34. Карточный домик Королевствa Италия

I

Про Ю.Б.Левитана в энциклопедии написано - “...обладатель редкого по тембру и выразительности голоса ...” - но он был чем-то гораздо большим. Его следовало бы называть "государственным глашатаем", или скажем – “... голосом Советского Союза ...”.

В годы войны он читал по радио все военные сводки, и все приказы И. Сталина, и голос Левитана был известен каждому человеку в стране.

Так вот, в Италии имелся свой главный государственный диктор, Джамбаттиста Ариста (Giambattista Arista) - его называли "Голосом Ликтора"[1] - и вот в 10:45 вечера 25-го июля 1943-го года передачи легкой музыки по радио Рима вдруг прекратились.

Потом последовал долгий интервал, а потом "Голос Ликтора" в своей обычной, подчернуто спокойной и лишенной эмоций манере, произнес следующее:

“... Его Величество Король и Император принял отставку Его Превосходительства кавалера Бенито Муссолини с его поста главы правительства, а также с постов премьер-министра и государственного секретаря, и назначил главой правиетльства кавалера и маршала Италии, Пьетро Бадольо, с возложением на него также обязанностей премьер-министра и государственного секретаря ...”.

Потом опять последовала пауза - а потом Ариста зачитал две прокламации.

Первая из них была издана от имени короля, взявшего на себя верховное командование вооруженными силами Италии.

Hy, oна была не слишком содержательной - в тексте просто говорилось, что военная дисциплина нерушима, и никакое отклонение от нее не будет терпимо.

Вторая прокламация была от имени маршала Бадольо.

Там тоже было много общих слов, и еще одна фраза, в которую никто не поверил:

“... Война продолжается. Италия, ревниво охраняющая свои вековые традиции, остается верной данному ей слову ...”.

Народ в Италии понял только одно - фашизму пришел конец.

На улицы высыпали огромные толпы. Понедельник 26-го июля стал днем общенационального ликования. Фашистские значки, которые часом назад носили на лацканах пиджаков, как символы принадлежности к правящей партии, срывались их обладателями немедленно, прямо на ходу - надо было торопиться сделать это до того, как значок сорвут окружающие.

Портреты Муссолини, развешанные повсюду, рвали и жгли, его бюсты разбивали.

Локальные отделения фашистской партии начали громить, и дома иерархов тоже оказались под угрозой - они кинулись спасаться туда, где могли надеяться на защиту - и ни одному из них не пришло в голову обратиться за защитой к властям.

Самым надежным местом в Риме им показалось германское посольство.

Там укрылись и Дино Гранди, и Джузеппе Боттаи - и даже Чиано, хотя уж ему-то, казалось бы, был прямой смысл спрятаться в Ватикане - его статус посла Королевства Италии при Святом Престоле еще не был отменен.

Hа защиту Муссолини не поднялась ни одна рука.

28-го июля королевским декретом был распущен Большой Фашистский Совет. Фашистская милиция как организованная сила просто рассыпалась, а что до дивизий чернорубашечников, то они все как одна влились в регулярную армию и присягнули королю.

Даже дивизия "М" сделала то же самое - oна стала 136-й Бронетанковой Дивизией "M", а через недолгое время и вовсе 136-й Легионерской Бронетанковой, под названием "Кентавр-2"- “Centauro II”. Номер "2" был выбран не случайно - дивизия "Кентавр" в составе вооруженных сил Королевства Италия уже была.

Нy, в мае 1943 она капитулировала в Тунисе - так что замена пришлась кстати.

А пока на улицах продолжался фестиваль. Люди в восторге кричали "Да здравствует король !". А еще один лозунг выкрикивался еще громче:

"Да здравстует армия !"

II

Правительствo Бадольо и правда опиралось на вооруженные силы - в него входило семь человек в генеральских чинах, и они явно перевешивали и дипломатов, и финансистов. Проблема, однако, заключалась в том, что Италия оказалась между своими номинальными врагами и своими номинальными союзниками – и не могла ни помочь американцам, ни сопротивляться немцам.

Ее вооруженные силы были недееспособны.

Маршалу Бадольо оставалось только тянуть время и надеяться на дипломатию. Заявление о "... нерушимой верности союзу ..." было, разумеется, проигнорировано, и поиски контакта с английским и американским руководством начались с первых же дней августа, в нескольких местах сразу - и через Ватикан, и через Мадрид, и даже через Танжер.

В конце концов о встрече удалось договориться благодаря посредничеству португальцев.

