Метод Лютикова

Петр Петрович Лютиков не зря считался выдающимся преподавателем музыкальной школы имени Гнесиных по классу скрипки. Не было случая, чтобы его ученики, решившие связать дальнейшую судьбу с музыкой, не смогли бы поступить в Гнесинское училище или Московскую консерваторию. Более того, многие из них впоследствии стали знаменитыми музыкантами, а некоторые даже выдающимися.

Что не мешало периодическому появлению тревожных слухов о профессоре, отчасти питаемых за счет его странной прихоти брать в ученики только мальчиков. Впрочем, никто из них никогда не жаловался на Петра Петровича – ни открыто, ни тайно.
Напротив, существовал даже своего рода клуб учеников Лютикова, объединивший людей разных поколений, которые два раза в год - в марте и в сентябре - собирались в стенах школы, чтобы воздать своему бывшему учителю. Так что слухам этим мало, кто верил. А зря.

Нет, педофилом Петр Петрович не был. Но вот метод обучения, который он разработал и с успехом применял, едва ли можно было назвать традиционным. Дело в том, что ещё на заре своей преподавательской карьеры Петр Петрович понял, что главное для скрипача – это хорошо поставленная правая рука, та самая, что держит смычок.
Конечно, беглость пальцев левой руки необходима. Но беглость пальцев – это всего лишь технический базис, с которого начинается всякий скрипач, минимум, который достигается упражнением, то есть доступен почти каждому. Другое дело – правая, звукоизвлекающая рука, овладение которой открывает перед музыкантом путь к высшему, путь к творчеству.

И это было не единственное, что открыл Петр Петрович. Он также осознал, что только физиологическое единство руки и инструмента может превратить посредственного музыканта в выдающегося мастера. Но как его достичь? Ведь скрипка – не часть тела, не орган, объединённый с остальными общей нервной системой, как, например, рука и член во время мастурбации. Сначала этот пример, родившийся в голове педагога, показался ему грубым и неточным. Но чем дальше, тем больше он убеждался в непогрешимости онанизма, как аналогии игры на скрипке.

По сути разница между онанизмом и игрой состояла в том, что в первом случае игрок играл на своём инструменте, а во втором – на чужом. Эта подсказало профессору его уникальный метод.

Выбрав одного ученика, Петр Петрович предложил ему свой член в качестве предмета освоения. Задача была проста: почувствовать его, стать его частью, научиться, по едва заметным признакам избирать характер движений руки, способствующих наибольшему возбуждению «инструмента».

Это было не вполне педагогично и просто опасно. Но эксперимент стал настолько удачным, что уже через год Петр Петрович включил в него всех своих учеников. Педагог сделал ставку на то, что мальчики в отличие от девочек, не станут посвящать родителей и администрацию в детали обучения и не прогадал.

Последующие сорок лет работы принесли ему почёт и признание. А его достижения казались ещё более выдающимися на фоне нелепых слухов, далеких от истины, и потому не только безвредных, но даже полезных – уводящих навязчивое любопытство иных по ложному следу.

Стоит заметить, что метод Лютикова вовсе не служил удовлетворению его похоти, как может показаться – достаточно упомянуть, что за все годы его применения, профессор ни разу не позволил себе осквернить учебный процесс эякуляцией, что, однако, не мешало юным скрипачам делать поразительные успехи в своей специальности.

И вот однажды в классе профессора Лютикова появилась девочка. Она была внучкой его друга: Петр Петрович не смог ему отказать, предпочитая отказаться от сорокалетней традиции учить только мальчиков. К тому же появление ученицы должно было по расчетам профессора положить конец сплетням о его якобы «запретной» любви к ученикам: выйдя из-под контроля, эти инсинуации грозили мелкими неприятностями, которые были ему не к чему.

Девочку звали Элеонора. Она знала три иностранных языка, читала Рильке и Набокова в подлиннике, но, как скрипачка, была безнадежна. Особенно ее правая рука. Профессиональная гордость Лютикова вступила в единоборство с его осторожностью. Сорок лет без единого прокола усыпили бдительность профессора. И гордость победила.

Однажды во время урока, Петр Петрович решился: он расстегнул ширинку и, вытащив член, обрисовал ученице ее задачу. Если девочка и смутилась, то сделала это так деликатно, что Петр Петрович ничего не заметил. Овладев «инструментом» педагога, Элеонора приступила к выполнению поставленной цели со всей решительностью.
Учитель поправлял ее по ходу процесса, давая бесценные советы и отмечая про себя несомненные задатки ученицы, обещающие неплохой результат.

«Это будет хороший урок для всех!» - думал Петр Петрович, предвкушая триумф, ожидающий его на годовом прослушивании. «Сотворить виртуоза из посредственности за шесть месяцев – на такое способен только я – Пётр Лютиков!» Какой-то зуд заставил профессора прервать свои мысли на этом месте. Пока он соображал, чтобы это могло быть, случилось непоправимое – впервые за сорок лет практики Петр Петрович кончил под рукой ученика.

Забрызганная семенем девочка взвизгнула, расплакалась и в таком неприглядном виде выскочила вон из класса.

Профессор Лютиков не сумел убедить коллег в том, что вопиющий инцидент с ученицей – всего лишь недоразумение. Узнав о том, что прославленный преподаватель практикует подобные инциденты уже сорок лет, дирекция пришла в ужас! Лютикову грозила тюрьма и еще бог знает какие неприятности, если бы за педагога не вступились члены клуба благодарных учеников. Дело замяли, но оставаться на своей должности Петр Петрович не мог. Его уволили без скандала, но и без почестей. Выдворенный на пенсию профессор зачах и вскоре умер.

Гнесинцы ещё много лет не могли прийти в себя после случившегося. А когда про Лютикова, наконец, забыли, обнаружился еще один неприятный для школы факт – катастрофическое и необъяснимое снижение уровня подготовки юных скрипачей.