Блудный сын. Часть третья. Глава 18

18

    Сияющий и любезный, как когда-то его отец, Геррит ван Эйленбюрх вошёл в лавку к Титусу с невысоким, щегольски одетым молодым человеком, наверное, ровестником Титуса, лет около двадцати пяти. Как только Титус увидел его уродливое лицо с необычайно умными глазами, он уже знал, кого привёл к нему в лавку Геррит ван Эйленбюрх. Геррит не раз упоминал Титусу о своём новом компаньоне - художнике, прибывшем из Льежа, где он поьзовался широкой известностью и откуда сбежал, не найдя другого выхода или предпочтя самый лёгкий выход из запутавшихся отношений со своими любовницами.

     Когда Жерар де Лересс, таково было имя художника, приехал в Амстердам, только немногие торговцы исскуством знали о нём. Согласие работать с Герритом ван Эйленбюрхом, унаследовавшим вместе с умением вести дела широкие связи отца, открыло молодому художнику двери во многие амстердамские дома и салоны и обеспечило первые заказы. Сейчас Жерар де Лересс, с лёгкой руки Геррита, быстро набирал силу и популярность. Где и как его нашёл Геррит ван Эйленбюрх никто не знал.
   - Мой дорогой Титус, позволь представить моего компаньона, Жерара де Лересса.

     Повествуя о новом компаньоне, Геррит ван Эйленбюрх, конечно же, упомянул о его отличительной некрасивости. Eсли в самом первом взгляде Титуса на только вошедшего де Лересса и скользнула жалость, обычная реакция на его внешность людей, неожиданно сталкивающихся с де Лерессом в первый раз, то она продолжалась не более нескольких мгновений. Цепкий, проницательный взгляд де Лересса уловил эту мгновенную перемену, приличия были соблюдены. Ему не пришлось применять одну из своих едких шуток, используемых для защиты от оскорбляющей, кажущейся назойливой жалости и всегда имеющихся наготове в его словестном арсенале наряду с любезными фразами первого знакомства. Но инстинктивно Жерар де Лересс не подходил близко к красивому и статному сыну именитого художника, а держался около ординарно выглядевшего Геррита.

 - Титус ван Рейн, – просто, как его отец, представился Титус
 - Я много слышал о вас и вашем отце, мастере Рембрандте ван Рейне, – Жерар де Лересс говорил с сильным французским акцентом.
- Не сомневаюсь, что вы много слышали об отце, господин де Лересс,  - рассмеялся Титус.
- У меня хорошая новость для тебя, Титус, – голос Геррита ван Эйленбюрха принял деловой тон, - господин де Лересс желает портрет кисти Рембрандта ван Рейна.
 - Я поговорю с отцом. Думаю, он согласится.
Когда Жерар де Лересс высказал Гериту своё желание заказать портрет Рембрандту ван Рейну, Геррит ответил:
 - Это не так трудно устроить. Мы родственники, но главное – я работаю с его сыном, а когда-то работал и с самим ван Рейном.

- Вы родственники с Рембрандтом ван Рейном? – удивился Жерар де Лересс. За всё время их совместной работы Геррит ни разу не упомянул о своём родстве с известным художником.
 - Да, – обыденно ответил Геррит. - Рембрандт ван Рейн когда-то работал с моим отцом и был женат на его кузине. А я сейчас работаю с Титусом ван Рейном, сыном художника. К нему мы и отправимся.
 - Почему же нам не пойти сразу к Рембрандту ван Рейну?
 - Титус ведает заказами отца. Рембрандт ван Рейн работает в компании своего сына.
 - Обычно бывает наоборот, – пожал плечами Жерар.
 - Рембрандт только пишет, – ответил Геррит.

     Череда удивлений Жерара на этом не закончилась. После всех толков, услышанных о Рембрандте ван Рейне, он ожидал увидеть в Титусе некий отголосок странноватого художника. Каково же было изумление, когда его взору предстал красивый молодой человек, по-видимому, его ровестник, с открытым взглядом, обаятельной улыбкой и приятными манерами.

     Распрощавшись с Титусом и выйдя из лавки, Жерар де Лерес не замедлил поделиться с Герритом своим неожиданным изумлением.
 - Титус кажется полной противоположностью своему отцу, такое нечасто встретишь, – задумчиво произнёс француз.
- Рембрандт... не всегда был таким, каким ты его увидишь... – Геррит заколебался на  минуту, не решаясь говорить о семейных делах со своим компаньоном, но, помедлив, продолжил, – cейчас кажется, что он не способен на любовь и нежность, но он способен. Он страстно и нежно любил мать Титуса, Саскию ван Эйленбюрх. Титус – дитя этой любви, он похож на свою мать и Рембрандт его очень любит. Титус отвечает отцу тем же.
Жерар де Лерес притих, впервые услышав горько-лиричный рассказ о Рембрандте ван Рейне, разительно отличающийся от предыдущих толков.