Миссию в Лиссабон отрядили немедленно - генералу Кастеллано надлежало там договориться о скорейшей высадке английских и американских войск на континентальной части Италии. Но тем временем немецкие войска эшелон за эшелоном проходили в Италию через альпийскую границу с Рейхом - и помешать этому старый маршал был не в силах.

Уже к концу первой недели августа германское командование располагало семью новыми дивизиями, и их солдаты не сидели без дела в казармах, а занимали железнодорожные узлы, электростанции, туннели, и прочие обьекты, которые находили важными для себя - и все это при полном бездействии итальянцев.

Муссолини тем временем держали под замком.

Сначала его увезли в Гаэту. Потом, подумав, отправили на остров Понца. Этот островок, кстати, в его время использовался как место ссылки - там, в частности, держали некоего социалиста[2], участвовавшего в покушении на жизнь дуче.

Там, на островке Понца, 29-го июля 1943-го года Бенито Муссолини и встретил свое 60-летие.

Его заключение не было строгим - расписание дня зависело только от его желаний, он мог сколько угодно читать и писать - и Муссолини занялся переводом "Варварских Од" поэта Кардуччи[3] с итальянского на немецкий. Вне зависимости от понимания поэзии Кардуччи или знания немецкого такого рода деятельность всегда успокаивала ему нервы.

По-видимому, страшное нервное напряжение, в котором он жил последние пару лет, сейчас его отпустило. Когда Пьетро Бадольо прислал Муссолини письмо, в котором уверял, что все принятые меры служат только одной цели - обеспечению безопасности Его Превосходительства - дуче ответил ему без вражды, пожелал успеха, и к своей подписи под ответным письмом прибавил:

"Да здравствует Италия !".

Может быть, Муссолини даже испытывал известное облегчение от того, что неразрешимая ситуация все-таки как-то разрешилась ?

7-го августа 1943-го года его на военном корабле перевезли на другой островок, Ла Маддалена, расположенный неподалеку от Сардинии - по пути туда он сказал сопровождавшему его адмиралу Франческо Мауджери (Maugeri):

“... если меня освободят немцы, это будет означать мое возвращение к правлению на острие гитлеровских штыков. Это было бы самым большим унижением, какому только можно меня подвергнуть ...”.

На Ла Маддалене, однако, дуче убедился, что в Германии его не забыли. Поскольку за Муссолини сохранили право получать почтовую корреспонденцию, до него дошел подарок фюрера - роскошное издание полного собрания сочинений Ницше.

А 18-го августа в небе над островком показался немецкий самолет. Помимо экипажа, на его борту был и пассажир.

Его звали Отто Скорцени.

III

Во время Тегеранской Конференции, проходившей в самом конце ноября 1943-го года, Черчилль сказал своим сотрудникам, что в первый раз ощутил, насколько невелико влияние Англии по сравнению с влиянием ее союзников, США и СССР.

Он даже образно сравнил русских с огромным медведем, американцев - с могучим бизоном, а англичан, с собой во главе - с маленьким осликом.

Черчилль, правда, добавил, что вот как раз маленький ослик и знает правильную дорогу - но, надо сказать, тут он ошибся. То, что "ослик" ну никак не мог повлиять на "медведя", было очевидно с самого начала - но и американского "бизона" он никак не мог направить по пути, желательному для Великобритании.

Черчилль полагал, что это происходит от недостатка воображения у американских военных.

Так вот этот "недостаток воображения" проявился гораздо раньше Тегеранской Конференции, не в ноябре 1943, а в июле.

Черчилль узнал о падении Муссолини одновременно с итальянскими обывателями, то-есть чуть ли не из газет - британская служба перехвата просто поймала сообщение радио Рима и известила премьер-министра.

И он немедленно развил бурную деятельность.

Хотя военные действия на Сицилии не были завершены, Черчилль сразу же предложил высадку в Италии, желательно где-нибудь поближе к Риму. Главная цель - вывести Италию из войны, и сделать это надо немедленно, без всяких промедлений.

Главнокомандующий союзными англо- американскими войсками, генерал Эйзенхауэр, был человеком вежливым, но Черчиллю ответил довольно уклончиво.

Как всегда в таких случаях, он укрылся за маской “... простого солдата, выполняющего то, что ему укажут ...” - и посоветовал пылкому британскому премьеру обратиться к кому-нибудь повыше, чем генерал Эйзенхауэр, который всего лишь скромно и безоговорочно выпоняет то, что ему приказывает генерал Маршалл[4] - и, через его посредство, президент Рузвельт.

