Глава 7. Обратно

«Как странно и одновременно отвратительно! Они махнули рукой на собственного сына! Возмутительно!»
Я сгорала от гнева и разочарования. Сама мысль того, что родители не поддерживают, не дарят любовь своему сыну, выводила меня из себя. Мне было так дурно от этого известия, впрочем, я уже тогда давно увидела в их глазах увядающую надежду. А надежду терять очень опасно!
«Ничего. Я скоро помогу тебе вновь, Мэттью!»
Со стороны покажется, что я уверенна и храбра, но это лишь маска. Мне очень хотелось упасть и разреветься от досады, но недавние обстоятельства только подхлестывали, не допуская малейшего моего расслабления. Мышцы напряжены до предела так, что в любой момент могли лопнуть как пружина.
Я подумала снова об этой девушке, медсестре. Ее мягкий голос, дымчатые глаза казались просто туманным и прекрасным образом, внезапно появившемся в жутком месте, как Алхелия.
Но потом гнев на родителей Мэттью вновь завладел мною. Мне не следовало бы так думать о них, ведь они уже три года оплачивали лечение сына, а кома дорогостоящее удовольствие.
«Удовольствие?»
Сердце у меня так и подпрыгнуло, как будто стукнувшись о ребра.
«Но почему именно в этот госпиталь? Они что совсем его не любят?»
Эта теория казалось очень странной. Я видела на стене их кухни общие фотографии. Мэттью всегда был весел и счастлив. Имел отдельную большую комнату в приличном коттедже, даже дорогом, его одежда редко носилась постоянно: она все время менялась. Кроме этого, он был интеллигентным, в моем случае он еще казался и напыщенным, молодым человеком. Речь Мэттью отличалась сразу же после разговора с ним. Он приводил много эпитетов и метафор, намекающих на его начитанность. Родители, я догадывалась, приносили хорошую зарплату, на публике представали как интеллигентная и идеальная семья. Я вспомнила один праздник, который был в восьмом классе. Это был как таковой день семьи. Наш класс пришел с родителями, было чаепитие, конкурсы и веселые беседы. Тогда мама нарядила меня в бирюзовую блузку и золотую юбку, а волосы завила в кудри. Я выглядела нелепо. Мы уже оживленно болтали с другими родителями, к примеру, с мамой Нэнси, женщиной в возрасте, и отцом Севан, в которого точь в точь пошла дочь. В ту минуту вошли трое: Мэттью и его родители. Отец облачился в строгий костюм, зачесав волосы по пробору, пронзительные глаза метались по классу. Миссис Кейн распустила черные локоны и заколола сверху огромную заколку, платье же она надела изысканное. Я очень хорошо запомнила ее лицо в тот день. Оно скрывало какую-то печаль, небольшое волнение. А Мэттью, мальчик которого я всячески избегала, питая скрытую ненависть к нему, показывал всем своим видом, взглядом, что он из состоятельной семьи. Тогда я поняла, что он любимчик во всех планах. В семье. С друзьями. И даже в моем случае. Во всем идеальный.
Так что дать точного ответа на такое решение родителей по поводу места лечения я не могла. В идеальных семьях часто встречается трагедия, которую они не выносят на публику.
Отодвинув эти мысли на задний план, я решила подумать о реальном времени и о своей идеальной семье. Она всего-то и состояла из любящей матери и нового члена семьи - Арнольда. Мне большего и не надо, потому что я давно считаю себя ребенком из благополучной семьи, не считая того, что у меня нет отца. Но и в моей семье есть тайна, которая не выносится наружу, которую я храню со стеснением и неким отвращением. Я не знала настоящей мужской (отцовской) любви, ласки, нежности. Поэтому я уже в раннем возрасте была груба, неприветлива и немного зла на противоположный пол. Знали бы вы, скольким мальчишкам я принесла горя до Мэттью. Я не отрицаю того, что всю основную злость выбросила на Мэта. Просто он тот, кого я полюбила и возненавидела одновременно. Только ненависть казалась мне в то время чувством  настоящей любови. Какой ужас…

Я продвигалась к своему дому. Было уже четыре часа дня, солнце успокоило свой пыл. В отличие от города, здесь, в Поляне, веял прохладный ветерок, остужавший мою разгоряченную голову.
