Рассудительные горожанине

1.
Пневский смотрел на двор через грязное оконное стекло и рассуждал: «Смотреть на мир сквозь чистое стекло всё равно, что смотреть на мир вовсе не через стекло. Стекло, лишённое искажений, подобно человеку без собственных идей, который никак не осмысливает окружающее и не привносит в мир ничего своего нового».

Так рассуждал Пневский, стоя у окна.

Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что Пневский увлекался фотографией и на свойства объективов его глубокие жизненные взгляды не распространялись.


2.
Привалов никогда не открывал двери до конца, максимально широко, а делал это ровно настолько, чтобы можно было аккуратно просунуться боком в образовавшееся пространство. Проходя двери таким образом, Привалов приговаривал: «Мне ведь надо только пройти и я прохожу. К чему эти излишества в виде распахнутых дверей? Моя цель – войти (или выйти), а не раскрыть дверь как можно шире всем напоказ. А для этих целей мне достаточно и такого пространства».

Так рассуждал Привалов, проходя очередной дверной проём.

Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что Привалов много ел и был довольно тучен.


3.
Мелетиев заходил в семнадцатый троллейбус и, когда двери закрывались, говорил про себя: «Вот бы сейчас троллейбус поехал». И троллейбус начинал движение. Затем, на перекрёстке, Мелетиев шептал: «Хоть бы троллейбус повернул налево». Желание Мелетиева исполнялось, и троллейбус, действительно, поворачивал налево. А, подъезжая к остановке, Мелетиев произносил: «Хотелось бы чтобы он сейчас остановился». И, удивительное дело, троллейбус послушно останавливался. Мелетиев всегда был счастлив после поездок на семнадцатом троллейбусе, ведь все его желания исполнялись и он каждый раз убеждался, что всё в руках человека и главное иметь побольше желания и уверенности в себе.

Сложно в этом не согласиться с Мелетиевым. Впрочем, справедливости ради, стоит рассказать про Пряхина, который тоже ездил на этом же троллейбусе и заходя в салон произносил: «Мне надо на улицу Владимирскую». Однако троллейбус шёл на соседнюю Кузнецкую улицу. Пряхин расстроено вздыхал, но возле перекрёстка с воодушевлением говорил: «Направо-то оно было бы, конечно, удобнее». Но троллейбус поворачивал налево и останавливался далеко от дома, где жил Пряхин. После чего тот долго шёл пешком, приговаривая: «Есть вещи, которые не зависят от человека, вещи, предопределённые свыше. И как ты ни желай их изменить, ничего не выйдет».

Впрочем, и здесь стоит восстановить справедливость, сказав, что садись Пряхин на двадцать второй троллейбус вместо номера семнадцать, таких мыслей у него не возникало бы.