    Дома на Розенграхт Титус нашёл отца и Арта в мастерской и объявил, повторяя слова Геррита:
  - Отец, у меня хорошая новость. Я принёс тебе новый заказ.
Обнадёживая в лавке Геррита и Жерара, Титус знал наверняка - отец согласится писать этот портрет. Разразившаяся новая война с Англией, повысившиеся в связи с этим налоги и цены практически на все товары заставили большинство голландцев потуже затянуть пояса и расходовать свои средства более осмотрительно, реже прельщаться искусством.

     На картины, написанные на продажу, надеяться не приходилось. Художники, поэтому, хватали всё, что подворачивалось под руку ни секунды не раздумывая. Портрет был не самым худшим. Титус недавно нашёл отцу мелкий заказ на оформление книги и Рембрандт сразу согласился.
- Ты слышал о французе Жераре де Лерессе, он работает с Герритом? – спросил отца Титус.
- Да, я знаю о нём от Арта.

     Арт кивнул, отвечая на взгляд Титуса. Всё реже и реже Рембрандт выходил в общество, становясь добровольным отшельником. Ливенс был единственный, к кому он изредка заходил. Обо всех новостях, в том числе и о себе, он узнавал от Арта или Титуса.
  - Он хочет портрет, написанный знаменитым Рембрандтом ван Рейном, – Титус театрально поклонился отцу. Рембрандт расхохотался:
  - Хочет живьём увидеть птицу, в некоем смысле, как он думает, схожую с ним самим.
 Арт не удержался и тоже хихикнул над шуткой Рембрандта, попавшего в яблочко.
  - Хорошо, Титус. Скажи французу, я согласен. Я напишу его портрет.


     О голландском художнике Рембрандте ван Рейне Жерар де Лересс узнал ещё у себя в Льеже, где, как и по всй Франции, в широком ходу были его гравюры. Оказавшись волею судьбы в Амстердаме он с помощью Геррита быстро вошёл в культурные круги города и увидел в коллекциях живописные работы ван Рейна, не преминул посетить гильдию хирургов и Кловенирсдолен, где висели его групповые портреты. Явная отличительность его стиля, смелость кисти взволновали молодого художника.

     Поясные портреты, портретные изображения Иисуса, написанные, совершенно очевидно, с еврейских моделей, показанные ему в коллекциях, поразили воображение Жерара де Лересса глубиной, которой он нигде доселе не видел. Стиль Рембрандта был не тем, к чему привык и что писал сам де Лересс и он назвал бы плотно и, казалось, небрежно положенную краску по меньшей мере безвкусием, а по большей безобразием, если бы не эта поражающая глубина. Так или иначе, но мощный талант неоднозначного мастера был очевиден и покорял.

     Услышанные им в обществе суждения и толки о непостижимом и странном Рембрандте ван Рейне нередко противоречили друг другу. Всё это вместе давало пищу его пытливым размышлениям и возбуждало острое любопытство. Ван Рейн чем-то сродни ему самому, думал Жерар де Лересс. Ему страстно хотелось увидеть Рембрандта ван Рейна, как если бы это был диковииный, ни на что не похожий зверь или цветок.

     Как часто Жерар ловил на себе взгляды, вызванные его необычной внешностью. Это неприятное чувство, но Жерар привык жить с ним. Возможно, Рембрандт ван Рейн испытывает нечто подобное, прекрасно понимая, что является притчей во языцах.

     Рембрандт ван Рейн ни в чём не польсьтил Жерару де Лерессу, да Жерар и не ожидал лести. Старый живописец не сгладил не чёрточки отчаянно некрасивого лица молодого. Но это уравновешивалось умным, проницательным взглядом почти чёрных, детально выписанных глаз, взглядом, который Рембрандт мгновенно схватил намётанным, цепким глазом художника, видевшего и писавшего не только лица, но и души. Посмотрев законченную работу, Жерар де Лерес нашёл портрет гармоничным, несмотря на правдивое изображение его несколько пугающей внешности.

     Позируя для портрета, разговаривая с мастером, постигая мир его мастерской, Жерар де Лересс понял как он ошибался, пытаясь найти общее между собой и старым мастером ван Рейном. Однажды, оставшись глубоким вечером совсем один и даже погасив свечи, собираясь уже улечься спать, Жерар в глубине души посмеялся над собой.
     « Рембрандт ван Рейн не обращает внимания на то, что судачит о нём общество, только искусство имеет для него значение, тогда как для тебя, выскочка, для твоего обострённого самолюбия, это больной и важный вопрос. Рембрандт ван Рейн сразу понял тебя и показал в портрете », - смеялся над ним тоненький, еле слышный внутренний голосок.