У нас в НИИ. Не ссы, Звонарев!

        Девушки появлялись в Институте внезапно и так же  внезапно исчезали, перебираясь в следующий НИИ, благо этих учреждение в  Питере было даже больше, чем общественных туалетов.
 
     Появлялись они обычно с тем, чтобы попытаться обзавестись из числа сотрудников института  бой-френдом или, чем черт не шутит, женихом.
     А исчезали, когда становилось ясно, что все достойные кандидатуры на эти роли  уже окучены, а если и не окучены, то не обращают внимания на возникающих из ниоткуда молодых прелестниц.

     Стеллу заметили все. На неё обратили внимание и окученные, и неокученные, и женатые, и разведенные. Женщины тоже обратили на Стеллу внимание, жадно выискивая недостатки в её внешности и в гардеробе.

     Родители  правильно нарекли свою дочь. Конечно, еще более правильно было бы назвать её существительным женского рода, определяющим такое понятие как болид или метеор, но такого существительного женского рода в русском языке не существовало, а имя Комета для девочки не очень то и благозвучно.

      Она все делала широко. Широко отворяла дверь, широким шагом выходила из офиса, с широкой улыбкой шла навстречу людям и вообще заполняла собой пространство, где она находилась.   Когда она в широком белом плптье, осененная темно-рыжими локонами, летела по коридору, сразу же возникал образ пиратской шхуны под всеми парусами, ведущий огонь обоими бортами.

      Народ удивлялся: « Почему это девушка с такими шикарными данными не ухватила никого на предыдущей работе и подгребла к ВНИИгормашу?»

      Больше всех этим вопросом интересовались женщины. Они-то и вызнали, что пришла Стелла в Институт с Гипромаша, где из-за неё учинился крупный сексуальный скандал с мордобитием, с кровью, с элементами криминала. Девушке предложили «по-собственному».

      Пожилые институтские ловеласы гадали, кто же возмет на абордаж эту яркую Звезду.  Сами-то они не тщились этим заняться, понимая всю бесперспективность такого шага.

      Стеллу взял на абордаж Володя Звонарев. Для такого действа он был хорошо медицински  подкован. Месяц тому назад он налетел на спортсменку, то ли пловчиху, то ли прыгунью в воду. Короче, Володя кликал её русалочкой.

      Русалочка оказалась горячкй штучкой, упрекнувшей Володю в недостаточной мужественности. Володя закомплексовал и стал объедаться разными возбуждающими препаратами и травами, публично обсуждая в лаборатории достоинства того или иного снадобья и сообщая мужскому коллективу  результат  их воздействия на мужской организм.

      Барсуков, коллега по лаборатории, наставлял Звонарева:

     -- Зря ты, Володя, глотаешь разную дрянь. Ну какое имеет значение три ты сделаешь подхода или пять.  Главное же – удовольствие получить.

     -- Э, нет, Алексей Георгиевич, Нужно и даму ублажить.

     -- Нормальной женщине много не надо. А если дама бьется как крольчиха, то у неё либо половая сфера с изъяном, либо с психикой проблемы.

     -- Все-то вы знаете, Алексей Георгиевич. Шли бы сексологом работать, -- парировал Володя и продолжал поедать медицинскую химию.

        К моменту появления Стеллы он был (с его слов) орел, готовый к подвигам. И подвиги начались.

        На орлиный наскок Звонарева девушка отреагировала положительно и завертелся, закружился бешенный роман. Любовники не могли дождаться конца рабочего дня. Они уже после обеда искали место для уединения. В Гормаше было полно разных шхер, поэтому такое место непременно находилось. Разумеется, уютом и чистотой шхеры не блистали, но это ничуть не напрягало горячую пару.

       Стелла заметно изменилась. Исчезла размашистость в движениях, напористость в поведении. Светлые, просторные платья сменились джинсами и парусиновой блузкой (не полезешь  же в шхеры в белом платье).

        Мотались, мотались Ваолодя со Стеллой по шхерам и поняли, что им друг без друга ну просто никак. А поняв эту очевидную истину, они подали заявление  в ЗАГС .

