Миг длиною в вечность

«Тайная вечеря» Леонардо да Винчи.
Ultima Cena. Cenacolo Vinciano.
Датируется 1494-1498 годами.
К таким вещам идешь долго. Ждешь долго встречи. Рискуешь так и не встретиться. Боишься разочарований. Боишься своих же, завышенных, ожиданий, своих, уже сложившихся, образов. Наверное, поэтому не можешь сразу сложить мнения, ответить честно не только другим, но и себе, – понравилось ли. Да и уместно ли это повседневное «понравилось», эдакий вездесущий, куцый «лайк»?
Готовясь к встрече, невозможно пройти мимо Муратова. Но строчки его, посвященные Ченаколо, не так просто понять. И точно так же, как оказалась, по его словам, губительна «Тайная вечеря» для художников кватроченто в силу своего совершенства, может быть губительным и текст Муратова для живого восприятия самой росписи. Но думаю, что мы справились...
Учеба Леонардо в мастерской Верроккьо в продвинутой Флоренции дала ему всесторонние знания. Когда в 1472 году он начал работать как профессионал, ему было 20 лет, и он имел статус мастера.
Как утверждают источники, идея создания росписи возникла в связи с кончиной любимой жены Лодовико Сфорца – Беатриче д’Эсте. К тому времени Леонардо уже имел 22-летний опыт, внушительный список работ, не был христианином, католиком, и мир познавал как атеист и философ.
Местом для фрески был выбран зал трапезной монастыря Санта Мария делла Грацие, в качестве сюжетного момента – обращение Христа к своим ученикам со словами: «Воистину говорю вам – один из вас предаст меня». И началось. Почти 16 лет кропотливой, изнурительной работы, полной сомнений, терзаний, правок, переделок.
Когда настоятель монастыря в очередной раз пожаловался герцогу на то, что художник слишком много времени тратит на размышления у стены, вместо того, чтобы работать кистью, Леонардо пригрозил, что изобразит его в качестве Иуды. И все же, труднее всего давался образ Христа. Его лицо дольше всех оставалось незавершенным…
Муратов пишет, что в этой росписи, «в этом блистательном чуде искусства нет ни капли простой любви к искусству». И правда, то, что мы видим – это мучительное постижение природы мира и человека. Вся роспись – одно нескончаемое движение, растекающееся от центральной фигуры Христа, такая помноженная на участников Чены реакция на слова о предательстве. Лица апостолов выражают самые разные чувства – от удивления до возмущения и печали, здесь и схваченный Петром нож, и кошель в руках Иуды.
Эта волна и этот поток настигли и нас. Неотвратимость проникает внутрь и начинает собственную жизнь. И это показалось главным – движение как жест, жест большой, вселенский, суммарный, берущий начало от Центра и передающийся остальным, жест, разделяющий прошлое и будущее, жест как мгновение длиною в вечность..