Schyso

Глава 1
“…когда появляется прекрасное, появляется и безобразное…”
Лао Дзы
Когда-то давным-давно Бог сотворил вселенную и зажег на ней огонек жизни. Мечтая о наилучшем, наипрекраснейшем он создал весь мир настолько разнообразным, что в двух словах не расскажешь, но вместе с тем этот опытный творец все это разнообразие мог собрать в одно единое целое. Время шло. Мир развивался. Наряду с добрым, хорошим и красивым появлялось уродливое и отвратительное. Какая-то демоническая сила наделила человека способностью к делению целого на части. Сначала это деление касалось окружающего мира. Время перестало быть непрерывным и разделилось на секунды, минуты, часы, тысячелетия. Между странами выросли границы, а между людьми - стены. Страсть к делениям, со временем, стала называться наукой, и то, что однажды было условностью, стало незыблемым законом, который все дальше и дальше отрывался от реальности. В конечном итоге было разделено почти все, приведя человеческую мысль в тупик. И каждый раз, попадая в такой тупик, человек пытался еще и еще раз найти возможность классифицировать по-новому то, что было разделено уже ранее, бесконечно блуждая в лабиринтах вековых ошибок.
Безмерный фанатизм не обошел и самого творца мира, что привело к расслоению веры и духовности. Бог перестал быть единым и вездесущим. Многочисленные религии и конфессии разорвали человеческое представление о всевышнем. В свою очередь это отразилось и на людях. Они стали делится на мужчин и женщин, по цвету кожи, по нациям и убеждениям, на нормальных и безумных. Человек перестал искать то, что схоже между ним и окружающим, начал видеть лишь различия. С течением времени, и деление перестало зависеть от человека, оно стало жить собственной жизнью. Вековое дробление оказалось слишком сильным, чтобы отдельно взятый человек смог вырваться из его оков. То, что сперва делало человека свободным, стало тюрьмой для его сознания. Деления начали принимать разнообразный, под час ужасный, античеловеческий вид. Проникая все глубже и глубже, они стали касаться не только народов, и даже не отдельных людей, дробиться начал сам внутренний мир человека. Самое страшное происходило тогда, когда расщепления касались психики людей и при этом в них, как в уродливом зеркале, отражались все изъяны окружающего мира. Но не в силах воспринять увиденное люди назвали такое явление шизофренией, а больных, страдающих этим недугом – шизофрениками.
Наше произведение и посвящено такому отдельному случаю. “Дойдя до конца истории, мы будем знать больше, чем теперь”*
* Г.Х. Андерсен. Снежная королева.
Глава 2
Мальчик и девочка или маленькая трагедия большого города
Крупный мегаполис. Это как будто огромный живой организм, отдельные части которого представляют люди. Каждый из них это лишь маленькая частица общей живой массы и имеет значение не больше клетки эпителия на руках, сотни которых мы каждый день смываем водой. В масштабах крупного города даже самые необыкновенные события каждого отдельного его жителя кажутся совсем банальными и не заслуживающими всеобщего внимания. Может именно поэтому, несмотря на огромное количество людей, которые живут так тесно и близко друг от друга, каждый отдельно взятый человек чувствует себя таким одиноким, каким, наверное, не чувствует себя отшельник, обитающий среди леса и единственными соседями которого являются животные и растения.
Именно в таком городе жили мальчик и девочка. Мальчика звали Каем, а девочку Гердой. Но у этих двоих детей было кое-что очень ценное – это их дружба. Имена Кай и Герда не были, конечно, настоящими, но так как жизнь и отношения этих детей были очень похожи на таковые сказочных персонажей, то после определенных событий они получили именно эти прозвища.  Но об этом после, а сейчас об их дружбе.
Дружба детей вообще явление исключительное, ибо опирается на врожденное желание человека быть рядом c себе подобным. С возрастом данное желание подменяется множеством корыстных предпочтений, а само оно остается нереализованным, вызывая глубокое ощущение одиночества. Но это у взрослых, а Кай и Герда находились еще в том возрасте, когда дружба была настоящей. Они умели радоваться окружающему миру, воспринимая себя как его часть. Их ощущение принадлежности, их мир не ограничивался собственной личностью и имуществом. Окружающие люди воспринимались целостно, без разделения на достоинства и недостатки.
Дети часто играли с цветами, высаженными на их крошечном балкончике, и в эти минутки сами походили на прекрасные растения. Да и  воспринимали  они свои живые игрушки как продолжением самих себя.
Вместе с тем, общество уже отложило свой воспитательный отпечаток на эти юные создания. Они были послушными, воспитанными и старались делать то, что в их окружении считалось правильным и порядочным. Что бы соответствовать таким характеристикам, им не раз приходилось сдерживать проявления своего темперамента и характера. Оба ребенка были стеничными и активными.
