Городские окраины

Лирический этюд с кинокамерой

Раннее утро. Небо в голубоватых разводах между белыми облаками. Встающее из-за горизонта малиновое солнце. Чёрные, контрастные силуэты проснувшихся птиц над голыми стволами и когтистыми ветками деревьев. Просыпающийся ветерок  треплет ветки деревьев. Робкие голоса синиц, снегирей, малиновок.
Вздохи реки. Шорох ворочающихся льдин. Насколько хватает глаз крошево больших и малых грязно-серых  осколков. Одна крупная, вздыбившаяся, как айсберг, ледоколом  прокладывает себе дорогу, сталкиваясь с другими, разрезая их беспорядочную толпу, прокладывает себе дорогу. Высохшие, побуревшие за зиму кусты лозин и бурьяна смотрят с подтаявшего берега над Орликом у Дворянского гнезда на беспорядочный ход ледяного каравана.
С общего плана камера переходит на средний. Видны крупные трещины, щербины в породе крутого берега. Камера поднимается выше, плывёт над крышами домов, дымками труб. Ещё крупнее: стены домов, узорочье стен, наличников.
Музыка чуть взволнованнее в темпе пляшущей речной волны. Неторопливая, с протяжными звуками духовых инструментов, незаметно переходящими в тактовый рисунок из музыки П. Чайковского «Времена года» и «Снегурочки» Н. Римского-Корсакова.
Камера приближается к одному из домов, обходит его в плавном, плывущем ритме со всех стороны, разглядывая стены и окна. Задерживается на деталях резьбы.
Палисадник. Скрип снега. Женщина с вёдрами за водой к колонке. Платок, валенки, коромысло, вёдра. Камера ближе. Фигура. Лицо. Улыбается каким-то своим затаённым мыслям, точно сквозь воду сна. Удаляется.
Тишина. После паузы вновь тиньканье синиц. Тихое  журчанье ручейка. Слабый звон капели.
Солнце поднимается над крышами домов, над землёй, над речкой, захватывая всё большее пространство, освещая неприбранную землю с чёрно-белыми контрастами. Лучи его играют в камере, трепещут, переливаются. Ветки играют на ветру. Грачи. Беседка на крутом берегу над рекой. Бюст И. С. Тургенева в скверике.
Камера скользит дальше к горизонту. Всё сверкает на солнце. Бегут ручьи. Бурные потоки воды. Мелодия С. Рахманинова на стихи Тютчева «Весна». Без голоса угадываются слова:

Ещё в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят,
Бегут и будят сонный брег.
Бегут и блещут и гласят:
«Весна идёт, весна идёт…»

На берегу, словно из тумана, появляются фигуры женщин в старорусских костюмах. Водят хоровод, поют, славят весну.
Резкий взмах камеры к небу. Ослепительный круг солнца. Око кинокамеры  опускается к земле. Она скользит по тающему, сверкающему снегу. Ручьи всё полноводнее. Капли с крыш крупнее и звучнее.
Музыка внезапно обрывается. Почти очищенная от снега солнечная лужайка. Первые ростки подснежников, их белые цветы.
Небо. В её чистой глубине среди наступившей тишины пение жаворонка. Он сам едва заметной точкой. Падает вниз. Потом снова поднимается, часто взмахивая крылышками. И застывает, парит в небе.
Лужайка. Ускоренная съёмка. Рост цветов. Один. Другой. Третий. Вся поляна в цветах. Бабочка, Ещё и ещё. Пёстрые цвета в зелёной траве. На глазах одеваются сверкающей зеленью деревья. В садах зацветают белыми и розовыми цветами ветки сирени, вишен, яблонь. Всё колышется на ветру. Дрожит марево воздуха. Малахитовая стена леса вдали. Вовсю заливаются птицы. Река, чистая, полноводная, спокойно катит воды в цветущих берегах. Широко разлившаяся под стать реке мелодия из «Весны священной» И. Стравинского.
Деревянный дом с крылечком. На ступеньках девочка лет семи-восьми. Ветер играет лентами косичек, краями простенького ситцевого платья. Взгляд девочки скользит вдаль, к горизонту, к солнцу. Оно растёт, стремительно приближается, закрывая своим сиянием всё пространство под торжествующие звуки «Танца петушка» де Фалья.