Белое и красное. Глава 1

КНИГА ПЯТАЯ.
И море и Гомер – всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море чёрное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.


Дальнейшая неделя – солнечная эссенция. Дни золотыми реками катились в май. Из коконов смолянистых почек выглянули изумрудные бабочки листвы. Они будут поспевать ещё несколько месяцев, ожидая своего сокровенного часа. Тогда они, рдея, оторвутся от ветвей и свободно закружатся в вихре северного ветра. Эти мгновения – для их единственного танца, для их неповторимой ноты. Несколько месяцев ожидания во имя считанных секунд полёта. И потом, упав на землю, упокоившись, они благоговейно отдадут ей должное, насыщая её, питая её…
Но сейчас было сложно представить, что когда-то наступит осень. И сейчас было сложно представить, что есть увядание, первые заморозки. А смерть сочилась из газетных заголовков, из статей, с прилавков с печатью на широких светлых улицах. Формулы букв обличали её неизбежное и постоянное присутствие. Пресса говорила о случае очередной жертвы белого портала. Молодая девушка пропала ещё семь дней назад. А вчера на ручке двери с обратной стороны обнаружили её серебряную подвеску в виде ангела, запачканную её кровью.

Рейн делал подкоп под порог. На всей поляне начала пробиваться трава, а там, где он рыл, земля отмершая, бесплодная. В каждом движении, с которым он вонзал лопату в твёрдую неподатливую землю, прослеживалось раздражение и вспыльчивая неутомимость. Солнце пекло голову, где и без того клокотал огонь досады. Именно в ту ночь, когда он отсутствовал с компанией, всё и произошло. Этот мир лишился ещё одной души. А Мидиан всё крепче и нерушимей приобретал мистическую славу у зевак. Авилон не знал, что ему делать. Оставаться здесь на ночь с караулами – плохая затея. Поэтому он отчаянно схватился за смешную и глупую идею развинтить все мифы с помощью лопаты.

Даниэль, что стоял радом с ним и наблюдал, как он трудится, робко спросил:

- Ты уверен, что это поможет?
- Разумеется! – воскликнул Рейн. Дани пытался нивелировать его скверный настрой. За эту неделю в нём задышало воодушевление. Он напоминал того Даниэля, что был когда-то юн и свободен от тягот. В нём что-то тихо начало сглаживаться, смягчаться. Его стонущая рана постепенно начала заживать...

Рейн откинул в сторону лопату по завершении работы, так, словно она ему поломала всю жизнь. После молчаливого и глубокого вздоха он быстро и решительно лёг на землю спиной, скользнул в образовавшуюся под порогом выемку… И он выкрикнул, стуча ногами:

- Я вижу НЛО! Вампиры! Красное свечение! Страшные монстры хотят меня съесть!.. Нет!

Он выбрался оттуда с понурым видом. Он сказал:
- Пошли напьёмся?
- Нет. Моё дитя расстроится.
- Даже так? – приподнял брови Рейн и ухмыльнулся. Пока он небрежно стряхнул со своей одежды песок, то слушал эмоциональную и стремительную речь Дани, которой тот отреагировал на его предположение. Он говорил:

- Даже так! С Евой всё преобразилось. И ты не представляешь, как это круто, когда тебя кормит женщина! Она узнала у Вильгельма, что я люблю, и теперь меня кормит. Ну, за мной Берта ещё чуть-чуть ухаживала, мне было приятно. Но не так, как сейчас. Она мне рубашки гладит. Она не хочет, чтоб я выглядел, как мятое не пойми что. Я чуть не разрыдался, когда увидел, что она мне гладит рубашки, Ре-е-ейн!.. Мне вообще как-то непривычно всё это. Она, наверное, думает, что я не замечаю всех этих милостей. Но я катастрофически отвык от того, что у меня может быть всё по-человечески. Я как валенок. Как медведь-шатун. Пробурчу под нос что-то вроде: «Спасибо за обед. Он вкусен». А она глазки опустит, вся расцветёт... А какие у неё на щеках ямочки... Рейн, она всё про меня знает. Про всё моё прошлое. И не отрекается, вроде: «Я могу любить только того безукоризненного Даниэля, того идола, что известен массам!» Но я знаю, как она относится ко мне. Нашёл наглость прочесть в её дневнике, а там невозможно солгать. Она не показывает, что влюблена так, как в самом деле.