Но при этом Герда была более спокойна, сдержана и проявляла в достижении своих желаний удивительное упорство. Даже если ей не удавалось выпросить у бабушки что-то прямо сейчас, она могла попросить это у родителей или просто выждать подходящее время. К наказаниям она относилась просто, как к досадным происшествиям, и мгновенно забывала об этом, никогда не принимая их близко к сердцу. Несмотря на это, наказания вырабатывали у нее определенный опыт, который скорее касался не того, что можно и чего нельзя делать, а того, как нельзя делать, чтобы не быть наказанной снова. Эта стратегия в поведении и присущее ей озорство не мешало производить впечатление очень послушного ребенка.
Кай отличался несколько иными чертами. Он также был послушен, но скорее из страха наказания.  Если быть точнее, то не само наказание его пугало, а та оценка его личности, которую он заслуживал при этом. Да, Кай боялся быть плохим и разочаровывать чужие надежды. За внешними проявлениями мальчишеской нарочитости скрывалась чувствительная, впечатлительная душа. Внешний гонор, некоторая дерзость и “резкость” были лишь попыткой скрыть свои слабости, которые, как ему казалось, не должны быть присущи мужчине. Повышенное чувство ответственности, привитое родителями мальчика, распространялось буквально на все. Это обстоятельство превращало его жизнь в цепь последовательных драм. Для него не было несерьезных вещей. Как и все дети, он был склонен к фантазированию, вместе с тем, в сочетании с другими вышеописанными чертами, эта склонность приобретала особый, жизненно важный, характер. Мальчик постепенно углублялся в свои фантазии, он  начинал жить в иллюзорном мире, все больше и больше отдаляясь от реальности. Прочитанные произведения или рассказанные сказки позволяли ему увидеть черты и образы поведения тех героев, на которых он хотел походить. Они то удерживались довольно длительное время, то сменяли друг друга по несколько раз в день. Идя по улице или, разговаривая с родителями, он мог чувствовать себя тем или иным персонажем. Данное обстоятельство придавало Каю уверенность в себе и позволяло чувствовать ситуацию более прогнозированной и стабильной. Но, терпя фиаско и, понимая, что это не его образы, он подыскивал для себя новые. Его собственная личность была еще совсем незрелой и не до конца способной достаточно хорошо адаптироваться к внешнему, как ему казалось, враждебному миру. Лишь один человек знал его таким, каким он был на самом деле, и это была Герда. Только она могла вызвать у Кая уверенность в собственном “Я” и чувство безопасности. Только эта девочка могла высоко оценить все удачные и неудачные поступки Кая. Он никогда не боялся ее разочаровать, что позволяло ему вести себя с ней естественно и непринужденно. И не смотря на это, Герда не могла быть реализованной в фантазиях Кая. Солнце, которое светило над их головами и розы, с которыми они играли, не могли быть ожидаемыми и предсказуемыми для мальчика. Но, когда он оставался один, что чаще случалось перед сном, когда он забирался под одеяло и мама, выключая свет, выходила из комнаты, он мог погрузиться в мир своих фантазий, в котором все происходило по его сценарию и, в сладостных грезах, он отходил ко сну. Но грезы не всегда были радужными. Иногда, сделав что-нибудь плохое и не получив за это наказание, а в понимании Кая -  не получив “отпущения грехов”, он не мог придумать для себя какой-либо роли и ощущал ничтожность собственной личности. В такие минуты и окружающий мир был не чем-то фантастическим, а выступал всеми острыми углами по отношению к ребенку. Все казалось угрожающим и чужим. Но снова наступало утро и все возвращалось на свои места. И еще одна черта была характерна для Кая, как в прочем и для любого другого ребенка его возраста - это желание всему найти объяснение.  Многими это воспринималось как здоровая детская любознательность. Но у него все обстояло несколько по-другому. Будучи очень чувствительным и склонным к, различного рода страхам, его пугали вещи необъяснимые, ибо как от них тогда можно защититься. Но не все поддавалось объяснению и, тогда, Кай пытался одни явления трактовать по аналогии с другими. Так, однажды, тихим зимним вечером, наблюдая за бесконечным полетом крупных снежинок, которые напомнили ему рой пчел, он вспомнил рассказы деда, у которого была своя пасека, и о том, что у пчел есть своя королева. “Может  и у снежинок она есть?”, - подумал мальчик и уснул. После этого прошло несколько дней и, играя в гостях у Герды, он заметил, что пошел снег.
- А как ты думаешь, - обращаясь к девочке, спросил Кай, - у снежинок есть королева?
- Я точно не знаю, но мы можем спросить об этом у моей бабушки.  Она такая мудрая!
- Дети, - отозвалась женщина, - давайте я расскажу вам сказку одного знаменитого писателя – Г. Х. Андерсена, которая  так и называется “Снежная королева”.
Когда бабушка закончила свое повествование, какое-то время царила тишина.
