Сруб

- Здравствуйте, Иван Фомич!
- Здорово, Илья. Заходи. С чем пожаловал?
- Так это... Глафира Ляксеевна дома?
- Кур управляет, щас вернётся. Ты до неё?

Илья, переступая с ноги на ногу, поправив наперёд суму, из которой едва выставлялось узкое горло четверти, продолжил беседу:
- Пойдёмте, Иван Фомич, до цеха, поговорить надо.
- Ну, что ж, - степенно сказал Иван Фомич, разгладил бороду и, прибирая со стола миску с квашеной капусткой, будто бы невзначай спихнул в неё полкаравая хлеба да добрый шмат сала. - Коли надо, так мы завсегда, - потом поднялся с лавки и, прихватив с собой снедь, направился на повить. - Глаша! Я с Илюшей до цеха пошёл. Ужинай без меня - мы долго!
- Ты уж там, Ваня, не переусердствуй, - донеслось снизу.
Скрипя морозным снежком, двое спускались с моста.
- Ну, я вам поражаюсь, Иван Фомич! Как вы Глафиру свою держите. Ведь вся деревня, кроме вас, её боится!
- Илюша, не лебези. Если дело есть, то щас в цехе и выскажешь.

Илья, мужик лет сорока, конфузливо замолчал, ступая вслед за стариком. Тот уверенно шёл прогребёной тропкой к цеху - столярной мастерской, единственной на округу вёрст в пятнадцать. Ещё отец его, Фома Пантелеич, был первым столяром, а уж сам Иван Фомич не только перенял отцово искусство, но и умножил его. От того и рубленый сарай с печуркой да верстаком знатно именовался цехом.

Но не только пилой да рубанком славился Фомич, а ходили к нему по разным поводам. Так случилось и сейчас - Илью не интересовали ни новые рамы, ни резные наличники. Ради них бы он не потащил, рискуя попасть в лапы Глафиры, целую четверть, а потому дело было явно серьёзное.

Отомкнув амбарный замок, Иван без усилия распахнул вековую дверь. Петли даже не скрипнули. Не торопясь, вошёл, долго и солидно пошарил по карманам, вынул серные спички. Редкость не только по нашей деревне.

Сначала, опахнув чумным запахом серы, занялась  спичка, а уж от неё и фитиль семилинейки. Иван Фомич устроил стекло на место, убавил фитиль, и лампа справно осветила цех.

Вся стена перед верстаком была увешана столярным инструментом, сам верстак чист, зато пол в углу около небольшой печки был покрыт слоем стружки толщиной в добрую пядь, чтобы завтра утром на растопку, значит.
- Ты тут не кури, а то займётся, - строго предупредил Иван Фомич Илью. Тот пожамкал губами: выпить да не покурить - деньги на ветер. Но делать нечего - поставил на верстак четверть, а Иван Фомич - миску с закуской.
 
- Давай, Илюша, табуретки.
Когда две самодельные табуретки, изяществом форм напоминавшие больше венские стулья бывшего барина, уютно расположились под крестьянскими задницами, Илья счёл нужным начать разговор.
- Видите ли, Иван Фомич,...
- Нет, не вижу, - заметил тот, и Илья смутился. Порыскав глазами, обнаружил среди висящего по стене инструмента едва приметную полочку и, достав с неё недостающее, поставил гранёные «соточки» на верстак.
- О! - выдохнул Иван Фомич, и в стопки побежала мутная влага.
- Ну, за здоровье! - по прошествии пары минут, выдержанных для торжественности момента, Фомич поднял свою гранёнку.
- И вам не хворать! Вместе с Глафирой Ляксеевной! - поддержал Илья.
- Да что ей сделается-то? - удивился Иван Фомич, одновременно утирая бороду от спорхнувшей из стопки капли и отправляя в рот щепотку капустки. 
Вслед за ним, выдохнув, захрустел и Илья.
- Ох, знатно квасит Глафира Ляксеевна.
- Да уж. В чём-в чём, а в капуске толк знает. Не чета молодёжи.

Это был знак переходить к делу. Если кто обращался к Ивану Фомичу не по столярному ремеслу, значит, требовался его опыт. А коли так, то и спрашивай, пока предлагают - самое время, раз намекают.
- Я ведь к вам не запросто так, Иван Фомич, - начал издалека Илья. - Я к вам с просьбой великой! Старшому-то моему дом ставить нужно.

Да, Илюхиному старшому дом требовался уже давно. Два года, как оженился Володька, дитё нажил, а всё ещё по углам батькиной хаты с жинкой маются. И это бы ладно, да кроме него, у Илюхи с Марфой ещё семеро по лавкам, мал-мала меньше. Им много чего знать пока рано, а крыша-то на всех одна. А какие в деревенской избе перегородки? Это всё Фомич знал. Сам через это прошёл.

- Да, дела... - выдохнул он, поглядывая на четверть. - Рамы-двери я вам сварганю первый сорт, ты, Илья, не переживай. И даже не думай об этом. Жив буду - сделаю. А помру, так, считай, не по своей воле подвёл. По Божьей.

