Спящий на горе

      Ранней весной два года назад я лежала в постели, не в силах пошевелиться в результате сильного осложнения после гриппа. Не вникая в то, что показывают по телевизору, который мама заботливо оставила включенным, я пыталась бороться с недомоганием. Репортаж был о Спящем Саяне. Мелькали кадры с горным ландшафтом, местными жителями. Рассказывали легенду, что давным-давно жил в тех местах охотник. Он понимал язык животных и растений, за любое зло карал беспощадно, оберегая те живописные места. Пришло время ему умирать, и Бог обратил его в камень. Так он и спит на скале, оберегая свою тайгу. Слышала я плохо, у меня были заложены уши. Все, что показывали и о чем рассказывали, было чем-то далеким и не важным. Глаза смыкались, и я погрузилась в сладкий сон. Мне снилось, как я куда-то иду, дует сильный ветер, потом  куда-то лечу, торможу, зависаю над горой - все острое, обрывистое; напротив меня Саян приподнимает голову и говорит: «Приезжай!»
   Конец мая. Уже прошло 3 месяца после возвращения Крыма  в состав Российской Федерации и первых обстрелов Донецкой и Луганских областей. Один мой знакомый бросил карьеру режиссера и уехал  в те края добровольцем. Это было шоком, но все понимали его стремление помочь людям и как-то повлиять на ситуацию. И он действительно многого добился. Поначалу ему было сложно, но потом он организовал спасательный отряд. Через него мы перечисляли каждый месяц деньги на содержание детдомов, стариков и беременных женщин, чьи мужья ушли на войну защищать землю свою. В тот же период, совершенно неожиданно, знакомлюсь со старушкой, живущей у Дона, которая приехала к сестре погостить. Был теплый день, она  сидела совершенно умиротворенная на лавке у Храма, по-видимому, ожидая батюшку. Потомственная казачка. Волосы хоть и с сединой, но видно, что были чернее сажи. Глаза же голубые, пронизывающие. Сразу мне сходу и сказала: «И смотри, глаз то у тебя большой, много, поди, видишь! И сила есть у тя во рту, дева, любишь критиковать, но мужчину своего всегда оправдаешь, милостивая ты!» Про глаза было понятно, но про рот - нет, если учесть, что я его даже ещё не раскрыла. Она продолжила: «- Слова свои понапрасну не раскидывай, думай прежде, чем гуторить с миром,  благословлять можешь, как и проклинать, так что будь внимательна к своим помыслам. Да травы пей побольше, земная ты и сила твоя в земле. Черпать только научить тебя надобно, неостойчивая ты пока».  «- Надобно», – согласилась я. 
   Мы тогда с моей подругой, сибирячкой, очень увлеклись её учением, ходили к ней несколько недель, но в жизнь взять всё, чему она учила, не сумели.  «Всему своё время», - порой говорила она. 
   Весна. Бегу на выставку, на полпути достаю из сумки бейджик, роняю помаду на пол - суматоха, я опаздываю. Этот ритм не для меня. Влетаю на наш стенд, извиняюсь и начинаю судорожно надевать туфли на каблуках. День задался веселый, огромное количество народа. Лица мужчин и женщин проносятся со скоростью света, меняются голоса,  задаются вопросы, но я все также неподвижно стою, только что переминаясь с ноги на ногу в этих ужасных, современных туфлях. Раздаю на автомате всем свои визитки, приглашаю в наш шоу-рум. Мимо проходят очередные двое мужчин. Я им улыбаюсь и также на все том же автомате даю информацию о нашей компании.    
   - Итальянцы? – спрашивает один из них.  Начинаю проигрывать  пластинку. Он резко меня перебивает, и спрашивает, глядя на мой бейджик: - Катя? - Я киваю и встречаюсь с его взором. Сильный, голубой глаз святоруса смотрит вглубь меня, пробуждая будто ото сна, словно выливая ушат воды на голову. - Так вот, Катя, приезжайте к нам в Сибирь, мы Вам такое покажем - ни Италия, ни Швейцария  вам такого не покажут! 
   Я, приходя в себя, киваю, улыбаюсь, мужчины прощаются и отходят, продолжая свой путь. Тут я понимаю, что он не взял мою визитку, а я не спросила у них кто они, откуда. Бегу, догоняю. Он, будто чуя спиной моё приближение, оборачивается. Я протягиваю листок с просьбой написать свои данные и контактную информацию. «Приезжайте, Катя! Всех благ!» Проговорив это, они растворяются в толпе. Возвращаюсь на наш стенд. Девочки спрашивают меня: что со мной? «Мне надо ехать в Сибирь», – сворачивая листок и убирая его в сумку, отвечаю.
    Недели бежали одна за другой, но эти глаза и приглашение в Сибирь не выходили из головы. Я знала, что меня звали. Кто и куда - было совсем не важно, надо было ехать. В конце мая, я набрала записанный на листочке номер. 
   - Николай Васильевич?
   - Катя? - По спине пробежали мурашки. Либо я единственная, кто может позвонить ему с московского номера, либо… - Катя! Я узнал тебя, у тебя своеобразный тембр голоса.
   - Спасибо, я звоню Вам, потому что Ваши слова о Сибири запали в душу, хочу все-таки приехать.
   - Отлично, бери билеты на конец июня или июль в Абакан и прилетай - встречу, размещу.
   На том и порешили, что как будут билеты, мы снова созвонимся. С кем лететь? Одной? Я была готова лететь одна, но в голову пришёл образ Аллочки? Да, надо лететь с ней – решила я.
   С Аллочкой мы познакомились давным-давно. Как она говорит: я пристала к ней в 5 утра в аэропорте. Мы стояли в очереди на регистрацию, летели в Италию вместе со спортивной командой баскетболистов. Я тогда спросила у высоких мальчиков: по какому виду спорта их сборная. И когда они ответили с серьезным видом, что по баскетболу, я ухмыльнулась: «А мы думали по шахматам». Аллочка тогда рассмеялась, и мне понравился ее звонкий смех, как звон хрустальных бокалов, как монетка, падающая на мраморный пол. Эта светловолосая, с миловидными чертами лица девушка была открыта и шла на контакт очень легко. Мы продолжали общаться все это время, но больше никуда вместе так и не летали.
   - Алло, Алла! У меня тут появилась идея слетать в Сибирь.
   - Почему в Сибирь?
   - Давно тянет, а то все Европа да Европа, а землю родную не объездили.
   - А что там? – спросила Аллочка, явно уже залезая в интернет.
   - Это Красноярский край.
   - Шушенская ГЭС?
   - Ага, пойдем по следам Ильича. Ну, что? Ты со мной?
   - Ну, не отпускать же тебя одну, – весело сказала она.
   Так и решили, что ехать надо. Сначала договорились полететь на 2 дня - с пятницы по воскресенье, но  билеты были лишь со вторника по воскресенье. Все сложилось очень удачно: и билеты нам обошлись практически задаром, и отпуск дали.
   Итак, в Летнее Солнцестояние мы собирались на Юго-восток нашей страны. Через неделю вылетали.

   Встала я в 6 утра, чтобы успеть все собрать, так как после работы надо было сразу ехать в аэропорт. Вылет был ночной, и мы договорились с Аллой встретиться в 8 вечера, возле касс на Авиа-экспресс. Красный поезд уже стоял на перроне с открытыми дверями. Мы принялись обсуждать наши будни и общие проекты, так как последние полгода мы работали на одного и того же человека. Поезд тронулся, и мне пришло смс-сообщение от моей мамы: «Катя, ты уже в Абакане?» На что я ответила: «Мама, мы в поезде, через 40 часов прибудем!»  Поездка началась со смеха.
   Регистрация. Двух мест рядом нет. Мы с Аллочкой расстроились. Лететь вместе всегда приятнее, можно голову на плечо другу друг положить. Девушка за стойкой, нежным, участливым голосом говорит мне: «Рядом с Вами будет сидеть молодой человек, Сергей Владимирович, и женщина, Анна Прокофьевна, 1957 года рождения. Так что компания хорошая», - успокаивает... «Ну, хорошо, полечу с ними, буду им гадать», – подмигивая девушке за стойкой, согласилась я. Конечно, я  мигом забыла все эти имена, у меня и в обычной жизни полный провал с названиями улиц и именами собственными, а после рабочего дня, в 9 вечера, тем более.

    Мы сели в уютном кафе, до вылета было 2 часа. Я совсем не хотела сейчас погружаться в мысли о предстоящей, важной для меня поездке, голова была шальная, уставшая. Алла была в веселом, влюбленном настроении и ласково щебетала про своего нового возлюбленного. Официант принёс нам Книгу отзывов и попросил оставить мнение. Я написала: «Мы впервые летим не в Европу, мы летим в Сибирь! Вашего кафе, нам не взять с собой, а жаль! Если мы не вернемся, передайте нашим родителям, что мы любили ваш ароматный кофе!»

2.
   Стюардессы, одетые в новые красные формы,  любезно приветствовали заходящих на борт самолета пассажиров. Места Катерины и Аллы были почти в самом конце. Девушки перешучивались и подталкивали друг друга.
   Остановившись около 22 ряда, Катя посмотрела на свободное место между молодым парнем с сединой в волосах и юной девушкой у прохода.
   - Сергей Владимирович? – спросила Катерина у парня.
   Он немного опешил, растерянно посмотрел на нее, потом на сидящую рядом соседку и вымолвил:
   - А, Вы откуда знаете моё имя?
   - Да, она ведьма! – помогла справиться подруга, проходя мимо к своему 26 ряду.
   Катя села на своё место.
    – Ну, давайте знакомиться! Вы Сергей Владимирович, мы уже знаем, я Катя, а где Анна Прокофьевна? – поворачивая голову к девушке, которая никак не могла быть 1957 года рождения, спросила Катерина.
    - Я попросила женщину со мной поменяться, – немного робея, проговорила молоденькая девушка. У нее были карие глаза и светлые волосы, стриженные под каре. – Но я хочу ее спросить: она что, правда, Анна Прокофьевна?
   Девушка перекинулась через подлокотник в сторону кресла напротив и с любопытством в голосе спросила у полной женщины: она ли Анна Прокофьевна. Глаза у той забегали, и женщина сразу ответила вопросом на вопрос:
   - Откуда вы знаете? 
   Мы все трое пожали плечами, чтобы избежать лишних недоразумений, но женщина явно была заинтригована и настаивала.
   - Мы, из битвы экстрасенсов, - сказала Катя, и с легким взмахом руки, как бы давая понять, мол, не переживайте, добавила, переводя взгляд на своих соседей: - Ещё и ваш год рождения знаем! Видно, тебе, Дара, очень нужно было здесь сидеть, - улыбалась Катя. - Раз ты поменялась с Анной Прокофьевной.
   - Боже, вы и моё имя знаете, –  отвела глаза девушка и прислонила ладонь к сердцу.
   - Дара, дарующая свет, ты ведь такая, – улыбалась ей Катя.
   Командир корабля объявил, что взлетаем, и все трое ушли в свои мысли. Молодой человек у окна прижался рукой к плечу своей соседки, и она ощутила неприятный холод, будто в коже прислонили стекло. Кость онемела.
   - Что с тобой? Ты болен? – спросила она. - У меня рука немеет и дрожью тело бьет.
   Он всего лишь тихо произнес:
   - Какая ты проницательная!
   Катя отодвинулась от него и повернулась к Даше. Та еще совсем по-детски смотрела на нее в оба глаза и стеснялась заговорить. Потом набралась смелости и сказала:
   - У меня есть проблема, о которой никто не знает, но мне нужен совет, можно мне у вас спросить?
   - Давай, на «ты», - деловито предложила Катя.
   - Хорошо. За мной ухаживает парень один, уже 4 месяца, мне нравится, что я ему нравлюсь, но я его не люблю. Но, так как мы уже столько гуляем вместе, он хочет продолжения… А я вот не знаю, как поступить.
   - Дать или не дать, вот в чем вопрос? – спросила Катя.  Дарья кивнула. - Вот, смотри, Дара, любовью сердце твое не озарено, так зачем делить силу и чистоту твою с нелюбимым? Ты же чиста ещё, так сохрани свет внутренний для мужа своего, отца детей твоих. Давай, я тебе погадаю, да посмотрю, сколько детей к тебе с Небес просятся. - Катя попросила волос, и сняла с пальца кольцо в виде ромашки с березой. Девушка, мигом вытянула волос из головы и протянула Кате. Та ловко просунула его в кольцо, и зависло оно над ладонью, влажной от волнения. Кольцо вертелось, из стороны в сторону ходило, а Катя, будто в этом что-то сакральное видя, глаз щурила, да что-то про себя проговаривала. Потом кольцо замерло, и она взглянула девушке в глаза: - Будет у тебя двое детишек, мальчик, да девочка. Так что, коли не любим жених твой, не сватайся с ним, жди суженного своего.
   - Так мне страшно совсем с ним связь рвать, мне нравится нравиться ему, что он ухаживает за мной.
  - Так, Дара, брать хорошо, но и отдавать надобно. Только, что ты ему взамен дать хочешь равноценно сокровищам. Так что думай, дело твое. Но на страхе потери далеко в горку не уедешь, только если вниз укатишься.
   - Катя, а какого я года рождения, можешь увидеть?
   - Могу, да больно устала, уже девятнадцать часов на ногах. Ты девяносто седьмого года, верно?
  - Ну, почти, - ласково улыбнувшись, сказала Дарья. - Я девяносто шестого.
   Со стороны молодого человека напряжение пошло. Катя взглянула на него, а тело его мелкой дрожью тряслось, будто страх обуял.
 - Ты, что Сергей Владимирович, летать боишься? - Он кивнул, не в силах совладать со страхом. - Ты весь раздроблен, смотри, как страх тебя сковал. Расслабиться можешь?
   Он лишь покачал головой. Катя залезла в сумочку под сиденьем, достала какую-то малюсенькую баночку, размером с ноготь, капнула себе на палец и поднесла к виску Сергея. Он не шевелился и закрыл глаза. Она прикоснулась к другому виску, что-то тихо шепча, потом ее пальцы скользнули к горловой чаре. Приятный запах успокаивал юношу, она казалась ему чародейкой, которую послал сам Бог в помощь. Катя переносила пальцы по разным частям лица и тела, нашептывая себе под нос: «Он покоит меня на тихих берегах, он купает меня в водах чистых, он исцеляет душу мою, и никогда я не убоюсь зла, ибо Ты всегда со мной!»
   Сергей обмяк и мгновенно заснул.
   - Ну, вот, Дара, - вытирая руки о влажную салфетку, говорила Катя. - Сергей Владимирович заснул, и нам бы вздремнуть требовалось.
   - Катя, а можно последний вопрос?
   Девушка кивнула, хотя сил в ней почти не осталась. Дрёма уже блуждала возле 22-го ряда.
   - Скажи, вот мне иногда кажется, что есть во мне сила и интуиция, но я это почему-то понимаю только после того, как что-то случится, а потом думаю, ну вот, я же знала, что так надо было, а сделала иначе.
   - Да, Дара, в каждой девушки сия сила зарыта, но не каждая на свет ее выпускает. Но ты, Дара, нашла, уже нащупала ее внутри, так что просто старайся о ней не забывать, и почаще туда ходить, да спрашивать, а только после - делать. Так ты в ладу будешь и с собой, и с миром.
   Пробудился Сергей Владимирович.
   - А мне, куда сходить, чтоб силу найти?
   - Тебе лучше? – спросила его Катя. Он кивнул, тело больше не тряслось, на лице был легкий румянец. - Сходить? А тебе на могилу к предкам сходить надобно, просят они за тебя. А ты сколько лет на кладбище не был?
  - Года три?
  - Вот и сходи, приберись, а маменьке своей скажи, чтоб молилась за тебя, да травами тебя отпаивала, дырявый ты, как решето.
   - У меня панические атаки, – как-то совсем тихо, промолвил он.
   Катя, чтоб соседка их не услышала, наклонилась к нему и прямо в самое ухо прошептала: «Ты умереть боишься, да так все равно же умрешь. Жизнь земная – мгновенная, она должна духовный смысл иметь, потому что, если жить только физиологической жизнью, какие у нее основания? Только поесть, да поспать, да нужду справить? Это тоже надобно. Но Царствие Божье, как в Библии говорится, внутри нас. Бог - чистый Дух - дал частицу себя внутрь нам, так что не трать Сиё на ожидание смерти, живи, пока жив». Сергей внимательно слушал и будто находил ответы на свои вопросы.
    Самолёт летел на Восток, и закат плавно сменился рассветом. За 2 часа ни одного огонька с земли не было, одни  степи да болота. Вот она бескрайняя земля русская…
   Перед посадкой, Сергей Владимирович сказал, что ему совсем спокойно и хорошо, что все он понял и обязательно поедет навестить могилу предков. Дарья сфотографировала всех троих на память. Усталость сменилась ожиданием чуда. Земля Сибирская была уже под ногами.