- Какая замечательная история, -сказал мальчик, - давай я тебя буду называть Гердой.
 -  Давай, - согласилась девочка и добавила, – тогда ты будешь моим братиком Каем.
С тех пор они так и начали называть друг друга. Сначала их новые имена подхватили ребята со двора, а после и родители стали их так называть.
В тот вечер, вернувшись, домой под сильным впечатлением рассказанной сказки, Кай стал разглядывать в окне снежинки, мечтая о приключениях и, представляя себя в царстве снежной королевы. Он думал о том, что в отличие от настоящего Кая легко бы справился с этой злой женщиной и,  погрузившись в свои мысли, он вдруг настолько отчетливо представил ее себе, что смог увидеть  лицо сказочной королевы у себя в окне. Мальчика охватил страх ибо, это было не лицо сказочной королевы, а лицо мертвой женщины и более походило на приведение, как будто сама смерть заглянула к нему в лицо. Мальчик с испугом отскочил от окна, а затем осторожно задернул штору и лег в кровать, укрывшись с головой одеялом. Внутри Кая все похолодело. Он пытался убедить себя, что все это ему показалось, но никак не мог избавиться от ощущения присутствия кого-то за задвинутой шторой. Потом ему казалось, что кто-то находится в комнате и только того и ждет, чтобы он высунул голову из-под одеяла. Оцепенев от страха, он так и пролежал до тех пор, пока не заснул.
Следующий день выдался солнечным. К утру, как и обычно, страхи развеялись. Солнце пробивало сквозь задернутую штору. Кай вскочил с кровати, отодвинув занавес, весело глянул в окно и сам удивился, как ему могло такое померещиться, чего он так испугался. При этом он почувствовал себя как-то особенно уверенно, чего раньше за собой не замечал. После этой ночи, как не странно, ночные страхи перестали появляться, даже после самых отчаянных поступков, которые в былые времена доставили бы массу душевных страданий.
“Да! Чтобы стать смелым, нужно однажды чего-нибудь по настоящему испугаться и тогда все другие “страшности” покажутся мелочью”, - частенько подумывал про себя Кай. Вместе с тем, мальчик стал менее мнительным, что сделало процесс общения с окружающими более свободным. Он больше не разыгрывал роли и вел себя, так как чувствовал правильным. Но его постоянно не покидало ощущение, что он вжился в чью-то роль, что на самом деле это не он, хотя ему нравилось быть таким, да и Герда постоянно отмечала позитивные изменения, происшедшие в Кае. Постепенно он настолько осмелел, что не только пытался всячески показать это свое качество, но и пояснял другим детям, как научится быть смелым. Кай мог отправиться ночью на неподалеку расположенное кладбище, залезть в подвал, где, по мнению детей, водилось множество крыс, вскарабкаться по пожарной лестнице на крышу пятиэтажного дома и многое другое. Одна лишь вещь являлась табу для Кая, это тема о снежной королеве. Воспоминание о страшной ночи вызывало тяжело объяснимые неприятные чувства, которые он всячески гнал от себя, не желая о них думать.
Так прошло несколько лет. Дети становились старше, а их дружба - все крепче.
Одним солнечным июльским днем дети вышли на балкон поболтать и поиграть с розами. Шикарные розовые кусты были густо усыпаны маленькими цветочками. Кай и Герда любили эти цветы, знали, где располагается и как выглядит каждый из них. Их очень радовало появление новых бутонов, которым они сразу же придумывали имена. Сидя на балконе теплыми летними деньками, они видели в своих цветах сказочных персонажей, с которыми происходят совершенно невероятные истории. Дети придумывали и приписывали каждому цветку определенные черты характера и другие личностные особенности. Все, что видели и слышали Кай и Герда, о чем мечтали, и, что им снилось, все вкладывалось в истории вокруг розовых кустов. Они стали воплощением окружающего мира. Однако были некоторые отличия. В детском “розовом мире” не было страданий,  подлости и всегда побеждала справедливость. Это происходило потому, что ко всему  тому, что видели дети  в окружающем мире, гармонично примешивался их детский целомудренный мир. Такая игра настолько увлекала Кая и Герду, что сюжеты, которые разворачивались вокруг кустов, стали первыми аллегориями в их жизни. Каждый из этих юных созданий имел такой цветок, которому он приписывал свои качества. Такой способ позволял детям, ничего не говоря, высказывать то,  что они думают друг о друге. При этом каждый знал, какой цветок является олицетворением друга, но не подавал виду, потому как не хотел разрушить ту тонкую пелену сказочности, в которую были окутаны и они, и их любимцы -  цветы.
