Тусовка 8

     Я хотел отказаться, под благовидным предлогом, что как-то неудобно сидеть на ступеньках, но оказалось, что Ящер подразумевает лавочку, которая была совсем недалеко.
- Что ж, я и, правда, никуда не спешу.
- Курите?
- Сигареты, - на всякий случай проинформировал я.
- Я тоже. Да, кстати, у меня есть холодная минеральная вода, если хотите, а то, знаете ли, скоро будет жарко.
- Благодарю, но пока нет.
- Как хотите… Так, на чем мы там остановились… Ах, да, Вы хотели спросить у меня что-то…
- Собственно говоря, да. Вы, я так смотрю, по возрасту им не подходите, но тем не менее, вместе с ними… Почему?

     Ящер достал сигарету, тщательно размял ее и закурил. Что ж, человек раздумывал над ответом, и это было его право.
- Прошу прощения, как Вас можно назвать?
- Евгений Петрович.
- Так вот, Евгений Петрович, Вы задали вопрос, на который нельзя ответить.
- Почему?
- Раз – я не в этой тусовке. Я здесь абсолютно случайно. Так уж получилось, что я просто жду здесь своих приятелей – мы не подумав назначили здесь место сбора, согласен – ошибка, но ее уже не изменить… Я приехал первым, вот и вынужден терпеть эту компанию… Хотя, врать не буду, здесь бывает забавно…
- И сколько же Вы здесь…
- Я – Ящер, так и зовите.
- Хорошо, пусть будет Ящер, так сколько Вы здесь?
- Больше двух недель.
- И они все время у Вас перед глазами, как Вы думаете, такое сборище – это нормально?
- Однозначно, нет…, хотя…, подождите, - Собеседник повернулся ко мне и с явным интересом продолжил, - что именно Вы имеете ввиду, когда высказываете сомнение в их нормальности?
- Неужели возможны варианты?
- Конечно. Более того, мне кажется, что мы, например, не сойдемся во взглядах на этот предмет. И коль уж Вы первым заговорили о ненормальности – сами и ответьте – что именно, кажется Вам ненормальным?
- Одежда, прически, поведение…, разве этого мало?
- Одежда – это всего лишь одежда, - вяло отмахнулся Ящер, - сними с них одежду и все. Прически…, ну это скорее забавно. Молодость, не более того. Вы еще не упомянули татуировки, но смею Вас уверить – они все просто смываются водой. А поведение…, дело в том, что их поведение нормально, просто оно вызывающее…
- Подождите, - я остановил собеседника, какая-то у меня мелькнула мысль, - Вам в их поведении, ненормальным кажется вовсе не то, что мне. Я правильно Вас понял?
- Верная догадка. Хотя, если развить Вашу мысль, то меня, даже более чем Вас, должны возмущать и одежда, и прически, ну и все остальное по списку…
- Я Вас не понимаю, - признался я.
- Это не очень сложно. Что бы разобраться с этим, надо только…, договорить он не успел, к нам подошла девица.

     Я не сразу ее узнал, просто она показалась мне знакомой, а потом я понял – это была девица, которую я встречал уже дважды, как минимум.
- Всем привет, - она была весела, в ней даже чувствовался какой-то внутренний подъем, - дождался?

     Мы переглянулись вопросительно, но Ящер сообразил первым.
- Нет, мы с Евгением Петровичем просто разговариваем.
- А-а, понятно, - кивнула девица.
- А ты, как я понимаю, пришла говорить?
- Да. Они ведь собрались… Или боишься проиграть…
- Нет, но…
- Никаких но, я – пошла…, - девица махнула рукой и направилась к ближайшей группе молодежи.
- Черт!

     Я посмотрел на Ящера, это было странно, но на его небритом лице читалось явное беспокойство, скорее даже тревога, которая была мне недоступна, в меру, я так понимаю, моей неосведомленности.
- Что-то не так, - осторожно поинтересовался я.
- Понимаете, - Ящер просто не отрывал глаз от девицы, - понимаете, Евгений Петрович, в данной ситуации, она ближе к Вам, нежели чем ко мне.
- Не понял.
- Она в плену той же самой ошибки, что и Вы. Она просто не видит того, что лежит на самой поверхности…
- Ящер, для меня моя ошибка, еще и загадка.