Рейн вперил округлённый взгляд на Даниэля:

И Авилон иронично ухмыльнулся, подбирая лопату и опираясь на её черенок, со словами:

- Так у вас ничего не было? Ну, такого, противозаконного? Ты, наверное, с ума сходишь.
- Как знать! Есть вещи страшнее. На все остальные случаи есть рука помощи. Собственная – к себе. Ладно, я пойду.

И он протянул свою ладонь к нему в знак того, что они расходятся. Авилон скривил рот:

- Не трогай меня. Или давай левую.

Даниэль рассмеялся:

- Просто пожми мне по-человечески руку! На днях пришлось пересечься с провидицей здешней, с Габриэль. Вот она умеет руки жать! Не только дипломатично, так ещё так, словно в ней есть сила десятка другого человек. Кстати, визиточку не желаешь? Всучила всё же, как я ей всучил поддельный перстень.

И он достал из кармана белую с красным небольшую карточку с глянцевой поверхностью. Узорами на ней была сделана рамка. Витиеватый шрифт змеился и закручивался петлями...

Рейн буквально окаменел, глядя на визитку. Он пошатнулся. Лопата глухо стукнулась о землю. Он пошевелил губами:

- По-го-ди…

Даниэль тоже замер. Рейн обратился к нему, метая зрачками искры:

- Послушай. Я помню. Я точно помню, что как минимум у четверых или пятерых пропавших в комнате я мельком замечал эти визитки. Это единственное, что обобщает их. Возможно, в личных вещах других девушек они тоже имелись. Необходимо проверить... Да. Дай мне! Дай!!!

Он выхватил улику. Его пальцы от волнения и внезапного озарения дрожали, когда он её держал перед собой и читал вслух:
- «Габриэль Вун. Приглашаю Вас в незабываемое путешествие в другие миры. Входите без стука. Я буду Вам рада…»

И он замолчал, положительно кивая головой своим мыслям.
 
- Ты можешь забрать это себе, - тихонько проговорил Дани ему. Авилон отошёл на пару шагов и расхохотался безудержно:

- Это она. Это всё она!!! Она у меня заговорит! Вот с*ка, а! И ты тоже у меня откроешься!!!

Последняя реплика была адресована двери. Он рванул к ней, кулаком, в котором была зажата бело-красная карточка, и ногой он начал долбиться, выкрикивая безумно и беспредельно радостно:

- Вы у меня поплатитесь! Я вас всех засажу! Звери! Скоро прикроется ваша лавочка!..

Даниэль, конечно, был счастлив, что у Рейна появилась зацепка. Пусть даже друг его реагировал на её обнаружение так ураганно. Но до него долетели звуки чужой речи:

- А вот сейчас вы наблюдаете картину, как сложно быть следователем. Это очень напряжённая работа...

Дани обернулся. Неловко замялся и после незамедлительно утихомирил Рейна откликом. Авилон обнаружил, что поодаль стоит группа детей из младших классов и Берта впереди них. Все они озадачены и несколько ошеломлены. Но ему было всё равно. Он, не меняя выражения лица, смачно на радостях поцеловал Даниэля в щёку за то, что у него оказалась такая замечательная визитка, и сказал: «Ну, пока!» И стремительно покинул поляну почти что вприпрыжку. Маленькие дети его сторонились. Когда он, проходя мимо них, шуточным внезапным выпадом решил напугать одну девочку, что смотрела на него, робея, то она заплакала и спряталась за Берту.

Даниэль недовольно вытирал рукавом щёку чуть не до скелета.
Берта промолвила классу:
- Что, ребятки? Вы посмотрели, теперь пора идти обратно. Я вас догоню. А вы не уходите дальше дороги…

И дети убежали, недовольные этой дурацкой поляной, где обитает сумасшедший лысый дяденька. И от бедра Берта направилась к Даниэлю. В последние семь дней он обменивался с ней лишь приветствием или незначительным словом. Но она не расстраивалась, потому что была уверена, что он в итоге окажется вместе с ней. И никакая Ева ей не помешает. Даниэль уже готов был веско заметить, что детей не следует оставлять без присмотра, но она его опередила. Она изрекла с придыханием:

- Да, даже этот день не пройдёт без моего участия… А я вот сейчас деток водила на прогулку в парк. А они меня уговорили сходить сюда. Ведь недалеко…

И она, оказавшись непосредственно у него, лёгким движением кисти убрала с его плеча волосы. Как бы невзначай она провела вдоль по смуглой коже его шеи длинным ногтем. Это область, под которой бьётся кровь в сонной артерии. Кровь, что может вскружить его голову, пламенея. Уязвимое место для намёка страсти. И она увидела, что от этого одного прикосновения по нему пошли мурашки. Неплохое начало... Да, он не мог контролировать это проявление. Но всё остальное находилось в его власти. Берта с льстящим прищуром спросила:

- Как поживает твоя девочка?
- Лучше всех, - пожал плечом Даниэль с таким простым видом, что явно указывал на его незаинтересованность в её игре. Берта улыбнулась, желая казаться умилённой:
- Я за вас рада! - и тут она расстроенно надула губы: - А я вот поживаю не лучше всех… Кран сломался… Чуть не устроила потоп соседям…

Перенимая её выражения лица и плаксивый тон голоса, он изрёк:
 
- Я не умею чинить краны. Ты же знаешь это прекрасно.

И он зевнул в сторону, закрывая рот тыльной стороной ладони. Берта поняла теперь, что заметно теряет позиции. Дани добавил:

- Сейчас детки твои разбредутся.

И она, огорчённая, съязвила:

- Главное, чтоб твоя детка на месте была. Не каждая домохозяйка согласится орудовать в твоём особняке. Всего доброго.

И она мгновенно развернулась, чтоб уйти. Через несколько метров Даниэль лениво назвал её имя. И она остановилась. Он промолвил без мягкости:

- За почти тридцать три года жизни я не видел, чтоб зависть кого-то украшала. И ты - не исключение.

И она покинула поляну, рассекая лбом тучи.
 
И Даниэль ещё раз зевнул, но от души. Эта ночь выдалась тяжёлой. Они с Иеном напролёт работали над новой композицией. И он скоро возвратился к себе в особняк.

…Под вечер начал собираться дождь. Густо-фиолетовые тучи наступали извивающимися клубами. Они тянулись с юга, держа в себе морскую влагу. Ясная заря утопала в их волокнах, сея в их сумрачное чрево янтарные лучи. Солнце катилось за башню замка. Но это не замок, который читатель уже знает, как владения Эсфирь. Рядом с крематорием, что ныне бездействовал, на пустыре, расположилось это старинное строение. Только огромная, высокая твердыня была целой. Остатки же исполинских стен ненужными приисками навсегда уснули рядом с ней. Столетия назад в этом месте жили надзиратели за рабами, сосредоточенными в этой части Мидиана. Теперь в башне творил Кристиан де Снор.

Самый высокий уровень – его мастерская. Ниже – всё остальное. Каждая площадка была соединена с последующей и предыдущей крутой каменной лестницей, что неудобно. Но жаловаться было некому. Их с Габриэль – единственную, кто мог к нему прийти – это устраивало. Сейчас они вдвоём находились в гостиной. Стрельчатые окна обращены на буйство света и темени, на столкновение тяжёлых облаков и закатного зарева.

Габриэль, что стала гораздо свежее и румянее, накручивала на палец с рубиновым перстнем свой белокурый локон. Она прекрасно знала, что в ближайший отрезок времени с её головы не упадёт и волосинки. Она смотрела куда-то вниз с застывшей ненавистью. Кольцо не подействовало на Эсфирь. Даниэль её перехитрил. Теперь она вынуждена носить громоздкое украшение на себе. Ведь она так хотела его получить!

Она изрекла через зубы:

- Изворотливый лис...

Кристин, что стоял возле окна и наблюдал, как за пыльными стёклами зреет ливень, сделал глоток красного вина и сухо ей сказал: 

- Я был уверен, что он не отдаст тебе настоящий перстень. Это очевидно. В твоей старческой голове сильно притупилась сообразительность.

Габриэль взвизгнула:

- Нам что же - за гениев с блестящим умом теперь браться?!