Так вот, и в этот день дети обнаружили новые бутоны и, восхищаясь их изяществом, пытались придумать им имена и найти место в сказке. На их лицах играло воображение, а в глазах светилась детская радость. Кай нежно поглаживал цветок пальчиком и вдруг резко вскрикнул и съежился. Его лицо стало красным и выражало ужас, глаза были широко раскрыты с рассосредоточенным взглядом, бегающим из стороны в сторону. Движения мальчика были беспорядочны и суетливы.
- Что с тобой – озабоченным голосом крикнула взволнованная Герда.
Кай не ответил. Казалось, он даже не услышал, что говорила девочка, находясь все в том же состоянии, что и прежде. Герда начала плакать, порывалась позвать кого-то из взрослых, но боялась оставить Кая в таком состоянии одного.
- Колет! Больно! – совершенно неожиданно произнес Кай.
- Ты укололся розой? Покажи! Да не молчи же. Ты меня пугаешь, – дрожащим голосом умоляла Герда.
- Нет. Меня что-то колет в сердце. И в глаза тоже, – сквозь зубы процедил Кай.
На лбу мальчика выступил пот, он поднялся и начал метаться по балкону.
- Что же мне делать, что же мне делать? – бормотал про себя Кай, покачиваясь при этом то вперед, то назад  и покусывал нижнюю губу.
- Кай! Дорогой! Как мне помочь тебе? – навзрыд умоляла Герда.
Так продолжалось несколько минут. Вдруг Кай остановился, выпрямился, оставаясь неподвижным пару секунд. Затем резко повернулся, от чего Герда испуганно отшатнулась назад. Ей показалось, что она стоит рядом с совершенно незнакомым мальчиком. На лице Кая больше не было страданий. Голова была несколько откинута назад, а лицо приобрело надменный вид. Немного прищуренные глаза излучали какой-то холодный свет, а легкая улыбка, подтянувшая губы, сделала их довольно тонкими, придавая оттенок язвительности и злобы.
- Ты чего кричишь как дура? - продолжая ехидно улыбаться, наглым голосом спросил Кай.
Герда оторопела от неожиданной перемены, она  не могла, не пошевелится, не вымолвить ни слова.
- У тебя сейчас такой же дурацкий вид, как и у твоей розы, – тем же тоном произнес Кай.
- Что? Что с тобой случилось? За что ты меня обижаешь? И причем тут роза? И что значит моя? – тихим подавленным голосом произнесла ошеломленная Герда, вытаращившись на Кая.
- Не прикидывайся. Я знаю, какой розе ты приписываешь свои нелепые мысли, – кривляясь, искаженно карикатурным голосом, ответил Кай.
Герда покраснела. Из ее глаз опять брызнули слезы, но уже не слезы сострадания, а слезы обиды и стыда за себя, за Кая и за все, что происходит.  Она отвернулась и двинулась в сторону выхода с балкона. 
- Стоять, - грубо отчеканил Кай, - Я еще не закончил. Во-первых, меня раздражает твоя плаксивость. А что касается роз, то они, т-о-о и-и-х, их давно точит червь, – обрадовавшись своей выдумке, заметил Кай.
- Ничего подобного, никакой червяк их не точит, а я вовсе не плачу, – обижено ответила Герда.
- Что ты знаешь? Они все равно завянут и опадут. Так какая разница -  сейчас или потом? – вслед за этими словами Кай рассмеялся, сорвал бутон, который символизировал его самого, бросил на пол и выбежал с балкона.
Обычно уравновешенная Герда снова залилась слезами. Девочка присела, собрала разбросанные лепестки, стала их целовать и прижимать к груди.
Спустя некоторое время она немного успокоилась, взяла с полки самую толстую, попавшуюся ей под руки, книгу, раскрыла ее приблизительно по средине и аккуратно вложила туда оборванный цветок, еще раз посмотрела на него, закрыла книгу и поставила ее на место. Смутное чувство надвигающейся беды посетило ее в тот момент.

Глава 3
Кай! История психоза
С этого времени Кая как подменили. Он почти перестал бывать у своей лучшей подруги, а те редкие визиты, которые наносила ему она, обычно заканчивались ссорой и Герда, в слезах, уходила домой.
Кай продолжал хорошо учиться в школе, однако стал резким и грубым. Его постоянно тянуло к различным пакостям. Мальчик часто передразнивал окружающих, выставляя их на всеобщее посмешище. В этом ему помогал возникший с недавних пор особый взгляд на вещи. Так же как в розах он более не видел прелести их лепестков, а на передний план выступали угрожающие шипы, так и в людях он сразу видел их отвратительные стороны. Отметив их, Кай вырывал эти черты из прочих позитивных и смягчающий, а затем с артистической ловкостью начинал свою жуткую пародию.
