25. Испания в 1939

Авторское примечание:

Материалы, связанные с генералом Франко и представленные в этой книге, впервые были мной опубликованы в журнале Е.М.Берковича "7 Искусств", в трех номерах, начиная с ноябрьского выпуска 2012 года, под названием "Испанская Партия".

Бумажная версия журналa выходит в Ганновере, в Германии, но, конечно, он доступен и в Сети.

Далее, "Испанская Партия" в переработанном и сильно сокращенном виде стала главой в моей книге о Гитлере, которая вышла в Москве в издательстве Яуза-ЭКСМО в октябре 2013.

История тесно сплела жизни Франциско Франко и Бенито Муссолини - оба они сделали выбор об участии их стран во Второй Мировой Войне, и как оказалось, Муссолини в своем выборе ошибся.

Интересно погадать, что было бы, если б он не связал свою судьбу и судьбу своей страны с Германским Рейхом - но История, как известно, не имеет сослагательного наклонения.

Но в 1940 случилось нечто крайне редкое: Муссолини и Франко в одной и той же ситуации сыграли по-разному. Поэтому интересно посмотреть на то, что случилось с Франко - и вариант "Испанской Партии" включен и в книгу, которую вы сейчас читаете. Он разделен на три главы: "Испания в 1939", "Испанская Партия", и "Встреча в Aндaе".

I

C точки зрения генерала Франко, огромные события в Европе шли сами по себе. В начавшейся битве великих держав голос Испании мало что значил, а попытка остаться по возможности в стороне была осложнена тем, что у режима националистов имелись долги.

Гражданская война была выиграна с помощью иностранцев.

Италия щедро помогала националистам и советом, и оружием, и "добровольцами". Германия действовала осторожнее, но более эффективно. В так называемый Легион "Кондор" - летную часть, сражавшуюся на стороне испанских националистов - входило не больше 5000 человек, но сделали они куда больше итальянцев, которых было в 10 раз больше.

Вся эта "иностранная помощь" шла в Испанию через генерала Франко - он-то и был тем человеком, который сумел ее добиться - и теперь, осенью 1939-го, на него смотрели как на сторонника "держав Оси".

Это обстоятельство приходилось принимать во внимание.

Летом 1939-го в Испании была проведена широкая демобилизация, но тем не менее под командой генерала Франко оставалось полмиллиона солдат, с офицерским корпусом численностью в 22 100 человек.

И с этим в предвоенной Европе следовало считаться - особенно во Франции.

В случае возникновения войны - скажем, где-нибудь в Бельгии, или на Рейне - иметь на Пиренеях полумиллионную испанскую армию, в принципе союзную немецкой, было очень тревожно. Поэтому из Парижа к Франко был направлен специальный посланник, кандидатура которого должна была польстить испанскому самолюбию.

Это был маршал Франции, 84-летний Филипп Пэтен, герой Вердена, личность совершенно легендарная.

Французские дипломаты сообщали, что когда генерал Франко узнал об оказанной ему и его стране чести, у него "...увлажнились глаза...".

Вообще говоря, это последнее обстоятельство несколько сомнительно.

Даже если Франко действительно всплакнул на радостях от широкого жеста французского правительства, это обстоятельство повлияло на его поведение очень мало.

Маршал Пэтен был принят с подобающими почестями, но с представлением верительных грамот его заставили ждать, и дальше обращались с ним довольно холодно.

Маршал был в ярости...

Mожно отметить, кстати, что к адмиралу Канарису, своему гостю из Германии, Франко отнесся гораздо теплее.

Он доверительно сообщил ему, что вынужден сохранять выжидательную позицию, что в случае возникновения военных действий опасается вторжения французских колониальных войск в испанскую часть Марокко, что сам он атаковать Гибралтар ни при каких обстоятельствах не сможет - но вот зато все его личные симпатии целиком на стороне Германии и ее великого вождя, Адольфа Гитлера.

Канарис, конечно же, выразил свою признательность за столь искренние порывы дружбы, но просил все же сосредоточиться на чем-нибудь, имеющем практическое значение - например, на создании в Испании секретных баз снабжения для немецких подводных лодок.

Некое предварительное согласие на этот счет было достигнуто довольно быстро.

A тем временем Франциско Франко 8 августа 1939 года провел важное постановление, согласно которому он мог издавать декреты, имеющие силу закона. Это делалось его личной, собственной властью, даже без формального одобрения декретов членами кабинета.

Постановление давало Франко полномочия, которыми до него пользовались разве что короли средневековой Кастилии. В августе 1939-го генерал как бы заранее убирал все препятствия, которые могли помешать ему в управлении кораблем государства.

