Смертельное селфи

(данный рассказ является фанфикшном по DotA2)
      
       Представители древних рас снова выходят на поле боя. Лес, окропленный братской и вражеской кровью, вновь принимает сражение темных и светлых сил.
       — Как было бы славно, если бы мы хотя бы денечек пожили мирно… — вздыхает Рилай. — Я бы реку окутала льдом, а леса заковала б в морозные цепи. И тогда Свен наконец-то увидел бы, как я призываю метель! Он всегда мечтал…
      — Растай, кристальная шлюха, — рявкает Лина, — сегодня мое пламя не знает жалости.
И да начнется война, превратившаяся в привычку. Война славных существ, добровольно настроившихся на бесцельное разрушение и давно позабывших слово «любовь».

      — Баланар, это что, Лина? — скрывшись в кустах, шепчет Акаша ночному сталкеру. — Как она посмела перейти на сторону света? Предательницу придется казнить.
      — Делай, что хочешь, — бесцветно отвечает союзник.
      — Говоришь так, словно тебя не волнуют чувства королевы.
      — У демонов нет чувств, — сталкер вздыхает, и глаза его обреченно потухают.
      — Что…
      Очи королевы наполняются кровью, а руки, всегда готовые к бою, сжимаются в кулаки. Разъяренная Акаша делает глубокий вздох, чтобы набрать в раскаленные легкие больше воздуха. Будто этой дьяволице нужен чистый воздух. Она готова дышать адским пламенем или жаром огня своей возлюбленной…
      Еще мгновение и Баланару придется сражаться с силами света глухим. Вопль ярости королевы боли не остановит ничто кроме, может быть… внезапно настигшей тьмы?
      — Где эта ночная крыса?! — вопит демонесса, протирая глаза, не привыкшие ко мраку. — Я ничего не вижу!
      Облаченная в звездные латы воинственная богиня Ночь явилась на поле боя по зову верного своего слуги и любимого воспитанника — Баланара.
      — Ну ничего-о, — шипит Акаша, мрачнея от злобы, — это пугало еще взвоет от боли.

      Огонь плавит лед, стрелы света рвут темную плоть и сестры клинками оставляют на телах своих братьев неблагородные шрамы.
      Грязная битва приближалась к развязке, хотя перевес сил определить было до сих пор невозможно. Герои слабели одинаково быстро, ибо в равной степени были ожесточены. Из-под земли доносился глас древних богов: «Покайтесь и примиритесь, твари беспокойные!» Но их священный язык был давно позабыт вечно воюющими существами.
      Восьмой день сражения подходил к концу. Кровавая капля солнца, оставляя за собой зловещий след в небе, стекала в реку. Лина неспешно готовилась ставить варды. Поблизости врагов девушка не заметила (впрочем, как и союзников), и, спокойно зевнув, отправилась исполнять долг саппорта.
      Но ночью поспешные выводы делать опасно.
      Серебристый кинжал пролетает мимо лица огненной леди, молниеносно проскользнув по уху и поддев несколько пламенно рыжих волосков. Рассеченные прядки, словно искры высокого костра, подхватывает ветер. Нож врезается в охладевшую к вечеру землю.
      — Тебя даже ночью видно издалека, — до Лины доносится властный нимфический голос.
      Чьи-то наточенные ногти впиваются в её жаркие плечи и, оставляя за собой влажный багровый след, скользят по ключицам к напрягшейся шее.
      — Тебе не больно? — заботливо спрашивает нимфа, сдавливая когтистыми пальцами нежную плоть.
      Лина вздрагивает, но, прикусив губу, отрицательно мотает головой.
      — А мне вот слегка неприятно, милая… — словно расстроившись, шепчет явившаяся из тьмы.
      Ногти отрываются от раскрасневшейся шеи, усеянной теперь алыми дорожками.
      — Видишь там мой ножик? — взгляд Лины тянется за черным острием указательного пальца. — Я хочу, чтобы ты подняла его.
      Холодные руки демона ласково обнимают её за талию, и в рассечённом кинжалом ухе вновь слышится шепот:
      — Тебе все равно не больно. Верно?
      Пальцы вонзаются в спину, и вот… Лина склоняется над землей, придавленная каблуком торжествующей Акаши.
      — Не больно?! — захлебывается демонесса. — Грязная предательница. В аду тебя поглотит собственное пламя!
      И небо, словно вняв проклятию королевы, разражается громом. Но гроза не гасит наш огонек, а напротив заставляет его разгореться:
      — Ты так ничтожна, — усмехается рыжеволосая бестия. — Обернись, королева.
      Акаша хмурится и сдавливает каблуками лопатки своей возлюбленной, та прогибается, как ночная кошка, только бы не касаться лицом земли. Замарать лицо, пусть даже кровью, пролитой за честь своего рода, Лина считала недопустимым унижением. Сестрица Рилай, надо заметить, её принципов не разделяла.
      — О, королева! К Вам на поклон пришел подданный. Не удостоите ли Вы хотя бы взглянуть… своей смерти в лицо?
      Каблук пробивает спину рыжей девицы, и демонесса запрыгивает в объятия самого древнего из магов (и, конечно же, её подданного), и оглушает его истошным криком. Впрочем, Каэла это не особенно смутило… Когда его вообще хоть что-либо смущало?
      Но оставим их наедине. Как поживает малышка Лина? Малышка тяжело вздыхает. Опять рогатая соблазнительница отвлекает её от дел. А может, сексуальная садистка Акаша — её судьба, и теперь ничто не сможет их разлучить? Тем более, что смерть теперь не имеет никакого веса. Воскрешение — процедура прозаичная, и осуществляется чуть ли не каждую минуту.
      И все бы ничего, но от суккубшы остается столько шрамов…

