Доктор

   Солнце поднялось над горизонтом, осветив грешную землю, превращая серый невзрачный пейзаж во что-то более привлекательное и светлое. Раннее утро принесло новые заботы. Люди проснулись, кто в своей постели, кто в чужой, а кто и в больничной койке.

 Женское отделение местной неврологии все пришло в движение. Кто самостоятельно, а кто и с помощью, старается провести нехитрый утренний ритуал умывания, причесывания, смены белья, заправки постели и наведения порядка в тумбочках. Даже лежачие ревностно наблюдают за тем, как нянька убирает их чашки, кастрюльки, баночки. Вот заключительный этап: вытирание до блеска подоконников, приглаживание занавесок. Окинув придирчивым взглядом всю палату, забегает медсестра:
   - Как тут у вас? Порядок? Уже 7.30. Доктор на подходе!


   Идет неторопливым, но уверенным шагом, доктор. Его красивая, всегда подтянутая фигура уже показалась за углом высотки. Мужчины, курившие на крыльце, торопливо тушат сигареты и, войдя в отделение, сообщают, что Петр Александрович идут.Старшая медсестра и дежурные медсестры уже выстроились в отделении, напряженно ожидая доктора. Его ожидают как солнце, как надежду,как наказание, как просветление, как спасение.Каждый ожидает своего, - кто чего заслужил.
   Несколько минут уходит на отчет о прошедшей ночи, на одевание халата и - обход начинается. В палатах все замерло. Больные прислушиваются к звукам и молча делают выводы о том, куда пошли сейчас, и какая палата будет следующей. Мужская часть отделения подвергается осмотру первой, а потом приходит очередь и до женской половины.Старое приземистое здание больницы с толстыми стенами видело за свою жизнь немало. Его память вместила в себя и ужасы, и крики раненых в прошлую войну, и страдания местных жителей от всяких хитроумных болезней. Работает здесь слаженный коллектив профессионалов. Если медсестры, то такие, что на них не страшно оставить отделение,если физиотерапевты, то знающие и внимательные, не спешащие поскорее улизнуть домой и не считающие время на работу; если нянечки, то мудрые и милосердные. Вот и работает отделение отлично благодаря своему заведующему, который подобрал и воспитал этот коллектив лично.

   Открывается высокая двухстворчатая дверь, и обход начинается в самой большой женской палате. Каждая больная смотрит на доктора с надеждой и ждет его вердикта с надеждой и трепетом.
   - Надежда Александровна, продлите терапию здесь еще на три дня. Смотрите на молоток. Вот хорошо, уже гораздо лучше. Продолжайте процедуры, все будет хорошо,- говорит доктор, глянув в глаза пожилой женщине, которая тут же одарила доктора улыбкой, подаренной надежды.
   - Доктор, у меня так болит голова, что я уже терпеть не могу! Рвала вчера вечером и сейчас мучаюсь... - говорит с отчаянием еще молодая и очень худая женщина.
   - Противорвотное укололи? - обращается доктор к старшой медсестре.
   - Лидия Федосеевна еще вечером сделала укол . Утром рвоты не наблюдалось. - Ответила Надежда Александровна.
   - Хорошо, добавьте реланиум на ночь в обычной дозировке и капельницы продлите до десяти. А ты, Нина , не волнуйся. Ты же знаешь, что твой энцефалит на каждое изменение погоды реагирует, а ночью дождь был.
   
   - Как у нас тут дела? - спрашивает доктор у дородной брюнетки, что сидя держит одну выпрямленную ногу на постели.

   - Ой, Петр Александрович, не знаю что и сказать! После укола вчера было легче, а сегодня снова болит, опереться на ногу больно.
   - Ну, а что же вы хотите? Чтобы после одного укола сразу отпустило? Сегодня снова введем реопирин и сделаем электростимуляцию. А завтра иглоукалывание начнем.
   - Ой, я же так боюсь этих иголок!
   - Придется потерпеть, если хотите ходить, - с улыбкой сказал доктор и прошел к следующей пациентке.
   На кровати сидела миниатюрная симпатичная женщина и, отложив в сторону вязание, посмотрела сияющими глазами на врача.
   - Как дела, Валя? - Спросил Петр Александрович.
   - Хорошо, очень хорошо! Я вчера слышала почти все, о чем по телевизору говорили, и шума в ушах меньше, и голова почти не болит! Спасибо вам!
   - Не спеши благодарить. Лечение надо продолжать. Надежда Александровна , добавьте в лист назначений витамины В1 и В12 по два кубика через день, капельницы магнезии продолжить и физиопроцедуры добавляем.

    Доктор поднялся и пошел к выходу. Больные замерли. Они с недоумением смотрели на больную, которую сегодня привезли утром, что тихо и отрешенно смотрела в стену. Петр Александрович даже не посмотрел на нее и вышел. Старшая медсестра сочувственно посмотрела на больную, а потом тоже вышла.
Больные все зашушукались.
   - Так, прекратить разговорчики. Все в манипуляцию. К вам я приду. Вот направления в физ-кабинет. Таблетки все получили?- громко отчеканила дежурная медсестра.

   Петр Александрович зашел в свой кабинет и сел за стол. Надежда Александровна подошла и положила истории болезней с краю стола.