3.
   Солнце было  яркое и горячие, чего мы с Аллочкой никак не ожидали от холодных земель. Малюсенький аэропорт: все стоят, кучкуются,  кто-то ждёт багаж, кто-то встречает, кто-то предлагает такси. И все это в зале в 130 кв.м.
   Николай Васильевич Ермаков ждал нас. Я узнала его по небесно-голубым глазам. Сразу было видно, что это человек со стержнем, четко знающий куда ему и зачем. В его присутствии не хотелось говорить только из желания заполнить тишину, хотелось слушать и наслаждаться богатой русской речью, которой он владел.
   - Сначала, девчонки, заедем на Шушенскую ГЭС.
   Мы с Аллой кивнули, он прихватил наши чемоданы, и мы вышли на улицу. Удивительно, но, кроме небольших холмиков вдалеке и бескрайнего луга, больше не было никаких других зданий.
   Николай Васильевич подвел нас к большому черному джипу, из которого вышел крупный мужчина лет пятидесяти. По его походке и манере разговора было видно - бывший военный.
   - Павлик Морозов, - представился он и принял наши чемоданы из рук Ермакова.
  - Екатерина Олеговна и Алла, - озвучили мы свои имена и залезли на заднее сиденье машины.
   - Какие просторы! - дивились мы.
   - А пробки у вас бывают? – спросила я.
   - Конечно. Сейчас еще рано, а через полчаса встанем в пробку км на 15, – то ли шутил, то ли говорил правду Павлик Морозов.
  - Да, шутит он, - разъяснил Николай. - Дороги не только хорошие у нас тут, но и пустые.
   Мы долго ехали по лугам, да полям, окрашенным в желтый цвет. Красота была невероятная, и будто душа оживала и вдыхала в себя все это. Слева от нас простилался Енисей: широкий, темно-синий, холодный и могучий.
   - Батюшка Енисей, - с каким-то особым уважением, сказал Николай Васильевич. – А вот дальше возле горы - «Саяногорск». Основан он был в 70 года, когда начали строительство Саяно-Шушенской ГЭС. Раньше это было село «Означенное», стоит оно на левом берегу Енисея, где стоял пограничный столб и дозорная вышка казаков, а неподалёку располагались поселения хакасов.
   Было очень красиво, несмотря на то, что сами жилые дома были старого коммунистического типа, четырехэтажные, с выцветшими лоджиями. Природа и бегающие по дорогам коровы придавали этому месту сказочный вид. По пути к Шушенской ГЭС Николай Васильевич рассказывал нам мистические события, связанные с установкой памятника рабочим ГЭС. Памятник этот в виде грунта с трещиной посередине, а по двум сторонам от трещины рабочие. Спустя 2 недели, случился взрыв. Треснуло несколько водоводов, что привело к гибели людей и затоплению территории.  Тут оживился Павел Морозов, который до этого момента молчал:
  - Мы как узнали, что взрыв произошел, так сразу все на гору поехали, а там уже чурки шашлыки соорудили. Сидели мы там два дня, потом вниз поехали… вроде обошлось. Но народ свиней не досчитался. Вот такие вот шашлыки были, эх! – с недовольством махнул он рукой.
   Скорость уменьшилась, и машина заехала на парковку. Шушенская ГЭС была вписана в ландшафт, будто выгнутая скала. Она соединяла два зеленых горных массива. Откуда-то снизу вытекал Енисей.
   - Перед Вами, девочки, крупнейшая электростанция России.
   Мимо нас проехал трамвайчик, раскрашенный в красно- синий цвет. «Ой! - сказала я удивлено. – Какая прелесть!» Алла же не отрывала глаз от ГЭС, фотографируя и снимая видео.
   - А вы что думали, мы здесь все на коровах?! – пошутил Ермаков. - А вот за ГЭС находится  «море», там красота! Но это как-нибудь в другой раз.
   Дальше, по дороге, нас завезли к кораблю Викингов. Увидеть его особо не удалось, там внутри была Баня, где отдыхал народ. Золотая форель плавала в озере, пели птицы, гамак вальяжно развивался на ветру.  Забрались в машину, начало клонить в сон. Позёвывая, мы смотрели в окно и слушали рассказы и легенды об этих краях.
   - Вы голодные, наверное? – спросил Николай Васильевич.
   - Да, последний раз пили кофе в Москве, часов так четырнадцать назад.
   В самолете Алла проспала еду, а я не признавала полуфабрикаты.
   - Мы так ещё и не понимаем, куда нас везут! – смеясь, проговорила Алла.
   – Сейчас всё увидите, не волнуйтесь.
   Время то ли бежало, то ли стояло. Оказалось, что мы проехали уже больше  200 км. Павел завернул к кафе, где летали оводы, продавали травы, мед, ягоды. Пахло шашлыком. Пока мужчины пошли заказывать, я купила себе осиновый кол.
   – Зачем тебе кол, Катя? – спросила, смеясь, Алла.
   – Это таежный, таких у нас нет.
   Ели мы шашлыки, закусывая луком и запивая чаем с лимоном. Шашлыки мы ели каким-то особым, диким образом, хватая горячие куски мяса с шампура, закусывая луком и запивая сладким чаем. Стаи оводов кружили над головами, жаркое солнце накаливало  воздух. Усталость ушла. 
   – Где здесь дамская комната? – вежливо спросила я у мужчин.
    – Сортир там, - показали мне рукой вниз, - только осторожно, на змею не наступи. 
   После фразы про змей, я не передумала идти в туалет. Змей не встретила, но вырезанная в полу дырка, в которую чуть не вывалился из заднего кармана мой телефон, источала из себя сильное благовоние…
   Сколько мы были уже в пути - не ясно.
   - Время будто замедлилось или протекает совсем незаметно, – заявила Алла. – Ты хочешь клубники? – спросила она, подходя к бабулькам, у которых в ведрах виднелась красная ягода.
   - Я так насытилась, что боюсь, уже не влезет.
   Алла все равно купила клубники, которую всю оставшуюся дорогу мы ели из пакета, и постепенно  растворялись в креслах автомобиля, который нёс нас со скоростью света в сторону Монголии. Пейзаж менялся: то мелькал лес, переходя в степь, то тайга и горы, реки, озёра. Невероятные просторы! Хотелось вздохнуть полной грудью.
   - Вот и приехали, – сказал Ермаков.
   Мы вышли из машины и увидели перед собой на возвышенности турбазу. До самой вершины горы росли  цветы: желтые с оранжевыми вкраплениями.
   – Это жарки цветут! – сказал Николай Васильевич. – Вам повезло, они через неделю уже отцветут.
   Павлик Морозов вытащил наши чемоданы, и мы пошли с Ермаковым вверх к домику администрации. На траве был настил из досок, по двум сторонам стояли двухэтажные домики. Мы подошли к одному из них, но там висел замок и записка с номером телефона заведующего. Судя по всему, эта дверь была чаще закрыта, чем открыта. В ожидании мы прошлись, красота была невероятная. Сочная, красочная и при все этом чистая, звучащая, переливающаяся. Внизу было синее озеро с зелеными берегами, на которых росла пихта, можжевельник и кедр. Игра красок потрясала.
   Наконец-то, откуда-то из-за дома, к нам вышел в шлепках парень по имени Максим, который немного картавил, выговаривая слова с буквой «р». Он стоял перед Ермаковым, как вышколенный официант из «Метрополя». Чуть позже мы узнаем о том, что в 90-е годы он разрядил автоматный магазин по своим однополчанам, когда служил в армии. Предложил он нам комнату на втором этаже в третьем домике, то есть первым от ворот. Мы согласились, и снова пошли вниз, где сидел на ступеньках Морозов и курил.  Жилище было чистое, пахло деревом и смолой. В нашей светелке была раскрыта форточка, на подоконнике лежали мертвые мухи, а выцветшая и пожелтевшая на солнце тюль развевалась на ветру.
   - Настоящий сибирский домик, – сказала я.
   - Оказывается только два часа дня, - проговорила Аллочка. - То ли из-за разницы во времени, то ли от усталости, совсем потеряла который сейчас час.
   Николай Васильевич поднял чемоданы и сразу предложил нам проехаться с ними до соседней деревни. Мы отъехали от Базы, озеро осталось позади, машина поднималась верх. Вдруг что-то меня поманило слева. Повернув голову, я увидела напротив гору, а на ней спал Саян, улегшись на вершину. Тело вздрогнуло, пошла испарина, мгновенно сон мой мне вспомнился, и я затихла, ощутив таинственную связь с божественным. Так я ехала остаток дороги, погрузившись в свои раздумья и мысли. Алла же, после 39 часов на ногах, наоборот весело вела беседу с Николаем Васильевичем.
   Наш черный джип въехал на зеленую полянку рядом с постройкой, на которой была табличка «Народный дом». Ермаков, сказал, что ему нужно на четверть часа по делам. Мы вышли из машины, Морозов с Аллой остались смотреть на памятник героям Второй Мировой, а я пошла в соседнюю дверь, где была  библиотека. Обшарпанная, маленькая комнатка со стеллажами вдоль стены, на которых были по алфавиту аккуратно разложены старенькие книжки. Запах сырости витал в воздухе. У входа пачками лежали какие-то научные журналы. За столом в углу сидела молодая девушка с русой косой. Она поздоровалась со мной, продолжая неторопливо вытаскивать материалы, лежавшие в ящике её стола. Я прошлась, с умным видом оглядывая полки. Мой взгляд остановился на открытой книге Маршала Советского Союза М.В. Захарова. В книге увидела: «Освободим Европу от фашистского рабства!» «Да, - подумала я, - это и сейчас было бы очень кстати. Только теперь уже освобождать надо не Европу, а соседний край родной».
   - Девушка, вам нравится здесь? Вы не хотели бы жить в большом городе? – спросила я.
  - Нет, я привыкла здесь, – скромно ответила русоволосая и снова склонила голову над открытым ящиком письменного стола.
   Когда я вышла на улицу, Морозов снова сидел на ступеньках: на этот раз - библиотеки. Курил и рассказывал, как его посвящали в моряки. Ему связали руки за спиной, подвесив кочергу над головой, и её надо было поцеловать. Кому разбивала она в полете нос, кому зубы, а Павлик остался невредимый. Герой!  За это дали ему гуся и бражки.
   Усталость разливалась по телу, мутнело сознание, хотелось прилечь, вздремнуть. Вскоре вышел Николай Васильевич и нас отвезли обратно на базу, где уже ждал Максим.
   - Ну, Макс, сдаём мы тебе барышень! – пожимая ему руку, сказал Ермаков.
   - Понял, принял, – четко проговорил Максим.
   - Береги их, не обижай, – по-отцовски попросил Николай Васильевич. - А вы, – сказал, обращаясь к нам, - обязательно сходите в горы, на Перевал Художников. Ну, Максим Вам все расскажет.
    На этих словах он залез в машину, Павлик  бибикнул в знак прощания. Джип круто развернулся, подняв пыль, и выехал в ворота.
   Надо поспать - решили мы - и вползли, собрав последние силы, в нашу светелку. Приняв душ с дороги, и переодевшись в ночнушки, мы упали на постель.
   - Алла, мне кажется, я здесь для чего-то очень важного.
   - Ну, посмотрим, давай спать!
   И пока через 2 часа не прозвенел будильник, мы спали без задних ног.

4.
   Проснулись с абсолютно мутными головами, в которые с трудом вписывался весь прожитый суматошный день под словом «сегодня». И судя по тому, что комната была озарена солнечным светом, не было ему еще конца. Девушки наскоро переоделись и пошли на ужин в столовую, которая была чуть выше и левее от их домика. Время в Сибири было иное, не дошла досюда ещё пафосная, современная жизнь. Уголок у Бога за пазухой. Видели мы Альпы Швейцарские и Итальянские, но в Сибирских горах была не только красота и душевность - в них была мощь и сила.
   Девушки взяли подносы и набрали себе первое, второе и компот, обрадовавшись ценам. Катя прочитала молитву перед едой, перекрестила тарелку и принялась есть. Алла уже начала привыкать к ритуалам подруги. Быстро расправились с ужином, и возникла идея сходить к озеру.
   По пути они встретили Максима, который снова шёл куда-то от своего рабочего места.
   - Максим, извините, - по московской привычке, обратилась на «вы» Алла, - мы хотим узнать про поход в горы и заодно: можно ли искупаться в озере?
   Максим, похожий на сельского парня, а не на заведующего горной базой, развел руками и сказал:
   - Да всё можно, птички мои. Пойдемте ко мне, сейчас всё посмотрим, всё проверим. - Он развернулся к своему домику, на котором был навесной замок.
   Они вошли. Слева стоял деревянный стол, справа напротив кушетка. Девушки сели на неё и сразу засмеялись: «Прям, как на экзамене!»
   - Тяни билет, Алл! – пошутила Катя.
   Максим улыбнулся, достал откуда-то снизу толстую книгу и начал её изучать.
   – Так, - проговорил серьезно, - поход в горы, цена будет зависеть от того, сколько с Вами человек пойдет. Есть здесь один американец с группой подростков. Матвей или Мэтью, хрен его знает, - махнув рукой, продолжал он, - тоже хотел на перевал. Вот, если они соберутся, то цена будет гораздо ниже.
   В слове «гораздо» его грассирующее «р», прозвучало наиболее выразительно. В этот момент вошел высокий, худощавый парень в резиновых сапогах, которые болтались на его ногах, будто были на несколько размеров больше. Остановился возле стола Максима.
   - А вот и с кем вы в поход пойдете. Знакомьтесь, – поворачивая голову в сторону парня, сказал Максим.
   - А Вас как звать? – спросил вошедший. Девушки назвали свои имена. - Юрий, - сказал он.
    После чего сразу обратился к Максиму с вопросом насчет денег, которые тот ему должен. Макс попытался перенести этот разговор на другое время, так как, мол, сейчас он общается с девушками, но Юра, не обращая внимания, четко стоял на своем, повторяя, что ему от него нужно. Чувствовалась, что он себя в обиду не даст, а, значит, можно с ним лезть в горы.
   После всех формальностей, девчонки побежали переодеваться в купальники, и Максим сказал, что ему обязательно надо их сопроводить, так как сумерки наступают - одним на озеро нельзя.
   Солнце заходило за гору, озеро темнело, и недвижимые тени можжевельника и пихты растворялись в воде.
   - Какая красота, - пробуя воду пальчиком, изумлялась Алла. - Ой, какая холодная!
  - Так и название у озера Ойское. «Ой» с тувинского означает «провал», там глубина 800 метров, - садясь на лавочку, рассказывал заведующий. - А зимой лед встает, и мы прям на квадроциклах от базы через него, вон на ту гору, - показывая на противоположный берег, где высилась гора, говорил он.
   Алла тем временем уже вбежала в воду, быстро гребя, сопровождая движение визгом. У Кати не было лифа, она попросила Максима отвернуться, так как на ней были одни плавки.

   - Ох, хорошо же как! – радовались девчонки, - освежает!
   - Ну, вот, теперь вам надо быстренько переодеться и выпить горячительного, - посоветовал смотритель.
   - А мороженого у Вас тут нет? – спросила Аллочка, прыгая на одной ноге. - Чтоб уж точно себя сибирячкой почувствовать.
   - Мороженого нет, но если хотите – будет! – уверенно сказал Максим.
   - Хотим! – хором воскликнули девушки.
   Затем облачились в длинные юбки, и пошли в круглый дом наподобие юрты, где висела табличка «Храм Дыма». Но Катя прочитала «Храм Димы».
   Они взяли по стакану Медовухи и пиалу халвы. Алла выбрала крайний свободный столик. Он был из темного дерева, очень низкий, рядом лежали светлые пуфики. Девушки на них сели и провалились. Свет был приглушен, только силуэты белых пуфиков виднелись в этой темноте. Спустя несколько минут Катя заметила, что по левую руку сидит с кальяном Юрий. Он был весь в себе, и, казалось, так поглощен своими думами, что никто ему не нужен. На удивление - он повернулся и начал беседу первый.
   - Какими судьбам вы здесь? – спросил он из темноты.
   - Меня Саян позвал, а Аллочка за компанию, – сказала Катя.
   - Что так? – передавая девушке носик кальяна, поинтересовался он.
   - Нет, спасибо я не курю, - сказала Катя, но всё же взяла в руки дымящуюся трубку. Вдыхая ароматный дым, она продолжила: – Значит, надо было.
   - Да, я понял, просто так не зовут, – спокойно проговорил Юрий. - Сколько мне лет? – задал он вопрос.    - Двадцать четыре, - сходу сказала Катя.
   Лицо Димы изменилось:
   - Да, двадцать четыре, – он выдохнул дым, - значит, не просто тебя позвали.- что-то поняв для себя, сказал он.- Надо нам будет с тобой кое-куда сходить.
   Потом он принялся ей рассказывать о каких-то девушках, которые, оставили отпечаток в его жизни. Ей очень хотелось поучаствовать в беседе, но после медовухи усталость брала своё, тело мякло. Спать при этом совсем не хотелось, но встать и пойти казалось невозможным. Юра всё что-то рассказывал, он совсем не смотрел в глаза, было трудно понять кто он. По речи и по поведению можно было сказать, что при всей его замкнутости, у него был необыкновенно подвижный интеллект. Курил он плавно, не торопясь вдыхал дым, и медленно его, будто выталкивал из себя, выдыхал, передавая трубку девушкам. Алла повторяла, что она не курит. Катя всё-таки брала и курила, но тоже говорила, что не курит и даже не пьёт. Медовуха, это мол, исключение. Сколько было времени не понятно, то ли время тянулось, то ли бежало - всё было одно - связь с земным временем была утеряна.
   - Пошли со мной! – сказал решительно Юра. Встал и пошел к выходу.
   В это время зашёл Максим, и Катя поняла, что лучшего момента уйти, чтобы не бросать одну Аллу, не будет. Она надела свои балетки (при входе в юрту все разувались) и вышла. На крыльце, наклонившись к перилам, стоял Юра. Катерина, наконец, могла разглядеть его. Он казался разбитым или уставшим. Он был похож на бродягу, которого ничего не держит в материальном мире. Он будто куда-то ушел, и здесь существовал лишь формально, одной телесной оболочкой.  Казалось ещё шаг - и связь с телом разорвется, и он умрёт. Он спустился, прихрамывая, с крыльца Храма Дыма. Катя шла за ним, он вёл ее на озеро. Сапоги явно были велики. 
   – Я только вернулся с войны. Был на Донбассе, – закуривая, проговорил он. - До сих пор не могу забыть всего того, что там произошло, иногда мне кажется, что я так и не вернулся до конца оттуда. - говорил Юра. - Я попал под влияние одного характерника.
   Катя слушала его с замиранием сердца. Он говорил тихо и, чтобы не признаваться ему в том, что она уже 48 часов на ногах и плохо слышит, она подходила все ближе и ближе. Казалось, будто его речь вылетает изо рта и быстро-быстро уноситься с ветром вдаль… Юра продолжал: про войну, казачество, про то, как взорвалась мина рядом, и он стал плохо слышать. Мозаика выстраивалась в голове у Кати, но от усталости она не могла анализировать, она только чувствовала. Юрий сел на лавку и закурил ещё одну из пачки «Петр Первый». Девушка села рядом, она смотрела на него уже другими глазами: каждое его слово теперь казалось наполненным каким-то особым, символическим смыслом.
   - У тебя была девственница? – спросила она.
   - Нет, у меня было мало женщин.
   - Девственница могла бы держать «обережный круг», а так получается… - она задумалась. - Твоя мама молится за тебя?
   - Да!
   Это короткое слово он говорил так емко и четко, что казалось, что после этого «да», он уже ничего тебе не скажет. 
   Они одновременно встали и подошли к воде. Катя чувствовала, что скоро подойдут Максим с Аллой. В таких случаях ей хотелось обернуться.
   - Они скоро придут, – сказала она. 
   Юрий повернулся и увидел, как к ним спускается две фигуры. Максим с Аллой непринужденно болтали и смеялись.
   - Пойдем ко мне, – предложил он.
   - Я не могу бросить Аллу.
    – Ну что, - подойдя, похлопывая Юру по плечу, начал Макс, - будем снова купаться?
   Алла залилась своим звонким смехом. Катя присела и засунула руку в воду. На неё смотрели 4 черных камушка, похожие на уголь. Они будто просились наружу. Девушка их вытащила, дала один Алле, другой Максиму, третий Юре, а четвертый оставила себе. Макс сразу его разломал.
    – Ты с нами завтра не пойдешь, тебе он и не надобен, – проговорила Катерина. – Пойдемте, здесь комары летают.
    - Зато клещей нет! – заявил Максим. - На высоте, что наша, их не бывает. Одни медведи да змеи.
   Катя с Юрой пошли вперед.
   – Сыграешь со мной в карты? – спросил он. - Девушка кивнула. – Правда, лет 15 не играла.
   Они не слышно брели вверх к базе, в полной тишине. Катя чувствовала, что вот-вот заснет, прямо на ходу. Где-то вдали слышался  отдаленный разговор Аллы и Максима, их слов нельзя было разобрать.
  – Пошли ко мне, - снова предложил Юра.
   Они дошли до середины помоста, который был уже на территории базы. Катерина остановилась, обернувшись.
    – Надо подождать Аллу, - сказала она.
   Юра стоял рядом и молчал. Она молчала тоже. На небе появилась растущая Луна, начинало холодать и босые ноги зябли.
   – Ты меня боишься? – спросил он.
   - Нет.
   - Давай, либо ко мне, либо пошли за ними - не стоять же нам здесь посередине. Пошли вниз.
   Алла стояла у печи в Шашлычной, а Максим важно ходил и командным голосом говорил по телефону.
   - Аллочка, пошли спать, - войдя вовнутрь, сказала Катя. Потом повернулась к Юре: - Давай завтра в карты поиграем. Надо выспаться, завтра день непростой будет. И ты поспи.
   - Я не сплю, - грубо ответил он.
   От него исходила какая-то отталкивающая, но в тоже время притягательная сила. Он странным образом замыкался, пряча глаза. Катя не могла понять кто он, и что у него внутри.
   В тот же вечер, в комнате, пока Алла переодевалась ко сну, Катя читала молитву. Чувство, растущее внутри, было необычным: будто она прикасается к заповедной части мироздания, и вот-вот что-то откроется и изменит привычный ход вещей. Закончив, она взяла осиновый кол к себе под подушку.
   - Зачем тебе кол под подушкой? – увидев это, засмеялась подруга.
   - Такое странное чувство - предвкушение чего-то важного. Тревожно… Мне кажется, что Юра вернется, залезет в окно или дверь взломает. 
   - Нда, странный товарищ…
   Только Алла это проговорила, как в дверь постучали.
   - Кто там? – спросила Катя.
   - Я, открывайте, – прозвучал мужской бас.
   - Кто я? – не сдавалась она.
   - Я. С заказом.
   - Ой! Это Максим, наверное, с мороженым, - выпрыгивая из постели, провизжала Алла.               
   Катя открыла дверь, Макс держал два стаканчика.
   – А  я думала, это маньяк, – смеялась девушка.
   - Нет, я не маньяк, – с обидой в голосе ответил Максим.
   - Спасибо, мы ещё никогда не ели мороженое на ночь, – радовалась Аллочка.
   - Смотри, какие мы девушки простые, стоит лишь чуть-чуть, слегка нас удивить, обрадовать, как мы начинаем сиять, как алмаз, отмытый от густой глины, – пофилософствовала Катя.
   - Но нам пора спать, завтра в горы.
   Макс понял намёк и самоустранился.