Он предвидел бурю.

II

Выводы из этого были сделаны немедленно - 9 августа 1939-го генерал Франко перетряхнул свой кабинет. Министр иностранных дел Испании, полковник Хуан Хордана, считавшийся консерватором и сторонником хороших отношений с Францией и Англией, был сменен полковником Хуаном Бейгбедером, настроенным прогермански и большим другом итальянского посла.

Италию запросили о срочной помощи, особенно в отношении военной авиации, а с целью укрепить этот новый для Испании вид вооруженных сил, новым министром авиации был назначен генерал Хуан Ягуэ, герой Гражданской Войны.

Он славился решительностью и беспощадностью - его солдаты в свое время, при взятии Бадахоса, расстреливали на месте всех, у кого на плече находили синяк, след от отдачи винтовки.

Он даже и не отрицал этого факта и говорил американским журналистам, что не воображают же они, что он оставит в своем тылу живых врагов, которые завтра смогут снова взяться за оружие?

В армии его обожали.

Так что когда Ягуэ был повышен в чине, произведён в дивизионные генералы и назначен на пост министра авиации, это никого не удивило. Кроме разве что самого генерала Ягуэ - он ровно ничего не понимал в авиации, вся его деятельность была связана с сухопутными силами.

Что до ВВС, то тут имелся другой очевидный кандидат, Альфредо Кинделан.

Он был толковым и знающим человеком, к тому же командовавшим авиацией националистов в течение всей Гражданской Войны.

Однако кадровые перестановки не всегда делаются на основе высокой компетенции назначаемых на новые посты лиц - иногда это как раз фактор отрицательный.

Есть отличие между шахматами и политикой - шахматист имеет дело не с людьми, а с деревянными фигурками. В их верности не приходится сомневаться. С людьми дело обстоит совсем не так, и Франко знал это и учитывал.

Он был, так сказать, человек осмотрительный.

Про Франко вообще говорили, что “...когда он находится на лестнице, невозможно понять - он спускается по ней или наоборот, поднимается?...”.

Так что и в новом министре авиации для главы режима было важно именно то, что в авиации министр не разбирался ... А вот зато из сухопутной армии, где генерал Ягуэ был очень и очень в курсе дел, он уходил - и это было очень кстати.

Заодно решалась и еще одна задача.

Hе попавший на авиационный пост генерал Кинделан слыл убежденным монархистом, считал, что с окончанием Гражданской Войны власть должна перейти к законному монарху - значит, ему самое место в сухопутных войсках, где у него нет ни связей, ни поддержки.

Ну, и наконец в череде кадровых перемещений был сделан важный ход - на министра внутренних дел Испании были возложены новые обязанности, теперь уже дипломатического характера.

Об этом человеке стоит поговорить подробнее.

III

Его звали Серрано Суньер, и для министерской должности он был почти неприлично молод, поскольку родился в 1901 году. B 1939, таким образом, ему было еще довольно далеко до сорока. Легко предположить, что своим возвышением Серрано Суньер был обязан высокому родству.

Oн был женат на младшей сестре Кармен Поло, супруги генерала Франко, и таким образом, доводился испанскому диктатору довольно близким родственником.

Испанский, в отличие от русского, не делает разницы между терминами "шурин", "свояк" и "деверь" - все эти категории родства называются одним словом - “Cu;ado”, "куньядо". Это как бы "брат-по-связи-с-семьей- супруги". Так что было вполне логично предположить, что Суньер двинулся вверх именно как "куньядо" генерала Франко.

В конце концов - разве граф Чиано не стал в 33 года министром в основном потому, что был зятем Муссолини?

Однако в случае с Серрано Суньером дело обстояло куда сложнее.

Он родился в хорошей семье, рано обнаружил блестящие дарования, и в 1923 с отличием окончил юридический факультет университета в Мадриде.

Он, как и полагается честолюбивому молодому человеку, самым активным образом участвовал в студенческих ассоциациях, и в ходе этой деятельности познакомился с другим честолюбивым молодым человеком, по имени Хосе Антонио Примо де Ривера.

Тот был сыном весьма примечательного человека, генерала Мигеля Примо де Риверы, а примечательность его состояла в том, что 13 сентября 1923 года он совершил государственный переворот, и взял в Испании власть в качестве руководителя военной директории.

Сделано это было как бы с согласия короля Альфонсо, и Испания оставалась монархией - но действие конституции было "приостановлено", правительство и парламент распущены, a генерал Примо де Ривера все государственные вопросы решал сам.

Собственно, переворот не был его личным предприятием. Oн опирался и на армию, и на консервативные элементы Испании, и установление диктатуры было попыткой повторить опыт Италии 1922 года в деле создания "национального единения".

