видимо больше не могла, она принесла в школу какие-то бумаги и несколько шоколадок, отдала их в конце уроков Саше и ушла, не оглядываясь. В тот же вечер он показ мне их и, читая вслух, смеялся как ненормальный.

      Эти бумажки были письмами. Одно ее подругам, другое Кириллу и еще одно самому Саше. В них она написала, как искренне всех их любит и желает счастья. Это явно были прощальные письма. Я не понимал, почему Саше так смешно. Он же объяснил, что Оле как-то в голову пришло, что надо написать письма на случай, если она умрет. И о них знал только ее лучший друг. И я снова возненавидел его за то, как он относится к ее искренности. Не сдержавшись, ударил его, забрал письма и ушел.

      Еще неделю я ходил в ту школу, по-прежнему наблюдая за волшебной девочкой, любящей всех вокруг. Потом отца снова перевели, и мы уехали обратно в Питер. Больше я ее не видел. Общения с одноклассниками я толком не поддерживал, так, иногда переписывался с Кириллом. Он мне и рассказал в конце лета, что Оля умерла. Сказал, что она выпрыгнула из окна своей комнаты на 15 этаже.

      Он не рассказал подробностей. Их узнал я сам. Выпросил адрес, приехал к ее родителям и увидел счастливую семью. Дверь открыла мне женщина лет 40 с девочкой в платьице на руках. Пригласила войти. Я сказал, что я одноклассник Оли, и что мне хотелось бы поговорить о ней, выразить свои соболезнования. Она так этому удивилась. Сказала, что не хочет портить никому настроение и не особо рада говорить об этом. Это было настолько удивительно для меня. Видеть семью, где не скорбят по умершей дочке, а наслаждаются жизнью. Комнату Оли, как мне сказала ее мама, отдали младшей, да и вещи все, принадлежащие Оле, тоже выкинули. Я больше не хотел находиться в этой счастливой семье. Я попросил сказать, где похоронили Олю. Ее мама очень долго вспоминала, где же именно, но ничего толкового не сказала. Так что на следующий день мне пришлось самому ехать на кладбище и спрашивать у сторожа, не знает ли он.

      Он знал. И проводил меня на маленький заброшенный закуточек земли, отгороженный покосившимся заборчиком. Около небольшой каменной плиты одиноко лежал венок из собранных лесных цветочков. Охранник робко заметил, что, когда ему грустно, он приходит сюда и делится с неизвестной ему девочкой проблемами. Тогда на душе становится легче. Потом он ушел, оставив меня наедине с ней. Я осторожно присел на землю, не обращая внимания на грязь. И просто больше не смог терпеть. Я не помню, чтобы когда-либо еще также ревел. Я плакал и просил прощения. За все. За то, что не подошел в самом начале познакомиться, что не подошел позже, что не сказал спасибо за всех вокруг, что не позвал танцевать, что не помогал, что не говорил, как она красива, что не держал за руку, что не говорил, как она мне дорога и что я люблю ее. Я просил прощения за все, что не сделал. За все, что должен был сделать, но не сделал.

      Когда уже закончились слезы и слова, просто сидел, продолжая смотреть на пустой камень и стоящую над ним фотографию наивной доброй девочки с волшебными глазами и золотыми волосами. А потом услышал шаги, повернул голову и наткнулся на потерянный взгляд Кирилла. Не помню, кто тогда кому сказал эти слова, но они засели в голове и больше оттуда не выходят: «ты тоже, да?». Мы оба кивнули, подтверждая, что да, тоже. Он уселся рядом. Через несколько минут он тихо заплакал и начал шептать одно единственное слово. Которое я уже повторил сотни раз. Позже мы еще встречались на ее могиле пару раз. В последнюю нашу встречу он сказал, что влюбился и скоро женится. Что больше сюда не придет. Я понял. И она тоже поняла. Из-за туч выглянуло солнце и нам обоим показалось, что волосы на выцветшей фотографии снова стали золотыми, а глаза горели цветом неба. Он тогда сказал спасибо. Это было первое спасибо, которое она услышала. Второе было еще спустя года 3 после нашей последней встречи с Кириллом. Я также встретил девушку, которая мне понравилась, и собирался жениться. Пришел попрощаться с ней. В тот весенний день солнце светило очень ярко, она меня отпустила. Я знаю. Поэтому и сказал ей свое спасибо. Больше к ней я не приходил. Не знаю, что случилось с ее могилой, возможно, она сейчас уже совсем заросла, а, может, тот сторож продолжает ходить к незнакомой девочке, приносить ей цветы и рассказывать о своих проблемах, получая в ответ постоянное тепло, доброту и спокойствие.

      Так что, люди, прошу вас, говорите все, что думаете, делайте то, что боитесь, не откладывайте ничего не следующий день. Его может не быть. Вас может не быть. Ее или его может не быть. Живите настоящим моментом, чтобы не жалеть в будущем.