   - Какой же он молодец! – проговорила Алла, залезая с вафельным стаканчиком под одеяло.
   В час ночи Катю будто что-то разбудило. И первое, о ком она подумала, был Юра. «Неужели, он все-таки попробует залезть в окно?» – подумала она и снова ушла в сон.
   Утренний будильник проснулся с песней Земфиры «Жить в твоей голове и любить тебя…»
   - Как спалось, Катюшкин? – спросила Алла, которая  уже успела помыть голову под ледяной струей, текшей с перебоями.
   - Я всю ночь думала, что Юра залезет в окно.
   Алла рассмеялась.
   - Знаешь, - продолжала ещё сонным голосом Катерина, - я так не хочу, чтоб с нами этот американец и его семнадцать подростков шли.
   - Да уж, горы надо созерцать, а не слушать гомон детей.
   Рюкзаки почти были собранны, тайга очаровывала и тянула к себе, как тянул сейчас  высокий старый лес, стоящий за горой. Казалось, там, за крайними огромными кедрами, сокрыт таинственный, неведомый мир, а не травы и ягоды, которые ходят собирать люди.
   К нам подошёл Максим и командным голосом сказал:
   - Так, проверка! Все косметички, дезодоранты и разная другая ерунда остается на базе! Это понятно?
   - А дезодорант как же?- спросила тревожно Алла.
   - Медведю все равно как ты пахнешь! – то ли пошутил, то ли серьезно пояснил Максим.
   Нам выдали спальные мешки, пенки, алюминиевую посуду.
   - Так. Вам нужны дождевики.
   Юра, который возвращался с выданной едой, смотрел себе под ноги.
   – Юрец, - обратился к нему Максим, - покажи девчонкам дождевики.
   Юра поставил кастрюлю с крупой и овощами на пол и достал разноцветные упаковки с дождевиками.
   Алла выбрала розовый, а Катя - зеленый.
   - Медведь будет над вами смеяться, – всё не унимался Макс.
   Юра, поглядев на небо вдаль, неожиданно обронил:
   - Туча идёт.
   - Будет дождь, – согласилась Катя, с утра чувствуя, что что-то до конца не складывается.
   - Сейчас в столовке меня спрашивают, - говорил Юрий. - Сколько вам сала с собой нужно? Я им отвечаю - шестьсот грамм. Они берут телефон, звонят в офис и говорят: «Здесь в поход просят шестьсот на человека в день. А их с того провода спрашивают: «У вас что, в поход хохлы идут?» Я просил шестьсот грамм на всех, а они подумали на день, на человека.
   Все засмеялись. Девушки впервые увидели улыбку на серьезном лице Юрия.
   Начался мелкий дождь, но решено было всё равно идти.
   – Одевайте резиновые сапоги! – строго сказал Юра.
   - Ой, так не хочется! – застонали девушки.
   - Одевайте! Вы пойдете в сапогах. Сапог должен быть велик на размер, на два.
   - У меня с самого утра какое-то предчувствие, - поделилась с подругой Катя. – Может просто усталость, не знаю…
   - Это имеет какое-то отношение к сапогам? – пошутила Алла.
   Максим должен был довести ребят до базы МЧС. Все уже стояли внизу в ожидании заведующего. Он появился в своих шлёпках в сопровождении ещё двух ребят и двух девушек.
   - Они с Вами только до «висячего», тоже москвичи.
   - Да уж, где нам ещё встретится, как не в Сибири, –  сказал плотного телосложения парень.
   Москвичи сели в свою машину, а Юра с девушками залезли в «Уазик» Максима. Хоть эта машина и выглядела устарелой, но была вместительной и удобной. Макс включил музыку, заиграл шансон с политическим уклоном. Что-то про войну. Каждые сто лет на Руси начинаются военные действия. Сыновья с мужьями уходят. Матери плачут, невесты провожают и молятся. И вот они ждут их возвращения. Берегут домашний очаг, чтобы, когда они, уставшие, придут с войны, войдут в дом, смогли расслабиться и выдохнуть. Пищи, приготовленной с любовью, отведать, выпить молока от Буренки, что пасется за забором. В чистые простыни укутаться и заснуть спокойным сном. Катя вспомнила своего знакомого, который сейчас на Донбассе рисковал своей жизни ради других. Она просилась к нему, да кто девчонку возьмет… Помогала, чем могла, и, когда присылал ей фото с детьми и подписывал: «это ты их накормила», плакала от счастья.
   - Ну, Юрку не обижайте, медведей тоже, – вытаскивая из багажника вещи, разглагольствовал Макс. – Ох, надо бы с Вами идти, но как без меня база-то…
   Чтобы надеть рюкзаки в 40 литров, надо было их ставить на землю и, приседая, влезать руками в лямки - только после этого вставать. Девушек на первых шагах с такой ношей покачивало, но потом, привыкая, они пошли ровно и даже весело. Слева был горный ручей, через него простилался деревянный, красивый резной мост. Москвичи сразу решили начать фотографироваться. Катя с Аллой тоже сделали одну фотографию. И сразу разместили её в фейсбуке с подписью: «За нами тайга, теперь только вверх и вверх!»
   Юра уводил всё дальше от того места, где их высадил Максим. Небо было затянуто тяжелыми тучами, моросил дождь. Москвичи ушли вперед. Не было понятно, то ли они с нами, то ли отдельно. Катя смотрела по сторонам, роняя какие-то отдельные фразы и задавая вопросы. Юра свернул с дороги и встал под кедр.
   - Звенящий кедр, - показывая на могучее, уходящее в тучи дерево, сказала Катя.
   - В смысле? - спросил Юра.
   - Кедр раз в 100 лет звенит, набирая силу из земли и космоса, и если его срубить и построить дом, то этот дом будет наполнен всей той силой и энергией, что вобрал в себя этот кедр. Можно амулеты сделать, например. С таким амулетом и в огне не сгоришь, и в реке не потонешь. А вот этот отзвенел, – указала на сухой серый ствол старого кедра.
   В этот момент замигал экран телефона, ещё цепляя сотовую сеть с базы. Катя заговорила на иностранном языке. Они с Аллочкой всем на работе сказали, что едут на свадьбу к друзьям, но по телефону Катя коллеге сказала, забыв про историю о свадьбе:
   - Слушай, я никак не могу с тобой говорить, я в лесу, и у меня за спиной сорок килограмм рюкзак.
   Иностранный сослуживец, наверное, диву дался, какие у сибиряков свадьбы, однако.
   - Испанский? – спросил проводник.
   - Итальянский.
   Катя посмотрела на ветви кедра, которые были опутаны чем-то наподобие мха, только свисали вниз.
   - Это Ус Нея, - читая её мысли, ответил Юра. – Одевайте дождевики и пошли.
   Впереди шёл отряд пенсионного возраста людей.  Алла предложила их обогнать, и они резко выбежали на мокрую, зеленую осоку. От дождя земля была влажная и хлюпкая, сапоги вязли, и с рюкзаком под 20 кг бежать было тяжело. Так они опередили москвичей и всю вереницу бабулек, возглавив  шествие. Впереди виднелось озеро Радужное, где на поляне возле него был разбит палаточный лагерь. Они дошли, все уже мокрые, до стола с лавками, над которым был натянут тент. Все сели передохнуть. Один из московских парней спросил Юру, можно ли пить воду отсюда, показывая на озеро. Он ответил, что если вода проточная, можно, если - нет, то не стоит. Катя с Аллой вспомнили сказку про братца Иванушку, который водицы напился и стал козленочком. Хотелось, конечно, съязвить и сказать, о том, что, судя по всему, все мужчины последовали примеру Иванушки, но настроение было благостное и вдумчивое - не для подколов.
   Уже изрядно промокшие, ребята встали, настало время снова идти. Дождь лил, с трудом было видно дорогу, тропы размывало, сапоги скользили, по телу тёк пот, перемешиваясь с каплями небесной воды. Чем дальше в лес, тем круче был подъем. Москвичи шли налегке, одним днем. Алла с Катей  все с меньшим азартом несли свою ношу и волочили ноги. Ни один из парней не предложил помочь поднять рюкзак, что показывало, насколько сильно в наше общество внедрились унисексуальные, западные замашки.
    Судя по пару изо рта, температура падала. Юра набирал скорость, дождь - тоже. Они шли и шли вверх, всё больше промокая. Тела были разгоряченные: понижение температуры не ощущалось. Катя начала проговаривать что-то про себя на старославянском, пытаясь отвлечь себя от усталости. В какой-то момент она замерла. Все встали. Из-за прутьев выглянул проводник и спросил:
   - Сердечко стучит?
   – Очень – сказала Катя, пытаясь скрыть свое состояние, понимая, что ещё немного - и она упадет.
   Но надо было идти дальше, и стоять было намного холоднее, чем идти. Одолев еще несколько вертикальных подъемов, они скинули рюкзаки на корни дерева. Это было что-то вроде опушки. Юра стал доставать горелку, спрашивая то у Аллы, то у Кати, необходимые вещи, так как при сборе все рассовали по разным рюкзакам. Москвичи пошли дальше. А ребята сели на корточки в ожидании, когда свистящая газовая горелка доведет воду в алюминиевой кружке до кипения. 
   Юра дотронулся до ручки кружки и одернул руку.
   - Есть что-то вроде прихватки? – спросил он.
   Катя сняла с шеи белый платок с бабочками и протянула Юре.
    – А если замараем?
   - Ничего страшного, – сказала Катя, понимая, что любимого платка ей совершенно не жалко.
    Кофе разлили по кружкам. Черный, без молока и сахара, он все равно казался безумно вкусным. Алла, которая сидела напротив проводника, подавала подруге сигналы, глядя в его сторону. Катя, которой дали нарезать сало и сыр, перевела взгляд на проводника. Он сидел в одной майке, с его волос стекали капли дождя, тело дрожало. Наверное, в Москве, если бы кто-то из друзей промок, она бы обеспокоилась его здоровьем. Но здесь Катя чувствовала, что Юра знает, что делает, и совсем за него не переживала.
   Она сделала бутерброды и встала. Тело начало очень быстро мерзнуть. Пока они двигались, было  жарко, и дождь даже больше освежал, нежели остужал. Но чтоб окончательно не замёрзнуть, нужно было идти дальше. Быстро перекусив бутербродами, которые казались особенно вкусными, они пошли дальше.
   - Ничего не видно. Мы в облаке? – спросила своим нежным голосов Алла.
   Юра кивнул. Он шёл, склонив голову, по привычке смотря себе под ноги. Они прошли пару палаток, которые с трудом можно было разглядеть. Впереди был горный ручей. Юра обернулся, указывая на один из камней, но его было совершенно не слышно, по капюшону дождевика стучал дождь. Горный ручей вытекал бурными потоками из озера, которое было в тумане. Мы перепрыгнули через то самое место и начерпали воды в сапоги. Наконец, мы остановились на небольшой ровной поверхности. Рядом был  камень, на котором росло дерево, опутав его корнями.
   - Сейчас будет ставить палатку, мне нужна помощь, - говорил Юра, но его снова не было слышно, по дождевику стучал дождь, рядом шумел ручей, дул ветер, и они, скорее, понимали друг друга интуитивно.
    Когда Алле дали спицы, чтоб воткнуть их в петлю у основания палатки, она даже не могла их удержать - так озябли руки. Но в такие моменты просыпается нечто дикое, что ещё было в нас до того, как мы начали говорить, думать: набор неких знаний, который проявляется, как инстинкты, которые заставляют бороться за жизнь, даже если мы сами уже решили умереть.
   Решено было ставить одну палатку вместо двух. Такая крошечная с виду, и такая вместительная внутри. Мы все разом залезли вовнутрь. Все наши спальники, пенки, запасная одежда были насквозь мокрыми.
   - Все вытаскиваем из рюкзаков, – сказал Юра.
   Мы послушно раскладывали вещи в одну сторону, еду - в другую. Алла достала шорты и носки, которые были относительно сухими. Катя нашла тренировочные, которые тоже были почти что сухие за счет того, что лежали между едой и спальником. Юра же переоделся в сухие штаны и кофту с начесом цвета хаки. Всех трясло от холода, стоял запах прелых листьев и дождя. Наша кожа была потной и в тоже время пересохшей, разгоряченной и шершавой. Ни есть, ни пить не хотелось. Впервые, все трое, спустя 4 часа подъема, посмотрели в глаза друг другу.

5.
   Здесь суровая природа. Дуют сильные ветра какими-то накатами издалека, будто приближается электричка, а потом рывок - и обрушиваются всем потоком на наш малюсенький, временный домик. Дождь стучал по палатке, все тело сводило судорогой. Пока работала горелка, в воздух поднималось тепло. Мы натягивали на себя капюшоны на самые глаза. Слова здесь замерзали на лету, и приходилось их ловить у самых губ собеседника, отогревать в ладонях.
   - Так. Соли нет, – констатировал факт Юра. – Значит, будем есть без соли.
   - Ну, без соли совсем не вкусно есть овощи и гречку, – опечалилась Алла.
   - Мы пойдем, спросим у соседей, – предложила я. – Там же за ручьем была пара палаток.
   Я старалась бодриться и улыбаться, но сил не было, тело немело и сводило пальцы на левой руке. Мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. Собравшись с силами, мы вышли. Там снаружи оказалось намного холоднее, чем мы предполагали. У Аллочки были сухими только шорты, и ей пришлось идти именно так: шорты, дождевик, который я называла «плащ-палатка», и сапоги до колен. Достаточно стильно, что должны были оценить соседи-охотники. Ветер с дождем бил в лицо, стоял туман, и было плохо видно спуск к ручью, за которым стояли палатки.
     - Эге-гей, - крикнули мы. - Есть кто живой?
   Раскрылась молния палатки, и выглянули три мужских лица.
    - Зайдите, - предложил один, понимая наше замешательство, и добавил: - Ну, хотя пусть  девушка с голыми ногами зайдет.
    - Вы с кем? - спросил один из них.
    - Мы с проводником, но он спит.
    - Приходите, если что, - предложили они.
     На этом они с радостью оглядели Аллочку и с не меньшей радостью отдали нам всю банку соли с условием, что мы вернемся.
    Алла побежала вперед с банкой в руке.
   - Мы добыли с тобой соль «знаний», теперь знаем, как выживать в таких условиях, – прокричала я ей и затормозила на ручье, чтобы прополоскать горло.
     Чистейшая, сладкая вода, огибающая рослые кустарники и омывающая камни. Такая дикая и мощная. Я  стояла на земле, которая с одной стороны была покрыта снегом, с другой цветами разноцветными. Где-то ходил медведь, сверху лил дождь. Это же и есть старая праматерь, укрывшая все это льдиной в Ледниковый период, она сберегла для нас все это великолепие: изначальное, прекрасное, чистое и дикое. Эта праматерь и есть сама Сибирь, старая колдунья. Мысли покинули меня, и что-то раскрылось, будто я выдохнула всю эту будничную суматоху мегаполиса. Все проблемы отошли куда-то и не имели значения, не надо было принимать жизненно важных решений. Я просто была здесь и сейчас, я смотрела, мокла, мерзла, и единственное, что от меня требовалось, включить свои инстинкты и выжить.
     В палатку я влезла задом наперед, закрыв за собой молнию. Есть никому не хотелось, и мы начали стелить мешки. Расстегнув один, мы положили его на пенки, вторым накрылись. Мы шутили, много смеялись, пытаясь отвлечься от мыслей о холоде. Мои мокрые волосы хлестали меня по лицу, каждый раз, когда я поворачивала голову. Ноги были настолько мокрые и холодные, что я их почти не чувствовала.
    - Как же холодно, - простонала я.
     Юра присел, взял мои ступни и начал растирать. Это было странно для меня. Почти незнакомый… мало того, что лежит в сантиметре от меня, так ещё и массаж ступней делает. Но спасать нас надо было, и он помогал нам прийти в себя. Юра был ещё холоднее нас, у меня с Аллой промелькнули мысли: переживем ли мы эту ночь без последствий для здоровья или даже жизни?
   Послышались шаги, это шли охотники за солью. Мы с Аллой выглянули, уже приготовив банку с солью, и действительно под дождём стоял один из соседей. Крупный мужчина в вязаной шапке синего цвета, под цвет его глаз.
   - Девчонки, как вы? – спросил участливо он.
   - Холодно, но греемся.
   - Пошли к нам, мы костер развели и чаю вскипятили. А где ваш проводник?
   - Спит, – сказали мы и, натянув мокрые брюки, вылезли, оставив Юру, который не очень был рад нашей прогулке к соседям.
   Сам идти он отказался. Но мы попытались ему объяснить, что раз соль мы взяли, то и отказываться от костра, который ради нас запалили, неприлично. Обещали ему вернуться как можно быстрее.
   Идти было недалеко, но спуск и переход через бурлящий ручей в третий раз за сегодня для озябших наших организмов - уже было  перебором.
   Охотники же развели костер за камнем, положили мокрую корягу и усадили нас на нее. Мы двигались инстинктивно к костру, но он нас больше обжигал, чем грел. Нам дали чай и печенье с салом. Стояли они уже шестой день, и хлеба у них уже не было. В фольге был кусок колбасы, который они нарезали для нас крупными ломтями.
   - А где Ваш проводник? – уже в третий раз нас спрашивали они.
   - Спит он, – как бы смешно это ни звучало, отвечали мы.
   - Он что, там у вас всё время спит? Что вы с ним такое сделали?
   Мы смеялись, содрогаясь от холода и дождя, который заливал за ворот дождевика.
   - Да, девчонки, москвички, ну у вас и посвящение в походницы! Саян встретил вас здорово, – смеялись они.
    И вправду, пока мы поднимались, у меня в голове была всего лишь одна фраза: «Нет пути».
   - Вот взяли отпуск, чтоб доставить себе удовольствие, - обхватив кружку руками, говорила, содрогаясь Алла, - забыв напрочь, что отпуск может быть чреват всем, кроме удовольствия. Хотя здесь, даже в такую погоду красотища.
   - Взяли мы с Аллочкой отпуск, чтобы сбежать, а в итоге оказались в ловушке между небом и землей, - совсем тихо сказала я, теряя голос от холода.
   - Ну, так и есть, вы в буквальном смысле сейчас между небом и землей, – сказал один из них.
   - Я вот охотник, - начал тот, что покрупнее в шапке, -живу в тайге в избушке, приезжайте ко мне. У меня тоже красота. Живу за счет зверя. Тайга меня кормит.
   - Да, конечно, - отшучивались мы, понимая, что пора возвращаться в нашу маленькую, холодную палатку, где один мерзнет Юра…
   Мы казались для них тогда трогательно беззащитными, их переполняло сочувствие, а мы пользовались их гостеприимством и старались согреться. Огонь, дождь, обжигающий ветер, который сушил мою кожу, все это раскрывало все больше ту приоткрывшуюся дверцу у ручья. Я выдыхала все то, что накопилось и завладело мною. Я начинала умирать, и этот процесс был болезненным. Моё тело сильно кидало в дрожь, кровь остывала, замедлялось дыхание. Не понятно было, что делать и куда деться, чтоб спастись от холода и неприятной мокроты. Все эти отягощающиеся обстоятельства замедляли время. Я уже не понимала который час, день и где я. То есть было ясно, мы в горах, Сибирь, среди тайги, но где я на этом огромном круглом шаре, какое место я занимаю, для чего я здесь сегодня, зачем меня позвали сюда?
  - Нам надо идти к Диме, – снова перепутав его имя,  сказала я Алле.
   Я чувствовала себя в какой-то степени предателем, он спасал мои ноги, а как спас, они – эти ноги - влезли в сапоги и убежали к соседям чаи гонять.
   - Спасибо за костер, спасибо за сало, - раскланявшись, мы ушли.
   Вроде дорога была одна к нашей стоянке, но наступили сумерки и мы заплутали. Человек разумный, стал настолько разумным, что у него атрофировалось умение ходить и ориентироваться по земле без компаса, часов, фонариков. В руках Алла несла алюминиевую кружку с кипятком для Юры.
   – Главное, не расплескать, - смеясь, говорила она.
   Из палатки доносилась музыка, русский рок, Юра сидел, согнувшись в три погибели, укрывшись мешком.
   - Мы принесли тебе кипятка!
   Тишина. Мы переглянулись. Наверное, обиделся. По губам Аллы я прочитала слово «ребёнок». Но я понимала, что он просто в своей зоне комфорта, согревается, пока девчонки с другими куролесят. Ему казалось, раз вместе пришли, вместе и замерзать, а мы ожидали, что он начнет спасать нас и разжигать костры. Потихоньку наш проводник отошёл и вылез из своего дупла. Я сразу вспомнила рассказ про сову, которая нашла дупло, которое ей очень понравилось, но там уже жили муравьи. И она, не долго думая, половину муравьев выкинула, а половину съела. Залезла в дупло, распушилась, стала засыпать. Вдруг слышит: тук-тук! Сова выглянула: никого. Она опять распушилась, стала засыпать: тук-тук! – послышалось вновь. И тут сова поняла, что это стучала её совесть. Потому что сова хоть и была злая, но сердце у нее было доброе.
    Готовясь к трапезе, Катя прочитала молитву: «Благослови Господи пищу и питья сия!» Потом Юра заметил, что у них молятся по-другому: «Спаси Господи милующих и питающих нас!» Разница виделась, но сильно погружаться в дискуссии мы уже были не в силах.
   Ужин у нас был шикарный: хлеб с огурцом и солью. Это было настолько вкусно, что ни один ресторан с авторской кухней не сравниться. На пенках были крошки и остатки кедровых иголок, камушки, так как Юра ходил босиком, принося с собой на ступнях  запасы в  наш временный дом.
   - Надо всё прибрать, - предложила Алла, - или будем спать, как Царевны на горошине.
   Смахивая по краям крошки, мы на одном квадратном метре вертелись втроем и готовились ко сну.
   - Давай, последний забег, справить нужду и спать, – предложила я Алле.
   - Нет, только не это, я только начала согреваться, -укрываясь спальным мешком, тихо говорила она.
   - У вас что, нет воли? Соберитесь! Одна нога здесь, другая там, – сказал Юра.
   И мы побежали.