Идя по до тошноты знакомой дороге, думала о том, что сообщу матери. Я должна была уехать, оставив маму в хорошем настроении. Чтобы ни осталось ничего, что все время угнетало бы меня за время моего путешествия на неопределенный срок.
Дом из красного дерева стоял на холме, так что казалось, будто он летит в облаках. Любимый дуб, по которому я уже очень давно не спускалась и не поднималась, легонько шевелил кронами.
И лес. Я обдала его волнительным взглядом и вошла в дом.
Меня встретила тишина. Подумала, что в помещении опять никого нет, но ведь у мамы сегодня выходной! И только лишь походив по первому этажу, заглянув в кухню, гостиную и кладовку, поспешила пройти наверх. С лестницы я уже уловила сдавленные всхлипы и рыдания. Такие тихие и устрашающие. Я посмотрела на дверь своей комнаты, которая была закрыта, на окно с синими шторами, и лишь потом прошла к маме. Тихонько приоткрыв дубовую дверь, заметила яркий свет лампы с зеленоватым оттенком. Мама во всем любит зеленый цвет. Она лежала на кровати, на боку. В домашнем потрепанном костюме, волосы на половину были распущенны, потому что на второй она еще не успела развить бигуди. Мама не видела меня, потому что ее лицо утонуло в подушке, плечи энергично встряхиваются.
Я про себя простонала, бросила туфли на пол так, чтобы это услышала она. Я не могла терпеть ее слезы, потому что в частых случаях они были из-за ничего. А еще в этих порывах истерики она срывалась на меня. Да не просто срывалась, а по-настоящему выливала весь гнев на кого-то через меня.
Мама встрепенулась и подскочила на руках. Через завесу распущенных волос она виновато посмотрела на меня.
- Ах, Белль, это ты… - утерев волосами свои глаза, вновь спросила: - Как экзамен?
Я возмущенно смотрю на нее.
«Я столько сегодня перетерпела, а ты, возможно, просто так льешь слезы, когда это должна делать я!»
- Если я скажу, что после выхода из кабинета вспомнила правильный ответ на вопрос, когда сама написала совсем другое в бланке…
- Что? - я ожидала этой реакции.
Мама села и напыщенно стала смотреть на меня.
- Тебя что совсем не волнует твое будущее?
Я нервно скидываю платок с шеи и перевязываю им влажные от пота волосы.
- Меня-то как раз волнует. Я точно знаю, чего хочу и каких ошибок не допущу, которые ты сделала однажды. Я знаю, по какому пути пойду.
- Не смей мне такое говорить! Ты не имеешь права.- Истерично кричит она мне.
- Я пойду в свою комнату.
- Ты даже не спросишь в чем моя проблема?
- Я знаю твою проблему.
Опять эти мысли об отце, об утерянной молодости и красоте. Только я-то что могу сделать для нее? Стать очередной игрушкой для растерзания ее гневом? Нет уж.
Пытаясь не заплакать от досады, хлопаю дверью в комнату. Мне хотелось, как лучше объяснить ей все, возможно она бы меня отпустила. А теперь… К ней так опасно подходить с таким предложением.
Я могла бы вновь сбежать, эгоистично отнестись ко всему. Только теперь я повзрослела и поняла, что кроме меня есть еще люди. Я здесь не главный герой.
У меня не было денег на проезд, не было даже машины. А пешком до Эшвилда не дойти.
Я достала из-под шкафа чемодан, открыла, посмотрела на вещи.
«Черт возьми, я, что на курорт еду?»
