Чак. Одиссея

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/07/24/334
               
                Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
                Странствуя долго…
                Гомер. Одиссея


Ничего не соображая после полученной трепки, Чак кинулся бежать куда глаза глядят. Глаза заставили его бежать наверх. Добравшись до самого верха лестничного пролета, он увидел приоткрытую чердачную дверь и, не раздумывая, нырнул в темноту. Впрочем, темно на чердаке не было. Свет серого зимнего дня, проникая сквозь  слуховые окна*,  давал 
* В своё время в русском языке слово «слух» имело значение «продушина», «отверстие», «проём для слуху», для  услышания чего-либо, чтобы прислушиваться. Владимир Даль выводил из этого понятия и «слуховое окно» — «слух в кровле», однако, подмечая: «хотя слушать там нечего».

возможность вполне уверенно ориентироваться в огромном чердачном пространстве. Резкая смена обстановки подействовала отрезвляюще, и он, оглядевшись, забрался на большой тюк утеплителя, видимо приготовленного строителями для каких-то работ, и принялся тщательно себя вылизывать, избавляясь от ненавистных запахов неволи и собственных экскрементов. Уже заканчивая свой туалет, он вдруг обратил внимание на тихие курлычущие звуки, которые до сих пор игнорировались его травмированным схваткой с жестокими хозяевами сознанием. Курлыкали голуби, большие жирные птицы, одним из которых он прекрасно пообедал. Потом он уснул, но, мучимый жаждой, довольно быстро проснулся. В поисках воды он безрезультатно обошел весь чердак, но ее не было. Проходя под одним из слуховых окон, он, почувствовав дуновение  воздуха, обнаружил, зияющую вместо стекол дыру, через которую, видимо, и попадали голуби внутрь. Он тут же пролез на плоскую крышу здания и, найдя лужицу, оставшуюся от дождя, напился.

Обследовав крышу, он  уселся на самом краю и стал смотреть на простирающийся перед ним город. Впервые после похищения он чувствовал себя хорошо. Он славно поохотился, был сыт, а, главное, свободен.

Наступил вечер, и все пространство вокруг засияло разноцветными огнями. Чак прикрыл глаза, и перед его мысленным взором поплыли картины с пятнами солнечных дней его недавней счастливой жизни в деревне. Затем появился образ изящной черной кошки, и он вдруг понял, что ему надо вернуться туда, в тот мир, где он был счастлив и, где его ждала любовь.

Какие-то высшие силы включили программу выполнения поставленной задачи, и он, уже не раздумывая, вернулся на чердак, поймал еще одного голубя и, сожрав его, вышел на лестничную площадку.

Некоторое время он, замерев в неподвижности, оценивал обстановку, а  затем инстинкт погнал его вниз, откуда иногда слышалось хлопанье дверей и доносилось дуновение свежего воздуха. Подкараулив момент, когда дверь парадной открылась, впуская очередного жильца, Чак вырвался на волю и  целеустремленно побежал туда, куда влекла его неведомая сила.

Если бы он был разумен, и кто-то сказал бы ему, что он бежит на юго-восток, строго в направлении деревни, из которой он был похищен, Чак бы очень удивился. Этому удивились бы и высоколобые ученые, которые все еще безрезультатно бьются над проблемой ориентации животных в пространстве.
Но факт есть факт – петляя  в огромном городе, обходя многочисленные препятствия, шарахаясь от ревущих огнеглазых чудовищ-машин и лязгавших железными колесами трамваев, Чак неизменно возвращался на нужный ему курс. За несколько часов непрерывного бега он оказался на окраине мегаполиса, где здания были не такими огромными, а опасностей в виде транспорта было гораздо меньше, чем в центре.

Уже светало, начиналось утро, а на него навалилась усталость, к тому же  пошел дождь со снегом, и он уже не бежал, а понуро шел, смутно понимая, что надо найти место для отдыха. Пробегая вдоль стены одного из теперь уже редких больших зданий, он заметил  между решетками разбитое подвальное  окно и протиснулся в манящее чрево дома. Там шла своя, скрытая мраком, жизнь. Временами сверху слышался стук дверей, по трубам журчала и откуда-то капала вода, из темных углов доносились шорохи и писк неведомых обитателей подземелья, но Чаку было не до них. Он взобрался на широкую трубу, тянущуюся вдоль стены на метровой высоте по всему подвалу, и уснул.