6.
   К потолку палатки был привешен фонарь. Проводник сказал, что французский. Там же весел клинок. И мои мокрые носки. Все трое оставили на себе минимум одежды, чтоб окончательно не замерзнуть. Алла в голове прокручивала образ полюбившего мужчины, который ждал её в Москве. И это, грело ее изнутри. Катя чувствовала, как из груди и живота сочатся горячие потоки зелено-синего цвета, переливающиеся, будто на солнце. Она чувствовала, что это была духовная сила, которая заставляла её принимать ситуацию какая она есть, не анализируя, не нервничая, просто отталкивая натиск страха. Где-то бродил медведь, бурлил ручей, сыпал дождь со снегом, рядом было два холодных человека: одна женщина-друг, другой, явно лежал рядом неспроста. Именно он повел её к Саяну. Катя, повернулась к подруге и хрипло спросила:
   - Ты как?
   - Мне холодно, – сказала она.
   - Дима, - снова перепутала имя. - Юра, извини, давайте все повернемся боком и прижмемся, – предложила Катя.
   - Сначала мне надо отнести на озеро продукты, чтоб медведь в палатку не лез.
   - О, да, пожалуйста, подальше, – попросила Алла. Потом засмеялась. – Я вспомнила, как Катя всю предыдущую ночь ждала тебя у окна, боялась спать., думала ты залезешь к нам в комнату.
-И как вы себе это представляете? –спросил Юра.
-Как, как?! Взял лестницу, цветы в зубы, гитару в руки и ла-ла-ла. Все засмеялись. Дослушав речь Аллы, Юра пробрался к выходу:  -Ну, ладно, я пошёл.
   Только он вышел, как раздался выстрел.
   - Что это? – одновременно спросили друг у друга девчонки.
   Когда проводник вернулся, то подтвердил, что это стреляли на Радужном, то есть там, где мы должны были встать. Но Юра походил, почуял неладное, и мы ушли вверх. Когда он снова лег, очень бережно обнял Катю, положив на талию ледяную кисть, стараясь еле касаться. Она, будто не замечая, снова спросила, почему стреляли, там что? Медведь? И проводник, чтоб отвести от этой темы, сказал, что это камень на реке упал. Тревога и разговоры стихли.
    Была ночь, шел дождь, дул порывистый ветер и где-то в Западном Саяне стояла крошечная, мокрая палатка, а в ней пытались не замерзнуть трое. Именно эти трое, не три девушки, не два парня и девушка. А Юрий, Алла и Катерина. Долго их вселенная собирала вместе.
   Этот холод будто что-то отпирал внутри девушки, она чувствовала изменения и дивилась, понимая, что внутри было всё закупорена крепко-накрепко. Ей было так холодно, что казалось, что её тело умирает в последних судорогах.
   Катя погрузилась в сон, и там ходила по затуманенным склонам, босые ноги чувствовали камни и неровности. Она увидела вдали через озеро, над которым повис туман, свою наставницу. Она будто была моложе и куталась в вязаную шаль. «- У каждой из нас много излюбленных способов отговорить себя возвращаться домой», – говорила она, её голос был гулким и пронизывающим. Шумела вода, слова доносились с запозданием, стоял густой туман, и трудно было разглядеть её черты лица. «– Я плохо слышу!» – Катя очень боялась упустить какое-то важное слово, она напрягала слух, но шум воды и ветра уносил слова далеко вдаль. «– Даже, если ты ещё не готова, время пришло, значит, пора! Дорогу домой, он тебе покажет! - ворожея развернула руки и её шаль превратилась в крылья. Раздалось громкое: - Эй!» - девушка открыла мгновенно глаза и мурашки побежали по спине. В палатке стояла тишина, громкое «эй» было с «того света», просочилось из мира снов в реальность. Сердце стучало очень быстро и давало благодатное ощущение жизни.
   - Что такое? – поинтересовалась проснувшаяся Алла оттого, что подруга вздрогнула.
   - Я, кажется, влюблюсь в Юру, – впервые не перепутав его имя, в будущем времени как-то воодушевленно проговорила Катерина. 
   Никто из них двоих не знал, что последние полгода девушка выглядывала в окно, предчувствуя перемены. Ощущение, что жить, как сейчас, больше не может, продолжатся. Она внутренне была истощена, ей приходилось жить… Но это была жизнь, лишенная смысла, и из-за своей нерешительности и безволия остановить привычный ход событий она не могла.. Нужен был толчок извне, а лучше всего изнутри.  Но сотворяя молитву перед сном, она всегда просила указать ей путь домой, путь к своей душе. Сон был в руку.
   - Зачем я здесь? – спросила она вслух.
   - Не думай об этом, просто жди! – сказал Юра, и она ощутила его запах: худощавый, резкий, стремительный, дух незаземленный. Это был запах мужчины. Он провёл ладонью по её спине, по ноге, не спеша перебирая пальцами вверх до шеи, и отодвинул ещё влажные волосы. Во всех этих прикосновениях она ощущала себя, себя через него. Что-то начинало закручиваться в её сердце и животе, втекали теплые потоки, холод отступал. Алла пошевельнулась, Катя сразу поняла намёк подруги, мол, хватит шебуршить.
   Катерина усилием воли стала сдерживать тот поток, который вливался в неё, останавливая движения Юрия. Мучительно сложно было тормозить то, что с такой бурлящей силой начинало зарождаться.
   - Не искушай, – прошептала она. Но так как лежала она лицом к Алле, а спиной к Юре, то получилось, что ее фраза была больше адресована к подруге, нежели к Юрию.
   Она развернулась к нему и ласково еле слышно стала что-то объяснять. Он отвернулся к стене, и повисла тишина. Холод был повсюду. Все дрожали. Катя взяла руки подруги в свои, пытаясь её согреть, но они были настолько холодные, что обжигали.
    – Прости, я не могу, я замерзаю.
    - Держись!
   Алла молчала. Она думала только о нем, о том, кого любила, о ком билось сердце, и эта любовь ей давала силы бороться с ознобом. Посыпал снег, стуча осколками льда по палатке. Все зарылись в спальный мешок, который почти просох, с потолка капал конденсат, но это уже не имело значение. Алла начинала кашлять, у Кати заложило нос.
   - Юра, - поворачиваясь к нему, шептала девушка, - пожалуйста, повернись, мы замерзаем.
   Он лег на спину и Катя, положив свою голову ему на плечо, а ногу закинув на его ноги, попросила прижаться к ним Аллу. И так они попытались заснуть.
    Пережатый поток между ней и им постепенно возобновлялся. Тепло проникало в тело, растекаясь, согревая ноги, спину, грудь. Это был поток, дарующий жизнь. Он наполнял. Катя дотронулась до подруги, она начинала согреваться. Солнце вставало, ветер стих. Сзади она чувствовала вплотную спящего мужчину. Его рука лежала на её талии, от неё исходил жар и здоровый мужской инстинкт охотника. Он мог ее поймать, но он разрешал ей думать, что решает она. Некая игра, которые люди называют флиртом. Все зависит от терпения охотника, станет ли он постепенно приучать, подкармливая дикую лань, или сразу схватит, и сдёрнет шкуру. Как в сказке, когда царевич, увидев свою возлюбленную в образе девицы-красавицы, вбежал в дом и сжег шкурку лягушки. А был бы терпеливым, дождался, она сама обратилась человеком через 3 дня. Иногда охотник не готов ждать, кидается рывком, с шумом - и лань убегает.
   Она уже не спала и наслаждалась этим объятием: оно было такое теплое, какое-то особенно приятное. Несмотря, на то, что Юра был худощавым, внутри чувствовалась сила. Сейчас они были будто единым организмом, два потока мужского и женского начала,  светлого и темного, быстрого и медленного, но оба этих начала были сильными, сила их была  разной, но не уступающей друг другу. И эти две силы, как два горных ручья, сливались в одну огромную реку с лазурной водой. Неслась она с неведомой силой по земным просторам. Искра зажглась.

7 .
   Палатка озарилась светом. Теперь было видно, что она из желтого материала. Не было понятно, сколько времени, какой день недели, утро это или день? И что там снаружи, снег или наоборот – солнце? Чувствовалось затишье после бури.
    Алла первая решилась вылезти:
    - Други! Я пошла! – решительно заявила она и расстегнула молнию.
    - Ну как там? – спрашивали мы ее, кутаясь и прижимаясь друг к другу.
   - Уже теплее, но сыро. А наши соседи сворачивают палатки.
    Так не хотелось расцеплять крепкие объятия Юры, казалось, можно в них оставаться вечность.
    С Аллочкой мы встретились у ручья. Она умывалась, а я захватила пару тарелок и кружек всполоснуть.
   - Вчера мне вода казалась теплее, – окуная в стремительный поток тарелку, произнесла Катя.
  - Вчера воздух был холоднее, поэтому. А сегодня смотри, как здорово! – набрала воды в руки и принялась умывать лицо подруга.
   Действительно, вчера здесь ничего не было видно, лил дождь, стоял туман. Сейчас открылись склоны из зеленого камня, покрытые снегом, перед нами бегал бурундучок, цвели Жарки и Баданы.
   - Дима, такой теплый был, - выплескивая воду из кружки, говорила я.
   - Дима, это Юра? – улыбаясь, смотрела на меня игриво Алла. Я кивнула, никак не могла называть его Юрой. Не ложилось это темное имя, на его светлый образ.
   - Когда вы начали шебуршить, думаю, нормально?! Что мне? Выйти на улицу с медведем погулять? – рассказывая, смеялась она.
   - Ничего не было, - задумчиво сказала я. – И в то же время было что-то особенное. Не могу сейчас ничего сказать, у меня какое-то непривычное, новое состояние. И совсем нет мыслей.
   - Я приземленная и не понимаю ваших высоких полётов. – А ты видела, какие просторы открылись взору? – посмотрев вдаль, перевела тему Алла.
   - Да, мы посередине чего-то могучего.
   - Мы так далеко от дома, – прыгая по камням в ручье, щебетала Аллочка.
   - Я дома, – сказала я себе под нос, прислушиваясь к общему состоянию духа.
   Мне было хорошо и спокойно, голова молчала, пробуждались чувства. Я перестала думать, я начала чувствовать.
   Юра уже сходил за едой к озеру, медведь ничего не тронул. Он возвращался с рюкзаком в руке, шёл аккуратно, с привычной его задумчивостью, смотря себе под босые ноги.
   - Что будем на завтрак? – дойдя до Аллы, спросил он. - Гречку с тушенкой или рис?
   Решено было готовить гречку с тушенкой. Меня начинало уже подташнивать только от одного этого запаха. Но говорить в походе, на высоте, что, извините, я эту гадость не ем, было бы чересчур невежливо.
   Алла по-видимому, тоже мечтала о другом завтраке:
   - Ой, так хочется круассанчиков с хрустящей корочкой, что пекут в Париже, – обняв колени и смотря на похлебку, задумчиво говорила она.
   После завтрака начались сборы. Юра собирался медленно, не спеша, Алла же, привыкшая к московскому ритму, где каждая минута дорога - вечная спешка бессмысленного круговорота - поторапливала нас. Мне нужно было побыть с самой собой наедине. Отойдя немного подальше, начала делать зарядку. Повороты вокруг позвоночного столба, оглядываясь назад, потом, возвращаясь вперед, соединяя верх и низ, я погружалась  во внутрь себя. Внутри что-то клокотало, начиналось бурление, казалось сейчас из области сердца пойдет пар и разорвёт грудную клетку. Что-то неуправляемое и могучее вырывалось из глубины, выходило из тени на свет. В этот момент и вправду выглянуло солнышко.
   – Уррра! – выкрикнула. - Я Катя! - Расставив руки в стороны, я попыталась найти взглядом Аллу: - Алла, крикни тоже Уррра!
   - Ура, Я Алла! – улыбаясь, запрокинув голову к солнцу, крикнула она.
   - Дима, крикни и ты! – попросила я.
   Проводник что-то тащил из палатки и проигнорировал просьбу.
   - Он весь в себе, – сказала тихо Алла.
   Я тоже, наконец, была в себе. Такое ощущение было, что сомкнули два провода с  напряжением в 360 вольт, и моё тело пронизала волна, которая была настолько сильной, что тело было не способно это выдерживать, оно будто разрывалось, с трудом сдерживая то, что было внутри. Душевная, самобытная радость женщины. И спрятать её, зарыть в неведомые глубины казалось невозможным.
   - Катерина! – позвал меня Дима, Юрий, мужчина, образ прародителя, охотника, воина, защитника.
   Я обернулась, и наши глаза столкнулись. Глаза - это отражение души. Мы будто заглянули в наши души, и все то, что кипело внутри и бурлило, я направила в эти два карие глаза. И это долетело до глубин его существа.
   Мне вспомнились слова моей наставницы, казачки: «- Если распустишь свои чары, и мужчина в них попадется, запутается в твоих юбках, очаруется тобой, нет у него шанса не быть твоим. - Мне тогда все время казалось, что она меня переоценивает, но она попросила меня оглянуться назад: - Вспомни всех мальцов, кто под твоими чарами был? Многие ли смогли забыть тебя? У многих ли жизнь сложилась? Это я тебе говорю, не чтоб ты возгордилась, а чтоб помнила, деточка, что быть роковой женщиной ответственность большая. Не притягивай тех, кому с тобой не по пути». «- Так мне, порой, кажется, что всем со мною по пути», – говорила я ей. «- С кем тебе по пути, с тем просто рядом спокойно, с тем творческая сила пробуждается. С кем в одну сторону смотришь, и без словес его понимаешь, потому что общаешься ты с ним не через слова, а через душу свою к его душе любовь посылаешь. Вот тогда из помыслов таких и детки приходят – души светлые, милосердные, родственные души, в радость да в помощь вам. Так что не путай страсть, привязанность, зависимость с любовью. Огонь любви горит внутри, и внешние ветра, дожди не затушат его».
   Я отвела взгляд от нашего проводника и начала делать колесо, разминая спину и растягивая мышцы ног.
   - Катерина! – услышала я, приятный голос за спиной.
   Обернувшись, я увидела, как Юрий сидел возле палатки и смотрел на меня, он улыбался. Сердце его стучало в одном ритме с моим.
   Наши соседи-охотники ушли, оставив нам  разведенный костер (специально разложив дрова по сторонам), к которому мы побежали греться. Юра собрал их воедино, и вспыхнуло пламя. Мы развесили мокрющие вещи, от которых стал идти пар. Облака расходились, небо прояснялось. Был виден далекий горизонт, горы покрытые зеленым лесом. Телефоны давно были разряжены, который час было не понятно, но время будто остановилось. Не имело никакого значения, который сей час. Это бы не на что не повлияло. В моей душе играла скрипка, мою макушку тянуло вверх, а ноги врастали в почву. Из солнечного сплетения шло тепло, заставляющее сердце биться очень быстро. При всем этом, я была абсолютно спокойна. Рюкзаки мы оставили в палатке и решили идти вверх. Аллочка очень хотела пойти в кроссовках, и Юра одобрительно кивнул. Мы вышли. Первый шёл вожак, за ним мы, прыгающие с камня на камень.
   - Дима, - уже понимая, что неприлично называть его чужим именем, поправила себя, - Юра, а здесь змеи есть?
   - Нет.
   Мы дошли до ровной поверхности, землю размыло дождем и собралась лужа приличных размеров. Проводник обернулся на Аллу, посмотрел на её кроссовки и сказал:
   - Нет, так ты не пойдешь. Надо вернуться за сапогами.
   - Я так не люблю возвращаться, – простонала Алла.
   - Оставайся, мы сходим, – предложила я.
   Меня так «колбасило», что я могла вернуться до палатки и обратно ещё раз десять. Юра шёл впереди, перешагивая с камня на камень, я шла по его следам. Полностью доверяя ему, не думая ни о чём.
   - А здесь змеи есть?
   - Нет, – сказал спокойно он, - ты уже спрашивала.
   - Правда? – странно, я этого не помнила.
   Мы дошли до палатки, я накинула просушенную на костре куртку, Юра взял сапоги Аллы.
   -Ты какой-то странный и медлительный сегодня, – сказала ему я.
   - Я в шоке.
   Возобновив путь обратно, мы повернули в сторону лужи.
   - Почему?
   - У меня весь организм в шоке, наверное, из-за Кати.
   - А у меня из-за Юры, – проговорила с редкой для меня скромностью.
   - Ты могла бы сказать, что-то более логичное, – выдернув меня из романтического настроя, сказал Юра, удаляясь вперед.
   Но что я могла тогда сказать? Думать я больше не могла - я просто чувствовала.
   Алла ждала нас возле большого зеленого камня, на котором стояли сложенные пирамидой камушки, уменьшающиеся в размере от низа к верху.
    – Что это? - спросила она у Юры, когда тот подал ей сапоги.
   - Дом духов.
   Чем выше мы поднимались, тем красивее было вокруг. Навстречу нам шли три мужчины. Они поздоровались, спросили местные ли мы. Рассказали, что ночью на Радужном медведь порвал двоих: парня и девушку. Теперь стало ясно, что не камень ночью упал в реку, а был выстрел на поражение. Но медведь убежал. По тону и выражения лица проводника не было видно ничего: переживает ли он, привычно ли это для него - ноль эмоций.
   Надо было идти дальше. Между валунами лежал снег, мы с Аллой прыгнули в него с детским ребячеством и начали играть в снежки. Где ещё поиграешь в конце июня в снежки? Мы смеялись, а наш смех возвращался к нам эхом.
   Юра начал рассказывать про каких-то девушек, которых он «водил»:
   - Они были все в топиках, - не упуская пикантные подробности, продолжал он. – Я им засунул снег под майку, а они визжали.
   - Юра, ты так много говоришь о девушках. Но так мало их знаешь, – сумничала я, скрывая  свою неприязнь к его монологам о других.
   Поднявшись на вершину перевала, мы обернулись. Озеро Каровое, возле которого стояла наша палатка, казалось не больше пятака. Палатка со спичечную головку.
   - А теперь смотрите сюда, – развернув нас, указывая на вид спереди, сказал наш проводник.
   Мы сели на камень, обняв друг друга за плечи. Бескрайние просторы: леса, горы, озера уходящие в бесконечную даль. Эта наша земля, родная, могучая, великая Русь. Не нужно объяснять никому кто есть человек русский, отвезите его сюда и покажите ему этот вид, это вид нашей души в разрезе. Глубина и мощь, грубая, но душевная красота. Густые тучи разошлись и открыли небесные врата, всю нашу долину залило светом. Щуря глаза, мы неустанно смотрели на открывшиеся вид сверху. Это была гора «Птица», верхушка которой все ещё оставалась в тумане.
  - Это Перевал Художников, – начал пояснять Юрий. - То, что внизу вон там, это «Сказка», «Мечта», озеро «Медвежье ухо», озеро «Гармония». Вон, гора «Звездный», «Зуб Дракона» - с неё любят прыгать люди.
   - Самоубийцы? – встревожено спросила Алла, не отводя взгляда от острой верхушки горы.
   - Нет, парашютисты.
   Он убрал свою руку с моего плеча, мы встали и пошли вниз на перекус, после чего надо было идти дальше в дорогу. Внизу в озере купались и визжали, нарушая сокровенную тишину этих мест. Увидев нас, пловцы начали кричать и махать руками.
   - Ну как вода? – хором с Аллочкой спросили мы.
   - Таиланд отдыхает, – весело ответили нам.
   Между нами было около километра, но слышимость была уникальная.
   Перекусить сели между двух каменных плит, которые защищали нас от ветра. Перед этим, набрав воды в ручье, Юра сорвал красный лист Бадана и заварил. Алла попросила его сделать фирменный бутерброд: печенье, сало.
   - Раз уж нет круассанов из Парижа, будем жрать, что дают, - перейдя на походный сленг, смеялись мы.
   У меня сильно опухли глаза и губы.
   – Что ты там делала всю ночь в палатке, коль у тебя так губы надулись? – подшучивала Алла, зная моё нравственное отношения между мужчиной и женщиной.
   Моя коронная фраза на всех свиданиях: доступ к телу после свадьбы. Таким образом, всем, кто торопил своего внутреннего охотника, быстро отходил в сторону, и можно было не тратить на него время и энергию.
   Ленивый взгляд Юры, который я уловила, казался только прикрытием, на самом деле он цепко и молниеносно осматривал долину. Сверху спускалась группа людей, они пели «Катюшу», мы радостно начали им подпевать. Между нами было большое расстояние, но эхо, как сотовая связь, подхватывала их голоса и с ветром доносила до нас. Не знаю, была ли обратная связь, но нам было слышны все их слова. Пока мы собирались, они дошли до нас. Они стояли на каменных плитах и смотрели на нас сверху.
   - Вы откуда и куда? – стандартный вопрос в этих местах.
   Юра начал с ними общаться. Я все ждала, когда же он расскажет про медведя. Но он молчал. И это молчание говорило о его нраве. В этом была какая-то неразменная монета. Никаких лишних слов, собранность и стойкость. Мне же по-девичьи очень хотелось их предупредить, может даже напугать, вывести на эмоции. Но он молчал, и я не посмела влезть в мужской разговор.
    Мы шли в сторону палатки, чтоб ее собрать и идти к Саяну. Юра всю дорогу говорил о девушках, рассказывал оживленно о каких-то историях, делая большой акцент на том, как они выглядели, как одеты.
   – Значит, для тебя очень важна внешность, – констатировала я, не в силах слушать все это мракобесие.
   - Для меня все важно, - ответил он.
   В этот момент надо было переходить через немаленькую,  болотистую лужу. Я как-то легко прочапала по болотцу, а Аллочку болотце схватило за ноги, но она вырвалась и побежала дальше босиком. Это нас очень развеселило.
   Пока она выливала из сапог воду и переобувалась в кроссовки, мы с Юрой сели на камень. Он протянул свою руку и взял мою. И от этого прикосновения исходили приятные, прекрасные, сильные импульсы. И выброшенные в мир, они крутились, создавая вокруг нас турбулент, переливающийся на солнце. Еще одна из моих оболочек лопнула, и меня будто подняли высоко в небо, где не хватало дыхания, меня крутило и совсем не хотелось за что-то цепляться, чтоб остаться на земле. Это была дружеская связь, радость плоти и сакральная любовь. Любовь к Богу, которая дотронулась до меня через мужское прикосновение. Я будто по крупице собирала саму себя и клала к себе за пазуху. Мне хотелось прыгать, как бешеная корова, или скакать, как горная коза. Я уже не то, что понимала, что я начинаю сиять от счастья, я уже видела не вооруженный взглядом, что я начинаю сверкать, и скрыть этот внутренний огонь было уже невозможно.