То он изображал несколько неуклюжую походку учительницы по математике, перекривлял тонкий и немного робкий голос матери Герды или привычку таращить глаза участкового педиатра, который часто бывал в их парадном в виду проживания большого количества детей. Сперва эти шалости вызывали смех не только у окружающих, но и у самих объектов пародии. Но постепенно шутки стали отвратительны и циничны. Копирование мальчика болевшего детским церебральным параличом, страданий старушки, у которой в автомобильной аварии погиб сын и прочих подобных вещей, никого не могло оставить равнодушным. Ранимым людям, окружавшим Кая, эти породи стали сниться в кошмарных сновидениях.
Жалобы соседей, учителей из школы, родителей его сверстников родителям Кая ничего не давали. Нравоучения матери проходили так же бесследно как удары отцовского ремня.
Школа так же не могла оставаться от этого в стороне. Классный руководитель по наитию других учителей собрал классное собрание, на которое вызвал наиболее недовольных поведением мальчика преподавателей, всех учеников класса с их родителями. Подозревая, что Кай может проигнорировать и не передать приглашение своим родителям, классный руководитель лично зашел домой и сообщил о времени и вопросах, которые будут обсуждаться. Когда все в назначенное время собрались, Кай сделал отчаянную попытку улизнуть с этого мероприятия, как он делал прежде.
- Ты куда собрался? – схватив его за руку, спросил классный руководитель Олег Иванович. – Сейчас речь пойдет о тебе. Или ты не удостоишь собравшихся своим присутствием.
- Зачем такой высокопарный тон. Все знают, что вы деревенских корней. Маска рафинированного интеллигента подходит вам как обезьяне очки. Спокойно, холодно, но достаточно громко, что бы все услышали, произнес Кай.
В классе мгновенно стало тихо и только через несколько секунд понеслись оханья и неодобрительное перешептывание.
Олег Иванович сперва оцепенел в желании ударить ученика, но постепенно взял себя в руки и спокойно показал место, на которое ему следует сесть.
Немного сгорбленный и притихший, но не потерявший твердости в голосе классный руководитель начал собрание.
- За последнее время ко мне постоянно поступают жалоб на одного из наших учеников. Его поведение не только аморально, но и, в некотором роде, преступно. Наша задача разобраться, в чем тут дело и повлиять на эту негативную тенденцию. Всем, конечно, понятно, что речь пойдет о Косте Резникове, или как его часто называют Кае.
Услышав имя своего сына, лицо матери Кая залилось пунцовой краской.
Классный руководитель, заметив, что его слова вызвали нужную реакцию, обратно вернул себе свое самомнение и ощущение власти, что не могло, не отразится на его осанке, которая сразу выровнялась, придав неуклюжему телу вид переполненного чемодана.
После этого он с «большим удовольствием» позволил выступить всем желающим. На протяжении более чем 2-х часов из Кая усердно лепили образ чудовища повинного во всех человеческих грехах. Так слово за слово в контексте плохого поведения мальчика с не двузначным намеком прозвучало недостаточное финансирование школы, а так же позднее включение отопления, испорченность школьной мебели расписанной нехорошими словами, курение в уборной, которое почему-то назвали «туалетным вандализмом», ранняя беременность учениц и прочих общих проблем.
Когда время дошло до родителей Кая они не могли ничего внятного сказать, ощущая лишь стыд за сына и ненависть ко всем собравшимся людям которые так легко выбирают их ребенка себе в качестве «козла отпущения».
Отец коротко сказал, что обо всем потолкует дома, а мать предложила послушать Кая.
И вот, когда, наконец, пришло его время, мальчик с необычайно серьезным лицом вышел на средину класса.
Народ, немного поизливший душу и успокоившийся начал его подбадривать фразами: «Да не робей», «С кем не бывает» «Провинился, имей мужество извиниться и больше так не делать»
При этом Кай молчал до тех пор, пока не прекратились реплики и в помещении не воцарилась тишина. После этого Кай с абсолютно неподвижным лицом и легкой улыбкой начал говорить.
- А я не робею. И кто сказал, что я перед вами чувствую какую то вину. Да вы посмотрите на себя. На люди привыкшые во всех своих неудачах винить других. Вам не нравятся мои шутки, вы не любите «кривляний»? Ну что ж это ваше право. Право стада погруженного в розовый мир «мыльных опер» и собственного чванства.
Голос мальчика звучал как набат в такт пульсирующей в висках присутствующих крови.
- Что не хотите замечать ужаса, который происходит вокруг Вас. Любуетесь как вон та, - Кай пренебрежительно пальцем указал в сторону поникшей Герды. - своими розами. Но рано или поздно и к вам прейдет ураган настоящих несчастий. Нет не тех, о которых вы сейчас с таким удовольствием говорили, а тех от которых вы постоянно прячетесь, под силой которых вы наконец-то проснетесь. Вот тогда я с удовольствием вас порадую своей пантомимой, и именно тогда вы все поймете.
Закончив свой монолог, Кай медленно вышил из класса.