Она вскочила с софы в негодовании. Тут глаза её скользнули по круглому трюмо. Она залюбовалась своим отражением. И пыл её сошёл. Она села обратно, раскованно положив ногу на ногу. Голос её стал спокойней:

- …А я не покажу вида перед Даниэлем, что получила не то, на что рассчитывала. Я на всякий случай подстраховалась. У меня есть другая идея.

После глубокой паузы Кристиан спросил:
 
- И что же ты теперь сделаешь?.. 

Габриэль прыснула смехом на его наивность:

- А я не стану тебе рассказывать. То, что я предприму в этом случае, не в пользу Даниэля. А у тебя возникнет соблазн всё передать ему, предостеречь. Сейчас ты, конечно, можешь его предупредить, что некая опасность будет исходить от меня. Но есть ли толк? Он не узнает, с какой стороны грянет гроза. Да и я, если даже подозрительна в его глазах, не покажу и намёка на скрытую сторону своей жизни. И не забывай, Кристиан, что тебе предстоит последняя твоя выставка. Заключительная. Ты же понимаешь, что я под этим подразумеваю? Ты же хочешь уйти в Вечность ?..

Большую часть последних её реплик художник не различал. Они стёрлись на фоне того, что он увидел из окна. К ним желал зайти не простой проходимец или даже поклонник Кристиана, а следователь.

Рейн за несколько часов по максимуму узнал о связи пропавших девушек и Габриэль. Появились новые факты, что жертвы действительно приходили послушать её лекции. Но он связался далеко не со всеми, кто может дать информацию. Он будет и в последующие дни узнавать у близких родственников новые и новые вещи, всё уточнять. А пока ему хватало выясненного на данный момент, чтоб взяться за Габриэль.

По придуманной легенде, он просто идёт к Кристиану, чтоб заказать его картину. Он не знает, что Габриэль – там. Он якобы очень удивился, что её машина стоит рядом с башней. И он не упустит шанса с ней обмолвиться словечком…  Она же просветлённая провидица, обладающая целым багажом мудрости. Она сама написала на визитке, что «двери всегда открыты». Придумать себе какую-либо проблему и спросить её совета – и всматриваться, всматриваться в неё. В её поведение. В её речь. В мимику. Мимоходом затеять тему о портале: «Ах, какие ужасы творятся у нас под носом!» И далее – впитывать в себя, как губка, каждый момент взаимодействия с ней.

Авилон был полон решительности. И заодно он осмотрится в жилище Кристиана. Ведь неспроста же Габриэль и де Снор так часто встречаются. На её любовника этот живописец не похож. И она единственная, с кем его можно увидеть. Всё для Рейна выглядело многообещающим… И он, оставив машину неподалёку, уже шёл в их убежище. Он заметил, что почва у стен обители имеет странный цвет. Ржавый. Он пригляделся. Это красный кирпич… Видимо, здесь давным-давно было что-то из этого материала. Может, забор. Может, ещё что-то… Какое это имеет значение?

Габриэль, ухом не ведущая, не понимала, от чего вдруг возник ступор у Кристиана. 
- Что там? – спросила она.
- Сюда идёт Рейн. Надо всё прятать! – сдавленным голосом прошептал он, и фужер с вином затрясся в его бледной кисти.

Габриэль подбежала к окну. Их не было видно через мутные тёмные стёкла. Да, это Авилон… В мгновение она переминалась, а потом ухмыльнулась, точно что-то разглядела в Рейне. Она спокойно промолвила:

- Успокойся. На нём моя метка. Она пока ещё есть.

Она прижалась затылком к стене и смежила веки. Её фигура была напряжена. Губы шептали еле слышные ведомые только ей слова…

Кристиан наблюдал, как Авилон сначала замедлил ход, точно его обуяло сомнение, нужно ли посещать башню. Потом он замешкался, зыбился… И скоро он неровной, не своей поступью ушёл прочь. Через скоротечные минуты он и вовсе уехал.

Габриэль открыла глаза и свободно прошлась в центр комнаты, чтоб, приподняв подбородок выдать Кристиану:

- Вот. Очередное напоминание тебе, что мы работаем вдвоём.

Он лишь гонял по стенкам фужера вино, осторожно плеща его уже бестрепетной ледяной рукой.

Становилось темнее. Заря задыхалась. И начался ливень.