Hо генерал Примо де Ривера оказался не столь талантливым правителем, как им показал себя литератор Бенито Муссолини.

В 1930-м генералу пришлось оставить Испанию, он вскоре умер в изгнании - но упавшее знамя подхватил его сын, Хосе Антонио Примо де Ривера. В 1933-ем он создал так называемую "Испанскую Фалангу".

Предположительно, эта организация должна была стать партией национального единства, хотя фалангисты в теории вообще отрицали роль всяких партий, и левых, и правых. Серрано Суньер был близким другом основателя Фаланги – настолько близким, что тот даже включил его в число своих душеприказчиков.

Когда в 1936 году в Испании началась Гражданская Война, Хосе Антонио Примо де Ривера был захвачен и расстрелян, а Серрано Суньер тоже чуть не погиб. Два его брата были расстреляны республиканцами, ему же удалось бежать из тюрьмы и добраться до Марселя.

В Испании он появился вновь только в 1937 – к этому времени его свояк, генерал Франко, уже утвердился в качестве лидера националистов.

Серрано Суньер стал для Франко необыкновенно полезным сотрудником, ключевым человеком в создании правительствa Испании.

Он сбалансировал нем и фалангистов, и монархистов всех сортов, и военных, и просто компетентных специалистов-технократов, взяв себе важнейший в ту пору пост министра внутренних дел.

Таким образом, в его ведении оказалась вся полиция.

К тому же, Серрано Суньер возглавил так называемую "политическую хунту" Фаланги, оставаясь при этом министром, а уж заодно занялся вопросами управления прессой - основал государственное агентства печати Испании, что-то вроде аналога ТАССа. Франко родственнику доверял, и тот достиг такого могущества, что мог считаться вторым человеком в стране.

Суньеру даже присвоили специальное прозвище.

Франко в Испании полагалось называть "вождем" - "каудильо", и "генералиссимусом". Следовательно, Серрано Суньер, как "куньядо" генералиссимуса, становился Cu;ad;simo - “куньядиссимусом”.

В конце лета 1939 года “куньядиссимус” Серрано Суньер получил поручение курировать еще и дипломатию.

IV

Необходимость в координации действий испанской печати, испанской полиции и испанского МИДа выяснилась очень быстро – так называемое "...межправительственное соглашение, подписанное 23 августа 1939 года главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза...", и ставшее известным как Пакт Молотова – Риббентропа, вызвало шок.

Как, собственно, и в Италии - но в Испании шок был побольше.

Гражданская Война, стоившая неисчислимых жертв, закончилась в апреле 1939-го. Выигравшие ее националисты опирались на поддержку Германии и Италии, а их побежденные враги, республиканцы, получали всевозможную помощь от СССР.

Дикая разруха, оставшаяся и после окончания военных действий, требовала огромных усилий по поддержанию экономики - и это усугублялось тем фактом, что правительство Испанской Республики переправило золотой запас страны в Россию.

По совершенно понятным причинам, русских в националистической Испании ненавидели.

И вдруг, как по мановению волшебной палочки, они оказались как бы союзниками Германии, которую испанцы рассматривали как дружественную державу.

Тут было от чего закружиться недостаточно стойким головам - и перед германским посольством в Мадриде прошли довольно шумные демонстрации фалангистов. Пресекать их чисто полицейскими мерами было очень не с руки - в конце концов, на демонстрации выходили “... верные из верных, истинные патриоты Испании ...”, опора ее нового режима.

Тут нужен был деликатный подход – и Серрано Суньер его обеспечил.

Из материалов, связанных с германо-советским пактом, в прессу шло только то, что проходило апробацию в германском посольстве.

Получила широкое хождение высказанная в Италии идея о том, что национальное единство и сплочение, сливающее вместе социализм и капитализм в некоем высшем синтезе, так называемый "третий путь", изобретенный Бенито Муссолини, есть нечто универсальное.

В Италии даже утверждалось, что "... Сталин становится хорошим фашистом ...", каковой термин употреблялся в самом одобрительном смысле, как к лидеру, сумевшему "...сплотить страну и направить ее на путь прогресса...".

В Испании так далеко не шли, но все же намекали, что социализм в СССР уже на пути к гибели.

Всячески подчеркивались стратегические плюсы новой "оси Берлин-Москва" - что стало очевидным буквально через неделю. Германские войска вторглись в Польшу, Англия и Франция, против всех ожиданий, объявили Германии войну, через пару недель остатки Польши оказались оккупированы Красной Армией - и перед Испанией во весь рост встала перспектива оказаться втянутой в общеевропейскую войну.