     Мой собеседник неожиданно поднялся.
- Вы извините меня, Евгений Петрович, но я подойду к ним. Я, знаете ли, волнуюсь за нее… А Вы, если у Вас есть время, можете посидеть здесь. Посмотреть, послушать. Но я прошу Вас, не вмешивайтесь, чтобы Вы здесь не увидели – не вмешивайтесь. Фасад здесь симпатичный, но за ним – нечищеный гальюн…

     Не дожидаясь моего ответа, Ящер вяло, точнее, стараясь выглядеть и вялым, и скучающим, подошел ближе к группе и присел на ступени позади молодых людей…

     Что ж, я никуда не спешил, скорее даже наоборот, времени у меня было более чем предостаточно. А кроме того, слова моего странного собеседника – они странным образом воздействовали на меня. Мне вдруг захотелось понять, что же такое видел в этой толпе Ящер, и чего не видел я. Ну и конечно, реакция Ящера на появление девочки. Что греха таить, даже мне, отчасти, передалась тревога моего собеседника. Только мне было сложнее, я не знал, с какой стороны следует ждать проблем, да и вообще, что именно здесь считается проблемой. Следуя совету человека, который, я так понял, лучше ориентировался в ситуации, я не стал приближаться, лишь чуть повернулся в ту сторону, где были Ящер и его странная знакомая.

     А девушка, тем временем, подошла почти вплотную, осмотрелась и присела на ступени, оказавшись, как раз, между группой заинтересовавших ее, молодых людей и Ящером. Она коротко оглянулась на него. И если Ящер был напряжен, словно ожидал, даже не знаю чего, но чего-то непременно страшного, то его знакомая словно готовилась взлететь. Она ободряющее улыбнулась мужчине, а потом подсела еще чуть ближе и сосредоточенно прислушалась к тому, о чем идет речь…

     Я тоже прислушался, но мне разговор показался совершенно пустым. Так, обрывочные, ничего не значащие фразы, которые даже не следовали друг за другом, в какой-нибудь логичной последовательности, а произносились просто так – словно кто-то раскладывал потрепанную колоду карт…
- …ну и что, солист у них все равно, так себе…
- Да ладно, а у кого сейчас вообще нормальные солисты…
- Я был на концерте у них, год назад, наверное…
- Живой концерт – это совсем не то…
- Живой концерт – фанера сплошная…
- На басу у них классный чувак…
- Будет концерт, где-нибудь поближе – надо будет метнуться…
- Кол, сыграй что ли, а что-то вообще тоска…

     Тот, к кому обратились, поднял со ступеней гитару, и тронул струны, остался неудовлетворен и начал подстраивать… Не знаю, как тем, кто был рядом с ним, но мне показалось, что он предпочел бы этого не делать. То есть и не петь, а может, и вообще, не касаться гитары…
- Мелкий, метнулся бы, приволок чего-нибудь попить, а то в глотке пересохло.

     Тот, кого назвали мелким, вяло, явно подражая старшим, поднялся и направился к ближайшему ларьку, отойдя, шагов на пять, повернулся и спросил:
- А чего принести?
- «Спрайт» волоки…, - ответил Кол, и снова принялся за подстройку гитары.
- А можно я, - девица, то есть, знакомая Ящера, неожиданно приблизилась к Колу.
- А можешь?
- Конечно, - кивнула девица и протянула руку к гитаре…

     Боковым зрением я заметил, как Ящер подобрался, словно приготовился к прыжку. А девица спокойно дождалась гитары, повернулась чуть в сторону, чтобы можно было поставить ногу на ступень выше, несколькими касаниями выставила звук и запела… И это было неплохо. Я, конечно, не большой специалист, но это было живо. Немного хрипловатый голос девицы выговаривал английский текст, если не безукоризненно, то, по крайней мере, очень близко к оригиналу…
    
     Унылый лев улегся на сыром берегу.
     Вселенная преклонила колени возле болота,
     дабы с любопытством наблюдать свою неотработанную
     позу упадка
     в зеркале человеческого сознания.