В среде присутствующих снова на несколько секунд повисла тишина. И опять ощущая себя миссионером, Олег Иванович взял ситуацию в свои руки, сообщив всем присутствующим, что наведет порядок вплоть до отчисления Кая из школы. Затем он подвел итог о пользе, которую принесло собрание. О том, как много проблем удалось обсудить и так же о том, что стоило бы такие собрания проводить почаще.
После этого почтенная публика была распущена, а с родителями Кая классный руководитель провеет отдельную беседу. При этом он дал им множество педагогических советов, объяснив такое поведение переломным возрастом и ранним созреванием мальчика. Отправив немного успокоенных родителей и закрывшись в кабинете, он с глубоким чувством выполненного долга выпил 100 г самогонки аппетитно закусив вяленой мойвой.
По пришествию домой родители были намерены обо многом поговорить с сыном и даже спорили о том кто и о чем будет вещать. Но зайдя в комнату сына обнаружили его спящим и решили перенести беседу на следующий день. А как обычно бывает, на утро всех поглотила повседневная суета и разговор опять отложился. Так он переносился изо дня в день, его актуальность блекла. В конце концов, все забыли об этой затее, как в прочим и о малоприятном собрании. Ведь мозг человека имеет удивительное свойство прятать в свои отдаленные уголки все неприятное, оставляя на поверхности лишь радужные воспоминания.
Кай с тех пор стал довольно примерным ребенком. Он проявлял подчеркнутую учтивость ко взрослым, пытаясь всячески им помогать. Кому поднесёт сумку, у кого собаку выгуляет, а кому просто доброе слово скажет. Но не смотря на это никто не испытывал к Каю симпатий. В его взгляде продолжал гореть какой-то животный огонек, а манера держаться была все так же холодна. Что-то во всем его поведении выдавало наигранность и нарочитость. Все пытались любым способом ускользнуть от возможной помощи и проявлений «доброжелательности» ребенка.
Вместе с тем социум есть социум и общественное мнение взяло верх. В бубличном общении люди говаривали, что Кай не только стал как прежде, а еще лучше. Не могли им нахвалится и в школе.
В то же время одно дело общественность, а совсем другое личные чувства. Человек, в этом отношении смог сохранить некоторые животные преимущества и остался способен обладать интуицией к чему-то недоброму и враждебному.
И действительно, за напускной прилежностью Кая все больше озлоблялась его душа, а сердце становилось все холоднее и тверже.
Постепенно мальчик научился заставлять своих сверстников делать различные пакости, либо подстраивать их так, будто они произошли сами собой. Это позволяло ему удовлетворять свои наклонности и при этом оставаться в тени.
Постепенно он стал достаточно одиозной фигурой в школе. Его начали побаиваться не только одноклассники, но и ребята со старших классов
С одной стороны ребята, которые примкнули к его компании, всегда могли списать любую контрольную, раньше всех получить экзаменационные билеты и чувствовать себя «королем» в любых конфликтах. Тех, кто был рядом с Каем, можно было назвать неприкасаемыми. В классе, как в прочем и школе они считались элитой. Эти люди хорошо учились, всегда могли за себя постоять, а порой и навязать свою волю другим. Они не общались с простыми смертными и держались высокомерно. И в случае если кто либо пытался посягнуть на их положение Кай с рвением хишника бросался им на помощи даже в тех ситуациях, в которых очевидно уступал в силе.
Учитывая тот факт, что люди любят кого то бить, но никто не любит драк, с Каем, как и с его компанией, старались не связываться.
С другой стороны внутри этой маленькой культовой компании все контролировалось волей Кая. За малейшее неповиновение он самым жестоким образом наказывал своего товарища.
Такие хулиганские наклонности и жесткое, доходящее до жестокого, обращение со сверстниками сделали его лидером. Нельзя сказать, что ребята из компании сильно любили его. Скорее, это было какое-то мистическое уважение к сильнейшему, благодаря чему, находясь рядом с ним и сами ребята чувствовали себя более сильными и уверенными. Но Кай при всем этом не испытывал дружеской привязанности к кому либо из своих сверстников. Он наслаждался ощущением абсолютной власти. В его детской голове уже проявилось понимание того, что управлять коллективом намного проще, чем одним человеком. В коллективе так просто представить личные интересы за интересы группы. Когда ему было необходимо усилить значение общественного, он часто повторял: «Вы не нужны ни кому. Не родителям, ни школе, не милиции. Они лишь изображают свою заботу о вас. Но чем они на самом деле вам помогают? Что они делают, когда у вас начинаются сложности? Они вас унижают, оскорбляют и наказывают. Да есть кнут, но где пряник? А здесь, в нашем маленьком мире, вас всегда поймут и поддержат. Да накажут, но и защитят. Ни кто не посмеет вас обидеть. До тех пор, пока вы в группе вы самые лучшие. Но как только вы уйдете, вы будете никому не нужны. Чужие всем и одинокие, вы не сможете обрести счастье. И вы захотите вернутся обратно, но не сможете это сделать, так как предавший один раз предаст и другой»
При этом ребята, раскрыв рты, все больше и больше пропитывались уважением к своему тирану.
