C Новым годом!

С Новым Годом
В году так много праздников. Не знаю, радуется ли кто-то по-настоящему им всем? Я же с детства любил только два праздника. Это день рождения и Новый год. Был ещё такой праздник, двадцать третье февраля, день Советской армии. Теперь не совсем понятно, писать ли Советской с большой буквы или с маленькой, и можно ли считать этот день, днём мужчин. У меня, почему-то, двадцать третье февраля ассоциируется с одним событием, которое произошло в классе шестом. Как и каждый год всем девочкам нашего класса сказали кто кому должен дарить и выстроили всех наших ребят и меня в том числе в шеренгу. Девочки стояли напротив и вручали нам подарки. Мне попался комикс, который у меня уже был, и теперь у меня стало два таких комикса. Для меня этот праздник представляется чем-то натянутым и выдуманным, впрочем, как и сама Советская армия. Которая теперь существует ещё где-то на школьных плакатах в кабинетах допризывной подготовки. Но это стало мне понятно позже. А пока что, отправимся в прошлое моей памяти. Я ещё маленький, мой день рожденья был пол года назад и сейчас я пишу письмо Хрюше со Степашей в передачу Спокойной ночи малыши. Сейчас можно подумать что это была какая-то безобразная передача с куклами и дурацкими мультиками. Не знаю, мне в детстве нравилось, а главное я в них, в этих кукол верил. Ещё в этой передаче был какой-то дух, дух того прошедшего времени, в котором остались Советская армия, двадцать третье февраля, настоящий Новый год, санки и снег по колено. В этом времени было присутствие чего-то надёжного, настоящего и крепкого, как на звезде с надписью «Сделано в СССР». В деда мороза я не очень верил, почему-то его существование казалось мне не очень правдоподобным.   
В жизни были такие Новые года, которые были очень похожи. Они в общем-то, как один Новый год, только так несколько раз подряд, и ещё присутствовало ощущение какой-то тоскливой непрерывности. Вроде, ты пытался, как-то что-то делал и кто-то у тебя там был, но вот Новый год и ощущение тоскливой непрерывности. В такой Новый год хотелось выпить чего-нибудь крепкого и лечь как можно быстрее спать, чтобы когда ты проснулся был уже другой год. В нём всё будет заново, ты будешь снова делать что-то и кто-то у тебя опять будет. И пусть всё старое, известное и не очень-то уже и честно говоря интересное, всё останется там, в тех цифрах.
 Почему-то в моей памяти особо засел хронометраж девяностых годов. Может потому что там были бандиты, первые нормальные игровые приставки, Майкл Джексон, дефолт, миллениум, с проблемой 2000 и ещё чёрт знает что. А может потому, что в эти годы проходила моя юность и ещё, небольшой кусочек детства. Это были последние десять лет до нового тысячелетия и было ощущение чего-то уходящего. Я вёл свой счёт до двух тысяч, которые казались какой-то недостижимой и непостижимо далёкой цифрой, затерянной в безднах бессознания моего маленького космоса. Мне было ясно что в воздухе витает что-то, что уже безвозвратно уходит. Ну и конечно же, всем нам выпала такая возможность, увидеть и почувствовать эту тонкую грань, на которой одно тысячелетие переходит в другое. Следующее я вряд ли увижу, разве что доживу до того момента когда людей начнут замораживать. Чтобы, разморозить тогда, когда проблемы преждевременной старости и как следствие смерти будут решены. Но я не фанат миллениума. Мне хватило этого, чтобы понять, немного про себя, про вечность и пустоту, огромнейшую лавину пустоты, окружающую наш безумный мир.