8. 
   Туристы шли верх, минуя озеро, поднимались к висячему камню. Было около 5 вечера, в это время почти никого не было в этом месте, так как однодневные походники сделали свой подъем, а те, что идут на большее количество дней, уже встали. Это был последний рывок вверх, за спиной снова висели тяжелые рюкзаки, правда, с меньшим количеством еды, но, осознавая, что все, что будет после, будет уже спуском вниз, сильно радовало ребят и придавало им бодрости духа.
   Впереди виднелась верхушка горы. С каждым шагом все сильнее дул ветер, лучи солнца начинали бить в лицо. Дыхание участилось от подъема, но было уже близко…
   Это была горная площадка, на краю которой лежал огромный камень, наполовину свисающий вниз. Напротив него спал Саян. Взглянула на него - сразу забилось сердце! Вот он! «Я дошла до тебя!» – сказала машинально вслух Катя. Что-то снова начало пробуждаться. Она будто попала в своё время, в своё пространство. Современным языком: произошел connect. Она четко чувствовала над собой Небеса, а под собой Землю-Матушку. В голове все быстро выстроилось, сразу стало видно свою судьбу, свой рок и куда идти дальше. Гора плавно уходила вниз, потом резко обрывалась. Катя дошла до обрыва и села. Напротив нее сверкающий в солнечном свете спал большой великан. Исполин. Его руки были сложены на груди, а борода аккуратно переходила в шею. Она сидела и смотрела на него, словно зачарованная. «Спящий на горе» - пронеслось в голове. Тело, разум и взор, прикованный к нему, будто начинал каменеть. Вокруг стояла абсолютная тишина. Такая же тишина была здесь сто, двести, тысячи лет назад. Тишина, пронизанная временем. Все молчало, чтоб не разбудить его, того, кто прилёг вздремнуть после охоты. Его сон обратился в вечность, тело закаменело, но его Дух летал здесь, охраняя эти земли. Здесь не было времени, всё замерло, в ожидании чуда. Она чувствовала его присутствие. И не могла оторвать глаз от него. Только усилием воли, девушка заставила себя отвернуться и встать. «- Напиши об этом», - послышалось из-за спины. «– Хорошо!» - мысленно ответила она и пошла к товарищам, зная, что нельзя оборачиваться, чтоб не превратить в камень всё то, что живое, что трепетало внутри.
   Алла фотографировала озеро Радужное, которое было под самим «висячим» камнем. Юра лежал и смотрел куда-то вдаль. На лице наблюдателя успела вырасти щетина, его красивый профиль хотелось зарисовать.
   - Можно Вас всех сфотографировать? – спросила Катя.
   - Я не фотографируюсь, - сказал Юра, явно начитавшись Кастанеды.
   После сделанных фотографий, когда солнце начинало клонить к закату, мы пошли вниз. Юра, нарушив свое молчание ни с того ни сего, начал говорить про медведя. То ли это его забавляло, то ли он нас умышленно выводил на эмоции. Катя уже заметила, что ближе к сумеркам он начинал меняться, становясь более резким, беспринципным и даже где-то грубым.
  – Довольно, - посмели они его оборвать, - не говори про медведя, пока мы из тайги не выйдем. Это не шутка. Беду накличешь.
   Он шёл впереди. Девушки начали снова делиться впечатлениями, смеяться, Алла пару раз съехала вниз со склона на пятой точке. За спиной оставались огромные глыбы, и с трудом верилось, что ещё час назад они там стояли, ходили, делали фотографии. Впереди был бесконечный лес. Время от времени они делали передышку на полянках, а потом снова шли вниз.
   – Ты, Дима, - обращаясь к Юре, - начала Катя, - совсем не джентльмен. - Алла улыбнулась от этой фразы, мол, нашла, что говорить «горному» парню.
   – Почему, - заинтересовавшись претензией, спросил Юра.
   – Вот камень, нет, чтобы руку подать, ты скачешь вперед, совсем не помогая.
   - Верно, - согласился он, - но это не оттого, что я не джентльмен, - сделав ударение на этом слове, произнес он, - а потому, что стоит мне начать тебе помогать, как переломаем мы ноги вместе.
   - Да, Катя, – добавила Алла, - захотела в поход, сама и тачку вези.
   - Хорошо, уговорили, - улыбнувшись ,согласилась Катя, продолжая скользить вниз.
   Они дошли до Радужного. Опять сели под тот же тент, за тот же стол и лавку. Они смогли хорошо разглядеть местность, так как в первый день в ливень не было ничего видно. Нужно было звонить Максу, сообщить ему, что мы возвращаемся, и нас надо встречать.
   - Да, наверное, там вся база в панике - кого подрал медведь, не нас ли? – сказал Юра. – Денег на телефоне у меня нет, ваши разрядились, будем искать, как связаться с ним.
   - Давай, я у того мужчины спрошу, – предложила Катя, указывая на мужчину в зеленой куртке, который пытался развести костер неподалёку от двух палаток.
   Юра ничего не сказал против, так что девушка встала и направилась в сторону кострового.
  Они разговорились, как и следовало ожидать, она попросила у него телефон, но тут подошел Юра, пожал руку новому знакомому, которого звали Антон. Оказалось, что Антон, живёт с Катей на одной улице на расстоянии 10 домов.
.   – Вот и встретились! – смеясь сказал он. - Мир тесен!
   Поделились свежими новостями о медведе, который нападает уже в третий раз. Это становится регулярно, именно поэтому так мало туристов. Антон, рассказывая про медведя, достал сигарету и прикурил от палки из костра. Юра тоже стрельнул у него, но не прикурил, он мял сигарету в руке, оттягивая удовольствие. Курить Юра начал совсем недавно и, видимо, ещё мог осознано контролировать эту привычку. 
   - Я, в общем, не из пугливых, - продолжал Антон, затягиваясь, выпуская дым через ноздри. - Были мы с армейским другом на Амуре, сидим рыбачим, вдруг выходит Уссурийский тигр, вот такая махина, – разводил он руки в стороны, показывая приблизительный размер зверя, при этом зажимая сигарету зубами и прищуривая глаз от дыма. – Вышел значит, посмотрел на нас, постоял Мы с другом, конечно, в штаны-то наложили, но сидели молча. Развернулся и ушёл. Не соперники мы ему, что с нас брать?! Так вот и с медведем, нападает, потому что ягода не пошла ещё, зверь мелкий в траве не виден, а тут гречку с тушенкой наваривают на костре, у него ведь нюх какой! За километры чует, голод своё берет. А эти двое, что подрал он, взяли котелок к себе в палатку. Ну, и залез он - четыреста кэгэ туша - в палатку к ним еду искать, помял, потом схватил у парня рюкзак, а, оказывается, там его паспорт был, он и давай тянуть этот рюкзак на себя, ну и покусал он ему руки, кости, конечно, переломал. Но что делать, коль, дурак, хрен с этим паспортом, в конце концов, – говорил он эмоционально и быстро. Видно было, что переживал. Случилось-то это совсем рядом с ним.
   - Давайте, позвоним Максиму, а то солнце скоро зайдет, – дослушав историю, предложила Алла.
   Юра, сказал, что ему кто-то положил денег на телефон, и он позвонит со своего. Они попрощались с Антоном и обратно отошли к лавке под тентом. Проводник закурил. Попросив всех помолчать, Алла закатила глаза, Катя легла на руки и смотрела вдаль.
   До базы МЧС надо было идти ещё пару километров. Юрий позвонил Максиму, успев сказать ему, что они возвращаются и хорошо бы их встретить, но связь оборвалась, и осталось загадкой встретят ли он их. Проводник бежал впереди, рассказывая отдельные эпизоды с войны, потом обращал  внимание девушек на бурундуков в траве. Алла замыкала круг, что уже было не важно, так как мы выходили на тропу из леса.  Вдалеке послышался топот, навстречу из-за поворота вышла группа мужчин, с ружьями на перевес.
   – Вы за медведем? – спросила Алла. Они все разом кивнули. Катя оборачиваясь в их сторону произнесла: -Ой, как жалко мишу.
   Из группы отделился один из мужчин, подошел вплотную к девушке, настолько близко и быстро, что она не успела отвести глаза, и, заглядывая своими зелеными глазами внутрь неё, спросил:
 - Тебе руки твои жалко? - Катя кивнула. – Вот тогда нечего жалеть. - И войдя в строй других охотников, скрылся за поворотом.
   Его глаза и голос ошарашили ее. Она приложила руки к ушам и жалобно произнесла:
   - Ай, не могу выкинуть его слова из головы!
   - Вот так! Надо думать, прежде чем к сибиряку-охотнику со своими сентиментальными штучками лезть, – сказал Юра и пошёл дальше.
   - Знаешь, Дима, я напишу о тебе книгу! – уверенно сказала Катя.
   - Вот отличная идея! – поддержала ёё Алла.
   - Только напиши, что я был простым, деревенским парнем.
   - Я напишу правду! – утвердительно, перепрыгивая через выступающие корни, сказала она.
   Вдалеке виднелась база МЧС, и навстречу шел Максим. Начинались сумерки, плохо было видно его лицо: только то, что руки у него были всунуты в карманы. Он стоял у реки, так как в своих легендарных шлепках перейти брод было холодновато. Катя прошла через воду первая, смело перешагивая через камни. Максим раскрыл свои объятия и заключил ее в них, а потом и Аллочку, которая подошла следующей.
    – Горемыки вы мои! – по-отцовски сказал он. – Я весь поседел, пока узнавал кого медведь подрал, – принимая их рюкзаки делился пережитым он. - Мне еще сказали на Радужном девчонку с парнем подрали, и всё, я чуть не умер. И тут ваш Николай Васильевич звонит, спрашивает, а где девчонки, а я ему, мол, в горы ушли. Он мне, как узнаешь фамилии тех, кого подрали, срочно звони мне. И я давай звонить, аж начальнику охраны заповедной зоны дозвонился! Думаю, ну всё, если это они, придется мне от вашего Николая Васильевича скрываться потом всю жизнь. Думаю, жаль с вами Мэтью этот не пошёл, можно было его медведю скормить! Они шли до машины, ощущая легкость без рюкзаков за спиной. – Потом, узнали мы, кто были эти двое, и все - отступило от сердца, – на выдохе закончил он.
   Юра встретил какого-то знакомого, и шел чуть сзади, разговаривая с ним. Как только они сели в машину, Максим протянул Кате телефон, чтоб она поговорила с Ермаковым.
   – Он хотел с вами поговорить, чтоб какие-то билеты забронировать, – проговорил Макс. Машина стояла на ручнике, работая на малых оборотах…
   – Какие билеты? – спросила вслух Катя.
   - Наверное, нас хотят здесь еще на недельку оставить, - рассмеялась Алла, которая сидела спереди. 
   Катя с Юрой грузно откинулись назад на спинки сиденья, наконец, ощутив приятную усталость в ногах и спине.
   Николай Васильевич, услышав голос Кати был искренни рад.
   – Ну, слава богу вы живы! - это было первое, что она услышала в трубке. – Я так переволновался, подумал, если это не они встретились с медведем и живы, то лететь им обратно бизнес классом.
   - Спасибо, Николай Васильевич, но не стоит, мы и так прекрасно долетим, – немного смущаясь, говорила Катя.
   - Это уж предоставь мне, пожалуйста, только мне нужны ваши точные фамилии.
   Девушка всё ему продиктовала и когда повесила трубку, весело пересказала Алле приятный сюрприз.
   Дорога петляла, Саян оставался за спиной.
   – Так, сейчас позвоню: пусть вам баньку растопят и шашлычок пожарят, – деловито сказал Макс.
   – Хорошо, - согласилась Аллочка, - только после баньки мы обещали нашего проводника угостить медовухой и поиграть с ним в карты.
     Но Юра будто этого не слышал, он смотрел через рюкзак на коленях в окно, где мелькали горные массивы, опять погрузившись в привычное ему молчание.

9. 
   Киргиз Талан запалил печь, пообещав, что шашлыки будут готовы через 30 минут. Мы тем временем пошли в новую комнату, так как старую уже заняли. Новая была на первом этаже, с 3 кроватями.
   – Как символично, – сказала я, посмотрев на них.
   - Я надеваю юбку. После двух суток в штанах хочу юбку, – радостно стягивая с себя грязные, вытянутые на коленках брюки, говорила Алла.
   Стук в дверь возвестил о том, что пришёл Максим. Было видно, что он ждал нас, и теперь не мог насладиться нашим присутствием.
   – Ну, рассказывайте! – присев на угол тумбочки, скомандовал он.
   Алла начала своим тоненьким, радостным голосочком делиться впечатлениями, а я стояла и терла бедро. Оно ужасно болело и даже распухло от жесткой поверхности, на которой мы спали.
   - Что ты там всё трешь? – спросил Максим.
   - Да, болит бедро.
   - Это Юрочка ей всю ночь в него тыкал, – пошутила Алла.
   Максим развел руками:
   - Ё-маё! – он даже встал с тумбочки. - Так! Где Юра? Я должен срочно ему преподать урок анатомии. Блин, надо было мне с вами идти в поход! У Аллы бы точно бедро не болело.
   Переодевшись, мы вышли на улицу. Среди наших домиков цвели жарки, колокольчики, баданы, Курильский чай, чабрец, Эдельвейсы. Красиво украшает себя Земля - нам девушкам, до нее еще расти и расти. 
   Я пошла наверх, хотела ещё раз напомнить Юре, что мы его ждём после бани в «Юрте» на медовуху. Алла шла со мной, чтобы забрать свою расческу из рюкзака, которые мы все свалили у него в домике. Юра будто чуя, что мы приближаемся, вышел на крыльцо. На полу были разложены наши резиновые сапоги, рюкзаки и навалена на стойку недоеденная пища. Слева стояли два белых пластмассовых лежака. Я легла на один из них, на нем был постелен желтый, прорезиненный коврик.
   - Хм, может мне здесь сегодня ночью себе постелить? – напрямую я не могла сказать, что я чувствую, но мой намёк прозвучал весьма доходчиво. Юра улыбнулся, и Аллочка улыбнулась, глядя на Юру.
   - Дима, не забудь, что после бани мы проставляемся.
   Уже никто меня не поправлял, и не исправлял на реальное имя Юры.
   - Хорошо, - сказал он, я пойду есть.
   Расческа была найдена, и мы поскакали в баню. Именно поскакали, потому, что меня вообще несло быстрее ветра, тело стало значительней легче, а внутри горел такой сильный огонь, что у меня начинало складываться ощущение, что я способна парить в пространстве. Аллочка тоже шла намного легче после того, как скинула с плеч тяжеленный рюкзак.
   По пути нам встретился Максим:
   - Так шашлык и баня, бегом! – в своем командном духе прикрикнул он. – Птички, тоже мне, разлетались! Всё остывает, бегом! - Мы послушно поскакали к шашлычной.
   Так вкусно пахло мясом с луком и зеленью! Все мои принципы, что есть мясо можно только два раза в жизни: на свадьбе бывшего мужа и на похоронах его новой жены, ушли, и мы накинулись на сочные куски свинины.
   - Талан, значит так, - начал веселить нас Макс, - я беру в жены Аллочку, а ты Катерину.
   Талан, низкорослый, но обаятельный киргиз, кивал и с южным акцентом, повторял:
   - Да, да хорошо, я согласен.
   Вошёл Юра и сел. Он вел себя нейтрально. Он был весь в себе, но я слышала, как бьется  его сердце …
    Наевшись, мы отправились в баню. Как только приоткрылась дверь в протопленный предбанник, в нос ударил приятный запах трав. Меня закрутили воспоминания из какой-то прошлой, дикой жизни, когда я ещё знала все про травы, умела их собирать, и лечить ими людей.
   Быстро раздевшись, постелив на разгорячённые в парилке лавки, мы легли.
   – Меня сюда позвали, это было абсолютно точно, - тихо, пытаясь приспособиться к жаре, шептала я.
   - И меня позвала ты. Ты знаешь, перед тем, как ты мне позвонила, мне звонила сестра, приглашала в Екатеринбург, и подруга звала в Турцию на неделю. Им отказала, а тебе нет, странно даже. – Алла перевернулась на живот. 
   - Во всем этом есть связь, но логикой ее не понять, а чувств сейчас во мне столько, что я с трудом пытаюсь держать хоть какую-то связь с реальностью, или наоборот, реальность это и есть все, а я улетаю в мир иллюзий?
   Я вскочила с лавки, не в силах больше выносить жар, и побежала, обернувшись в одну простыню, на улицу. Там было свежо и темно, я чувствовала, что где-то слева от меня был Юра. Меня тянуло туда. Справа висела Луна. Впереди был лес.
   - Ну, что Витязь на распутье! – выглядывая, окликнула меня Алла. - Пошли я тебя веником побью.
   Мы вернулись в парилку, подруга взяла в руку замоченный в тазу веник и замахнулась на меня. Она была похожа на зловещую колдунью, которая готовится выбить из меня всю дурь. Я погрузилась в свои ощущения и начала с каждым её ударом выдыхать, выпуская и отпуская то, что сидело внутри и крепко держалось за стенки моего существа. Пар заклубился, огонь в печке трещал, температура от махания веником поднялась ещё выше, а Алла, войдя в раж, что-то кричала да приговаривала. Перевернувшись на спину, она сунула веник мне прямо в нос и сказала:
   - Вдыхай! - Я вздохнула полной грудью, и снова что-то лопнуло, очередная оболочка, с выдохом она высвобождалась и выходила наружу. Тело совсем размякло под ударами веника. - Ты жива, моя подруга? – весело спросила Аллочка.
   - Как никогда! – сказала я и побежала выливать на себя из деревянной бочки студеную воду.
   Заканчивая с банными процедурами, мы стояли друг напротив друга и расчесывали наши космы.
   - Во мне что-то ожило, и с каждым часов все сильнее рвется наружу, – говорила я, распутывая прядь. – И Дима… - сделав паузу, добавила: - Понимаешь, в палатке тогда мы были все трое единым организмом. Тело-Душа-Дух.
   - Я тело? – засмеявшись спросила Аллочка.
   - Ну, ты самая приземленная из нас… потом я так символично лежала в палатке посередине, прям, как душа соединяющая тело с духом.
   - Да, вы, конечно, с Юрой очень похожи. Как начнете о своём, о высоком, прям даже не знала куда деваться, – все еще смеясь, говорила Алла. - Потом, ты тоже болеешь за Донбасс, а он там воевал и снова поедет.  Ты в Казачестве и он, вы одинаковые книги читаете.
  - Ну, Алексеева и Кастанеду, все читали, – перебила я.
   - Никогда не слышала. И из моих знакомых, думаю, тоже.
   - Получилось, что он не просто был проводником в горы, он проводил меня к самой себе. Где соединились внутренние элементы, которые до этого  летали, как атомы искали встречи друг с другом, и сейчас происходит  реакция.
   - Ох, Катенька, чувствительная ты наша, пошли уже соединяться с атомом медовухи и получать алкогольную реакцию.
   После бани на улице нас обдало приятным, прохладным ветерком. Мы поднялись в «Юрту», сняв обувь за дверью.
   Полуосвещенная, круглая комната, была наполнена дымом приятного запаха. Все – парни и девушки сидели за одним столом. Юра курил кальян, Максим сидел напротив него и растасовывал карты. Девушки, увидев нас, встали.
   - Что будете, девы? – спросили хором они.
   - Нам Медовухи, Диме, ой, Юре, - я задумалась, - а что он пьёт? – шепотом спросила я, чтоб он не услышал.
   - Юра пьет самогон, натур продукт! – на всю комнату сказала одна из них.
   - Тогда нам медовухи, Юре самогон, сок и ещё нам халву.
   В этот момент у Макса зазвенел телефон:
   - Турбаза, – строго прозвучало в тишине. - А! - расплылся он в улыбке. - Да, да она здесь, нет-нет, медведи её не съели и клещей нет, всё хорошо, да, да жива, нет… лететь к нам не надо, ой, ну точнее, если хотите, будем рады! – протягивая трубку мне, закончил Макс.
   Оказывается, по 1 каналу передали про случай на Радужном, что медведь подрал двоих, и моя мама уже седлала вертолет, собираясь вылетать.
   - Твоя мама тоже ведьма? – спросил Макс. - Позвонила именно тогда, когда мы с тобой оказались в одном помещении. Ни раньше, ни позже.
   - Нет, она не ведьма, но не простая.
   Мы сели за соседний столик и, плюхнувшись с Аллой в пуфики, я поняла, как же мы устали.
    Юра пересел напротив меня, а Макс подсел к Алле.
   - Кто-то обещал поиграть в карты, – своим ровным тоном сказал Юра.
   - Я думала вам погадать, ну давайте играть, только я лет десять не играла… помню, нравилась мне игра «тысяча»!
   - Мы будем играть в «Дурака».
   - Надеюсь не в «переводного», - подмигнув мне, сказала Алла.
   - Нет, в «подкидного».
   Карты полетели на стол, козыря определил Туз Пик.
   - Интересная карта у нас на кону, – заметила я.
   Туз будто вытянул на свет то, что до этого момента было спрятано в тени. После первой же партии, я спросила, есть ли сигарета у Юры, и мы вышли на улицу.

