Дашенька 93. Экстерриториальность

http://www.proza.ru/2015/07/30/1108

 Кириллу ещё не приходилось быть свидетелем мероприятия, которое объявил Гоги. Но что оно значит, он хорошо знал. Замес означал профилактическое избиение мужиков и чушкОв. Били просто так, ни за что. Дабы не забывали, кто они есть.

Мужики составляли среднюю, самую многочисленную касту заключённых, и назывались они так потому, что их делом было "пахать". За себя и за воров - представителей высшей касты. Мужик-пахарь составлял, по сути, фундамент зоны. Потому кроме многочисленных обязанностей у него были и некоторые права. Так, к примеру, запрещено было отнимать у мужика положенную пайку хлеба. Нарушителя этого закона ждало довольно суровое наказание.

А бывало и такое, о чём сказал Кириллу Куприянов - авторитет мужика оказывался ничуть не меньше, чем у вора, и слово его весило поболе воровского.

Чушки - рабы, неприкасаемые. Прав они не имеют и с ними можно делать всё, что угодно. Попасть в касту чушков легко. Неопрятный, слабый, малодушный или слишком интеллигентный, нарушитель воровского закона, осуждённый по неуважаемой, сексуальной статье… любая из этих причин в один миг могла сбросить человека на самое дно лагерного сообщества, превратить его в грязного изгоя.

И вот сейчас, по прихоти Гоги, им, вырванным из сна, надо было всего лишь пробежаться до двери по проходу между кроватями - и спи дальше. Но по обеим сторонам прохода уже стояли бойцы со скрученными мокрыми полотенцами, а то и с ножками от табуреток. Вот сквозь этот строй предстояло бежать. Получить своё, пойти в умывальню смыть кровь, и тогда уж опять на шконку, досыпать.

Кирилл почувствовал, как в голове у него зашумело от внезапно нахлынувшей ярости. И, глядя, как полупроснувшиеся зеки торопливо посыпались с нар, он шагнул в проход, отшвырнул кого-то в сторону и гаркнул:

- Назад!

Мужики затравленно оглянулись, приостановились в нерешительности, не зная, кого слушать: бугра или углового.

- Ты што, дарагой? Зачем шумишь? - изумлённо уставился Гоги.
- Мое сословие знаешь? - наклонив голову, исподлобья посмотрел на него Кирилл.
- Какой такой сасловий, а? Я знаю, кто ты есть, дарагой. Што ты хочишь?
- Я мужик, если ты забыл. С меня замес начинай. Этих - после меня.
- Плохое настроение, да? Зачем людей обижаишь? Мы по закону делать будим. Пачему, дарагой, ни по чину делаишь?
- Чины-сословия... Это ты точно заметил, хоть сословие у меня как у них, но чин другой. И по чину мне на удары отвечать положено, так?

Правило замеса гласило, что во время экзекуции мужики не имели права сопротивляться, а могли только лишь прикрываться руками.

Бригадир шагнул вперед, и Кирилл спиной почувствовал, как позади него мягко и почти беззвучно спрыгнул со своей верхней койки Али. Его-то замес вообще никак не касался, он мог спокойно спать или поразвлекаться как зритель... Долгие минуты бригадир и Кирилл стояли лицом к лицу. Кириллу доставляло своеобразное удовлетворение видеть в глазах Гоги ярость и одновременно - растерянность. Наконец, бригадир воровато отвёл взгляд:

- Пачему нада спорит, дарагой? Савсэм не нада. Лучше тихо иди спать. Все идите спать! - повысил он голос.

Только тогда Кирилл обнаружил, что за его спиной стоял не один Али. Когда подошли и встали плотно угрюмые зеки? Этого он как-то не заметил. Рассмеявшись, он махнул рукой: "Спать".
Прежде чем лезть наверх, Седой мрачно сказал:

- Зачем нарываешься, дурной? Законы не перепишешь. Мужикам не привыкать - ну вломят им на раз больше, на раз меньше, делов-то. А вот опасного врага заполучил.
- Неужто круче Куприянова?
- Да хоть бы не смеялся ещё над ним… Ох, дурак ты, Кира, и я вместе с тобой. Чего лезу, спрашивается? Будто мне своих забот мало.
- Не ворчи, Седой. Отбой, я сказал, не слышал что ли?

Положение углового твёрдо обеспечивало Кириллу "экстерриториальность". Не вмешивайся, не лезь куда не надо - единственное, что от него требовалось. Даже притом, что он отказался от предложения Куприянова, это ещё не означало, что он нажил смертельного врага в лице главвора зоны. Ведь сделал он это достаточно деликатно, выказав уважение к своим собственным принципам, но и к вору с уважением подошёл.

К тому же, уважали в зоне, кто был способен постоять за себя и любому дать отпор. А что Кирилл на это способен, в этом никто не сомневался. И едва ли нашёлся бы желающий нарваться на его кулак.

Да, по понятиям зоны, Кирилл мог рассчитывать на то, что беспечально отсидит свой трёшник, безо всякого ущерба для здоровья. Али Седулов, например, так и делал - предпочитал сидеть тихо и не высовываться. Впрочем, кроме заботы о собственном здоровье у Али была ещё причина не привлекать к себе внимание. И теперь он присматривался к Кириллу, с которым оказался в одной связке волей случая или судьбы. Какого черта Кира лезет на рожон? Натура не позволяет безучастно смотреть на то, что творится вокруг? Вроде того, - а как же моё собственное достоинство, как потом уважать себя?.. И какого черта он, Али, светится рядом с этим дуроломом? А может, дурила этот не соображает, чего творит? Нет, дураком-то его никак не назовёшь… Тогда что?

Минул день и другой, - ничего особенного не происходило. Чекулин всё ещё отдыхал на белых простынях в лагерной больничке, Гоги о ночном инциденте не вспоминал и даже как будто присмирел. Жизнь в бараке текла на удивление спокойно.

http://www.proza.ru/2015/07/30/1449