А с концом света подвели, опять переносится…
Ещё в детстве, лет до одиннадцати  Новый год ощущался совсем по другому, в этом смысле это наверное всё таки детский праздник. Стать ребёнком мне опять вряд ли получится, а вот стать на один вечер и одну ночь немного наивным и с надеждой посмотреть на следующий год, это можно. Ну на немного хотя бы, совсем на чуть-чуть. Я не знаю как маме удавалось, но, каждое первое января подарок был у меня под подушкой. А как ей это удавалось, очень просто, она ждала пока я не усну крепко и легонечко просовывала мне его под подушку. Но у меня, того, детского, возникало стойкое ощущение какого-то фееричного и волшебного праздника. Подарки, мол, откуда не возьмись, появляются сами по себе под подушкой и под ёлкой. Если и есть такие люди, которые  считают что детям надо всю правду говорить с самого детства. То есть, что Дед мороз это всё сказки и всё остальное. Им, мол потом будет легче жить в нашем суровом и свирепом мире. Но, позвольте спросить, как они тогда будут жить во времена суровых времён? Что же им тогда представлять или вспоминать, откуда черпать тепло, из передач по телевизору или из фильмов про чужое детство? Нет, так не годится. И в конце концов, кто эту сказку создаёт, не взрослые ли дети? Только представьте какую красоту можно создать детям, пускай и не своим, а просто, окружающим детям. Вы бы не хотели? Ну конечно, вы бы сразу в школу или, нет, в институт. А потом на пенсию и в ящик, а там уже не поиграешь, разве что в него сыграть можно, но и то, партия единичная.
Вообще, вот вдумайтесь, где-то на Северном Полюсе живёт Дед Мороз, который носит бороду. Она обязательно у него белая, длинная и густая. Глаза у него добрые и какие-то детские. Шуба и штанишки у него красные, с белыми подборами. Ездит он обязательно в таких большущих санях, запряжённых крепкими оленями и сам собственно не мал. Круглый год он тщательно собирает подарки, а потом доставляет деткам. И всегда точно, всегда без ошибок, и всегда справедливо. Шкоднику – не повезёт, а вот прилежному обязательно достанется какой-нибудь супер - подарок. Что-то вроде машинки на радиоуправлении или щенка с мокрым носом. Он этот подарок как увидит, как обрадуется. Станет прыгать и хлопать в ладоши и скажет там маме или папе: “Смотри, что мне Дедушка мороз принёс, спасибо тебе дедушка”. И мечтательно добрым взглядом посмотрит в окно. Только вдумайтесь, если бы такой персонаж на самом деле существовал. Который бы дарил подарки многим детям, а не только своим. Это как же надо детей любить? Это что же получается, что никто толком и не любит детей, кроме Деда Мороза на самом деле. А когда нет ни своих, ни чужих, когда все своё, когда такое время наступит?
И так мало любим, так мало любви. И так много глупых ритуалов. Обычно же как, отношения не очень, давай заведём ребёнка, укрепим, так сказать семейные узы. Рождается Васька, рыжий, с веснушками, прикольный и забавный. Всем хорошо, узы укрепляются, потом Васька подрастает, становится не таким прикольным подростком и узы, раз , и рвутся. И уже какой-то не менее прикольный, но уже другой, новый Васька спасает чьи-то новые отношения. Кто рождает детей, чтобы любить их, нет-нет, мы все хотим чтобы любили нас.  А дети неизбежно попадают в мир вранья, в котором всё-то, что они узнают о мире и добре, абсолютно всё это, полнейшая ложь, и каждый сам за себя и по себе. И ещё, мамы навсегда, а папы козлы, мамам – респект! Папы ещё так, иногда говорят : « И вообще скажи мне спасибо за то что ты есть и у тебя две ноги и две руки» Ну, спасибо конечно, что я не калека, спасибо, но какую такую функцию ты выполнял? Не ну теперь то понятно, что ты козёл, не пять лет всё таки. Хотя мог бы просто сказать : «Сынок, я козёл, и вообще ты на меня не рассчитывай, я твой папа тебе на лет восемь, максимум, а там уж извините, как-нибудь сами» И чему вы потом удивляетесь, у кого есть папа и мама, так чтоб семья, да, думаю, мало у кого. И они, эти папа и мама, они, конечно же прежде чем разойтись, они долго сидят на кухне и размышляют : « Ой, это как наш или наша-то будет, может что-то придумаем, нельзя же так», кто так думает, да нифига никто не думает, папа так ладонь на плечо положит и скажет : Ну бувай, ты, это маму слушайся, и на меня не обижайся, вырастишь – поймёшь» . Или просто втихаря соберёт вещи и уедет рано утром. А кто им сказал что так надо, кто им это сказал, этим отцам? Ведь когда-то были вместе, нравились друг другу, а сейчас что? Непреодолимый недуг сковал тело, лицо облилось соляной кислотой, жизнь ушла из тела, что такого произошло? А вы просто пробовали,  жаль только Ваське этого не объяснишь. И вот так лет через двадцать он найдёт папин номер. Позвонит ему на День Рожденья, второго сентября, сразу после первого сентября и школы и скажет : «Привет, с днём рождения тебя!», а  там услышит :» а это, я извиняюсь кто?». Та чтоб ты сдох сука вонючая,  у него там попытка номер два, только уже с другим Васей.   