     Пустые и людные зеркала, пассивные
     поглотители любого посетителя,
     их жадный интерес к человеку.

     Двери в иной мир,
     где душа освободится вмиг.

     Как-то так, это прозвучало, конечно, с учетом того, что золотой пик моего английского был лет двадцать назад. Но самое главное, я был уверен, что уже слышал этот текст и эти интонации. Однако, откуда мне это известно, вспомнить я не смог, может быть потом, позже…

12.

     Потом была еще одна песня и еще одна…
     Я заметил, что произошли какие-то перемены. Мне потребовалось отвлечься, сначала я вспомнил, что где-то здесь должен быть Ящер – я не сразу отыскал его взглядом. Он был загорожен людьми. Только после этого, я понял суть произошедших перемен – со всех сторон площади, молодые люди стеклись сюда, где в центре стояла эта странная девушка. Впрочем, то, что она стояла там, можно было только предположить – вокруг-то были люди. Я вновь посмотрел на своего прежнего собеседника, думал увидеть его довольным и спокойным, но ошибся – он, по-прежнему, был в состоянии повышенной боевой готовности.

- Ты кто…

     Девушка перестала петь, и теперь отвечала на вопросы, но отвечала очень тихо, так что я, со своего места, не мог ничего расслышать. Мне надо было бы подняться, протолкнуться в самую гущу…, но я был не в том настроении, да и вообще я этого не люблю…

     Скорее всего, кто-то из молодых, поинтересовался у девушки и названием песни, и именем исполнителя, но мне хотелось вспомнить самому…
 
- Спой еще!
- Да, спой…
- Еще…

     Что ж, признаюсь, я с удовольствием выслушал еще пару песен. Но потом увидел, как певица вернула гитару хозяину.

- Извините, ребята, устала, может быть, чуть позже… Просто передохну…

     И в одно мгновение ей освободили место, бросили на ступени несколько вещей, что бы солистке было удобно. С десяток раскрытых пачек двинулись к ней, и еще большей уже зажженных зажигалок, а пара самых мелких отправились к ларьку, чтобы обеспечить девицу водой разных сортов… Какое-то время я смотрел на это, на все, а потом решил, что мне пора, тем более, что опасения Ящера так и не сбылись.
- Зря он так нервничал, - тихо буркнул я себе под нос и решил, что самое время прогуляться до гостиницы. Надо было подготовиться к встрече с Лилией, если, конечно, девушка к тому моменту не передумает…
    
     Я сделал всего несколько шагов, когда за спиной вновь услышал голос знакомой Ящера. Она что-то втолковывала внимавшим ей обитателям театральной площади, но так как звучала не песня, я даже и оглядываться не стал, так, лишь краем уха уловил:
- Да вы сами послушайте, это все говорят! Вы этим людям верите? Так прислушайтесь повнимательнее, самое главное уже давно сказано… Надо просто решиться. Сделать первый шаг… Конечно, я была, я сама видела…

     Остальные слова было поглощены нараставшим рокотом голосов…
- И снова прав был классик, - вздохнул я тихо, - не сотвори себе кумира… Впрочем, когда это классики были не правы?!