   Справа на крыльце стояла резная лавочка. Перистые облака бежали по небу. Мы сели. Юра закурил, наклонившись вперед.
   -Ты влюбилась в меня, – сказал он.
   - Не говори об этом.
   - Катя, я воин, я рожден для другого.
   - А я Богиня.
   - Вот и поговорили, - вставая с лавки, сказал Юра.
   - Ой, я, кажется, прилипла, - трогая липкую одежду, недоумевала я. - Она что, была окрашена?
   - Это смола, никто не увидит, – с обычным своим спокойствием сказал он.
   На крыльце появилась смеющиеся Аллочка с Максом.
   - Вы куда? – спросила я.
   - Мы за талонами на завтрак, – выискивая меня в темноте, куда-то в сторону говорила подруга.
   - Ну, ты хоть завтра вернись.
    Алла посмотрела на часы, было за полночь:
   - Я сегодня уже вернусь, дорогая!
   - А то смотри, зря мы комнату сняли, ты бы пошла к Максу, я бы к Юре.
    Все улыбнулись и разошлись. Мы остались одни в темноте, вдалеке слышалось урчание машины, которая проезжала мимо. Юра все время молчал. С ним можно было не болтать, заполняя пространство словами. Редко встретишь человека, с которым было уютно в тишине. Можно было с ним сидеть рядом и молчать.
   Видя, как я прижимаю руки к груди, чтоб согреться,  Юра подошел сзади, взяв меня за предплечье, и будто вдыхая запах моих волос, замер.
   - Посмотри на Луну, - попросила я. Он покорно глянул вверх, оторвавшись от моей макушки. Перед нами висел растущий диск, желтого цвета. – Завтра я уезжаю и буду далеко от тебя, – еле слышно начала я. - И где бы ты ни находился, на войне, в горах, дома - посмотри на неё. И где бы я ни находилась, я тоже буду смотреть на неё, и наши взгляды соединятся. Он снова прислонился губами к моей голове.
   - Ты мне обещаешь? – спросила я, уже не скрывая дрожь и понимая важность момента.
   - Да.
   Его «да» звучало так четко и ёмко, что казалось за этим словом из двух букв, стоят образы всей вселенной. Мне  хотелось тогда ему сказать, что я чувствую, как горит у меня всё внутри, как важен этот момент, эта встреча… Но вместо этого, я молчала и он молчал. Я взяла его руку и повела к нам в домик, подождать Аллу. На улице было холодно. Мы сели на деревянную лестницу, что вела вверх. Юра склонил голову на колени, я взяла его за пальцы.
   – У тебя такие красивые руки, – проговорила я, - и ноги, - добавила вполне серьезно, вспомнив, как он босой в холод ходил на горе.
   - Катя, почему ты сейчас сидишь здесь?
   - Люб ты мне.
   В дверном проеме появилась Аллочка, автоматически зажегся свет.
   - Что вы тут сидите, горемыки! – употребив выражение Максима, радостно поинтересовалась подруга. – Я иду спать!
   - Я сейчас приду, - сказала я. – Провожу только Юру.
   - Хорошо, главное, чтоб он потом тебя проводил.  Медведя только что видели за дровницей. 
   - Да, мы так и будем всю ночь ходить провожать друг друга.
   Проходя в узкий проём дверной двери, я ощутила от него запах кальяна и ещё чего-то теплого. Мы вышли на улицу, Луна осветила его загоревшее лицо. Медведя не было видно и даже слышно. Юра предложил пойти к нему, я отрицательно помотала головой.
   - Сходим завтра на озеро? – спросила я.
   - Хорошо.
   - Ну, всё, пока! - приподнимаясь на цыпочки, потянулась к его губам, он будто не ожидая, сначала посмотрел на меня, и только потом, поняв, что означает мой жест, нагнул голову и коснулся моих губ. Так приятно было ощутить его прикосновение.
   - Пошли! – прошептал он, не отрывая своих губ от моих.
   - Нет.
   - Тогда, пошли обратно, ты озябла, – он открыл дверь в домик.
    Я прислонилась к маленькому окошку в стене. Юра подошел вплотную, взяв мои руки в свои.
   - Я виноват в том, что у нас вчера ничего не было?
   - Никто не виноват.
   - Почему тогда ты вчера меня отвергла?
   - Юра, зачем разжигать то, что после надо будет тушить?
   - Мы живём сегодня, завтра может не быть.
   - Не проси меня, я сгорю. И так еле сдерживаю огонь, что в груди горит. Смотри, как сердце бьётся, – я взяла его ладонь и приложила к сердцу. Он стоял напротив, глаза в глаза. – Мне столько тебе надо сказать, – прошептала я. Не успев проронить ни звука, он коснулся моих губ. И всё, что я чувствовала, всё, что хотела сказать, передалось ему через поцелуй, из уст в уста.
   Он обхватил мою талию, а я держала его под лопатки и чувствовала, как прозрачно было его тело. Мы были  два начала, соединяющие земное и космическое. Создавалось ощущение, что мы парим в пространстве.
   - Что ты со мной делаешь? – уткнувшись снова в мои волосы и вдыхая травяной запах листвы, тихо говорил он.
   Как жаль, что надо было сдерживать то, что рождалось и пробуждалось между нами. Как жаль, что я не могла отдать ему себя. Разделив с ним всё то, что было во мне. Бурлило и торжествовало!  Отойдя на шаг в сторону, я обогнула его неподвижную фигуру. Нам пора идти по домам. Я сказала это очень нежно и аккуратно, чтоб не обидеть.
   - Хорошо, - выйдя уже за дверь, и придерживая её рукой, добавил: - Ты коварная и злая.
   В нашей комнате было темно, только в окно виднелся краюшек Луны.
   - Аллочка, ты спишь?
   - Угу-у-у-у… – сладко протянула она.
   - Мы поцеловались.
   - Здорово, – всё тем же сонным голосом, говорила подруга.
   - Очень сильно бьется сердце, даже грудь болит.
   - Ещё бы! – переворачиваясь, пробубнила Алла.. –Хорошо, что медведь вас не съел.
   - Не видели медведя. С сердцем, это началось ещё там - у Саяна. Надеюсь, заснуть, завтра важный день. Но знаешь, у меня ощущение, что что-то очень важное происходит внутри меня, какая-то глубинная трансформация.
   - Угу… – еле слышно сказала Алла, намекая, что хватит тут о трансформациях, спать пора.
    Я переоделась в пижаму и легла на кровать. Было непривычно ощутить под собой мягкий матрац и подушку. Осиновый кол лежал на соседней, пустой кровати, он мне был не нужен, во мне было столько силы, что я сама могла защитить кого угодно. Закрыв глаза, я не как обычно провалилась во внутрь себя, а наоборот вылетела высоко вверх с большой скоростью, растворившись в бескрайних просторах.

10.
    Так разморила мягкая постель, что не было сил встать с неё. Не то, что в палатке заметенной снегом.
     - Пойдем позавтракаем, дружок! – Аллочка уже стояла одетая и мазала руки кремом от солнца. – Мы так загорели в горах.
    Катя села на кровать и посмотрела на свои ступни:
   - Я пойду так, – сказала она и пошла чистить зубы.
   - В пижаме? Хотя, какая разница?
   Они вышли на улицу, дул свежий утренний ветерок, утром здесь было холодно, как и ночью, зато днём температура поднималась на 20 градусов. Где-то жужжала бензопила, стучал топор, доносились крики  мужиков, которые что-то строили при въезде. Девушки повернули направо и пошли вверх, мимо коричневых домиков. На завтрак по талонам им дали кашу пшенную, два блина со сгущенкой и чай с лимоном. Алла сидела, не начиная есть.
   - Ты чего?
   - Жду молитву, я так уже привыкла к ней.
   - Забыла, я сейчас вся в другом…
   Катя прочитала 4 строчки молитвы и перекрестила тарелку.
   - Тебе нехорошо? – заметив, что подруга почти не ест, спросила Алла.
   - У меня болит грудная клетка, будто сейчас разорвет, – пожаловалась она.
   Алла протянула ей свой телефон и сказала, что надо приложить палец к инфракрасному порту, который сейчас сосчитает пульс. Телефон помигал, и выдал через минуту 112 ударов.
 – Это очень много, ты же сидишь, и давно не двигалась.
   - Я мало доверяю этим программам, - сказала Катя, - но и без них чувствую, что сердце на пределе.
   Тут Алла куда-то в сторону повела глазами, потом повернула голову. Из-за спины Кати появился Юра.
   - Доброе утро, – своим ровным тоном поздоровался он.
   Девушки были рады его видеть. Проведенное вместе время очень сблизили их. Юра поставил поднос и вышел.
   - Сейчас моё сердце вообще выпрыгнет, – поделилась Катя с подругой.
   Доесть она так и не смогла, и, выйдя из столовой, сразу направилась к дому Юры. Тихо подошла к домику,Юра стоял на крыльце босой.
   – Привет, спал хорошо? – спросила девушка.
   - Да.
   Как ей нравилось его да…
   - Мы пойдем собираться, а потом на озеро? – Катя посмотрела вниз, где вдали чернела вода.
   - Хорошо, - своей немногословной манере сказал Юра.
   Она встала и, проведя рукой по балясине на крыльце, пошла вниз. Ей хотелось скакать, её несло, она порхала. Детским галопом, с восхитительной детской радостью доскакала до домика и вбежала в комнату. Алла собирала чемодан и дивилась. Как так получилось, что прилетела она с полупустым чемоданам, а сейчас ничего не влезает!
   - Я переодеваюсь и бегу с Юрой на Ойское, – вся светясь, произнесла Катя.
   - Оденешь своё любимое, белое в цветочек?
   - Пожалуй, если оно не слишком короткое. И потом надо будет нам собрать Ус Нея и черемшы в поле.
   Девушки зашли одновременно в ванную, посмотреться в зеркало. Катя провела ладонями по лицу, закрыла и открыла глаза:
   - Я свечусь, – каким-то проникновенно-смиренным тоном проговорила она.
   -Ты похорошела от чистого воздуха, воды и загорела ещё.
    По дороге к самому верхнему домику, где жил Юра, девушки встретили Максима.
   – Ну, что скоро уезжаете?
   - Да, но вы не скучайте, – весело щебетала Аллочка.
   - Вы же вернетесь? Я бы взял тебя в жены, - смотря на Аллу, признавался он, а Катюха бы пошла за Юрка. Вы же не замужем? И как ваши родители вас сюда отпустили? Ну, так вернетесь? – столько надежды было в его вопросах, столько затаенной мужской радости.
   - Ты же женат, – напомнила ему Алла.
   - Это верно, только 20 лет вместе, уже ничего, кроме долга нет между нами.
   - Так зачем бежать от одного долга к другому? Вдруг он будет еще ужаснее и тоскливее? – подмигнув, сказала Катя и поскакала вверх, за несколько секунд преодолев расстояние в 500 метров, она приблизилась к крайнему дому. - Юра, это я, – поднимаясь на ступеньки и садясь, проговорила девушка. Рядом с ним она становилось мягкой и какой-то необычайно благоговейной. Юра сел рядом. Было видно, что он выспался, позавтракал и был собран, ни капли от вчерашней его открытости не осталось.  - Пойдём на озеро? – натягивая на колени подол платья, спросила Катя.
   - Пойдем, сейчас спросим у Макса, какие планы, я вообще, хочу сегодня уехать домой на пару дней.
   - А я совсем не хочу домой, – призналась Катя. – Как думаешь, медведя убили?
   - Возможно.
   Он увидел приближающегося Макса с Аллой и встал.
   - Так, Юр, сегодня одним днём поведешь, - убирая телефон в карман, сказал Макс.
   - А если не повести? Хочу домой съездить.
    Макс надул щёки:
   - Нет, слушай, там семнадцать человек! Потом съездишь.
   После этой фразы он прихватил Аллу и они отошли. Юра снова сел рядом с Катей.
   - Сегодняшнее утро - последнее утро, – проговорил он и, зажмурившись посмотрел на яркое Солнце, встал, давая понять, что ему пора идти собираться.
   Катя понимала, что на озеро они уже не пойдут, и всё, что ей нужно было ему сказать, надо говорить сейчас. Но ситуация была не подходящая. Она тоже  встала.
   – Мы зайдем попрощаться.
   Катя шла вниз, сердце щемило и ныло. По тело разливались предпосылки страдания. Она испытывала муку расставания и медлила, практически останавливаясь на месте. Ей  было недостаточно того времени, что ей дали провести с Юрой. В чем был замысел?
   - Не думай об этом, – послышался ответ в её голове. Это был голос Юры. «Связь, - пронеслось в мыслях, - между нами есть связь».
   Попытавшись сосредоточится, Катя возобновила движение вниз. Аллы нигде не было. Она повертелась вокруг:
   - Малыш, кого ищешь? – спросил её курящий на крыльце Юрты парень. Видно один из тех, кто приехал  отдохнуть.
   - Вы не видели Максима - заведующего базой с длинноволосой девушкой?
   - Да, они прошли за баню минуту назад.
    Даже понимая, что этого не могло быть, иначе бы она их еще видела, Катя повернула к бане. На дереве висели её рыжие волосы, которые вчера после парилки, она вычесала и развеяла по ветру. «Как странно, - подумала она, - я уезжаю, а часть меня здесь останется, и может какая-то птичка решит взять мою прядь и свить гнездо, высидит яйца и вылупятся птенцы, которые будут летать над этими местами, с которыми почувствовала древнюю связь».
   Аллы нигде не было, и Катя пошла в открытую «Шашлычную». Талан уже что-то жарил. Увидев девушку, приветливо поздоровался.
   - Талан, ты не видел мою подругу? Она с Максом куда-то ушла?
   - Щас позвоним! – с мягкостью в согласных произнес он и вышел к ней с телефоном.
   - Алло, Маским, тут моя будущая моя жена ищет свою подругу! – вспомнив шутку, про то, что Макс жениться на Алле, а Талан на мне, он смотрел на девушку и улыбался. - Харашё, пэрэдам.
   - Сказал, что через 1,5 часа будут. Хошь, посиди со мной, – предложил Талан.
   - Что? 1,5 часа! У меня даже ключей нет, – вспомнила девушка и сразу подумала, что Юра тоже уходит, и к нему не пойти…
   Понимая, что это более розыгрыш, чем правда, Катя спрыгнула с крыльца Шашлычной и закружившись начала петь.
   - Этакая певунья, ё-моё! – послышался, весёлый  голос Макса.
   - Алла, что вы так быстро? Макс, ты что скорострел?! – с хитрецой спросила Катя.
   - Ни-Ни! Я тебе дам! – с напущенной сердитостью проговорил Макс.
   - Алла, пойдем, нам же ещё надо попрощаться с Юрой и собрать домой черемшу.
   - Давайте, идите прощаться, а то ему скоро группу вести.
    Юра встретил их на ступеньках босой, как и обычно.  Он никогда не использовал длинные выражения, протяжные фразы и звучные слова. Он со своим спокойно-ровным видом посмотрел на девушек. Повернул к ручью, сел на помост и опустил обе ноги в струящуюся воду.
   - Эх, сибиряк, – задумчиво, не отрывая глаз от его ног в ледяной воде, сказала Алла.
   Катя села рядом и смотрела вдаль. Она будто ждала, когда он прогонит их, скажет, что ему пора, или наоборот схватит её и прильнет в поцелуе. Самой ей уйти, попрощаться и уйти было нелегко. Это было, как отступить от того, что она только что обрела, отказаться от того, кого нашла. Просто встать, присесть в реверансе и уйти было невозможно. Рядом с ним она черпала силу, ей открывались глубинные, женские ресурсы, где можно было получить утешение. Она оживала, и предчувствие чего-то удивительного было настолько рядом, насколько рядом был он. «Кудесник – все-таки очаровал. А я еще боялась, что он попадет под мои чары и станет безвольным… И как его, лишенного воли, на войну отпускать?..»
   Все молчали, ждали, когда Юра закончит, чтоб проститься. Чувство утраты и грусти витало в воздухе. Как черные вороны летают на поле боя, ожидая первого раненного, чтоб заклевать.
   Алла немного  отошла в сторону.
   - Юра, я напишу тебе, – сказала совсем робко Катя. Он молчал, так они дошли до его дома. - Я с тобой буду днём Птицей-Полуденной, а ночью Луной обращусь.
   - Предлагаешь все время в небо смотреть?
   - Смотри, с дороги не сбейся, – шутя произнесла Алла.
   Образовалась тишина. Проходили последние мгновения вместе.
   - Ну, пока, – впервые первым нарушив молчание, как-то совсем по-свойски сказал он, то ли запрятав глубоко свои переживания, то ли не ощущая утрату. Катя обняла его, сильно прижавшись к нему.
   - Спасибо тебе за всё, Юрочка, – тихо прошептала ему на ухо.
   - И вам спасибо, - с улыбкой произнес он.
   - За что нам-то? – рассмеялась Алла, подхватив его тон.
   - За то, что не обижали.
   Катя больше не могла оставаться рядом, ей хотелось бежать, бежать сломя голову, упасть в траву, зарыться, и разрыдаться. Ей хотелось обернуться и взять с него обещание, что они встретятся вновь, но какая цена такого обещания? Она безошибочно знала, что вернётся и увидит этого парня ещё раз. Это может быть не скоро, но непременно они встретятся и его пронзительные, огненные очи заглянут в её малахитовый лес, в котором будет светить солнце, или идти дождь. И за это время сердечный свет, огонь, который горел  внутри, не угаснет, она будет подкидывать дрова, она не даст ему затухнуть. Главное, чтоб хватило душевных сил…
   - Как ты? – спросила её Алла.
   - Я переживаю, но это что-то новое, более божественное, нет страха и отчаяния. Есть вера. Пошли, пообедаем, раз так.
   И они свернули направо.
   На обед были пирожки с черемшой и блины с папоротником. Катя, вспомнила, как год назад они с подругой в ночь на Ивана-Купала вырыли в пролеске руками папоротник, развели прямо там костер и отварили корень с ботвой в чугунке, держа палку, на который его надели, с двух сторон. Потом испили сей отвар, отхаркивая землю, а на восходе пошли на поле, кататься голые в росе. Получили ли они силу от этого обряда или нет, так и не стало ясно, но горечь сего отвара ещё долго была во рту.
   - Мне пирожки, – сказала Катя, не рискуя снова испытать вкус папоротника.
   - А мне и того и другого, – смело заявила Алла.
   Они сели на привычное место. Катя сотворила молитву, и они приступили к трапезе.
   - Знаешь, - начала Катя, – я осталась бы навсегда, но боюсь, что оставшись, я не выдержу того огня, что сейчас горит внутри. Лучше уехать самой, чем потом меня вынесут отсюда полуживой.
   - Или станешь здесь, как шаманка Лада в горах колдовать, – предположила подруга.
   - В  городе я нужнее, где столько  бессильных, утративших веру людей, которые бегают в поисках денег, разбирая себя по кускам. – Катя, отложила пирожок. – Да, я и сама там чаще разбита, бегаю по кругу,  как хомяк беспутный в колесе. Куда бегу? Зачем? А здесь, я будто встала, как в шахматах, я на своем месте. Есть не могу, я бы выпила! – призналась девушка.
   - Слушай, ну ты прям тут пьешь, и пьешь! Ты, кто вообще не пьет никогда!
   - Мне надо заземлиться, меня несёт, состояние, будто я под чем-то наркотическим. – Катя дождалась, пока Алла доест: - Пошли сразу на поле, здесь за дома.
   - Там что наливают? – спросила  Алла.
   - За черемшой.
   Как только они вышли из Столовой, к ним подошел Максим.
   - Ну, что горемыки? – спросил участливо он.
   - Ты пока там разводись, я же вернусь, жениться будем, – шутила с ним Алла.
   - Да, я разведусь, и вон видишь сук, – он показал на высокий кедр возле беседки, - там и повешусь.
   - А зачем вешаться-то? Раз жениться собрался? – смеялась над его грустной интонацией Алла.
   - У нас всё быстро! Сто кэмэ не крюк.
   Катя увидела, как один из мужчин, который накрывал на стол в беседке, несёт арбуз.
   - Как хочется арбуза! – протянула она.
   - Хотите? Серьезно? – готовый поучаствовать в осуществлении наших желаний, обрадовался Макс. – Это, кстати, наши-сибирские, и персики наши пошли.
   - Хотим! – прокричала Аллочка, никогда не пробовала сибирского арбуза!
   - Хорошо, будет вам арбуз, – твердо пообещал Максим.
   - Мы пока за черемшой и в комнату, – отчиталась Катя, ей хотелось побыстрее уйти с проложенной деревянной дорожки, чтоб ещё раз не прощаться с Юрой.
    За домами росли: Бадан, Жарки, Колокольчик и невероятное количество Черемши. Ноги утопали в мягкой, увлажненной почве, стоял могучий Кедр, с которого свисал Ус Нея.
   Девушки наклонились и начали рвать черемшу, это было занятие такое естественное, руки будто сами работали, мысли улетали и приходил покой. Катя начала петь, приговаривая: Небо-отец, Земля-мать, разреши тебя сорвать! Аллочка просто напевала себе под нос и дивилась такому количеству черемши, уже мечтая сделать из нее пирог.
   - Помоги мне собрать Ус Нея, – попросила Катя, - я ниже тебя, и не достаю, а прыгать тяжело, тут мох, я проваливаюсь.
   Алла быстрыми движениями руки собрала целую горсть растения, действительно, напоминающего усы.
   - Пошли на Ойское, – предложила Катя, простимся.
   - Пошли.
   Алла была легка на подъем. Девушки сперва решили зайти в комнату, чтоб положить набранное богатство, и сразу вышли к озеру. По дороге мимо проезжал Уазик с двумя молодыми ребятами, которые, высунув руки в окна, бибикали и махали.
   - Классно здесь. Помахав ребятам в ответ, смеялись  девчонки.
   Ойское было на своем месте - такое одинокое, холодное, между двух яров.
   – Представляешь, оно здесь будет всегда, а мы уедем. Через пару часов нас здесь уже не будет, – куда-то в сторону проговорила Катя. Она села на лавку и склонила голову на свои ладони. Аллочка ходила рядом и фотографировала на память свои любимые, розовые Баданы. - Как же здесь тихо и красиво.
   - Да, я тоже это вижу, – романтичным тоном согласилась подруга.
    - Здесь я нашла свободу, свободу от тревог, проблем, нерешенных задач, свободу от постоянных переживаний. Здесь нет мыслей, здесь есть только чувства. Знаешь, что ещё более странное во всем этом? – спросила она подругу, отрывая лицо от ладонь. Алла вопросительно посмотрела на неё. - Завтра – все ЭТО будет всего лишь воспоминание.
   - Так всегда. Ну, зато завтра будет ещё что-то прекрасное. Пойдем, пора собираться. Скоро приедет Николай Васильевич.
   На обратном пути девушкам снова повстречался тот самый Уазик, который возвращался с базы обратно,  ребята опять высунули руки по локоть в окна, махали и бибикали.
   - Мы пользуемся успехом, – заметили  девчонки, - в тайге, где пару охотников и альпинистов, ещё бы! – рассмеявшись, добавила Аллочка.
   Как только они вошли в комнату, раздался стук, по силе удара, было понятно, что это Макс.
   Алла отворила дверь, и на порог вступил заведующий базы с двумя кусками арбуза.
   - А-а-а! – вскрикнула в восторге она. – Арбуз! – Она была так рада, и так искренне чмокнула Макса за его добычу, что он, расплывшись в довольной улыбке, уселся на кровать.
   - Ешьте, птички, как я без вас буду? – спросил с тоской в голосе он.
   - Ты не волнуйся, - весело ему советовала Алла, пытаясь перевести атмосферу в более оптимистическое русло.
   - Ладно, я пойду, – вставая, но не торопясь выходить, сказал он. – Ещё увидимся.
   Дверь глухо хлопнула.
   – Я, пожалуй, полежу, совсем разморило, – доедая арбуз, говорила Алла.
    Катя тоже легла. Но ей не спалось. В голове начинали выстраиваться образы, звучал знакомый голос, который она называла «Музой». Она вскочила, что-то на лету схватила в сумке и со словами «сейчас вернусь» выбежала, как угорелая. Она пробежала по коридору, распахнула дверь и налетела на Максима.
   - Куда? – тормозя ее, спросил он.
   - Вдохновение! – вымолвила, и вырвавшись из его рук, побежала вверх, туда, где она еще час назад прощалась с Юрой. Вдохновение, которое она не испытывала долгие годы, Муза вернулась, и всё шептала и шептала…
   Добежав до дома, она зашла за него, села возле ручья, достала блокнот и начала писать: «Сокол ясный! Ты уже снова в горах, где мы были вчера вместе. Столько тебе надобно сказать! Да, нет тебя подле… Вот нашепчу ручью, пусть словеса мои к тебе донесет, изопьёшь водицы из него и узнаешь, что в сердце моём… Спасибо тебе за огонь, что разжег, тепло это буду беречь в груди. И ты береги себя. Твоя Луна». Она перечитала и подписала номер телефона. Вырвала листок, свернула вчетверо, поцеловала и подписала «Юрию». Поднялась на крыльцо и подумала, куда бы лучше его всунуть, чтоб лишние глаза не нашли. Между дверью и косяком, была малюсенькая щель, она аккуратно просунула туда свернутый листочек. И отошла. Вроде было не заметно, но заметит ли он? Встревожилась. Спустилась на землю, окинув взором колыхавшиеся на ветру цветы, спросила: «Кого из вас можно сорвать для важной мисси?» Один белёсый, похожий на петушка, бросился в глаза, будто вытягиваясь из  общей массы: «Спасибо, миленький, ценю твою помощь, – поблагодарила его Катя, воткнув в дверную щель в том месте, где была записка. - Вынимая тебя, Юра сразу заметит само послание».
   Теперь можно было спокойно идти, то, что надо было сделать, она сделала.
   Алла стояла возле Юрты:
   - Пошли медовухи домой купим! – крикнула издалека.
   Катя вприпрыжку, совершенно не ощущая своего тела, только стук сердца, устремилась к круглому «Дому Дыма».
   Перед входом к ним подошел «горной» внешности южный мужчина. Потом уже стало ясно, что именно его арбуз они ели.
   - Москвички? – с каким-то пренебрежением спросил он.
   - Да.
   - Не понравился мне ваш город.
   - Ну, бывает, – деликатно ответила ему Алла.
   - Вот, у нас в Кызыле, народ, как народ, а в Москве все злые.
   - Вы, знаете, мы видим то, что внутри нас, мир это всего лишь проекция внутреннего состояния, -поумничала Катя.
   - Ага, он тебя услышал и понял, – съехидничала подруга.
   Девушки вошли в «Юрту», внутри, как полагается, разулись. Пока Алла выбирала между настойкой и самогоном для дома, Катя быстро определилась, купив литр самогона для папы. Потом увидела в центре  традиционные, национальные сапоги Хакасов, и попросила разрешения в этом сфотографироваться. Она обвязала талию бечёвкой, взяв в руку только что купленный самогон и вышла на улицу, где Алла сделала с ней пару фото. Предугадывая, что она отправит эту фотографию Юрию, который приходит сюда почти каждую ночь.
   - А можно, заказать самогон с соком для Юры? – спросила Катя.
   Этакий сюрприз. Мысль, что он вернется из похода, зайдет, а тут для него подарок от его подружек-походниц, - всем очень понравилась.
   Только они вышли в руках с медовухой, как показалась машина Николая Васильевича и Павлика Морозова. Девушки начали махать им и кричать! На крики пришел Максим.
   Николай Васильевич  обнял девушек. Заглянул в глаза Кате и сразу воскликнул:
   - Да, ты вся светишься! Глаза, как горят!
   - Еле сдерживаю огонь сей, аж грудь разрывает, – прислонив ладони к сердцу, призналась она.
   - Ну, как вы? Медведь разбушевался!
   - Да, - стоя сзади, сказал Максим, - даже у нас тут его видели. – Ну сдаю, Вам барышень.
   Николай Васильевич пожал ему руку и пошел с девушками за чемоданами.
   - Можно мне минуту, – спросила Катя и, не дождавшись ответа, побежала наверх.
   Встала перед ручьем и развела руки. Чудо и боль заключалась в том, что смогла здесь побывать, но не могла остаться. Это было самое сокровенное место, с которым когда-либо соприкасалась. Но нужно было возвращаться к земной жизни, с обновленной душой и свежими силами. И всё же, ощущалась светлая печаль, болезненная грусть, боязнь уехать и не вернуться. И тут услышала, как тайга шепчет, донося свой голос с ветром: «Я с тобой!»