И вытряхнув все на пол, начинаю откидывать лишнее. В итоге получилась небольшая кучка, состоявшая из необходимой одежды, такой как теплая куртка, запасные майки, брюки, юбки и даже шапка. Также имелась аптечка из того соображения, что без нее мне однажды пришлось туго. Я даже погладила лодыжку. Так кинув чемодан снова под шкаф, переложила вещи в небольшую спортивную сумку с тремя отсеками. А такие мелочи, как телефон, зеркало, паспорт, водительские права и кошелек, я положила в маленький рюкзачок темно-зеленого цвета. Я была готова, но не готова моя мама.

Три часа я сидела в своей комнате, смотря в одну точку. Иногда перемещала глаза к зеркалу, рисункам и фотографиям на шкафу. Думала очень много, решала все до конца, серьезно осознавая свое решение. Страшные мысли об Алхелии боялась даже подпустить.
И тут в мою комнату заходит мама, уже причесавшаяся и переодетая в строгое платье.
- Уходишь?
- Через час. - Сухо ответила она мне.
Мама даже не заметила собранной сумки, которая стояла у моих ног. Она села рядом, плечом к плечу. Мне захотелось ее обнять.
- Прости меня, Мирабелль. Просто сегодня я перебирала кассеты и нашла ту…
Я уже наперед поняла, о какой кассете идет речь. Та, где была ее свадьба.
- Все нормально. - Я слегка повернула к ней голову. - Просто сколько раз я тебе говорила, чтобы ты относилась к этому спокойней. Это в прошлом мама. Я все понимаю, что ты удерживаешь в своей голове прошлое, настоящее и будущее, но пойми, что это сказывается на твоей психике.
- Настоящий ответ врача. - Приятным голосом ответила она.
Я усмехнулась, грустно смотря на сумку.
«Какой я врач? Я даже в колледж еще не поступила…»
- Но ты права, все, что у меня это просто придурь женщины. Что происходит с тобой, Белль?
- В каком смысле?
Мама перекинула одну ногу на другую.
- Я пусть сегодня и была растерянной, но твой потерянный взгляд заметить было не трудно. Ты плохо написала экзамен?
- Вовсе нет.
- Тогда что? - мама нервно дернула плечами.
- Помнишь Мэттью Кейна, моего одноклассника?
- Очень хорошо, его мама всегда была ко мне расположена отлично.
Я вскинула брови от удивления.
- А что с ним? Почему ты его вспомнила?
- Все не так просто. Он не просто мой бывший одноклассник, которого я забыла бы уже через год. - И тут я начинаю густо краснеть. - Я любила его, а он меня.
Мама лихо разворачивается ко мне.
Я говорила самую малость.
- Больше трех лет назад мы гуляли с ним здесь, у озера в лесу, помнишь?
Мама кивнула.
- Я тогда была самой счастливой. Но Мэттью не удержался на льду и провалился в воду.
- Господи! - мама прижимается ко мне.
- Мама, он не умер. Мэттью в коме уже очень долгое время. Я даже не знаю как это возможно…
Она тихо начинает вновь плакать, только мне от этого немного становится приятнее.
- Бедная моя девочка…
Тишина.
- Почему ты тогда уехала?
Я не ответила.
Мы сидели тихо, держась за руки.
- Я хочу снова уехать.- Прошептала я. - Мне нужно время.
Она долго не отвечала, видимо все взвешивая.
- Тебе скоро девятнадцать… - вдруг начала она.
«Не совсем уж и скоро…»
- Теперь ты взрослая, понимающая. Мне не страшно тебя отпустить.
Я в ужасе поворачиваюсь к ней, не веря. Она подбадривает меня блестящими глазами.
- Возьми мою машину, Мирабелль…
- Но мама! Как же ты? Как же колледж?
- Ты сегодня сказала, что точно знаешь какой у тебя путь, и я тебе верю. - Пожала она мою руку. - Я подам твое заявление в колледж…
- Но если я не вернусь к сроку?
- Дальше будешь решать сама, я уже не держу за тебя ответственность, однако… - она берет мой подбородок. - Я всегда буду твоей матерью, а ты моей дочерью!
Я улыбаюсь.
- А теперь скажи, ты любишь его?
Мне приходится лишь кивнуть и опустить глаза.