     Я шел в гостиницу, и мне было грустно. Что не говори, а пигалица эта, все-таки сумела тронуть во мне, те самые, тонкие струны, и вот ведь, никогда бы не подумал, а струны-то отозвались, зазвенели в такт прикосновений. Конечно, дело не в том, как она пела – важен был текст, а он был откуда-то из прошлого. Из моего прошлого, возможно даже, как раз из того прошлого, за которым я приехал сюда…

     Так, со звенящими струнами души, с нервами, окончания которых вдруг обнажились и стали, просто сверхчувствительными, я и добрался до своего номера. Как я понял, за время моего отсутствия, дежурная по этажу посетила номер. Вещи, которые принадлежали гостинице, были приведены в надлежащий вид. Тоже, что было мое, то было аккуратно сложено, развешано, или просто положено на стол, как, например, тетрадь…

- Вот как надо писать, - обратился я к неизвестной мне авторше, - а ты, плетешь что-то, не к ряду, все должно быть из жизни…

     Не дожидаясь возражений, я рухнул на кровать и прикрыл глаза. Мне захотелось хоть на мгновение увидеть лицо Эсмеральды. У нее было великое множество выражений лица – Эсмеральда грустная была совершенно не похожа на Эсмеральду, которая вдруг забыла текст на репетиции. А Эсмеральда смеющаяся была ни капли не похожа на Эсмеральду в бешенстве, а беситься она могла по совершенно любому поводу – сломанный каблук, оборванная пряжка часов, сломанный цветок, и ключ, почему-то застрявший в замке – годилось все, что в какой-то момент, мешало ей… Лица медленно проплывали перед моим взором, но увы, ни одно из них не принадлежало мой Эсмеральде…

- Неужели все изменилось так безвозвратно, - прошептал я, и не в силах больше рассматривать вереницу чужих глаз, бровей, ртов, открыл глаза.
     Надо срочно было чем-то себя занять…

     «Детская комната милиции. Как сейчас помню – дамочка какая-то, вся в звании старшего лейтенанта, сидит через стол, слушает внимательно, нет, делает вид, что слушает, а на самом деле просто думает о чем-то своем. Что ей до меня – и что мне до нее? Она не из моего мира. Хотя, иногда, особенно когда она вздыхает, в ней что-то такое появляется… словно живое, светлое…, но закончился вздох, и все – опять передо мной старший лейтенант – инспектор по делам, с участием несовершеннолетних. Как ее звали…, нет, не помню…, а мне ведь говорили…, Елена, что ли…

     Как мне повезло выбраться из этой детской комнаты милиции – честное слово – не знаю. Я, то письмо, которое они сочинили моим, домой – видела. Обо мне там совсем мало было – задержана, в учебное время, за тысячу верст от дома, спящей и кормящееся на кладбище, вместе с бомжами. А вот остальные два листа – воспитательный момент для моих… Ну вот хоть кто-нибудь из тех, кто в погонах, думает, когда вот такие депеши сочиняет… Да если бы я после этой телеги домой попала, даже и не знаю, что представить… Отчим небось, специально, новые кирзачи бы купил, да подковал бы их, на всякий случай… А потом, меня, ими, подкованными, да новыми, воспитывал… Очень даже себе представляю – мать с разбитой рожей в углу воет, не поймешь от чего, то ли спьяну, то ли от страха, а я вся в соплях кровавых на полу, а отчим на мне чечетку кирзачами этими самыми выделывает…

     Вчера была на озере. Есть тут недалеко, тихое такое, вода в нем холодющая, аж, дух захватывает. Там никто не купается по этой причине, а я иногда хожу, постираться, помыться… Во-о-о-т, разделась, начала бельишко стирать, а трусы все в дырках, серые какие-то… хотела их потереть, только-только пару раз пошмурыгала, а они в клочья – честное слово, еле-еле потерла… Ну вот, стою, и смотрю на них как дура. Хорошо, хоть в брюках хожу, а в них можно и так…

     Я, в общем-то, этого не люблю, но когда подпирает – что остается делать-то – приходится?! Пошла в школу ближайшую, отловила дуру одну подходящую, и в сортире бабском ее раздела. Ну и деньги, конечно забрала. То есть, сначала хотела просто деньги отобрать и на них уже купить себе что надо. Сказала ей – она от страха побелела, сумку свою на пол уронила, ну и нагнулась за ней, а на ней юбка такая короткая. Ну а я, глядя на нее, и разозлилась до невозможности – думала, убью ее. И вот когда она в угол от меня забилась, я и сказала ей – раздевайся… Просто, хотела попугать. Ну, а потом как-то само пришло – вспомнила просто – даже за деньги, нормально белье купить все равно не удастся, придется на рынок идти, к бабищам этим пьяным… Потому что, в нормальном магазине ко мне и присматриваться будут, и принюхиваться, а в конце концов, вызовут милицию – это я уже проходила…