Проснулся он вечером от голода. Почти сутки он не ел, а прошедшая ночь забрала много сил, и организм требовал пополнения энергии. Еще находясь в дреме, Чак подсознательно начал прислушиваться к доносившимся снизу звукам невидимой жизни. Его таинственные соседи, довольно громко пища, сновали под ним и по всем углам подвала. Чак свесил голову и присмотрелся. В скудных отблесках уличных фонарей, проникающих через подвальные окна, он увидел, что заинтересовавшие его звуки производили огромные с длиннющими хвостами мыши. С такими Чак еще не имел дела, но это была пища. Собравшись в комок, мотая от возбуждения хвостом и выждав, когда  одна из тварей подойдет поближе, он стремительно бросился на нее и прокусил ей шею у основания черепа. Урча от наслаждения, он принялся за еду. Однако закончить пиршество ему не удалось. В какой-то момент его чуткие уши услышали совсем рядом возбужденный писк и, подняв голову, с удивлением и с мгновенно охватившей тревогой, увидел, что его окружают те, на которых он собирался охотиться и в дальнейшем. Через мгновение они перешли в атаку, и он своим шестым кошачьим чувством понял, что пощады не будет.  Бросив недоеденную добычу, визжа от ярости и страха, он бросился к спасительному окну. Мощными ударами лап он сбросил с себя успевших в него вцепиться хозяек подвала и, взлетев одним прыжком на почти двухметровую высоту, продрался на улицу сквозь  оконную решетку, оставляя на ней клочки шерсти, как дань  негостеприимному подземному миру.

Отбежав на несколько метров и убедившись, что крысы его не преследуют, он уселся и начал зализывать раны. Где-то недалеко залаяла собака, и Чак насторожился. По опыту своей не столь уж долгой жизни, он знал, что с этими существами связываться опасно. Он встречал их во время своих прогулок по деревне в нескольких дворах, и они всегда при виде его приходили почему-то в дикую ярость, грозно рычали и злобно лаяли, пытаясь добраться до него, несмотря на цепи, которыми были привязаны. И не все собаки сидели на цепях. Пару раз он только чудом успевал спастись на деревьях от гуляющих со своими хозяевами псов. 

Убедившись, что непосредственной опасности нет, Чак неторопливой рысцой двинулся в путь. Вскоре дома кончились, и он оказался один на один с бесконечным заполненным мраком пространством, с вкраплением редких огней.

Сзади послышался уже знакомый ему рев мотора, и мимо, пробивая во мраке своими огненными глазами светящийся тоннель, промчалась машина. Распластавшись на земле, Чак выждал, пока она скроется во тьме, и побежал по обочине следом. Вскоре он привык и к обгоняющим его, и к встречным машинам и уже не припадал к земле каждый раз, когда эти ревущие, но довольно безопасные и не обращающие на него внимания чудовища проносились по своим неотложным делам.   

Уже вставал рассвет, когда он увидел впереди большое скопление грузовиков. Они стояли один за другим – огромные продолговатые дома на колесах, возле ярко освещенного приземистого здания. Если бы Чак умел читать, он бы прочел красовавшуюся над фасадом надпись “Трактиръ”.

Подойдя поближе, он уловил вкусные запахи, и живот просительно заурчал. Энергия недоеденной несколько часов назад крысы явно заканчивалась.

Обойдя приятно пахнувшее заведение, он увидел большущий мусорный бак, и запах пищи усилился. Чак запрыгнул туда и морда к морде оказался с двумя что-то жующими собратьями. Впрочем, братской встречу назвать было нельзя. Да и один из братьев оказался не братом, а, как сразу понял наш герой, кошкой. Она, отпрянув, зашипела и подняла с угрозой лапу. Ее напарник оказался более агрессивным. С  перепугу заорав, он бросился на непрошеного гостя, и они сцепились в свирепой схватке. Местный кот был старше Чака и значительно тяжелее, но спокойная сытная жизнь и отсутствие соперников не способствуют воспитанию бойцовского характера, и Чак, закаленный во множестве боях, неожиданно легко одержал  безоговорочную победу. Бывший хозяин мусорки, почувствовав, как когти задних ног соперника, оказавшегося, благодаря внезапности атаки, снизу, начинают раздирать ему живот, дико взвыл и рванул прочь.

Мельком взглянув на шипящую и жавшуюся к стенке кошку, наш победитель принялся за еду. Еды было много. Недоеденные огрызки сосисок, котлет, жареной и вареной рыбы и мяса вперемешку с  остатками гарниров  и прочими съедобными отходами весь вечер и всю ночь складывались в этот мусорный бак, который утром забирался и отвозился на ближайшую свиноферму. Работники кухни ленились возиться с крышкой бака, все время отрывая и закрывая его, так что ночью этот кладезь пищи был в полном распоряжении кошек.

Плотно поужинав, а заодно и позавтракав, Чак собрался хорошенько поспать, и отправился, было, искать подходящее местечко, но вдруг услышал нежное призывное мурлыканье. Это местная мурка, видимо впечатленная статью и бойцовской удалью незнакомца и находящаяся в начале любовного цикла, интуитивно поняла, что лучшего отца для своего потомства ей не найти.