Но пока что ты ещё об это не знаешь, тебе восемь лет и ты ждёшь конструктор на Новый год, то есть Деду Морозу ты его уже заказал и просто ждёшь его. Счастье, то, детское счастье, которое ты испытывал когда подарок попадал в твои маленькие белые ручонки. Ты держал коробку, осматривал её всю, поверхность была глянцевой и отбрасывала блики, от этого казалась нереально сказочной и прикольной. Ты внимательно рассматривал фотографии, а потом разрывал в клочья коробку и добирался до того заветного, что было в ней и тут же начинал играться. «Бдж, пж, ту-ту». Счастье, то, детское счастье, которое поражало центр твоего юного мозга, того самого, который отвечает за фантазию. Оно переполняло тебя всего, каждую клетку твоего маленького тела, заставляя чувствовать себя в этот самый момент самым счастливым мальчиком  в мире и счастье это длилось так долго, так долго, сложно было его сосчитать или как-то измерить. А вот ты уже очень большой, ты хочешь купить Е-класс Мерседес, последнюю модель. Ты смотришь ролики в интернете, буклеты в салоне, ты знаешь всё про все эти дополнительные функции, и про все шестнадцать положений сидений. Представляешь как ты берёшь эту машину, и ты рад, не счастлив, а почти счастлив, то есть, ты рад. Ты работаешь как сумасшедший, не пропуская не одной копейки мимо и вот, этот день настаёт. Ты идёшь и покупаешь его в автосалон, оформляешь все нужные документы и едешь домой. В такой классной машине, ты чувствуешь себя особенным, как будто весь мир смотрит на тебя. Женщины- восхищаются, мужчины- завидуют, а ты, ты в центре этого города, в центре этих улиц, в центре своей головы и ты почти счастлив, то есть ты рад. Но тут ты думаешь, а почему это я не счастлив? Столько сил и усилий, столько терпения и вот только эта паршивая радость. Но счастье не может быть запланированным, оно внезапно и объёмно как летний дождь. И он застал тебя в врасплох... Ты бежишь по двору, ты смеёшься, но нельзя сказать что ты вдруг вспомнил какой-то смешной анекдот или случай. Ты смеешься, потому что смех заливает тебя, твою улыбку, глаза, твои руки, твоё лицо. Снял сандалии и бежишь по тёплой воде, смачно плюхаясь в лужи. «Боже, какая благость, какое счастье!». Как же можно потом жить без него, без этого счастья, без этого спонтанного смеха на всю улыбку, во всю улыбку, всего меня. Застрявшего где-то между небом и землёй, в мире, который когда-то был моим, купаясь в ладонях моих снов.
