23. Протори и убытки

I

Феличе Гварнери был специалистом по финансам, и человеком в этой сфере в высшей степени компетентным - настолько компетентным, что стал членом кабинета министров Италии. И в этом качестве занимался внешней торговлей. Так вот, еще в 1937 г. он говорил, что погоня за престижем стоит неоправданно дорого, и что абсолютно ненужная война в Испании стоила стране половины запасов иностранной валюты - а они и так невелики.

В отношении запасов валюты Италии Гварнери был совершенно прав.

Если взять национальный доход на душу населения в 1913, последнем перед Великой Войной 1914-1918, и проиндексировать его, приняв США за 100, то показатель Италии был бы всего 43.

Oна отставала и от Франции, и от Германии - а от Англии с ее 83 единицами отставала почти что вдвое[1].

Причин на то было много.

Италия вошла в ХХ век как страна преимущественно сельскохозяйственная. Развитию тяжелой индустрии мешали затруднения с промышленным сырьем - добыча угля в Италии составляла меньше миллиона тонн в год.

Для сравнения - даже бедная углем Франция добывала 40 миллионов тонн[2].

Фашистская революция 1922 изменила в Италии многие вещи - но реальности географии остались такими, как и были. Италии не хватало сырья, и рывок к созданию Империи ничего в этом смысле не поправил.

Из-за возросших военных расходов уже в 1936 курс лиры упал на 40%, а испанская война за три года высосала из итальянской экономики еще 8 с лишним миллиардов лир - и без малейшей отдачи.

У Феличе Гварнери были все основания для огорчения.

Простые граждане, конечно, в тонкости сравнительных курсов валют не входили, но повышение цен и дефицит ощущали очень явно. Хлеба пока хватало, но но ссора с Англией из-за Эфиопии повела к эмбарго, и в Италии начались перебои с поставками кофе. Пришлось начать использовать заменители, вроде цикория.

Это не понравилось.

Как известно, при отсутствии свободной прессы наилучшим индикатором общественных настроений служат анекдоты, и в Италии стала популярной песенка про то, что когда король наш, Виктор Эммануил, был простым королем Италии, кофе имелся в каждой кухне, а как стал императором Эфиопии, то кофе стало трудно найти, а как стал еще и королем Албании - так кофе исчез совсем.

И, в общем-то, надо беречься ...

“... a то он найдет еще одну корону - и не станет и цикория ...”.

II

Вообще-то, нельзя сказать, что в экономическом смысле внешние захваты были сплошным убытком. Захват Эфиопии полностью переориентировал ее торговые потоки на Италию, и буквально за пару лет общая торговля с этой новой колонией выросла в 10 раз и превысила два миллиарда лир в год.

Oбщий импорт страны - как и ее экспорт - развоpaчивался в сторону Германии.

Тут были свои проблемы.

Обе страны испытывали нехватку твердой валюты, так что обмен шел в основном по бартеру.

Вообще-то, если глянуть в энциклопедию, то понятие это определяется так:

“... Бартер - вид гражданско-правового договора, при котором одна сторона берёт на себя обязательство передать другой стороне некоторое имущество против обязательства другой стороны передать первой имущество равной стоимости (с точки зрения сторон договора) ...”.

Вот эта оговорка – “...с точки зрения сторон договора ...” - говоря иносказательно, весит тонну.

До тех пор, пока Муссолини не начал свой про-германский крен во внешней политике, торговля Италии с главными державами Европы была более или менее уравновешена.

В 1932-ом году на долю Германии приходилось 11%, на долю Англии - тоже 11%, и еще 8% приходилось на Францию. А в 1936-ом, из-за ссор по поводу войны в Эфиопии, доля Англии и Франции, взятых вместе, упала до 6% - а доля Германии возросла до 20%.

Это тенденция еще виднее, если взять цифры только по импорту[3].

Даже после признания Итальянской Империи в конце 1938, Англия и Франция смогли довести свой импорт в Италию только до 8% ее рынка - а Германия тем временем заполняла его на 27%.

И получалось, что нет у Италии альтернативы германским поставкам, и в переговорах по бартерным расчетам ей приходилось уступать - хотя бы потому, что ее партнер был много сильнее.

Это тоже очень ощущалось.

Италия, скажем, несмотря на то, что вроде бы начала программу довооружений - спланированную очень плохо - все никак не могла справиться с проблемой безработицы.

А в Германии, наоборот, ощущалась нехватка рабочей силы - и в итоге партнеры по "Стальному Пакту" начали импорт итальянcких рабочих в Германию.

