Конфликт

 

Дочь начала учиться и, в этот день, с утра до вечера её нет дома.
С детьми бабушка, а прямо после работы, я пришёл ей на помощь.
В этот день и вторая внучка, и её младший брат были «бешенными». Внучка, уже с утра начала свою частую песню о том, что «то» она не хочет, но не хочет и «это», а малыш, глядя на неё тоже «оседлал» эту волну.

Когда в 17:00 я пришёл, оказалось, что днём дети не спали и, делая всё наоборот, просто издевались над бабушкой, терпение которой уже было на исходе.
Внучка начала требовать, провоцируя скандал то, что ей было запрещено, а брат тоже хотел чего-то другого, чего и ему было нельзя.

Внучка, в конце концов, провокацию разыграла, бросилась на пол и начала просто орать. Бабушка выставила провокаторшу в её комнату, запретив оттуда выходить.
Но какой же интерес кричать, когда тебя никто не слышит, и внучка из комнаты выползает на коленях. Бабушка её водворяет на место, и вопли начинаются с новым подвыванием.

Конфликт разворачивается! 
Два шлепка делают искусственный плач естественным. Право выйти из комнаты будет дано после прекращения плача.
Всё это время мы с малышом, в ожидании ужина, который бабушка готовила в перерывах между экзекуциями, сидели у маленького столика и рисовали.
Приготовив детям ужин, бабушка поставила тарелки на стол и пошла улаживать конфликт, а я начал кормить внука, который после первого же укуса сказал, что ему невкусно и есть он это не будет.
 
Бабушка, тем временем договорилась с внучкой и выпустила её к столу.
Зарёванная, с красным носом, всхлипывая, она сидела у стола, не прикасаясь к еде и, время от времени, недавние воспоминания заливали слезами её глаза.
По договору с бабушкой, плакать ей не полагалось, т.к.  причины этому не было поэтому, пытаясь успокоиться, она старалась делать глубокие вздохи (где только научилась), и смотрела на меня с надеждой на поддержку и сожаление. Но, поскольку вначале плакала она без видимой на то причины, и была неправа, поддержки с моей стороны не было.
 
Более того, «жестокий человек», я сказал, что тот, кто не поест, играться со мной не будет.
Маленький брат, в это время сидел, опёршись о стол, положив голову на кулачки и, время от времени, подымал её, чтобы с соболезнованием посмотреть на сестру.
Кулачок, на котором он лежал щёчкой, был влажным.
Сопереживая, и во время экзекуции, и при виде зарёванной сестры, он и сам, после моего заявления, оказался в ситуации, требующей подчиниться, несмотря на предыдущее заявление.

Я совершал над ними насилие, и оба понимали это, - желание подчиниться, чтобы можно было играться, боролось с упрямством, и как выйти из этой ситуации они не знали.
Каждый из них, не желал начинать есть первым, предавая другого. – Они духовно между собой очень близки и, заглаживая конфликт, я подал им «лестницу», позволяющую, не нарушая их гордости и солидарности, подчиниться.

Поддев на вилку кусочек, я поднёс еду ко рту внучки – девочке 5,5 лет, и она его проглотила – было удовлетворено её затаённое желание числиться в «маленьких», получая поблажки (в виде кормления) и дополнительные ласки, которые она насильно выжимает из бабушки и, когда может, то и из других.
Младший брат, увидев, что сестра начала есть, принял и свой кусок от меня – его солидарность с сестрой не пострадала, и он смог позволить себе подчиниться.
Так, постепенно, они начали есть и развеселились.
Гордость не была задета!