       На свадебном пиру присутствовал наверное весь Гормаш. А как не присутствовать. Событие очень редкое, да и млодые --  персоны далеко не стандартные

     И все у молодых пошло хорошо. И лад, и любовь, и продление рода. Однако известно, что если все хорошо – жди плохого.  И точно.

      Через три месяца после свадьбы загремела Стелла в реанимацию с ножевой раной в области живота.

       Чрноволосые подонки прихватили их в подъезде, требуя мобильники и деньги.  Взъяренный Володя среагировал мгнговенно, выбив ногой нож из рук однго из нападавших. Нарвавшись на сопротивление подонки ретировались.  Убегая,один из них ткнул  Стеллу ножем в живот.

      Этническая уличная преступность в Ленинграде была еще в зачатке.  Однако либералы во всю рыхлили почву для её развития, превращая  Великий город в затхлую провинцию.

    Как-то очень быстро Ленинград наводнили шустрые южане Они прибывали целыми семьями, со своими обычаями, со своими понятиями о добре и зле. Они жили по каким-то странным, туземным  законам, явно не желая встраиваться  в петербургский уклад жизни. Горожане  относились к ним, в лучшеи случае, настороженно, а подчас – недобржелательно.

    Либералы, зацикленные на толейрантности, занудно призывали петербуржцев терпимо относиться к загорелой публике. Они стыдили питерцев за их отход от петровской традиции  благожелательного отношения к иностранцам.

     «Дундуки эти либералы! – рассуждал Барсуков. --    Толейрантность, как и любовь, хороша при взаимности. Они же требуют терпимости только от русских. А односторонняя толейрантность – это или лицемерие, или трусость.

    Что же касается петровских традиций, то следует помнить, что Петр и его преемники  иностранцев приглашали. По этим приглашениям в Россию прибывали достойные люди, которые были нужны и полезны городу и стране. Эти люди с уважением относились  к росстйским порядкам и старались влиться в русское общество

     Теперешние же незванные «гости нашего города» -- это полная противоположность петровским эйлерам и трезиным. Какая там образованность, воспитанность, полезность!?  Досаточно сказать, что на долю этих приезжих (а их конечно же  явное меньшинство) приходится 47,5% преступлений, совершаемых в городе..»

    Володя разделял взгляды Барсукова и вовсю поливал наглых черножопых. Но как говорится, не плюй в колодец...

     Стелла выздоравливала долго и с трудом. Несмотря на две операции, врачи все же разрещили ей рожать. Детородные пути не имели повреждений.
Володя все деньги тратил на медицину. Ему оказывал финансовую поддержку профком и посильно – папа-пенсионер.

 Роды прошли благополучно. Пацанчик у Звонаревых получился, ну просто классный. Папа с мамой от ребенка были в восторге.

   Все это происходило в восьмидесятые годы. А потом наступил крах великого государства и крах ВНИИгормаша, и крах многочисленных льгот, доплат, пособий.  Семья Звонаревых села на мель: ни работы, ни денег, ни надежд.

   С душевной  мукой насмотревшись на исхудавшую жену, на бледного плачущего ребенка, Володя принял решение.

    Сосед, кавказец, то ли ингуш, то ли абхазец (Володя не особенно в этом разбирался), с семьей которого Звонаревы были в хороших отношениях, однажды завязал с Володей  доверительный разговор:

-- Послушай, дорогой. Ты только не обижайся. Мне так кажется, что у тебя проблемы с работой.

-- Есть немного

-- Слушай. Приходи в наш кооператив. Ты нам очень пригодишься.

-- С какого краю?

-- Панимаешь, у нас проблемы. Как только клиент, контрагент увидит, что имеет контакт с лицом кавказкой национальности, так этот контакт, в большинстве случаев, сразу же рвется. Я предлагаю тебе  быть у нас типа министра иностранных дел: договоры, встречи, контакты...

-- А чем занимается ваш кооператив?

-- Ну, дорогой. Чем могут заниматься кавказцы в России? Не дворы же подметать. Но не волнуйся. Ты принимать участия в операциях не будешь. Твое дело – внешние связи.

     Когда Володя сообщил о своем решении Стелле, та взмолилась:

    -- Володенька, милый! Не надо! Это кончится плохо. Мы без тебя пропадем !!! 

    Но Звонарева  было уже не остановить: "Или, или! Не ссы, Звонарев!"