Вымя Спинозы

"Кто шагает дружно в ряд?" – звонко крикнул мальчонка, похожий на Зюганова.
     "Пионерский наш отряд" – хором ответили юные, головы чугунные и под барабанный бой двинулись далее.
     Потом, сметая всё на своём пути, пронеслись футбольные фаны. И тоже с кричалками.
     Потом проследовали цыгане, самая пристойная из всех самостийных процессий.
     Потом с частушками и прибаутками протанцевал ансамбль песни и пляски Центрального федерального округа.
     - Какого округа? – спросила бабуля у атлетически сложенного пассажира.
     - Центрального педерального, - ответил атлет.
    Вслед за ансамблем, но с минутным перерывом (это, чтобы люди перевели дух) проследовала толпа радужных активистов. Отдельно от геев прошла гейша. Китайские палочки освежали её причёску. Пассажиры встретили японскую диву с неподдельной симпатией, а геев – нет: освистали и по-хамски плюнули вслед.
     Потом худосочная соотечественница попыталась было продемонстрировать стриптиз, но общими усилиями её отговорили. "Не пугай пассажиров сизыми сиськами", - произнесла приговор монументальная особа, декольтированная до самой экзальтации. И та не стала, отказалась от нечестивого помысла, получив взамен горсть разнокалиберных монет.
     Потом медленно, пристально разглядывая пассажиров, пролетел беспилотник. Завис над сладко спящим алкашом и грудным женским голосом попросил его показать билетик.
     Алкаш открыл глаза… -
     огляделся по сторонам… -
     и опять заснул, сладко причмокивая губами.
     - Мужчина, а совесть у вас есть? – произнёс беспилотник всё тем же грудным и всё тем же женским голосом.
     Мужчина открыл правый глаз, словно прицеливался, и снова смежил веки.
     - Мужчина, я к кому обращаюсь? – настойчиво произнёс беспилотник.
     Алкаш выпрямился – и, вдруг, рванул на груди рубаху.
     - Ну, нет у меня билета! – закричал он на весь вагон. – Ну, нету! Так что ж мне теперь в электричке не ездить?
      - А кричать зачем? – обиженно вопросил беспилотник. – Орать – зачем? На нет, как говорится, и суда нет, вот только орать - не надо. – И отправился далее, покачиваясь и негодуя. На ближайшей остановке выскользнул через распахнутую фрамугу и исчез в неизвестном направлении.
     - Проходной двор, а не вагон, - недовольно промолвил мужчина атлетического склада.
     Потом появились просители - голосистые и наглые. Повылезали, как тараканы из щелей. Кто-то просил милостыню, кто-то умолял пассажиров войти в положение. Следующий попрошайка требовал внимания. "Минуточку, одну минуточку", - произнёс он нараспев…
     Говорил, между тем, полчаса, расхваливая никому ненужные липучие занавески…
     Атлет заметно нервничал. С тоской слушал просителя. Смотрел в окно. Тяжко вздыхал… -
     и, наконец, не выдержал и с криком: "Достал!" легко и непринуждённо выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил в обманщика. Потом столь же изящно сунул оружие в кобуру, висевшую под мышкой.
     Проситель упал и судорожно задёргал ножками.
     Истошно закричала женщина, и поспешно, почти что бёгом, словно от контролёров, пассажиры ломанулись вон из злосчастного вагона. Через пару минут в нём остались двое: атлет и бабуля с добрыми, хорошо оплаченными глазами.
     Ещё через минуту на место преступления пожаловал беспилотник и с высоты птичьего полёта, если такое понятие допустимо в вагоне, стал наблюдать за происходящими событиями.
     - Теперь тебя посодят, - подала голос бабуля.
     - Не посодят, - уверенно заявил атлет. – Спецагентов не сажают.
     - А ты спецагент? – удивилась старушка, сделав ударение на букве "а" и безбожно (по-украински) смягчив следующий звук.
     - А то нет? – вопросом на вопрос, как и положено агентам, ответил атлет.
     - Что-то незаметно, - засомневалась бабуля.
     - А пистолет? – обиделся собеседник.
     - Э-э, мила-а-ай, - протяжно промолвила бабуля, - да кто же сегодня без оружия? - И, расстегнув ридикюль, вынула револьвер такой крошечный и такой "симпатишный", что ни словом сказать, ни пером описать. Произведение искусства, а не револьвер. В руки хотелось взять его и стрелять, стрелять, стрелять – по мишеням и людям. По людям даже больше, чем по мишеням. И с чего бы это?
     - Сам в руки просится, - промолвила старушка умильным голосом и ласково погладила перламутровую ручку огнестрельного дитяти. – А пулечки посмотри какие весёлые, маленькие, гладенькие. Загляденье, а не пули!
    Атлет посмотрел и презрительно произнёс: "Игрушка". Бабуля обиделась, глаза её заметно подешевели. Она хотела было произнести что-то обидное – но не успела, ибо в затхлый вагон пожаловал полицейский, почему-то один, что вызвало у присутствующих законное недоумение.
     - Ваших рук дело? – спросил полицейский у атлета и строгой рукой указал на кровоточащий труп.
     - Моих, - не стал отпираться агент. – У меня на этот случай разрешение имеется.
     Достал из внутреннего кармана пиджака пачку мятых бумажек и, разворачивая одну за другой, стал показывать полицейскому.