Личный интерес делает человека сообразительным сверх всякой меры, и Илья тут же наклонил узкое жало бутыля:
- Это уж завсегда к вам, к кому более-то? Но не до рам сейчас, есть дело поважнее... - Илья умолк из почтительности.
- Лесины подобрать? - Иван Фомич аж радостно поперхнулся, но виду не подал. 
- Да, Иван Фомич, выручайте с подбором леса на сруб! Дом - это ведь дело серьёзное, его на одно поколение ставить накладно. Я вон, как самый младший в семье, в отцовом доме живу, да и младшому потом оставлю, - Илья почти заискивающе смотрел в глаза старику. - И Володьке хочется так дом отгрохать, чтобы его правнукам хватило. А в этом деле подбор лесин - самое первое дело. Я уж честь по чести рассчитаюсь. Сколько скажете! Кто, кроме Вас, лес выбрать сможет? Да никто.

Сейчас решалось, согласится ли старик помочь, а потому Илья не скупился ни на слово, ни на самогонку. Снова в гранёнки побежала мутная слеза.
- Да, дом отгрохать - лесины нужны подходящие, - многозначительно протянул Фомич, хоть и рад был несказанно такому обороту, но вида не показывал:
- Деньги твои, Илья, мне, - Фомич задрал глаза в потолок, - не нужны.  Ты это вот что... Илюша... А у тебя осьмушка пороху найдётся? - Фомич достал нож из паза в стене и начал толстыми ломтями резать сало.
- Да что Вы, Иван Фомич, хоть фунт для Вас!

- Фунт мне до конца жизни не перестрелять, а осьмушку завтра принеси, - Фомич внимательно посмотрел на Илью. - Если есть.
- Есть, Иван Фомич, есть, - обрадованно  уверял тот, наливая «соточки» по края, с горкой, - недавно в уезде полфунта купил. Вам, может, дроби ещё надо?
- Не, Илюш. Этого самоката у меня полно. Пороху бы каплю: пойду тебе лес подбирать, мож птичку стрельну. Любит Глаша моя дичь, приветствует, – старик аж причмокнул от удовольствия, отправляя вослед стопке мягкое сало. - Да и я без ружьишка по лесу ходить не приучен сызмальства. А коли порох есть, так и тебе - дело, и старику в радость.

Фомич закрыл глаза от удовольствия. Глафира его уже с прошлого Рождества нипочём в лес не пускала - возраст. Порох весь у Фомича в печке извела, чуть пожар не устроила, но лишь бы не шастал окаянный. Это только по деревне народ думает, что Фомич Глафиру свою под ногтём держит, да не всё так просто. Это на людях его Глафира Алексеевна добра да покладиста, а вот наедине... Почти полвека Фомич с Глашей ногтями-то этими меряется, и не всегда у Фомича больше. Ну, так это Илюхе и другим знать не надова. Порох будет, а там и Глашку спрашивать нет нужды. Главное - идёт по делу. А по делу - даже она поймёт, особливо, если Фомич домой с тетеревком вернётся.

«Хороша жизнь, - подумал старик, - и напоил Илья, и пороха принесёт. И по лесу прогуляюсь. Пусть потом лается Глашка...»
- В общем, сговорились, Илья. Неси завтра осьмушку, а уж на другой день я тебе лесины подберу. Перед Большим Врагом.
- Перед Большим Врагом? Так это ж, Иван Фомич, под боком. Оттуда мы и на закорках их перетаскаем. Вот спасибо, удружил! Спасибо, что помог, не отказал.
- А кто нам, Илюха, поможет? Земские или, может, сразу сам царь? Мы друг другу - первые помощники, Илюха. Потому как, кроме как сами себе, никому мы больше не нужны. Даже старосте, - Фомич покосился. - Ну, что сидишь? Давай по последней... Оть!  - старик отчертил ногтём почти поверх рюмки, - в самый раз! За новый дом, чтоб простоял лет триста. До праправнуков!

Потом, сговорившись уже обо всём, вышли они в морозную ночь.
- Ох, и подморозит под утро, - пробормотал Фомич, усердно запирая цех. Проводив Илью до калитки, пошёл в дом. Брякнул миской об стол перед носом Глафиры и сел на лавку.
- Чё Илюха-то приходил, Вань? - Глафира прикинула, что раз закуски истрачено мало, значит, столько же и выпито. Лицо Фомича подтверждало её надежды.
- Ворота на двор новые собрался ставить Илюха. Размеры приносил, да просил, чтобы крепкие были. - Фомич махнул, было, рукой, но Глафира перебила.
- Что это с самогоном-то по столярному делу?
Вот те надо ж: баба бабой, а в суть вещей попала, и потому  пришлось Фомичу прикрикнуть.
 - Гаси лампу. Спать пора! Неча тут керосин палить!

...Как-то так в старину строились те дома, что сегодня высятся чёрными грудами  среди мёртвых деревень. Отбегав вокруг них босоногое детство, тогда ещё живых и добротных, разъехались праправнуки Фомича и Ильи по городам. Завели своих внуков. Кем они приходятся тем Иванам да Ильям? Прапрапра...? Но Русь от смерти деревень хоть и стала меньше, да не кончилась. И любой желающий может всегда вернуться обратно. Если уж нет больше родительского дома, не беда - можно отстроить и новый. Беда в том, что не найти теперь уж такого вот Ивана Фомича, чтобы мог выбрать лесины на дом, под крышей которого вырастет еще не одно поколение...