- Наверное, больше, чем предполагаю…
Как в прекрасных романах мать с дочерью горько плача прощаются друг с другом. Я еще вижу ее голубые глаза, чувствую мягкие руки. Уже целый час веду мамину красную «тойоту», за которую она готова любого убить, по темной трассе, слушаю замечательную песню моей любимой певицы. Она создает своим голосом непередаваемую атмосферу. Я плачу с улыбкой и повторяю слова:
- Сказанное тобой эхом отражается внутри меня:
 «Для меня самое главное – это твоя любовь».
 И как же я хочу увидеть тебя…
Мягкое сидение расслабляло мышцы, а кондиционер остужал разгоряченные слезы. Впрочем, я его выключила и предпочла открыть окно, поддавшись вечернему теплому ветру. Дорога изредка попадалась ухабистой, фары мощно освещали путь и едущих навстречу автомобилей.

Через три часа в пути я решила притормозить у мотеля через несколько километров. За день изрядно потрепалась, да и была вероятность заснуть за рулем, что было ужасно.
Передо мной в темноте замелькали неоновые синие огни, огромная вывеска в красной оправе гласила «Мотель Тираннозавр» и переливалась всеми цветами радуги. Я искренне удивилась названию, ничего уже более ошеломляющего не ожидая. Но по мере приближения мои фары осветили в темноте фигуру тираннозавра, изрядно облупившегося и подкосившегося. Он был выше мотеля, чем сильно впечатлял. Я издала тихий вскрик, будто детский, от восторга. Вдалеке увидела телевизионную вышку с яркими огнями, будто глазами, следящими за мной.
Припарковав мамину машину, забрала с заднего сидения рюкзак и энергично вышла на улицу. Ветер во время поездки казался теплым, однако теперь он был прохладным. Я успела облачиться в удобные спортивные брюки и легкую майку, еще и радостно улыбнулась удобной обуви на ногах. Волосы заколола крабиком, челку перекинула на левый бок. Совсем недавно я вырезала длинную челку, так чтобы поверх волос она казалась небольшой шапкой. Выглядела очень мило в собранной прическе, подчеркивая мои круглые щеки.
Мотель был длинным и одноэтажным. Такие имелись почти везде, поэтому я даже не удивилась.
Войдя в теплое помещение, уловила бедность интерьера сделанного, пусть и искусно, под стиль мезозойской эры. Два потрепанных кресла зеленого цвета для клиентов расположились у журнального столика, столешница которого была сделана под воду: ничего необычного, просто наклеенная клеенка с рисунком воды поверх. Позади стоял кулер с наполовину наполненной водой, а рядом, в углу, большой папоротник. Старый мужчина с грубой складкой на подбородке и узкими глазами одарил меня взглядом. На его голове сидела кепочка с названием отеля. Я прильнула к стойке, стуча указательным пальцем в такт тикающих часов, и попросила номер. На его столе стоял компьютер, по которому шел какой-то сериал с привлекательным молодым человеком. Справа стаяли три чашки с недопитым кофе, а тарелка с жареной картошкой извлекала пар. У меня невольно разыгрался аппетит.
 - Спасибо. - Я приняла ключ-карту. - Скажите, пожалуйста, а где здесь можно подкрепиться?
- Позади мотеля есть небольшое кафе.
- Благодарю.
И я последовала в свой номер, решая потом пойти сразу в кафе и забрать сумку с вещами из машины.
Комната была более уютной и привлекательной, чем главный холл. У деревянного окна, с выходом на дорогу, стояла железная кровать с тонким матрасом, поверх которого лежал клетчатый плед и небольшая подушка. На стене висела картина с природой наших предков динозавров. У кровати стояла деревянная тумбочка со светильником. Слева от стены расположилась небольшая кухня из раковины и микроволновки. Дверь на другой стене указывала на ванную.
Я выключила свет и пошла в кафе.