Но кому нужно было такое покровительство? Таких находилось немало. Ведь сколько детей ежедневно испытывает огромное количество унижений след, от которых остается у них на душе до самой смерти.
При этом Кай не принимал в свою среду кого попало. Ему необходима была уверенность в том, что новый член группы будет, так же беспрекословно подчинятся, как и все остальные. Для этого он устраивал испытание с последующим садистским посвящением.
По установленному догмату Кая, членом их группы мог стать человек, который смог переступить через свое физическое, болевое, умственное и моральное «не могу», в противном случае он опозорит группу и приведет к ее краху.
Например к преодолению физического «не могу» могло относится задание простоять всю ночь в парадном не меняя позу или 70 раз снести и поднять табурет на 9 этаж.
Болевое «не могу» заключалось в необходимости вырвать без анестезии здоровый зуб или засунуть палец в кипящую воду.
«Не могу» умственное, заключалось в разгадывании головоломок, которые Кай с удовольствием коллекционировал и придумывал сам.
И наконец, моральное «не могу» было наиболее сложным и часто невыполнимым для кандидата. Так, например, нужно было голым 3 раза пробежать вокруг своего дома, подпалить обивку двери своим соседям и прочие чуждые для нормального человека действия.
При этом выбирались те испытания, которые по наблюдениям Кая для данного конкретного человека выполнить было наиболее трудно.
Посвящение заключалось в обривании на лысо головы и выжигании каленым железом на правом плече символа группы – «маленькой розы». Данное действие производилось металлическим значком который некогда ему подарила Герда.
После этого кандидат выпивал бутылку вотки и выкуривал пачку сигарет. Получая при этом сильное отравление, посвящаемый публично обещал, что никогда в жизни больше не прикоснется к этим ядам, которые делают человека слабым. В самом конце он подписывал кровью незамысловатый устав.
А что же Герда. Герда не могла поверить в происходящее. От тех отношений, которые имели место между ними ранее не осталось и следа. Кай больше не приходил играть с розами. Он нашел себе новую игу, игру во власть. Герде была отвратительна эта игра, но, несмотря на это, она страстно желала присоединиться к его компании, только бы находится с ним рядом. Но Кай, который всегда легко принимал прошедших испытание и посвящение новичков наотрез отказывался все это проделывать с бывшей подругой. Периодически он выставлял ее на посмешище, но кроме себя никому не позволял это делать.
Как то раз один из старшеклассников пробегая по коридору, сбил с ног идущую Герду и в добавок после содеянного матерно обозвал, за то, что она не смотрит куда идет.
Каю сразу же сообщили о происшедшем. Но он никак не отреагировал. Авторитет Кая и компании начал падать. Но Кай продолжал сохранять спокойствие пока не улягутся страсти и все не забудут об этом случае. После этого он начал заискивать перед старшеклассником и даже втерся к нему в друзья. Как друг к другу они начали ходить в гости. Группа была заброшена, от чего в ней началось брожение. И вот в один прекрасный день, когда у его нового товарища никого не было дома, он подсыпал ему снотворное средство и когда тот ослаб, жестоко избил его заранее заготовленной металлической трубой. После того как тот потерял сознание Кай взял у него на кухне кухонный нож и нанес себе несколько ножевых ранений в бедро и предплечье. В след за этим Кай вызвал милицию и в подробностях рассказал как старшеклассник пригласив его в гости принял какие то порошки и пытался его убить ножом, а он защищаясь еле отбился металлической трубой.
С обидчиком было покончено, а авторитет Кая еще более усилился.
После этого Герду обходили десятой дорогой. И хотя она и не была членом группы, так же стала неприкасаемой. Ребята, испытывавшие к ней симпатии, боялись не только проявить свои чувства, но и заговорить или посмотреть в ее сторону.
Так прошло полгода и наступила зима. За это время Кай сильно изменился, стал менее общительным, не заводил новых знакомств и даже в старой компании старался находиться в стороне от всех. По вечерам он подолгу засиживался у окна, глядя на летящий снег. В его голове, подобно снежинкам, кружилось множество каких-то мыслей. Иногда, после таких раздумий, Кай все-таки приходил к Герде и даже приносил ей что-нибудь приятное. То открыточки или мелкие удивительные побрякушки, а то какие-нибудь сладости. Он спрашивал как поживают кусты роз, подходил и молча на них смотрел, изредка, едва касаясь пальцами, гладил голые стволы, будто бы напряженно пытался вспомнить что-то очень важное, но изрядно позабытое, ушедшее далеко в прошлое.
Создавалось впечатление, будто на короткое время из-за тучи выглянуло солнце, и Кай стал таким,  как  прежде – добрым отзывчивым мальчиком.