Франциско Франко предвидел долгую и затяжную борьбу, очень опасался, что она будет способствовать росту ненавистных ему левых партий Европы, в симпатиях своих склонялся на сторону Германии, но всей душой стремился к тому, чтобы оставаться нейтральным так долго, как это только возможно.

Причины у него на это были самые веские: в Испании начались крупные проблемы с продовольствием, ей угрожал голод.

V

Если брать книги, написанные о Франко, то самой авторитетной, вероятно, следует считать его биографию, написанную британским исследователем, Полом Престоном. “Franco”, by Paul Preston, 1994.

Книга представляет собой огромный том, объёмом больше 800 страниц, с множеством ссылок и с отдельным справочным аппаратом, уложенным в дополнительные 213 страниц мелкого шрифта.

Она, кстати, в 1999 даже вышла на русском языке.

Так вот, автор книги в нехватках обвиняет лично Франциско Франко, главу нового режима, установившегося в Испании с апреля 1939-го года. Он считает, что дело тут было в объявленной Франко политике так называемой “автаркии”.

Если глянуть в энциклопедию, то мы увидим там вот что:

“...Автаркия (от др.-греч. ;;;;;;;;; — самообеспеченность (самодостаточность) — система замкнутого воспроизводства сообщества, с минимальной зависимостью от обмена с внешней средой; экономический режим самообеспечения страны, в котором минимизируется внешний товарный оборот...”.

П.Престон прав - программа автаркии была действительно введена, импорт был ограничен настолько, насколько это вообще возможно было сделать. Но вот то обстоятельство, что нечто подобное происходило во всех странах Европы, он как-то из виду упускает.

Дело все-таки было не в генералиссимусе, а в войне.

Подвоз из-за границы становился делом зыбким и ненадежным, полагаться на него следовало как можно меньше - а для Испании дело осложнялось еще и тем, что страна была разорена, никаких свободных фондов для внешних закупок не имела, а от своих возможных союзников, Германии и Италии, она была отдалена по чисто географическим причинам.

Тогда получается, что Франко, вводя меры по ограничению импорта, действовал вполне рационально?

Однако его английский биограф ему в справедливости отказывает.

Он вообще старается представить Франциско Франко в негативном свете, и не упускает ни единого случая, в котором может показать его смешным.

Вот хороший пример: П.Престон описывает случай на дипломатическом приеме, когда английский посол, который почему-то решил, что каудильо знает французский, обратился к нему на этом языке.

Когда же выяснилось, что Франко его не понял, посол обнаружил, что и переводчика у него нет, и обратился за помощью к своему военному атташе, знавшему испанский.

Проблема, однако, состояла в том, что атташе был двухметрового роста, и одет был по всей парадной форме своего полка, включая высоченную шапку медвежьего меха.

В результате и говорить с низеньким каудильо лицом к лицу ему оказалось нелегко, и пузатый коротышка Франциско Франко сильно проигрывал при сравнении с бравым британским офицером.

По-видимому, сцена действительно была забавной - но все-таки качества главы правительства не сводятся к внешней представительности?

Или, скажем, в книге видное место занимает описание роскошного образа жизни, который Франко завел для себя и своей семьи - в качестве своей резиденции он избрал бывший королевский дворец, Эль Пардо, расположенный недалеко от Мадрида, и положил себе жалованье в размере 700 тысяч песет в год.

Это действительно значительная сумма, в пересчете на теперешние доллары составляла бы около 7 миллионов.

Hо, как-никак, это была зарплата.

Никакого отчуждения в свою пользу поместий и рудников, никаких коррупционных сделок, никаких "распилов" и "откатов", никаких тайных фондов, выводимых за рубеж - короче говоря, никаких знакомых нам атрибутов бесконтрольной неограниченной власти над целой страной.

Их не отыскал даже Пол Престон, человек очень осведомленный и очень придирчивый.

Впрочем, в своей книге он с удовольствием приводит такой отзыв современника о генерале Франко:

"... Он всего лишь простой офицер колониальных войск - ему приказали удерживать форт, он его и удерживает. От него ожидать нечего, воображения у него нет ...".

Возможно, в первой части этого отзыва больше правды, чем кажется на первый взгляд. Генерал Франко действительно полагал, что его долгом является удержание порученного ему форта. Вот только поручение он принял от Бога, а фортом для него была вся Испания.

Что до нехватки воображения - ну, этот вопрос надо рассмотреть подробнее.