11.
   Пустая дорога, по бокам стояли горы, машина мчалась вдаль от того места, где я нашла саму себя. От боли в груди, начинала ныть голова. И досчитав до 5, закрыла глаза, попытавшись вздремнуть, но продолжала слышать разговор между остальными. Алла очень воодушевленно рассказывала про поход.
   - А кто вас в горы водил?
   - Юра, молодой парень, он хорошо знает эти места, но видно, ещё не до конца умеет заботиться.
   - Конечно, откуда ему уметь, – сказал Ермаков. – Вот жениться, детей заведёт и сразу научится.
   - Ой, не знаю, - говорила Алла, - такой он ветреный.
   - Так заземлить его надо, тогда и перестанет летать.
   Их разговор постепенно удалялся, затихал, и я куда-то полетела, ощущая полностью свое тело.
   Вдруг что-то выкинуло меня из дремоты. Павел Морозов сбавил скорость с 140 до 100. Но инспектор ГББД уже лениво поднимал жезл.
  - Блин, вот тебе на! – возмутился Павел. - Сколько езжу, ни разу не останавливали.
   У Кати екнуло сердце:
   - Алла, пристегни ремень!
   - Сзади разве нужно? – спросила она.
   - Да, нет, не проверяют они ничего, кроме документов! – совершенно спокойно убеждал Ермаков.
  Но девушки пристегнулись, и буквально через полминуты отварилась дверца: в салон  заглянул худощавый инспектор в белых ремнях, он отметил взглядом пристегнуты ли ремни, и дверца захлопнулась. Катя выдохнула.
   - Слушай, Катерина, так с тобой можно и в лес  ходить! – воскликнул, оборачиваясь назад, Николай Васильевич.
   - Да, с ней можно, - смеясь, подтвердила Алла.
   Проезжая по мосту над Енисеем, Катя ждала, что Николай Васильевич, как и прежде, когда видел эту широкую реку, поприветствует Батюшку Енисея, но  на этот раз, он посмотрел в окно и сказал:
   - А Катя, еще вернется…
   Морозов уже без превышения скорости довез нас до рыбного магазина, где очень вкусно пахло копчёностями. На прилавке были разложены несколько десятков видов рыб. Прикупив копченой рыбы домой и в подарок знакомым, мы поехали по центру Абакана. Его 5-этажные здания были похожи одно на другое. Справа виднелись купола Храма.
   – Это Преображенский монастырь, – пояснил Николай Васильевич. – Намоленное место. Вы можете сюда потом вернуться, сейчас мы вас отвезем в гостиницу, а потом погуляете по городу.
   Гостиница была в 100 метрах от аэропорта, который имел всего одно здание.
   - Очень удобно, завтра утром встанете, пройдетесь пешочком до аэропорта, – сказал Николай Васильевич.
   Зарегистрировавшись, все вместе поднялись в комнату. Николай Васильевич поставил чемоданы в прихожей и как-то совсем по родному сказал:
   - Будем прощаться!
   Первый ко мне подошёл Павел и приобнял:
   - Пока девчушка, – нежно сказал он.
   Алла в это время прощалась с Ермаковым. Потом я сделала шаг к его крепкие объятия.
   – Спасибо Вам! – сказала я.
   - Вернешься! – убедительно сказал он.
   После сердечных объятий они вышли в проход. И больше не в силах сдерживать всё то, что было во мне, я залилась слезами. Они потекли по щекам. Дверь закрылась, и я подбежала к окну.
   - Ну, что ты? – ласково, пытаясь меня утешить, проговорила Аллочка.
   - Я сама не знаю, не могла сдержаться, они все такие родные, и будто родной край покидаю…
   Мы переложили рыбу в холодильник и решили пойти смотреть город.
    Перед нашим отелем была дорога, и мы вышли на неё. Был пятый час. Солнце ещё стояло, и было очень тепло.
   - Поедем на машине! – сказала я.
   Простояли на тротуаре с поднятой рукой 10 минут, никто не остановился.
   - Может они думают, что мы проститутки? – предположила я.
   - Ага, мы очень на них похожи, с пучками  на головах и в длинных юбках.
   Из-за поворота выехала «газель», оказавшаяся маршруткой, и мы в неё сели. Проезд стоил 15 рублей. Маленький мальчик нам всю дорогу строил рожицы, радуя нас каждым своим веселым жестом. Остановка была напротив Преображенского Храма. Прочитав перед воротами «Отче Наш», перекрестившись, мы вошли. Аллочка не крещенная. И была в относительной свободе от Православного эгрегора. В отличие от меня. Внутри храма мое порхающее состояние стало колебаться. Тяжелые, густые энергии, как облако спускались медленно на мою голову. Я ощутила над собой серую плиту, меня будто пришибло... Сильная головная боль начала бить по вискам и макушки. Сдерживая подступающую тошноту от резкого заземления, я дошла до образа Пресвятой Богородицы и поставила единственную свечку за того, кому билось моё сердце. «Храни его, праматерь, люб он мне!» - приложившись к иконе, я буквально выползла из Храма.
   - Что с тобой? – увидев моё состояние, встревожилась подруга.
   - Да, вязко здесь после гор, – снимая платок с головы, пояснила я. – Пойдем в парк?
   Абаканский парк оказался вырванным из Европы кусочком обустроенной земли. Красивейшие розы, скамьи, клумбы, все было очень изыскано и со вкусом. Мы присели с Аллочкой на качели. Обе наполненные любовью, набухшие и готовые расцвести, мы качались под Абаканским небом, солнце стремилось к закату.   Алла посмотрела вдаль за деревья парка и задумчиво произнесла:
   -Так странно дома видеть вокруг…
   Когда мы встали с качелей, увидели за нашими спинами скульптуру двух амуров… Выйдя из парка, решили спросить у людей, где бы нам поужинать. Все нас отправляли в Абаканское кафе. Оказалось, что там все кафе называются Абаканскими, и все равно куда идти. Свернув налево, мы шли по аллее, встречая красивых, улыбающихся людей.
   Вдруг меня обдало сильнейшей волной, она была такой яркой и теплой, что я замерла.
   - Дима, прочитал моё послание, – заключила я.
   - Да, скорее всего, уже шесть тридцать, – посмотрев на телефон, сказала Алла.
   - Главное, чтоб я не попала в мир иллюзий и не сгорела в своих фантазиях.
   Кафе «Пицца Пеппер» было единственным на нашем пути с верандой. Мы сели за столик под навесом, и, удивившись низким ценам, устроили настоящий пир. Чего мы только не заказали, начиная от ухи, шашлыка, крылышек, салатов, булочек, и заканчивая вином, кофе и чаем. Прибежала собачка и села напротив нас. Это была не простая дворовая псина. Она не просила есть, она просто сидела и ждала, когда с ней поговорят, она пришла пообщаться.
   - Как я тебя понимаю, - сказала ей. - Я тоже еще неделю назад была истосковавшиеся душа, жаждущая общения и ласки. А теперь во мне столько Любви и огня, что я могу согреть любого.
   - Она, милая и смотри, как тебя внимательно слушает, – заметила Алла.
   - Жаль, я не могу её взять.
   Заплатив, за роскошный ужин, как за два кофе в Московском ресторане, мы вышли. На улице уже было темно, холодало.
   - Давай, ловить такси, – предложила я.
   Выйдя на дорогу, подняла руку. Улица в 4 полосы была полна машин, но опять никто не останавливался.
   - Если спросят, скажем, что мы..- не могла придумать что бы сказать.
   - Скажем, что мы из Пышмы, – предложила Алла. -  Только обязательно говори не «из», а «с» Пышмы. А то раскусят.
   Наконец, затормозила какая-то старая иномарка и молодой парень, приоткрыв окно, спросил куда нам. Услышав про гостиницу у аэропорта, сразу отказался. Но потом поинтересовался, сколько платим?
   -100 рублей! – немного смущаясь низкой суммой, предложила я.
   - А, ну за 100, конечно, поехали!
   Мы залезли назад.
   - Почему никто не останавливается? – спросила Алла.
   - Не принято у нас голосовать, надо звонить в городское такси, – пояснил юноша. – А вы откуда?
   - Мы с гор, – сказала я.
   - Понятно, что с гор, мы все с гор. А если серьезно?
   - С Пышмы, – сказала Алла.
   - Это где?
   - Это Екатеринбургская область.
   Потом Алла мне объяснила, что это хорошо, что он поверил, потому что в Пышме очень сильный акцент. И Екатеринбург все местные называют Ёбург.
   - Вам чего своих гор мало? – продолжал разговор водитель.
   - Горы везде разные, – ответили мы.
   Расплатившись, мы поднялись в нашу комнату.
   - Давай, позвоним Максу и узнаем, получил ли наш сюрприз Юра, – предложила я.
   Алла набрала номер и вошла в образ:
    - Алло, это турбаза? Ах, прекрасно, а вот нам бы забронировать комнату, куда по ночам мороженое приносят!
   Макс, сразу узнал её и сильно обрадовался. Рассказал, что Юра получил сюрприз, и записку, оставленную в двери. После этих слов, я могла спокойно спать. Но нестерпимая боль в груди и повышенное сердцебиение не давали уснуть. Я практически не ощущала своего тела, кроме огромного вулкана, который горел и готовился к извержению в центре. Я легла на спину и проживала невероятные ощущения в теле и сознании.
   Ближе к 5 утра, у меня начались ведения. Я шла по ярко освещённой улице, между двух светлых зданий, постройки XIX века. Вокруг летали белоснежные голуби, они порхали вокруг меня и периодически садились мне на плечи и заглядывали в глаза. Они были прекрасны, но их было такое огромное количество, что я не видела даль. Потом вылетел голубь - белый, с красно-желтым хохолком, и у него на макушке виднелся крест. Он летел, зависая в воздухе чуть выше моей головы, важно расправляя крылья. И остальные голуби закружили крича человеческим голосом: 
   - Это северные духи благословляют тебя!
   Я села на кровати и провела ладонями по лицу, чтоб убедиться, что я здесь и сейчас.
   - Что? – сонно спросила Алла.
   - Всё будет хорошо, – ответила я и поняла, что пора вставать, до звонка будильника оставалась пару минут.
    Совершенно неприветливая на первый взгляд буфетчица, даже не собиралась нам объяснять, что на завтрак. Но, увидев наше смущение, она будто смягчилась и вылезла из своего панциря.
   - Девы, сегодня яичница и манная кашка.
   Алла весь поход грезила о яичнице и круассанах, так что она сразу сделала выбор. У меня не было чувства голода, но поесть перед полётом надо было.
   – Я буду кашу, – решила я.
   Это была самая вкусная манная каша, какую я когда либо пробовала. Даже моя бабушка готовила её не с таким изыскано-молочным вкусом.
   - Алла, ты можешь мне сказать, сколько мы здесь пробыли?
   -Неа, по ощущениям, это от недели до месяца.
   - Я никогда ещё не была так наполнена чем-то невероятно могучим и благостным. Меня, конечно, рвет пополам, но в целом, я вся в себе и мне никуда не надо.
   - Тебе надо домой, – разрезая яйцо, сказала Алла.
   - Домой…- произнесла я, понимая, что «тот» дом лишь условность.
   От гостиницы до аэропорта было рукой подать, реально 500 метров от силы. В зале регистрации было полно неординарного народа. Девушки с дредами в дырявых колготках, причем без юбки, парни с гитарами. Почти все со снаряжением и рюкзаками. Подошла наша очередь сдавать багаж.
   – Надеюсь, здесь не теряют багаж, как в Италии, - посмеялась я, - а то наша копченая рыба провоняет похлеще пармезана.
   На повороте в зал ожидания был киоск, где продавались амулеты из кедра и самоцветов. Мы с Аллой перед ним зависли. Первое, что мне попалось в глаза: это амулет из кедра, в виде двух половинок мужского лика и женского, они таинственно соприкасались  устами.
   – Какая здоровская идея! – показала я Алле, которая в это время вертела брошку с Турмалином.
   Мы купили то, что нам понравилось, и пошли в Зал ожидания. А там оказался точно такой же киоск, только с другим ассортиментом. Я увидела очень похожий амулет на тот, что я уже купила, только с двумя голубенькими бусинками у основания, и лики прописаны были четче, где мужская половинка больше, крупнее, а женская тоненькая, с изгибом, будто под надежным крылом первой.
   - Извините, я только, что купила такой же амулет в зале регистрации, а можно поменять на похожий, но немного другой. Он мне так приглянулся!
   Черноволосая хакаска любезно открыла витрину и достала кедровый амулет. Алла тоже решила поменять свою брошку с Турмалином на брошь с Яшмой.
   - Здорово, Алла, Яшма непростой камень!
   - С нашего языка, - сказала продавщица, - Торамали означает разноцветный магический кристалл.
   - Мне нравится цвет, такой приятно коричневый, – вертя её в руке, проговорила она.
   - А покажите, пожалуйста, мне ещё вот эту кругленькую кедровую деву, - попросила я, чувствуя, что нужно мне её прикупить подруге-сибирячке в подарок. В этом киоске можно было потратить ещё кучу денег, так как абсолютно всё было интересным, нужным и чувствовалась мистическая сила, исходящая от этих деревянных и каменных вещиц.
   Мы с Аллочкой сели, до посадки было минут 40, народу было немного в единственном зале ожидания. Мы начали вспоминать проведенные дни в горах.  Вся наша поездка была наполнена радостью, новыми открытиями, риском, познаниями. За огромными окнами во всю стену виднелся наш самолет и бескрайние просторы. Где-то там спал Саян, лез в гору с очередной группой Юра, Макс бегал в шлёпках, командуя процессами. Белокурые девчонки подметали в «Юрте», в Столовой стряпали завтрак. Охотники выжидали медведя. Медведь брёл навстречу солнцу.
   Вышла с крашенными хной волосами тётя, и в полный голос объявила посадку. Мы решили не торопится и сидели до последнего.
   – Как же хочется остаться! – произнесла я.
   - Николай Васильевич же сказал, что ты вернешься! – веселилась Алла. – А я рада, что лечу домой, меня там ждёт Дима!
   Протянув свои паспорта тетеньке за стойкой, она внимательно посмотрела и сказала: «Ваши билеты были  перебронированы в бизнес-класс».
   - Мужик сказал, мужик сделал, – развеселилась ещё больше Алла.
   Мы вышли из стеклянных дверей, дул теплый ветер, светило солнце, вдали виднелись горы. Сердце щемило. Хотелось всё бросить и бежать назад. Вот что значит вылупиться не в чужом гнезде, и спустя столько  лет найти своё.
   Поднялись на борт корабля, где нас поприветствовали в красных костюмах стюардессы. Я села у окна, подложив серую в черных узорах подушку под локоть. И с замиранием сердца смотрела на дивные просторы, которые медленно отдалялись.
   – Мне физически больно, – сказала я Алле. - Не знаю, но это впервые, когда я не хочу возвращаться домой.
   - Да, если учесть, что твоя зона комфорта - твой дом, – напомнила мне подруга, разглядывая с высоты озера через мое плечо. – Ладно, я посплю.
   Я всунула наушники в уши, и начала щелкать предлагаемый плейлист на мониторе соседнего кресла. Из груди по-прежнему сочился свет, теперь я не только его чувствовала, но и видела. Это было бело-розовое сияние, исходящее из центра тела. Меня разрывало этой энергией, заполнявшей моё тело. Я будто не могла всё это вместить в себя. Приземлились мы снова утром, разница во времени давало своё преимущество. Время замирало. Улетели в утром и утром прилетели.
   – Прям, за Солнцем следуем, как наши предки, которые поклонялись Яриле.
   Весь полет я вспоминала Юру, его взгляд, как он посмотрел впервые в мои глаза, как взял впервые за руку. Вот она любовь - вспыхнула так неожиданно, так своевременно, и будто солнце поцеловало меня в губы. Долгожданный луч коснулся меня. Я светилась, светилась изнутри. Аллочка переложила свою с белесыми волосиками голову мне на плече. «Да, - подумала я, – друзья познаются в беде». Наш поход не был бедой, наоборот, но мы провели вместе 5 дней, ежесекундно были рядом, помогали, поддерживали и поднимали боевой настрой перед препятствиями. Было очень ценно ощущать дружескую любовь, а не разочарование.
   Посадка была мягкой, на прощание нам подарили чай и мы вышли. Москва встретила нас прекрасной погодой. Мы получили багаж, моя копченная рыба, судя по запаху, не была похищена работниками аэропорта. Решили такси не брать и поехать снова на аэроэкспрессе во избежание пробок. По дороге успели купить кофе и круассанов, о которых так давно мечтала Алла, хоть они были не из Парижа.
   - Давай позвоним Максу, – предложила я.
   - Давай, позвони ты.
   Я набрала номер и сразу услышала в слове «База» Максимино грассирующее «р».
   - Здравствуйте. Мы хотим к Вам приехать, но у вас говорят там заведующий базы в шлепках ходит, и на суку хочет повесится!
   Макс сразу узнал меня.
   - Катя, птички мои! У нас сегодня 4 медведей подстрелили, одного прямо на нашей центральной дорожке. Хочешь я вам фотографии пришлю?
   - С мертвым медведем, не надо. Жаль его, – опять проявила свою московскую сентиментальность Аллочка.
   - Жалко, людей, – твердо сказал Макс. – Как там моя будущая жена?
   - Сейчас тебе её дам, а ты передай большой привет Юре.
   Я протянула трубку Алле. Расстояние теперь между нами было 4,5 тысячи км, ногами его не пройдешь, на машине можно рискнуть, но рисковать не всегда благородное дело. Алла повесила трубку и улыбнулась:
   - Хорошие они, простые, добрые, честные люди.
   На телефон стали приходить запоздалые смс, так как в горах связи не было, а в Абакане ловилось через раз.
   - Ничего себе, - глядя в телефон, сказала я
   - Что там?
   - Мне написал мой знакомый, мы вместе учились с ним в школе нетрадиционной философии. Смотри что пишет: «Огонь! Привет! Как жизнь?» Он мне не писал года три.
   «Привет, вода, – ответила я ему. - Из Сибири возвращаюсь, я никогда ещё не испытывала ощущения, что моё тело мне мало, меня разрывает».
  - Ты со всеми так, о высоких материях? – смеясь, спросила подруга.
   - Ну, как умею. – Пришла снова смс.  Алла заглянула в телефон с любопытством: что же может ответить мужчина на мои высокопарные фразы.
    «Держи свои тела при себе, а то разорвет! Давай, до связи, огонь!»
   Он был прав, такой мощный поток, надо было распределить по всей моей сущности.
    В метро мы крепко обнялись с Аллочкой, наше испытание, путешествие, а точнее приключение – было пройдено и вполне успешно!
   Вокруг было так шумно, что мне казалось, что я оглохну, мельтешили люди, спеша куда-то. Все так аккуратно одеты, накрашенные девушки, подчеркивая дорогими марками свой статус, а внутри черная дыра. Я сама жила в таком состоянии и оно не ощутимо, пока не заглянешь в глаза своей душе и не спросишь её напрямую: «Подруга, а куда нам? И по пути ли нам?» А потом, договорившись, начинаете искать себя, собирая ещё не растерянные сокровища в один кристалл, собравшись в котором, они  засветятся божественным светом, озаряя Путь! 
   Теперь таскание чемодана по булыжной мостовой меня совершенно (после похода и 40 литрового рюкзаком) не смущало. Вспомнив про кедровый талисман для моей сибирской подруги, я ей позвонила. Рассказала ей вкратце о поездке, передав ей частично свои ощущения, пригласила в гости. Ксения обычно не соглашается на спонтанные встречи, но тут она сказала, что будет у меня в течение часа.
   В квартире было душно, цветы мои не сильно завяли, но склонили стебли к подоконнику.
   - Простите меня, миленькие, сейчас дам вам напиться. И Окошко отворю. - Я по-хозяйски суетилась. Поблагодарила домового за порядок в доме и стала разгружать чемодан. Не успела, я зажечь свечу на столе и заварить таежных трав, как раздался звонок в дверь.
   Ксю стояла в дверях с тортом.
   - Ну, ты быстро! – удивилась я.
   - Ты знаешь, меня после 10 минутного разговора с тобой, так вставило, что я решила не тянуть.
   - Да, меня сильно будоражит, еле на ногах стою. Вот, даже думаю, может папин самогон глотнуть, – шутила я.
   Быстро отварила картофель. Нарезав копченную горбушу и форель, мы сотворили молитву, и приступили к трапезе.
   - Ксю, я не могу сильно расплескиваться на рассказ о том, что я там пережила. Хочу книгу написать.
   - Хорошая идея. Сколько уже было возможностей, и ты все откладывала.
   - Теперь точно напишу, так как уже образы идут и Муза нашептывает, только и успеваю записывать.
   - В горах тоже записывала?
   - В горах нет, там я отдавалась состоянию и черпала неведомою до сего дня силу.
   - По тебе видно, - сказала Ксю.
   Я разлила чай, и запах трав разнесся по квартире.
   - Встретила там одного человека.
   - Мужчину?
   Я кивнула.
   - Небось махала там своей сексуальной энергетикой, как обычно?
   - Нет, даже надобности не было применять это. Наоборот, низ был застёгнут, но зато так распахнулся верх, что унесло…
   - Я тебе кое-что привезла, сама в руки просилась. 
   Я достала кедровую штучку, которую купила в киоске. Ксюша взяла амулет, и было видно, что он ей понравился.
   - А я завтра улетаю на Байкал. Пошли пройдемся, ты как? – вставая, спросила она.
   - У меня столько сил, я несколько ночей не спала, и готова еще не спать, пошли!
   Напротив моего дома начинался лесок, который выводил к двум прудам. Мы направились туда.
   - Ты не знаешь, наша донская наставница здесь? – спросила я.
   - Думаю да, хочешь сходить?
   - Я ей травы привезла и надо поговорить. Удивительно, что с нашим проводником у меняч очень похожие точки зрения. Я бы сказала, мы смотрим в одну сторону.
   - Ну, у тебя был запрос: славянин, единомышленник, отважный, честный. На, получи!
   - Поездка сложилась изначально мистическим образом, но я не ожидала, что найду там то, что нашла. Глубина, на которую я заглянула, поражает, я и не осознавала, что я способна пережить и вместить такое количество энергии.
   - Ага, хорошо бы только, это не слить, а перевоплотить в материал.
   - В книгу.
   Мы еще немного прогулялись и разошлись по домам. Темнело, из-за дома напротив выглянула Луна, близилось Полнолуние.
   – Наверное, он уже её видел, – подумала я.
   В этот момент пришло сообщение. Незнакомый номер:
   - Привет Луна! - Внутри все замерло, только сердце стучало, вырываясь наружу. – Сокол! Ты мою записку получил?
   - Получил.
   - Я вчера писала её за домиком твоим, всё думала, стоит ли, али не надо, но потом вспомнила слова твои, что жить надо сегодня и написала.
   - Спасибо, было приятно.
   - Юра, как сильно огонь в груди горит.
   - Жаль, мы не были близки. Но не муж я тебе, не по-Божески было бы.
   - Я сгорела бы, тело моё не выдержало бы близости с тобой, а если бы и выдержало, то расставания нет уже.
   - Я о тебе мечтал, рыженькая. Когда ты приехала, я подумал, вот она, мой подарок судьбы.
   - Юра, знаешь что? Я напишу книгу и дам её тебе первому прочитать.
   - Хорошо, я буду ждать. Но не тяни, мне скоро на войну.
   - Воин, я буду молиться за тебя!
   - Приезжай лучше, ведьмочка. Мне пора спать, до связи, Луна!
   Я затаила дыхание, столько всего хотелось ему сказать, но было не время.
   - До связи, сокол.
   Я подошла к сумке и достала кедровый амулет с двумя ликами, повесив его себе на шею. И полились строки в голове, знакомый голос нашептывал: «Огонь горит в груди, будто не хватает тела вместить его, вот, что значит стяжать дух святой... Жизнь земная, мгновенная, полна любви. Бездонное Царствие Божие внутри нас, стучит в ритм сердцу нашему. Да так сильно, что ноги мои почти не касаются Земли-Матушки, заземлится бы мне, прорасти. Али обратиться мне птицей полуденной и улететь в Небеса бескрайние, далекие.. К нему…К единственному». Я лежала на кровати, освещенная лунным светом, и нащупав на груди амулет, крепко сжимала его в кулаке. Любовь, всемирная, искрилась, высвобождаясь из тела, озаряя комнату.