     А тут все тихо, спокойно. Одно только не могу понять, зачем ей, ну клюшке этой, в школе белье такое. Бледно-бледно розовое, с кружевами, а как оно пахло – не выговоришь. То ли она его духами специально брызгала – ума не приложу… В общем, забрала я все ее, пошла на вокзал, там постиралась, и прямо мокрое на себя надела… Неловко про такое писать, но даже мокрым, оно на теле так классно ощущалось, белье это, просто сказка…
     Эх, бабское, оно и есть – бабское…

     Вот сколько я думала, сколько вспоминала, а всегда вспоминаю этот эпизод, может быть, и правда, с него все началось, то есть, с этих мокрых, но таких умопомрачительных тряпок… А может, жило это во мне всегда – надо было только найти, как запустить этот механизм. А он, оказывается, вот так запускался, таким вот, странным, способом…

     Я о себе мало хорошего слышала, в основном ругань и слова всякие обидные. Ну, если честно, я такой себя и чувствовала, ну до этого момента. А тут, оказалось, что и во мне есть то же, что и во всех…, по крайней мере, не меньше…

     Я в этом городишке дольше задержалась, чем хотела. То есть, сразу после эпизода в школе, я собиралась из города вон, да встретила одного…, а…, не важно – человека, в общем. Вот. Не могу, даже, и представить, как он, это все, из меня вытащил. Всю мою историю, одними словами, но как-то так…, мне даже и не больно было рассказывать, и не стыдно… Слушал он меня, слушал, а потом предложил пойти с ним. Долго мы добирались… И поездом, и машиной, а потом еще и пешком, почти целый день… И все время мы с ним разговаривали, точнее, это я говорила, говорила, говорила, а он слушал. Иногда задаст вопрос, а потом снова я, без умолку…

     Так вот, привел он меня, показал. Я такого никогда раньше не видела! Место, где ничего нет, но в тоже время, там все может быть… Не понятно? Я тогда тоже не поняла… А он вывел меня оттуда и сказал – там – пустота. И ничего не будет, никогда, если только я…, в общем, мне он это все оставил. Показал, кое-что объяснил и ушел. Ушел насовсем…

     Он ушел – я осталась. А потом тоже отправилась, надо было все это уложить в себе, разобраться, понять, ну и поверить, окончательно. Наверное, еще месяц жила я по стройкам, подвалам, ночевала на кладбище и вокзале. Да, не меньше месяца. Стыдно говорить, но думала, пройдет все, исчезнет…, но я ошиблась я – Он указал мне не только место, но и время. Перемен…

     Я начала видеть, что происходит вокруг меня, со мной, ну и конечно, внутри меня… А видя, зная это, продолжать жить по-прежнему, то есть, по-старому – нельзя, точнее сказать – невозможно.  Я испугалась даже, ну словно стала уменьшаться, туда, внутрь, в глубину себя самой. Я иссохла, как иссыхает какой-нибудь ручеек в период засухи, в овраге…

     Я и представить себе не могла, что все, что вокруг меня – выбор. Можно, даже, было остаться иссохшим ручьем, и, наверное, какое-то время прожить. Но в моей душе было что-то, я не никогда не была тем самым ручейком, во мне, никогда не было желания покоя. Я была буря, я всегда носила ее внутри себя. Гроза и молнии! Взрыв! И поток воды наполняет иссохшее, потрескавшееся русло, некогда бывшего ручейка, чистой, свежей…, так и тянет сказать, новорожденной водой. Я, буквально, телом ощущала, как становлюсь глубже, шире…, Я чувствовала себя рекой, которая в состоянии дать или забрать…
     А тут уже подоспело все остальное…»