VI

Осенью 1939-го года в Испании прошла целая цепочка церемоний, связанных с окончанием Гражданской Войны. Тела "... павших героев за дело национальной Испании ..." заново хоронились с большими почестями – конечно, только тогда, когда это было возможно. Война велась с большой жестокостью обеими сторонами, пленных расстреливали без числа, и трупы жертв этих массовых казней зачастую сваливали в неотмеченные братские могилы.

Эта участь, однако, не постигла останки Хосе Антонио Примо де Ривера, основателя Фаланги и друга Серрено Суньера. Молодой и отважный сын бывшего диктатора был расстрелян в самом начале Гражданской Войны, и его позволили похоронить достойно там, где он был казнен, в городке Аликанте.

Теперь, в ноябре 1939-го, бренные останки героя были извлечены из могилы и отправились в долгий путь длиной в 500 километров, от Аликанте к Мадриду. Процессия двигалась в течение 10 дней, в ней были представлены члены Фаланги из всех провинций Испании - они несли гроб на своих плечах, сменяя друг друга.

Занятия в школах прерывались для того, чтобы дать возможность учителям и учащимся принять участие в похоронной процессии, которая двигалась под звон
колоколов и грохот артиллерийских залпов. По прибытии в Мадрид останки героя были встречены высшими чинами армии и дипломатами Италии и Германии - держав, чье содействие поспособствовало победе националистов.

Хосе Антонио Примо де Ривера был погребен в Эскуриале, месте вечного упокоения испанских королей, и к его могиле были возложены огромные венки, присланные Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини.

Вся эта церемония была проделана не только как знак памяти, и не только как знак победы. Каудильо считал необходимым демонстрацию национального единства - а заодно и собственной единоличной власти.

Основатель Фаланги был почтен так, как никогда еще не чествовали павших героев - но попытка фалангистов Аликанте линчевать заключенных-республиканцев в тамошней тюрьме была подавлена оружием.

В свое время подполковник Франко, командир испанского Иностранного Легиона, без всякого гнева и малейшего пристрастия расстреливал своих солдат за нарушение дисциплины - и сейчас в 1939-ом, став главой государства, он своим привычкам не изменил. Так что его не зря называли "...хорошим офицером колониальных войск...".

Но Франциско Франко был и чем-то большим.

31 декабря 1939 года он произнес поистине удивительную речь.
Вообще-то Франко, в отличие от Муссолини или Гитлера, отнюдь не блистал как оратор, и говорил на публике редко и довольно неохотно. Однако в канун нового, 1940 года, он изменил своим привычкам и в речи, обращенной к испанскому народу и транслируемой по радио, счел нужным покритиковать Англию и Соединенные Штаты за “...преследование и уничтожение их коммунистических партий...”.

Он поговорил еще о попрании англосаксами идей истинной демократии, и о том, как справедливы изоляция и преследование евреев во многих странах Европы - понятное дело, за их жадность и эгоизм - но главный пункт, конечно, заключался в защите английских и американских коммунистов от несправедливых нападок.

В то время это вызвало сенсацию, и даже сейчас, право же, хочется протереть глаза и перечитать написанное. В конце концов, в той же "франкистской" Испании коммунистов - в лучшем для них случае - отправляли на каторжные работы.

Тем не менее, все правильно - речь была действительно произнесена. И конечно же, напрашивается вопрос - для чего Франко все это говорил? Ну, у него были свои соображения.

Во-первых, он хотел сказать нечто приятное немцам.

В конце 1939 года пакт Молотова-Риббентропа служил краеугольным камнем германской стратегии в войне. Британская блокада была бессильна остановить германскую экономику, с Востока в Рейх безотказно поступало и продовольствие, и нефть, и стратегическое сырье, включая даже дефицитный каучук, закупаемый в Азии и транзитом через СССР доставлявшийся в Германию.

Так что нелицеприятная критика англичан за их недружественное отношение к английским коммунистам в ведомстве Геббельса была встречена благосклонно - министр пропаганды даже отметил, что наконец-то Германия получила что-то за свое содействие Испании в 1936-1939.

А во-вторых, Франко ни словом не задел действительные английские интересы. В частности, в своей публичной речи он даже и не коснулся “...английского анклава на испанской земле...” – Гибралтара - который служил заботой всех испанских правительств, начиная с 1713 года.

Генерал Франко, конечно, не владел иностранными языками, но то, что “...англичане - люди практичные...”, понимал очень хорошо. И, по-видимому, понадеялся, что его “...защиту английских коммунистов...” они воспримут как упражнение в риторике.

А вот его сдержанность в отношении Гибралтара отметят, и каких-нибудь поспешных действий против испанской морской торговли не предпримут. В дипломатии, в конце концов важно не только то, что сказано.

Иногда еще важнее то, о чем было решено умолчать.

**