      Раздвигая могучей рукой хрупкие кустики, инвокер выходит из тьмы Древнего Леса Отчаяния навстречу своей горячей (и уже вожделенной) подруге. Голова гордо поднята, и надменный взгляд направлен в небо. А может быть, устремлен в будущее?
      — Там ничего не видно, даже Луны, придурок! Не жди рассвета, лучше скажи, — Лина яростно хватает за плечи гордого гения. — Ты убил её?
      Каэл окидывает своим бесценным взглядом неразумную женщину и уже думает о том, как она отблагодарит его за спасение жизни.
      — Поверь, дорогая, мой разум способен одолеть любого врага.
      — Отвечай конкретно. Ты убил Акашу? — тон девушки остывает, и она оставляет в покое плечи великого мага.
      — Ты готова испепелить меня взглядом, Лина, — отстранив от себя желанную леди, Каэл продолжает. — Я понимаю, сейчас вы враги, но обычно ладите, так? Тогда почему, безумная, ты жаждешь смерти своей возлюбленной?
      — Ты меня раздражаешь.
      Лина вздыхает и, отвернувшись от напыщенного союзника, уже решает отправиться на помощь кому-нибудь из «сторожей» леса.
      — Порой даже самая мощная магия подводит, — инвокер бесшумно подплывает к девушке и склоняется над ней. — Не огорчайся, милая, я…
      — Я так и знала! — подхватывает огорченная. — Она сбежала, да? И ты поленился догнать эту кровопийцу?
      Каэл вздрагивает и пытается избежать столкновения с очагом возгорания, но она сковывает его в раскаленных объятиях.
      — Пойми меня, — он спешно перебирал в памяти оправдания, ибо уже тонул в собственном поту от нестерпимого жара, — сегодня звезды сказали, что бегать за суккубами великим магам не рекомендуется…
      — Теперь звезды велят тебе гореть!
      Легким движением руки соблазнительной рыженькой девочки элегантный инвокер превращается… превращается в сочный, а главное — прожаренный бифштекс.

      В стане сил тьмы суккубша с расцарапанным чувством собственного достоинства зализывала кровоточащие ранки. Чуткий слух Баланара сумел различить её ворчливые проклятия в адрес инвокера, и любознательность упрямо подталкивала его подойти к разочарованной демонессе. Но все же воспитанность демона из семейства интеллигентных чудовищ не позволяла ему этого сделать.
      — Баланар. Я знаю, что ты стережешь меня.
      Металлический голос Акаши пробудил сталкера. Ему жутко хотелось спросить, как исчадие ада сумело заметить его, но инстинкт самосохранения на этот раз советовал промолчать.
      — Я хочу-у… — протянула королева боли, — чтобы ты…
      И драматичная пауза. Теперь инстинкт велел Баланару сбежать, но верх брала неисправимая воспитанность.
      — …чтобы ты продлил ночь, мой славный ублажатель.
      «Черт!» — беззвучно прошептал «ублажатель». Но вслух ответил:
      — А что я получу взамен?
      Даже самым маленьким магам известно, что для госпожи Акаши ничего не стоит в обмен на любую услугу предложить своё совершенное тело. И Баланар в этом ни на секунду не сомневался. Но ему страстно хотелось еще раз увидеть, как самая сексуальная воительница вселенной проводит ладонью по изящным контурам талии и груди, и, томно закатив глаза отвечает:
      — А ты как думаешь, желтоглазый крысеныш?