12.
   4 утра. Рассвет. По-Абакански уже 8, она проспала всего пару часов. Катя потянулась в постели, вспоминая сон, коснувшись пальцами ног простыни. Холодные камни, которые она привезла с гор, договорившись с духами, чтоб они не гневались, были разложены по постели. Она привстала на локтях к столику, протянула руку за телефоном, и напечатала в заметках обо сне: «Расходясь с ним в тесном дверном проходе, я почувствовала исходящий от него запах зеленой листвы и чего-то теплого. Шея и лицо были уже загоревшие на солнце до черноты, я послушно отвернулась, чтоб не возбуждать еще больше себя и его, достала ключ и стала открывать дверь, он же с меланхоличным видом стоял  рядом...
   - Не уезжай! - прозвучало за спиной.
   - Я вернусь, кудесник! Мы еще попрыгаем через костер нашей Любви, - я обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, но никого не было, только ветер играл со скрипящей дверью.
   В голове стоял образ Юры. Зайдя в ванную, она вылила на себя ведро ледяной воды. Только обтираясь полотенцем, увидела амулет. Он висел на уровне солнечного сплетения, именно оттуда сочился свет. Вот почему это место так назвали наши предки! И чара это неспроста желтого, солнечного света. Там внутри меня, горит огонь, солнечный огонь! – говорила она сама с собой. Было слишком рано, чтобы идти к казачке, но сидеть дома не могла. Катя зашла на кухню за хлебом, и  увидела, что по Усу Нея, который она выложила на подоконнике, ползает улитка.
   - Сибирячка! Ты как с нами увязалась? – развеселившись, обратилась она к улитке.
   Улитка, была в шоке и ничего не ответила.
   - У тебя акклиматизация, подруга! Пошли я тебя в лес отнесу. Иммигрировала ты  не по собственной воле.
   Катя взяла её в руку и вышла из дома. Утренняя прохлада во влажном воздухе обдували лицо и приоткрытые ноги. Они пошли вниз вдоль реки - там была тропа к прудам. Утренние птички уже заливались, немного звенело в ушах. Высадив улитку на осоку возле берёзы, Катя решила возвращаться домой, чтоб спокойно разобраться со своими чувствами и разобраться с чем идти к Марье Ивановной. Выйдя уже на тропу к дому, услышала, как её окликнули. Опираясь на палку, стояла Марья Ивановна, в своём синем платке. На плечи у неё была наброшена вязанная, бордовая жилетка.
   - Марья Ивановна, даже дивится не буду, после Сибири, что только ни происходит…- направляясь к ней, сказала Катя.
   - Знаю, Дева, разбудила ты меня своими мыслям, больше, обо мне не вспоминай в такую рань. -Нахмурив сердито брови, сказала казачка. – Пойдем на лавку присядем, на солнце погреемся, да погуторим.
Они присели на зеленую лавку напротив пруда, утка с утятами проплывали мимо.
   - Птицы поют! – подняв голову к небу, воодушевлено проговорила Катя.
   - Ну, рассказывай, как съездила, что видела, кого встретила? – опершись на деревянную палку, спросила Марья Ивановна.
   - Хорошо там, будто дом нашла свой. Век бы жила…
   - Ну, поменьше образов, давай детально, а то так и до вечера не расскажешь, – строго сказала она.
   - Позвали меня в Сибирь, понимала я ещё тогда, что не спроста, но так до сих пор не до конца понимаю, для чего туда я ездила.
   - Как для чего? Смотри, как глаза горят. А душа, как озарилась!  Люди ради такого, готовы на многое пойти, да не всем дается. 
   Катя блаженно вздохнула.
   – Давно я не чувствовала, как сердце бьется.
   - Так ты же у Саяна была, верно? – спросила наставница. – Камень напротив него видела? Так вот, говорят, Бог вынул сердце из Саяна и положил его на скалу, как упадёт оно в озеро, водами омоется, так и пробудиться охотник, потому что сердце оживёт его. Катя слушала и дивилась, откуда казачка все это знает.
   - Да, не дивись ты, - читая её мысли, сказала Марья Ивановна, - прадед мой в тех краях родился, перед сном нам рассказывал сказки таежные. - Она поправила платок и продолжила: - Так вот, и твоё сердце застучало, и пробудилась, ожила душа твоя.
   - Да, все это так, наверное, но встретила я там парня, который был нашим проводником.
   - Вижу, правильную дорогу он выбрал, раз до цели довел.
   - А он здесь какую роль играет? - удивилась Катя.
   - Как какую? Он-то и столкнул с горы твоё каменное сердце, да в озере его омыл, застучало оно, вон как, отсюда слышу!
   - Я благодарна ему  за это.
   - Хорошо ты там черпанула силушки, - причудливый рисунок на юбке наставницы притягивал взгляд Кати. – Ну, продолжай, дева.
   - И мил он мне. Отозвалось что-то внутри. Искра вспыхнула, многие пробовали, но не всем по силам было пробудить огонь любви внутри.
   - Подобное притягивает подобное, сама кого хочешь заманишь, околдуешь. Просто в тайге, он мужик, ты баба, вот и растворил он телеса твои навстречу любви. А любовь – это же энергия, волна, вон, какой свет из тебя идёт, аж, глаза хоть смыкай. Это и есть Жизнь. Пробудившиеся душа твоя. Уехала голодная, пустая. Насытилась, отдохнула от суеты, побродила по тайге, наладила веру сама с собой, обнималась в Лунном свете, песни пела, прислушивалась и раскрылась!
   - Мне надо переработать это, как-то заземлить, решила книгу писать.
   Наставница мельком взглянула на амулет на груди.
   -Ты про книгу потом, что там с парей тем?
   - Сказал, что на войну пойдет и как сказал, мне сразу пришло: «обережный круг» держать станешь. Спасти его надобно.
   - Ты, Катерина, не его спасать будешь, а себя! Проводник твой, привел тебя туда, куда двери одной бабе не открываются, открыли вы их вместе. Встретились вы не спроста, сама знаешь, не бывает случайных встреч, после, которых сердца горят. Держать Обережный круг, не всем под силу. Надо быть в себе и не расплескиваться на других, в своё поле другого мужика не впускать, в глаза даже не заглядывать. Сможешь ли ты?
   - Раз на кону жизнь его, смогу.
   - Так на кону и твоя жизнь! – видя, что девушка не совсем понимает, казачка пододвинулась поближе. -Вот и смотри, молясь о нём, ты вымаливаешь и свою душу тоже. Сколько ты сейчас мальцов держишь, кормишь, да к ногам своим привязываешь?
   - Ну, что вы, никого не держу я… - Катя отвела глаза.
   - Если всех посчитаем, тех, кто неравнодушен, да кому внимание уделяешь, и на кого распыляешься, мужиков 10 наберется. И не верти мне носом, сама знаешь. С тем поговорила, тому помогла, этому сообщение отправила, с тем погуляла. А когда молишься за мужика, который к тому же на войне, коли уж взялась, то одна твоя прогулка с другим может обернуться пулей смертоносной для суженого твоего. Так что реши и прикинь, по силам ли тебе такое.
   - То есть, если он умрет, это будет на моей совести?
   - Коли умрет, это его рок, ты на себя чужое не бери. Но коли дверь вместе отворили, вместе и идти дальше. Себя спасешь, его спасешь. Паря твой, я вижу, не простой, раз тебя сподвиг на такое. Молиться будешь, как я тебя учила. - Амулет, что на шее весит, да в кулачке всё сжимаешь, через 40 дней сними и ему отдай.
   - Так может и не встретимся мы. Неизвестно, получится ли нам пересечься, все-таки, пять тысяч километров.
   - Запомни, доча, только волевым усилием можно что-то изменить. Захотите, увидитесь. Отмолишь, вернется, будете вместе. Люди многое через друг друга переживают, но нужно им место, которое домом им будет.
   - Это сейчас так далеко… - сказала Катя и опустила глаза.
   -Ты нос то не вешай, всё тебе по силам, раз Бог тебя туда направил, цени эту подаренную возможность встретиться самой с собой.
   Проговорив больше получаса, они поднялись с лавки. Позади виднелся пруд с утками и летающими птицами. Катя смиренно шла рядом, а пожилая женщина в платке что-то ей шептала, изредка заглядывая ей в глаза. Они дошли до перекрестка. И остановились.
   - Ты всё поняла, дева? – спросила её казачка.
   - Да, всё, что мне остается, это верить и молиться.
   - Верить, молиться и любить. - поправила её наставница.


 

 



 
 
 






 






 
-