Эйзенхауэр при этом знал совершенно точно, что Черчиллю откажут.

У американцев имелись свои соображения о том, как следует вести войну. Они считали, что все планы Черчилля по наступлению на Германию через Балканы или через Италию только отвлекают союзные войска от главной цели - прямого удара по Франции через Ламанш.

И они не хотели тратить ни времени, ни драгоценнoгo тоннажa торговых судов на то, чтобы затевать какие-то непонятные "... высадки поближе к Риму ...", которые не могли быть поддержаны истребительной авиацией.

 Это бомбардировщики могли лететь далеко - бомбежку Рима проводили американские самолеты, взлетевшие с Сицилии и с новой базы на Пантеллерии - а у истребителей радиус действия составлял на больше 300 километров.

Самое дальнее мероприятие, на которое еще можно было пойти в Италии, состояло в высадке на юге "итальянского сапога", возле Салерно - в этом случае истребители могли добраться до места высадки десантов, провести над ней 10 минут патрулирования, и вернуться обратно на свои аэродромы. А все остальное было "... черчиллевскими фантазиями ...".

И переговоры с посланцем Бадольо пошли в “американском духе”.

IV

Генерал Кастеллано начал с вопроса – “... каким образом Италия может скорейшим образом перейти на сторону союзников ? ...”. А в качестве доказательства искренности и доброй воли преподнес своим собеседникам подарок: чуть ли не чемодан секретных документов, в которых были отражены все подробности расположения германских войск на территории Италии.

Ну, если у Кастеллано и была надежда, что его партнеры по переговорам растают, и пойдут ему навстречу, то она была развеяна прямо сразу. Генералy было сухо сказано, что ни о каком переходе или перемирии и речи быть не может - разговор коснется только одной темы, безоговорочной капитуляции.

Кастеллано не обиделся.

Он сказал, что его страна не в том положении, чтобы спорить, и согласился и на капитуляцию, с одним-единственным условием - союзные войска должны как можно скорее высадиться в Италии. Лучше всего - в Генуе - но если это неудобно, то пусть высадка пройдет где угодно, лишь бы только место было выбрано севернее Рима.

Haдo уберечь столицу от мести Германского Рейха.

И пусть высадится не менее 15 дивизий - а то немцы все-таки очень сильны ...

Тут уже удивились американские генералы. Высадка в Сицилии, первоначальными силами в 160 тысяч человек, потребовала флотилии в добрых 3 000 судов - и сделано это было с подготовленных баз в Тунисе, на относительно коротком маршруте.

Каким же образом можно передвинуть вдвое большую массу войск на вдвое более далекое расстояние с баз, наскоро устроенных в Сицилии, да еще за пределами зоны действия своих истребителей ?

Обьяснять все это Кастеллано сочли излишним - просто сказали, что его условие невозможно выполнить. В итоге он улетел обратно в Рим, снабженный американским радиопередатчиком и набором шифров - предполагалось, что генерал Кастеллано обсудит все с маршалом Пьетро Бадольо, и уж тогда свяжется с англо-американским командованием для более конкретных переговоров.

Времени ему дали немного - до конца августа.

1-го сентября 1943-го года штаб союзных войск получил кодированное сообщение из Рима, подписанное Бадольо - "Ваши условия приняты", а 2-го сентября генерал Кастеллано прилетел уже не в Лиссабон, а прямо на Сицилию.

3-го сентября, в 4:00 часа дня, oн подписал документ о безоговорочной капитуляции Италии.

Было решено, что обьявлено об этом событии будет только в день высадки англо-американских войск на континентальной части Италии - причем ни время, ни место высадки итальянцам не сообщили.

Впрочем, в порядке компенсации было сказано, что союзное комендование готово высадить десант в составе американской 82-й воздушно-десантной дивизии на аэрoдромы где-нибудь возле Рима, чтобы помочь правительству Бадольо удержать столицу.

Дело было опасным - грузоподьемности транспортных самолетов хватало только на переброску двух батальонов за один рейс - но Кастеллано обещал всячекую помощь.

Американцам было обещано, что все зенитные батареи будут молчать, что взлетные полосы аэродромов будут подсвечены, и что на месте высадки десанты будут ожидать 355 заправленных грузовиков, 12 машин скорой помощи, снабженных перевязочным материалом и медикаментами, и организованы запасы горючего, всевозможного шанцевого инвентаря, и еще 500 рабочих и 50 переводчиков.

Он даже обещал раздобыть колючую проволоку для устройства полевых заграждений.