Ещё, у нас дома, то есть, теперь это у мамы дома, есть большая коробка из под какой-то модной во времена маминого детства куклы. Коробка песочного цвета, с изображением девочек из разных стран. В этой коробке, хранятся игрушки, которые передались от бабушки с дедушкой, прямиком к моей маме. Каждый Новый Год мы наряжали ёлку этими игрушками, какие-то, конечно, были докуплены, но основной арсенал составляли вот эти старые игрушки. Я не хочу сейчас ругать современные игрушки, говорить что они какие-то не эти или не те. Я просто хочу заметить что в тех, старых маминых игрушках есть какая-то любовь которой нет в новых игрушках. Ещё в них есть такое доброе ощущение. Оно присутствует в советских сказках, например «Морозко». Там Дедушка Мороз такой монолитный и говорит приятным басом и снег идёт такими красивыми снежинками. Мы эти снежинки в первых классах делали из бумаги. И есть ощущение особенности этого праздника, в котором все, без исключения могут почувствовать себя детьми, особенно дети. Но что ещё важно, важно то, что я ещё помню снег, тот снег. Который насыпало за ночь. Утром, выходя во двор, с трудом открывая дверь парадной, которую изрядно занесло. Дверь со скрипом от длинной пружины не спеша открывалась и ты попадал в белоснежную пустыню. Ты радовался, бегал, ногами подбрасывал снег. Начинал лепить снежную бабу, потом просто снежки и кидаться ими в деревья. Кто-то предлагал, поехать кататься на санках и мы бежали гурьбой к морю. Там есть такой спуск, раньше там был просто крутой склон, а сейчас там, длинная лестница. Но тогда, ты разгонялся на санках, летел с криком мимо других детей, старался не попасть в канаву, не попадал, и скользил почти до самого моря. Ты брал санки за верёвку и долго, минут пятнадцать-двадцать шёл на верх и снова нёсся вниз со склона. Вечером, ты затаскивал на пятый этаж к себе домой санки, приносил домой кучу снега и мокрые, очень мокрые, ноги. Ноги ставились в тёплый тазик и было так хорошо и приятно, как только можно себе представить. Ещё на окнах после морозов появлялись узоры в виде листиков. Некоторые были похожи на советские снежинки, а некоторые вообще не на что не были похожи. Я не знаю почему, но уже давно я не помню таких снежных и морозных зим, может лет десять, связано ли это с глобальным  потеплением или с процессом взросления, я не знаю. Возможно, согласно простой детской фантазии снег ушёл в страну СССР. Туда где остались солдатики, Хрюша, Степаша, и конечно же квас в бочке на колёсах. Кстати, санки можно натирать салом или просто снегом, чтобы они лучше скользили. В последний раз я катался на санках в четырнадцать лет, тогда же и поломал их, санки не выдержали моего веса…
Впрочем, можно ещё долго размышлять, на тему Нового года и тему ушедшего детства. Того духа Нового года, который присутствовал в нашей маленькой однокомнатной квартире, а также в моём маленьком сердце.
Тогда, в детстве, мы часто играли в разные игры. Игр было много и всех их объединяло одно, фантазия. Без фантазии играть в эти игры было трудно и, наверное даже, невозможно. В нашем дворе стоял гараж, был он зелёного цвета, на гараже было два замка, один выше другого. По этим замкам мы и залазили на него с нашей небольшой компанией. Осенью, когда дворник заметал опавшие листья под этот гараж, мы, иногда, играли в Новый год. Каждый из нас приносил из дома что мог, кто конфеты, кто жвачки, кто печенье. Рядом с гаражом мы праздновали Новый год и поздравляли друг друга. Потом я лез не спеша на гараж, спешка в этом деле была абсолютно не к чему. Я подхожу к самому краю крыши, смотрю вниз и прицеливаюсь. Представляю сколько мне лететь до земли, потом отхожу назад, делаю глубокий вдох и быстро выдыхая бегу. Перед самым краем крыши я подпрыгиваю, и падаю в листья. Приземлившись я опускаю руки под листья и ладонями подбрасываешь их вверх и кричу
«С Новым Годом!!!»