     - Вот, - сказал он, - смотри: эта лицензия на убийство, эта - на изнасилование, эта – на государственный переворот, на поджог общественных зданий, на террористические акты… В общем, целая куча разрешительных бумаг из Госдепа. – "От кого?" – Да какая разница от кого?! От Александра Сергеевича. Подпись видишь? Печать видишь? Агент я, понял? Понял, говорю? Ну и гуляй, Вася! – "Я не Вася, я сержант Якименко". - Слушай, ну что тебе надо? Что ты пристал, как репей к жопе? – "Служба у меня такая – к людям приставать, - тяжко вздохнув, сказал сержант. – Не всем же спецагентами работать".
     - Не всем, - согласился атлет, - этому делу в специальных заведениях обучают. Тебя туда с твоей похабной рожей близко не пустят, понял?
     - Попрошу без оскорблений, - вежливо произнёс сержант. – И вообще – пройдёмте – И отступил на шаг в сторону, как бы пропуская спецагента вперёд.
     Тот, однако, следовать приказу категорически отказался.
     - Иди, - сказал он сержанту, - иди, если хочется, а я покамест здесь посижу – собеседница у меня уж больно интересная, увлекательная.
     - Значит, вы отказываетесь следовать за мной? – задал протокольный вопрос полицейский.
     - Отказываюсь, - ответил атлет.
     - А за сопротивление работнику правопорядка… - с угрозой в голосе сказал сержант и похлопал себя по карманам, усиленно соображая, что бы такое вытащить, дабы убедить правонарушителя в неотвратимости наказания.
     - Слушай, уйди, а? Или тебя рядом с этим жмуриком положить? Мне это – раз плюнуть. – И в доказательство резво вынул из кобуры злополучный пистолет.
     - Ну что ж, - примирительно промолвил сержант, - будем разговаривать в другом месте.
    И проследовал в тамбур, осторожно обойдя остывающий труп.
     - Ой и посодят тебя! - завела прежнюю пластинку шустрая старушка. – Ой и посодят!..
     - Живьём не дамся, - молвил атлет.
     - Это почему? – заинтересовалась собеседница.
     - А не положено, - ответил агент. – Инструкция не дозволяет. – "А ты всё делаешь по инструкции?" – Всё. Или почти всё, - признался тот. И, вдруг, сорвался с места, подпрыгнул и ребром ладони ударил по беспилотнику.
     - По баклушам его, по баклушам! – закричала азартная бабуля.
     Беспилотник засвистел, как закипевший чайник, обиженно накренился и пошёл на посадку – вынужденную, разумеется. Приземлился он где-то в конце вагона. И там же затих, пробормотав что-то невразумительное напоследок.
     - Так-то лучше, - сказал агент и смахнул с ладоней невидимую пыль. – Какие, однако, назойливые эти дроны!..
     Тут раздвинулись двери, и в вагон пожаловал ещё один полицейский.
     Постоял, посмотрел на труп, пнул его ногой, присел на корточки, пощупал пульс…
     Выпрямился… -
     и направился к сладкой парочке.
     - Капитан полиции Джонджуладзе, - представился он. – Можно просто – Джони.
     - Мило, - сказал агент. – Джони – это мило. Правда, бабуля?
     - Действительно, верно, да, - согласилась старушка.
     - Ну и что тебе, Джони, из-под меня надобно? – поинтересовался агент у капитана.
     - Документики предъявите, - сказал Джони.
    Атлет достал ту же самую пачку бумажек и протянул капитану.
     - За что вы его? – спросил капитан, рассматривая ворох лицензий.
     - А надоел он мне – хуже горькой редьки, - ответил агент.
     - Понятно, - сказал Джони. – А нашего сотрудника вы зачем оскорбили?
     - По той же самой причине, - сказал агент.
     - Ну, что ж, документы у вас в порядке, - сказал капитан, - только вы территорией ошиблись: здесь Российская Федерация, а не какая-нибудь Ангола.
     - А нам по херу – Российская Федерация, Ангола, Грузия – лишь бы на нашей территории царил мир и порядок. Если надо, мы весь белый свет раком поставим! Если – нам – надо…
     - Это – точно! – сказала бабуля. – Им не впервой. Они поставят!
     - Понятно, - сказал капитан... –
     и, вдруг, в мгновение ока заломил агенту руки и уложил его на пол.
     - Это Россия, - сказал капитан, -  понимаешь, Россия, а не какая-то хрень. – Но тут почувствовал у виска нечто инородное. Скосил глаза и увидел пистолетик – маленький такой, почти что игрушечный.
     - Отпусти его, - сказала бабуля. – Отпустил? А теперь идём.
     И, одёрнув юбку, вернее, выдернув её из тощей задницы, повела капитана в тамбур и там, исхитрившись,  ударила ногой в эти самые баклуши.
     - У, ё! – сказал, согнувшись, полицейский. – Больно же… - И свалился на пол…
    Вернувшись в вагон, она застала агента, сидящим на том же самом месте. Здоровой рукой он растирал покалеченную длань.
     - Линять пора, - сказала бабуля. – Скоро сюда ОМОН пожалует. Или даже спецназ.
     И они поспешили в голову состава.
     - Какую фирму вы представляете? – спросил он её на ходу. - Ми-6? Моссад?
     - Некоммерческую организацию "Вымя Спинозы", – призналась бабуля.
     - Ничего не понимаю! - воскликнул атлет. - Так кто из нас агент – вы или я? – промолвил он через некоторое время, когда поезд замедлил ход. И столько недоумения звучало в его бравом голосе, сколько не во всякой дипломатической ноте.
     - Оба, - ответила ретивая старушка, - НКО - это тебе не хрень собачья! НКО – это нака!..