И вроде бы все шло к полному согласию, когда неожиданно взбунтовался командир 82-й дивизии, бригадный генерал Мэтью Риджуэй. Он сказал, что он не верит Кастеллано ни на грош, и что приказ он, конечно, выполнит, но следовать соглашению, заключенному без всякой разведки на месте, означаeт только одно - его дивизия будет напрасно принесена в жертву.

Тут уже призадумались в штабе Эйзенхауэра - и в итоге было решено послать двух офицеров связи в Рим - поглядеть своими глазами на то, что там происходит. Ну, 7-го сентября 1943-го года на борту итальянского корвета их туда и отправили.

До начала вторжения в заливе Салерно оставались считанные часы.

V

Одним из офицеров связи был бригадный генерал Максвел Тейлор, командовавший артиллерией 82-й дивизии. Oн свободно говорил по-французски и по-испански – даже преподавал эти языки кадетам в академии Уэст-Пойнт. Имея такой багаж, он просто прочел учебник под названием "Итальянский язык в 20-и уроках", и в результате действительно мог сносно изьяснятся на итальянском.

Его помощником был полковник Гардинер.

Он тоже неплохо говорил по-французски - но его главным достоинством был то, что он хорошо разбирался в политике. Гардинер в течение четырех лет был губернатором штата Мэйн, и Эйзенхауэр посчитал, что если полковник Гардинер управлялся дома со строптивыми янки, то уж с итальянцами он как-нибудь разберется.

Перед прибытием в порт обоих американских офицеров хорошенько вымазали грязью, а заодно полили морской водой - они должны были выглядеть пленными, подобранными с обломков упавшего в море самолета.

В таком виде их погрузили в штабной автомобиль командующего базой - а потом, на глухой дороге в окрестностях порта, пересадили в машину скорой помощи.

Наконец, в 8:30 вечера они оказались в Палаццо Капрара в центре Рима.

Это здание служило штаб-квартиров военного министерства Италии - и уж там-то американцев встретили как дорогих гостей. Официанты, одетые в ливреи с серебряными пуговицами, живо сервировали для них стол - с посудой из серебра и угощением в виде котлет из телятины, консомэ и французских блинчиков а-ля-Сюзетт[5].

Что сказать - это был приятный сюрприз.

В штабе Эйзенхауэра кормили сытно, но куда менее изысканно - все военнослужащие американской армии вне зависимости от ранга столовались по одному и тому же пищевому довольствию, и обычной едой был, скажем, морковный суп, и кусок консервированного мяса поверх слоя хорошо отвареннго маиса.

Но вот беседа с генералом Джакомо Карбони, командующим римским гарнизоном, оказалась куда менее отрадной. Он сказал, что неподалеку от Рима на побережье Тирренского Моря стоят лагерем 12 тысяч немецких парашютистов, а с севера столице угрожает 3-я танковая дивизия вермахта, в которой, вместе с зенитными частями и прочими вспомогательными подразделениями, имеется 200 танков и 24-е тысячи солдат.

А четыре дивизии генерала Карбони не имеют ни транспорта, ни боеприпасов - на некоторых батареях всего по 20 снарядов на орудие.

Так что против немецкого удара гарнизон Рима продержится разве что несколько часов.

Сказанное Карбони подтвердил и маршал Бадольо. Более того, он добавил, что похожее положение не только в Риме, но и повсюду:

"Предположим, вы высадитесь где-нибудь на юге. Ну, скажем, в Салерно ? Так вот - и там у вас будет много затруднений ...".

В общем, получалось нехорошо. Мало того, что воздушный десант 82-й дивизии следовало срочно отменять, так в придачу к этому получалось, что итальянцы знают о месте высадки с моря.

А если так, то о нем известно и германскому командованию.

"Кого вы боитесь больше ?" - спросил Тейлор -"нас или немцев ?".

Маршал не ответил ему ничего определенного, но сказал, что обьявить о капитуляции он не сможет - Рим в этом случае будет немедленно атакован. Он просил Тейлора передать генералу Эйзенхауэру, что очень сожалеет, но сделать ничего не может.

Тейлор отказался передавать такое сообщение - и тут пригодился политический опыт Гарденера. Он предложил маршалу Бадольо написать Эйзенхауэру - письменный документ все-таки не устное заявление.

Бадольо подумал и согласился. Он написал одну-единственную фразу:

"Немедленное перемирие более невозможно".