Был уже почти час ночи, поэтому я не стала наедаться. Выпила сока и съела небольшой сэндвич из овощей. Сидя одиноко у окна, на железном стуле, я чувствовала себя такой потерянной и забытой. Не обращала внимания на дружескую беседу двух мужчин дальнобойщиков за соседним столиком. Невидящим взглядом наблюдала за девушкой, работающей за стойкой.
Потом забрала вещи, приняла холодный душ, такой возбуждающий и умиротворительный, переоделась в чистую одежду и легла, уснув в забытье.

Меня разбудили тревожные звуки капающего крана, глухие шлепки. Привстав на кровати, потянулась к телефону и посмотрела время на часах. Было всего пять утра. Я измученно упала на подушку, ощущая усталость. Но моя щека коснулась не грубой ткани, а чего-то жидкого, теплого и отвратительно пахнущего. Рывком встав, включила светильник на прикроватной тумбочке. Я в ужасе посмотрела на свою постель, силясь не завопить. Вся подушка была покрыта кровью, да причем свежей. Смахнув со щеки ее, я вывалилась из кровати, определив, что еще и плед напоминал бинты, пропитанные кровью, что держала та медсестра. Мои ноги покрылись красными разводами. Я бы побежала в ужасе все это смывать, но меня остановило следующее. Пол стал отвратительным месивом из плоти, она двигалась, будто в ней кто-то копошился. Обои со стен мотеля сползали и отваливались как куски мяса. На картине уже не было природы: теперь там, что очень напугало меня, было какое-то черное озеро с темными деревьями вокруг. К включенному светильнику стали слетаться бабочки: из-за их порхания свет стал мигать.
«Бабочки? Откуда они здесь?»
Я, трясясь от ужаса, надела рубашку поверх пижамы, натянула кроссовки, схватила сумки и вынеслась как угорелая. Но и тут кошмар меня не оставил. Мотель полностью превратился в ад. Стены теперь были просто ржавыми решетками, пол вибрировал и шевелился, издавая хлюпающие звуки. Я побежала, пытаясь не слушать этого звука, будто бежала по кровавым телам.
«Господи… Что это такое?»
Стойка покрылась мутными потеками, обвалилась в некоторых местах, будто ей уже было сто лет, кресла пропали, папоротник так разросся, что напоминал непроходимые джунгли. А мужчины негде не было видно.
Я выскочила на улицу, молясь увидеть скорее машину. «Тойота» стояла на привычном месте. Не оборачиваясь, на ходу открыла ее, бросила вещи небрежно. Лишь стиснув руль, подняла глаза на мотель. Вывеска наклонилась и спешила упасть прямиком на динозавра, которого будто обтянули кровавой кожей. Теперь я издала крик отвращения, отвела глаза. Синий неон горел мерцая. Через решетки, стенами мотеля, которого они стали, виднелись другие номера с кроватями, словно все было прозрачным. Людей не было.
Я дала газу, вывернула на трассу и унеслась. В заднее зеркальце я все еще видела то, что осталось от вполне приличного места. Тираннозавр отвратительно мне скалился. У меня не было объяснений, впрочем, как и здравых мыслей.
Ехала, не останавливаясь примерно еще час, обгоняя фуры, газели и автобусы. Лишь потом притормозила у обочины посреди нескончаемых деревьев. Я ужаснулась своему внешнему виду. До сих пор на мне были спальные шорты и майка, поверх которых сидела наспех накинутая рубашка. На ногах засохли кровавые потеки. Истерично стукнув по рулю, я попыталась расслабиться. Перебралась на заднее сидение, оттерла от кожи кровь и оделась в повседневную одежду. Мотель все никак не выходил из головы.

В полдень я благополучно добралась до Эшвилда. Там пробыла всего лишь час, пытаясь нормально подкрепиться. Мне очень хотелось вновь остановиться где-нибудь, поспать, но я не решалась. Поэтому дав снова газу, помчалась прямиком к Харду, веселому и приветливому человеку, которого я уж точно никогда не забывала. Он научит меня кое-чему, и тогда, я смело отправлюсь в Инког, решая все дела наспех. Ведь Мэттью не ждет. Хотя уже прошло больше трех лет…