      — Ты чуть не спалила меня! — ошарашенный Каэл нервно отпыхивался и смахивал с себя обуглившиеся остатки плаща. — Буйная самка.
      — Как-как ты меня назвал?
      Общение с Акашей явно влияло на Лину. Девчонка научилась дерзить и теперь держалась куда раскованней, чем в «эпоху» сожительства со скромной Рилай. И если когда-то в рыжеволосой хоть иногда вспыхивало чувство заботы и нежной (почти материнской) любви к своей младшей сестрице, то сейчас весь гнев пылающей леди обрушивался на страдалицу-кристалку. С другой стороны, повышенная эмоциональность позволяла Лине наносить больший урон… но не только врагам.
      — Если боги не лишили Вас дара слуха за стервозное поведение, юная леди, то, полагаю, Вы различили каждое слово, произнесенное этим красавцем, — нелепая, но ослепительная улыбка инвокера осветила (точнее, должна была осветить) лицо неприступной Лины.
      — Уверен, что я не смогу спалить тебя? Дотла?
      Слегка обнаглевшая лапка Каэла потянулась к обжигающей девушке, но тут же одернулась. Ай-яй, глупый-глупый маг, твоя девица еще не остыла.
      — Уверен, милая, даже твоё огненное очарование не поколеблет мощи древнего разума, — Каэл не отрывал жадного взгляда от роскошной груди Лины, которая нервно вздымалась от жаркого, яростного дыхания. — Впрочем, природа одарила тебя… Вернее, не одарила тебя даже частичкой разума простого смертного! Скажи мне, кто нападает на союзников?
      — Прости, Каэл.
      «Прости». Произнесенное с ангельской нежностью, дарованной только шлюхам. Прости. Теплое излучение тонкой изящной свечки, которое так приятно согревало охладевшие от беспрерывных битв ладони Каэла.
      Сдерживаться более не хватало сил. Он бы замедлил время, но память отчего-то подводила инвокера. Он мог бы призвать молнию над головой ненавистной отныне Акаши или очаровать свою Лину пламенем страсти… Но это бы не прибавило ни минутки сладкого времени, а близилось утро, и романтичному магу казалось, что рассвет сразу отнимет у него рыжеволосую девушку из самых грязных сновидений инвокера.
      Прости, и вот его мощные руки завладевают загорелой спиной. Позвоночник пластичной девушки выгибается глубоко, как у кошки, и её шея уже готова принять ожерелье из жарких поцелуев. Каэл прижимает к себе её хрупкое тело, и здравствуйте!
      — Сегодня вами правлю я.
      Лина мгновенно гаснет, перестает чувствовать собственные ноги и ускользает на землю. Неприглашенная на бал королева сталкивает мага на землю. Не правда ли странно, что такой могущественный чародей не проронил и слова в адрес ожесточенной гостьи?
      Но было бы куда страннее, если бы он не получал удовольствия от таких пошлых манипуляций самим собой.
      Королевна седлает своего нового коня и, вонзив каблуки-шпоры в бедра мудрейшего повелителя стихий, позволяет его разгоряченной плоти вонзиться в своё упругое тело. Лина, её платье с легкой руки инвокера давно уж не прикрывает плеч, по-прежнему наблюдала за этим нелепым правлением похотливой императрицы над её союзником. «Где ваша гордость?» — обращались к безумной паре рыжеватые глазки.
      Отяжелевшая голова инвокера с шумом обрушилась на траву, и королева вцепилась когтями в ребра смутившейся девушки. Заостренные зубы Акаши рвали медовые губы и оставляли мясисто-розовые дорожки на мягком язычке Лины. Каэл (он, видимо, уже отлежался после встряски демонессы-наездницы) нежно обвил грудь желанной и щелк!
      Щелчок затвора фотокамеры, отличный автопортрет на фоне двух возбужденных воительниц. Да узнает вселенная, что невозмутимый Каэл не только талантливый чародей, но и настоящий альфа-самец!
      Щелк.
      Вот только это уже не «селфи». Ядовитый кинжал вонзается в спину мага. Победная ухмылка оголяет острые ножики, зубы Акаши.
      — Быстрая смерть. Не в моем стиле, — дьяволица аппетитно слизала с оружия кровь, — но королевской смерти он не заслужил, верно, милая?
      Алые капельки, отражая луну, сияли на довольном лице королевы. Месть свершилась! Никто не посмеет разделить с повелительницей страстей возлюбленную.
      Меж тем баланарские чары плавно спадали, и богиня Рассвета уже с нежностью расплетала из длинных солнечных кос розовые лучи.
      — Акаша… — огненная девчушка растерянно взглянула на свою пассию.
      Тысячи мыслей, тысячи обжигающих искр, проносились в её голове. Кто она, кровожадный суккуб? Или Акаша и вправду настолько привязана к дочери пламени? Да и что сама Лина испытывает к ней в данный момент?
      «Я вижу… вижу, что ты овладела мной, — девушке хотелось продолжить фразу, — и не просто овладела, но прокляла. Но любовь демона не может быть иной. Если она вообще возможна».
      Смерть для темных и светлых воинов — явление временное. И дыхание прерывается так же часто, как и запускается вновь. Но разве может такой круговорот продолжаться вечно? Вдруг для Каэла этот раз стал последним?
      «Прошу, уходи, — жаждала крикнуть Лина, — и не возвращайся. Твое дыхание для меня теперь… ледяному ветру подобно?»
      — Акаша… Поцелуй меня перед рассветом.
      Девушка вспыхивает и протягивает к суккубу дрожащие руки. Королева снисходительно улыбается и на удивление ласково прижимает теплое создание к себе. Лина склоняет голову в ожидании самого чувственного лобзания своей возлюбленной.
      Оглушительный вопль, истребляющая звуковая волна, легендарный крик императрицы стал последним, что услышала леди Лина в этой битве.

      Лина убита Королевой Боли. Воистину королевская смерть, друзья мои! И что же теперь?
      Победа сил тьмы.

      Но будем помнить мысли Лины о том, что никто никогда не узнает, когда воскрешение стало для него последним.