Престижу дуче это не помогло.

Уехавшие устраивались на новом месте по-разному. В Германии, рехнувшейся на идее расовой исключительности, им часто было нелегко - и тогда они писали домой письма, содержание которых их родню не радовало.

А те, кто был доволен, сравнивали свои условия жизни и работы с тем, что они знали дома - и сравнение, как правило, было для Италии невыгодным.

Ну, и письма домой они тоже писали ...

Еще хуже было то, что вообще вся политика "... экспорта труда ..." шла в разрез с основным положением фашизма:

“... собираниe всех живых сил народа Италии под сенью знамени великой родины ...”.

Из Италии еще с 19-го века шел непрерывный поток эмиграции - то в Аргентину, то в США, то даже в Австралию. И вся идея строительства Итальянской Империи сводилась к тому, чтобы перенаправить этот поток в колонии.

Когда стало очевидным, что как-то вот не получается уговорить итальянцев поселиться где-нибудь в Эритрее или в Ливии, и на заработки они по- прежнему в Америку, линия пропаганды сменилась, и газеты стали утверждать, что эмиграция - это не потеря населения страны, а наоборот, прибыль.

Потому что эмигранты несут с собой на новые места идеи фашизма, и тем их покоряют. Построение было патентованно абсурдным. Но в случае с Аргентиной или США его еще можно было как-то, с грехом, пополам обосновать тем, что итальнские землячества действительно существовали. Просто надо было обьявить их ячейками фашистcкого общества, постепенно завоевывающего мир.

В случае Германии это обьяснение, конечно, не работало.

III

11-го августа 1939 года Чиано прилетел в Зальцбург. Он собирался поговорить с Риббентропом. Дело было в так называемом "... данцигском вопросе ..." - еще в начале июля Германия стала требовать, помимо присоединения вольного города Данцига к Рейху, еще и коридора к нему, проходящего по территории Польши.

Особой тревоги это не вызвало, вопрос казался незначительным - и Чиано улетел тогда в Испанию в надежде выколотить из генерала Франко хоть какой-то уплаты его долгов.

Из восьми миллиардов лир, вколоченных Муссолини в его испанский проект, примерно половину составляли денежные займы - даже не оружие, и не двойная фронтовая зарплата итальянским "добровольцам", а вот именно займы, в живых деньгах.

Ну, и Феличе Гварнери, хоть и без особой надежды на успех, хотел добиться хоть какой-то уплаты - и Чиано обещал “... серьезно поговорить с генералом Франко ...”.

Генерал, однако, оказался увертлив как угорь.

В ходе Гражданской Войны в Испании у него сложились хорошие отношения с Муссолини.

Конечно, они не были равны рангом. Франциско Франко стал главой государства только весной 1939-го - a дуче к этому времени правил Италией уже 17-й год.

Так что Франко писал Муссолини письма, выдержанные в самых почтительных тонах, и часто обращался с просьбами - когда о совете, а когда о более материальных делах, вроде отсрочки платежей по долгам.

И вот в этом избранном жанре - письмах от от бедного, но крайне почтительного родственника своему богатому дядюшке - Франко оказался очень талантливым литератором.

Он льстил Муссолини, взывал к его рыцарским чувствам, много говорил о неоплатном долге благодарности, которым весь испанский народ - и он лично, генерал Франко - обязан щедрости дуче, и добавлял, что он лично целиком и полностью готров к услугам Его Превосходительству - только вот денег в Испании сосем нет, и не предвидится, потому что хозяйство ее расстроено войной, и “... Испании надо перевязать свои раны ...”.

Зная дуче, генерал Франко сыграл на его слабостях, как на скрипке.

B итоге Чиано возвратился в Рим с пустыми руками - а тут как раз подоспели депеши из Берлина. Аттолико, посол Италии в Германии, был очень встревожен, и настаивал на том, что проблема с Данцигом затягивается, и дело идет к войне.

Чиано считал это большим преувеличением.

Во-первых, "Стальной Пакт" в самой первой своей статье утверждал следующее:

"... Oбе высокие договаривающиеся стороны постоянно остаются в контакте друг с другом, чтобы договариваться обо всех их общих интересах или вопросах касающихся европейского общего положения ...".

Во-вторых, частным образом, в разговорах между дуче и фюрером было решено, что никакой большой войны в ближайшие 3-4 года не будет.

Муссолини, собственно, сам говорил зятю, что начинать войну сейчас было бы невероятной глупостью - по его оценке, шансы на успех в 1939 году были бы в лучшем случае 50% - а вот в 1942 или 1943 они возросли бы до 80%.