Его гости визировали документ числом и датой - 8-е сентября 1943-го года, в 1:30 после полуночи - и удалились. В отведенных им апартаментх в Палаццо Капрара они посовещались, отослали срочную радиограмму в штаб Эйзенхауэра, и после этого их все в той же машине скорой помощи отвезли на аэродром.

Итальянский транспортник с ними на борту взлетел и повернул в сторону Сицилии.

VI

Впоследствии было много разговоров о том, что случилось с Италией в сентябре 1943-го года. Когда случается беда, то потом непременно ищут виноватого - и в числе виноватых называли, например, Черчилля. Он действительно думал, что наилучшим способом атаковать Германию был бы удар с юга - в частности, через Италию - но у него были для этого веские основания.

Скажем, он полагал, что крах режима Муссолини позволит союзникам уже к осени 1943 прорваться к австрийской границе.

Было много обвинений и против образа действий американского командования. Предполгалось, что можно было не полагаться на грубую силу, а каким-то сложным образом “... вызвать к жизни здоровые силы итальянcкого народа ...”.

Обвинение это, пожалуй, несправедливо.

Эйзенхауэр получил "... письмо Бадольо ..." в тот момент, когда огромный маховик вторжения был уже раскручен - гигантская армада в 600 с лишним кораблей была уже в море, на подходе к местам, намеченным для высадки, и останавливать еe было поздно.

Ему еще повезло, что высадку воздушных десантов 82-й дивизии успели все-таки остановить - как оказалось, сигнал об отмене операции в ее штабе не был получен вовремя, и первые самолеты уже шли было на взлет.

Но остановка десанта на Рим была единственным отклонением от плана. А все остальное пошло так, как и было запланировано: 8-го сентября 1943-го года, ровно в 6:30 вечера, Эйзенхауэр лично зачитал по радио сообщение о безоговорочной капитуляции Италии.

В Риме в это же время должны были сделать такое же заявление - но, тем не менее, сперва его не сделали. Бадольо сам обращения Эйзенхауэра не слышал - он узнал о нем из телеграфного сообщения агенства Рейтер. После мучительных колебаний, король Виктор Эмманулил и его премьер все-таки решили, что менять стороны еще раз и переходить обратно на сторону Рейха уже поздно.

В 7:45 вечера радио Рима подтвердило - Италия капитулирует.

Немецкие войска отреагировали на это сообщение без всякого промедления - они вошли в Рим и с севера и с запада, и начали аресты по заранее подготовленным спискам. Ну, короля они не поймали - и он, и Пьетро Бадольо успели убраться из города. Конвой, составленный из их автомашин, помчался в совершенно неожиданную сторону - на восток, к порту Пескара на адриатическом побережье. Там они погрузились на корабль итальянского военного флота и отправились дальше - на юг, в Бриндизи.

Итальянские вооруженные силы общим числом в 1 700 000 военнослужащих оказались полностью лишенными и руководства, и управления. Король и глава правительства Италии попросту исчезли, в Риме немецкие солдаты ловили итальянских генералов, Палаццо Капрара, где меньше суток назад так любезно принимали американских гостей, было покинуто - и в такой суматохе, конечно, никому и в голову не пришло связаться c отелeм "Кампо Императоре", расположенный в Гран- Сассо, в горах.

Отель стоял в очень уединенном месте - добраться к нему можно было только на фуникулере.

Потому-то его и выбрали - полет немецкого самолета над островком у Сардинии, где держали в заключении Муссолини, внушил мысль, что островок все-таки недостаточно надежен.

Ну, а в "Кампо Императоре", как заверили Бадольо, может забраться разве что только дьявол.

**

Примечания:

1. Ликтор (лат. lictor) — особый вид госслужащих; упоминаются в истории со времени правления в Риме этрусских царей (VII век до н. э.), ликторы были исполнителями распоряжений магистратов cum imperio.
2. Социалиста звали Тито Занибони - Tito Zaniboni - и он был депутатом парламента. Характерно, что за покушение его не казнили, а сослали.
3. Джозуэ Кардуччи (Carducci), 1835 г. – 1907 г. - итальянский поэт, лауреат Нобелевской Премии 1906. "Варварские оды" считаются одной из вершин его творчества.
4. Джордж Кэтлетт Маршалл-мл., George Catlett Marshall, Jr., с 1938 года — начальник штаба армии США, с 1942 и по 1944 руководил практически всеми операциями американской армии. Ближайший военный советник президента Рузвельта.
5. Прием, оказанный Тейлору и Гардинеру, во всех деталях описан в книге: The Day of Battle, by Rick Atkinson, Henry Holt and Company, New York, 2007, page 190-191