   - Петр Александрович, ее привезли перед вашим приходом. Скорая доложила, что она сегодня как-то смогла передвинуться на носилки, а до этого лежала на полу в своей квартире три недели и только кричала. Скорая была за скорой, ничего сделать не могли. Обезболивающие не помогали, все невропатологи там побывали. Только и разводили руками: " Очень сложный случай, очень сложный случай...". Один Владимир Николаевич смог облегчить ей страдания. Он обложил ее валиками, и она хоть кричать перестала... Говорят, муж от нее ушел...
   - Хватит! Я в курсе! Идите, вас там больные ждут.
   - Так вы, что, и не посмотрите ее? - Не успокаивалась старшая медсестра, но сразу замолкла, когда Петр Александрович поднял на нее глаза.
   Дверь кабинета закрылась за Надеждой Александровной, и доктор тяжело вздохнул.Не прошло и трех месяцев как Маша снова попала в больницу. А уходила выздоровевшей, жизнерадостной. Он вспомнил, как сияли ее глаза, как стучали туфельки по полу за ней, удаляющейся. Еще он вспомнил, как потемнели от негодования ее глаза, когда он при выписке предложил ей выпить вместе шампанского... За что она ЕГО любит так? Конечно, семья, дети...но разве стоит этот урод ее страданий? Сколько она уже лечится у меня? Два года или три? Да нет! Уже четыре! Тут он вспомнил слова своей наставницы, Натальи Васильевны, которая прошла войну, но все равно возглавляла кафедру неврологии в области, несмотря на преклонный возраст. Так вот она и сказала своим врачам, что проходили повышение квалификации: " Все женщины, что лежат в наших отделениях, попадают сюда из-за своих мужчин." Тогда он скептически отнесся к этим словам, но с опытом убеждался, что это правда.

   Женщины поглядывали на вновь поступившую и шептались по углам. " А знаете?.. А вы слышали?..." Только Машу не волновали эти то удивленные, то любопытные, то сочувствовавшие взгляды. Она по-прежнему лежала молча, смотря в одну точку.

   Примерно через час доктор вошел в палату. Он подошел к Машиной кровати и присел. Только сейчас она оторвала свой взгляд от стены и посмотрела ему в глаза. И взгляд ее говорил:" Я понимаю, почему ты сердишься..." Петр Александрович открыл металлическую коробочку и молча стал ставить иглы в голову, в ноги, в плечи, в руки. Маша терпела, но он знал, что ей невыносимо больно. Слезы потекли из ее потемневших глаз и тихий стон вырвался наружу. Ходячие больные не могли спокойно смотреть на эту молчаливую экзекуцию и покинули палату.

   Так прошло две недели. Молчаливый поединок продолжался. Больные даже перестали шептаться. Теперь все ждали, чем все это закончится, и кто первым заговорит.Как ни странно, но первым сдался доктор. Он не смог сдержать своей радости, когда увидел Машу на ногах, ползущую вдоль стены в сторону туалета .
  - Умница, молодец! Завтра чтобы дошла до столовой! - сказал он, остановившись. Про себя он отметил, что она  с таким упорством сможет победить болезнь. Маша взглянула на него и в ее взгляде мелькнула благодарность.
  - Ой, ты же чего ничего никому не сказала? Сама поднялась,когда все на процедурах. Вот упрямая! - говорила Лидия Федосеевна, что шла в палаты.
  - Не надо ей помогать, она сама справится. - Сказал Петр Александрович, уходя.
   Каждое утро Маша продолжала свой марафон, когда все еще спали и до обхода было время. Она еще не могла сидеть, ее правая нога плохо двигалась, но не это было главным. Она смогла побороть себя, ей теперь не было стыдно перед доктором и людьми, которые за ней ухаживали.

Прошло уже больше месяца, как Маша была в стационаре. Сегодня на обходе Петр Александрович сказал, что больше не будет ставить ей иголки, потому что больше нельзя.
   Люди в палате давно поменялись. Валя счастливая, что к ней вернулся слух, уехала в свой Лисичанск. Люди благодарили доктора за помощь. Слава о его способностях давно пересекла пределы города. К нему привозили летом даже комбайнеров, которым так скручивало спину, что уборочную можно было прекращать. И врач помогал, не жалея своего здоровья. Вправлял диски, делал блокады. Отделение всегда было переполнено.

  Вот и пришла пора выписываться Маше. Она стояла в его кабинете и ждала больничный. Его рука остановилась, он перестал писать и взглянул ей прямо в глаза.
  - Каждый сам выбирает себе жизнь...- произнес он, - но помни: если ты позволишь ЕМУ вернуться, больше ко мне лечиться не приходи. Ты должна ограждать себя от людей, с которыми тебе неприятно, и тем более от тех, что сделали тебе больно. И не молчи ты! Да выругайся ты, в конце-то концов! Нельзя же держать это все в себе!
  - Больше не приду...вы даже не сомневайтесь. Спасибо вам за все, за то, что вы есть...

   Петр Александрович стоял на пороге и смотрел ей вслед. Догнать? Сказать все?
   - Петр Александрович! Скорая! Срочно! После аварии привезли троих.
   - Иду! - сказал он и направился на санпропускник.