Ну, а поскольку изменений в этих планах не было, и дуче обо всем договорился лично с фюрером, и позле этого никаких дополнительных консультаций с Италией не было и в помине, то Чиано прилетел в Зальцбург с легкой душой.

И при встрече только и спросил у Риббентропа, чего же Германия хочет на самом деле - только Данцига, или все-таки будет настаивать и на "коридоре" к нему ?

"Нет" - сказал Риббентроп - "мы хотим войны".

IV

Вечером 13-го августа 1939 года итальянская делегация устроила своего рода совещание в ванной комнате гостиничного номера Чиано - говорили все шепотом, а краны наливали воду в ванну, и включены были до отказа.

Идея была простой - создать как можно больше шума.

Чиано надеялся, что это поможет - он не сомневался, что его номер прослушивается гестапо - но шепотом и при сильно шумящей воде, может быть, все-таки можно будет поговорить[4].

Вопрос был важнейшим - война приближалась семимильным шагами.

Дело в том, что к 13-му августа 1939-го года Чиано, помимо Риббентропа, успел поговорить еще и с фюрером. И тот сказал ему, что да, именно сейчас и есть лучшее время для военных действий против Польши, и они начнутся не позднее 15-го октября.

Но это будет локальная война, Италии не о чем беспокоиться.

И показал телеграммы, полученные из Москвы. Они и правда звучали обнадеживающе - получалось, что некая договоренность с СССР будет достигнута - и коли так, западные демократии не решатся ни на что, и их гарантии Польше останутся пустым звуком.

Так что, хотя "Стальной Пакт" обязывал Италию к действиям, фюрер на них не настаивал.

Однако Чиано был донельзя встревожен. Он не был уверен в том, что война останется локальной, но был абсолютно уверен в том, что Италия к войне не готова.

Галеаццо Чиано в Италии имел хорошо заслуженную репутацию плейбоя, щеголя и гуляки.

Тем не менее, он был умным человеком, знал очень многих людей помимо партийных и государственных структур, и они были с ним более откровенны, чем с другими фашистcкими иерархами.

Например, в круг его окружения входил Луиджи Барзини-младший - тот самый, которого мы тут уже не раз цитировали. А тот не скрывал своих мнений о том, что фашистская Италия как система довольно гнила и коррумпирована.

В Италии, конечно, с природнымы ресурсами дело обстоит не так, как в России, и нефти в ней нет - но идея “... правильного освоения государственных кредитов ...” была вполне осознана, и на военные расхода она распространялась тоже.

Так что в военной эффективности итальянской армии Чиано сомневался - он называл ее “molto bluff” – “большим блефом” - a вот от Феличе Гварнери знал совершенно точно, что с наличием стратегического сырья дело обстоит очень неблагополучно.

Италия импортировала 80% своего сырья.

На военные нужды ей требовалось, например, 150 тысяч тонн меди - а сама она производила не больше одной тысячи тонн. Запасов стали для военной промышленности у Италии была на две недели, железной руды - на полгода, никеля - на три недели.

Треть необходимых поставок нефти вплоть до 1937 года обеспечивала торговля с СССР - но в рамках договора о борьбе с Коминтерном Италия эту торговлю свернула, и теперь зависела от Англии. Если Англия станет врагом, и поставки прекратит, а порты окажутся блокированы английским флотом, Италия окажется беспомощной.

В общем, 13-го августа 1939-го года Чиано улетел из Германии домой в самом плохом настроении.

A еще через неделю, 20-го августа, дал тестю такую рекомендацию[5]:

“... разорвать "Стальной Пакт", швырнуть его Гитлеру в лицо, и тем стать лидером
антигерманского блока ...”.

**

Примечания:

1. Источник: Mussolini’s Italy, by R.Bosworth, page 39. Полная таблица, приведенная там, выглядит так: США - 100, Англия - 83, Франция - 56, Германия - 54, Италия - 43, сведений по России не приводится.
2. Ведущие промышленные державы Европы в этом смысле составляли вообще особую лигу: Англия - 292 миллиона тонн угля, Германия - 277 миллионов тонн. Mussolini’s Italy, by R.Bosworth, page 38.
3. Mussolini’s Italy, by R.Bosworth, page 406.
4. Эпизод с "совещанием в ванной" подробно описан здесь: Mussolini’s Italy, by Max Gallo,
page 301-302.
5. Mussolini’s Italy, by Max Gallo, page 303.