Долго соблазнять его не пришлось, и Чак, прямо возле мусорного бака, впервые насладился процессом продолжения рода. Ему это занятие очень понравилось, и на протяжении последующей недели он, подобно Одиссею, попавшему в сеть любовных чар Калипсо*, предавался любви и обжорству.
* Калипсо –  «та, что скрывает»  в древнегреческой мифологии прелестная нимфа острова Огигия на Крайнем западе, куда попал спасшийся Одиссей на обломке корабля, и с которой он провёл там семь лет.

Через неделю течка у новой подружки закончилась, и Чак, ведомый непонятной ему самому силой, однажды ночью снова отправился в путь.

Уже стоял январь, но до последнего времени теплые циклоны Атлантики, вытесняя морозы, приносили только дожди. В этот раз с вечера значительно похолодало, и впервые пошел снег, который сначала сильно озадачил Чака, но вскоре стал привычным явлением. К тому же он быстро закончился, оставив на земле тонкий слой белоснежной пороши, которая мягким ковром приятно холодила натруженные лапы. Когда снег повалил в очередной раз, Чак, не обращая особенного внимания не него, продолжил двигаться в выбранном направлении, хотя идти с каждым часом становилось все труднее.

Под утро он, пройдя  вдоль опушки леса, простирающимся  почти до самого шоссе, был уже на окраине очередного поселка, и тут что-то заставило его обернуться. Увиденное в сумраке зарождающего дня на мгновение парализовало его. По его следам, предательски темнеющими на свежем снегу, большими скачками стремительно приближалось к нему невиданное раньше им животное. Оно было немного ниже собаки, с пушистым хвостом и удлиненной мордой, на которой в пугающем оскале были видны большие клыки. Это была крупная лисица, вернее лис, обитающий, в только что пройденном Чаком лесу и вышедший помышковать  в свежем снегу, но заметивший более крупную добычу и надеявшийся, благодаря ей, обеспечить себе несколько сытых дней.

То, что зверь, несомненно, представлял смертельную опасность, Чак понял сразу всем своим существом. Убегать по уже довольно глубокому снегу было бесполезно, а спасительных деревьев, как назло, рядом не было, и Чак приготовился к своему последнему бою. 

Лис оказался довольно осторожным зверем. Подойдя на несколько шагов и оценив противника, он не бросился сломя голову на него, а начал, припадая время от времени к земле и имитируя атаку, кружиться вокруг, выбирая момент, когда жертва окажется в неловком положении. В один момент он все же напал, но Чак успел нанести ему несколько молниеносных ударов лапами по морде, заставив отступить. У обоих показалась кровь. У лиса оказалась оцарапанной морда, а у Чака поранена левая лапа. В бою наступила пауза.

Затем лис снова напал и, сбив Чака с ног, попытался схватить его за шею, но тот, пронзительно визжа, извернулся, и лис вцепился ему в плечо. Оставив в зубах нападающего кусок шерсти, Чак ухитрился освободиться и, откатившись в сторону, снова встать на ноги. Дело приобретало скверный оборот. Рваная рана на правом плече и прокушенная лапа не давали возможности быстрого маневра, и, скорее всего, лис все-таки одержал бы окончательную победу, но тут со стороны поселка раздался лай собак, видимо привлеченных визгом Чака, и, лис сразу же пустился наутек. Спустя минуту, мимо притаившегося в снегу кота, не обратив на него внимания, промчалась в надежде догнать лисицу, свора собак.

Припадая на обе лапы и оставляя кровавые пятна на снегу, Чак поплелся в поселок. Он уже прошел несколько домов, когда услышал приближающийся возбужденный лай тех же собак, которые спасли совсем недавно ему жизнь. Они, видимо, не смогли догнать хитрого лиса в лесу и, возвращаясь, наткнулись на окровавленные кошачьи следы, сулящие легкую добычу.

Чак попытался взобраться на одно из деревьев, росших вдоль дороги, но лапы не слушались, и он в бессилии опустился брюхом на снег, обратившись мордой туда, откуда во всю прыть неслась смерть. Вдруг над его головой раздался негромкий рык, и он, с трудом обернувшись, увидел огромного лохматого пса стоящего прямо над ним. Спасенья не было, и Чак закрыл глаза, подчиняясь судьбе.

Пес два раза басовито гавкнул, а потом неожиданно принялся вылизывать
окровавленного найденыша.

Послышался скрип снега под шагами человека, чей-то голос произнес: – Ну, что ты там, Сэр, еще нашел?.. – и Чак потерял сознание.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2015/07/30/595