Хотя нельзя сказать, что Кай стал злым ребенком. Нет, просто в его голове добро и зло смешалось и перепуталось. Свои поступки он расценивал как нормальные и логичные. Вот например, однажды зимой приказав своим подчиненным убить маленького котенка, мальчик объяснил, что тот все равно бы не пережил морозы, и чтоб животное не мучилось он помог ему обрести покой в ином мире.
Несмотря на подобные ситуации, в школе по-прежнему сохранялась хорошая успеваемость. Кай стал учиться даже лучше, проявляя необыкновенное рвение. Он с упоением читал массу дополнительной литературы.  В чтениях проводил ночи на пролет, пока кто-то не отвлекал его.
- Они как будто проглатывают меня. Когда я их читаю, перед моими глазами появляется какой-то иной мир, оттесняя собой реальность. – иногда говаривал Кай.
Вместе с тем, высокая успеваемость смазывалась негативным поведением, которое несмотря ни на какие усилия уже не удавалось скрывать. Кай абсолютно не хотел мириться с чьим-то мнением и всегда при этом имел свое, обязательно противоположное. Обладая достаточным запасом знаний и живым неординарным мышлением, он часто ставил преподавателей в неловкое положение. Некоторые из учителей относились снисходительно к его выходкам, считали его очень талантливым ребенком и не хотели подавлять зарождающиеся крупицы творчества, другие, хоть и обижались, но списывали все на переходный возраст. Третьи понимали, что излишняя заносчивость ученика может погубить его талант, и если тот поймет, что, несмотря на все свои превосходства над другими учениками, он не является идеальным, это даст ему возможность  продолжить работу над собой. Были и такие, которые испытывали к нему ненависть и всячески пытались его унизить. Сперва свое болезненное самолюбия Каю удавалось контролировать, но позже все чаще и чаще Кай начал срывался и довольно грубо оскорблял преподавателей, а иногда даже высказывал какие-то размытые угрозы типа «все под богом ходим» или «и на старуху бывает проруха».
Ситуация усугублялась и тем фактом, что время от времени начинали всплывать отдельные факты из порядков которые он завел в среде своих товарищей. Прямых фактов не было и все понимали, что осадить Кая как раньше на классном собрании уже не получится, но тучи начали сгущаться. Кай видел что ситуация ни к чему хорошему не приведет, но это его уже не волновало. Теперь весь мир для него представлялся огромным сафари, где слабого всегда пожирает сильный. Прочитав Томаса Гопса, он четко усвоил фразу «Gomo gominis, lupus est».
Его сердце закрылось ко всему прекрасному и в этот миг он ощутил, какое то прозрение. Расставшись со своими мечтами и иллюзиями, мальчик заглянул прямо в глаза реальности, которая была далека от того, что преподносилось ему взрослыми.
“Почему же окружающие не видят действительности”? “Или они не хотят ее видеть”? – не мог понять Кай.
По его мнению люди, пытаясь оградить себя от неприятностей, из реальности видят только одну сторону медали – позитивную. А он Кай, как раз и призван для того, что бы перевернуть эту медаль перед глазами каждого.
От этой его миссии доставалось всем, но больше всех страдали родственники и близкие, которые когда-то в его глазах были олицетворением совершенства. Сейчас же он считал их самыми отвратительными лицемерами. Во всем их поведении и поступках он видел слабость и разложение. При этом его выходки не были местью за привитые ему с младенчества ошибочные взгляды на жизнь. Он просто хотел, что бы и они увидели и почувствовали то, в чем живет он каждый день. Их слезы и страдания он воспринимал как очищение и путь к свободе.
И если ранее его поступки кого то отталкивали, а кого то наоборот привлекали, то теперь от него отвернулись все. Группа распалась. С ним не кто не хотел, не только общаться, но и находится рядом.
Но к этому времени Кай перестал нуждаться в человеческом обществе. Погруженный в свои размышления он днями мог не говорить не слова.
Постепенно, как то само собой, прозвище Кай преобразовалось в Каин от имени библейского персонажа убившего своего брата.
В результате всех изменений, происшедшими с Каем, он потерял ту иллюзию, благодаря которой мир окружающий нас кажется чем-то постоянным и самодостаточным. Он потерял способность, обычно присущую всем людям, одновременно жить в реальном мире и в тоже время в своих фантазиях строить воздушные замки. Да, живя в реальном мире, таком нестабильном и хрупком, мы не можем вынести осознания этого факта и стараемся подыскивать что-то, что помогает избавиться от первородного страха перед данным миром. Того страха, который мы ощущаем еще в утробе матери и со всей явственностью чувствуем при рождении. Мало кто анализирует свой страх до конца.
Чаще человек идентифицирует страх с первым попавшимся объектом или явлением и приписывает ему все остальные страхи, исходящие от реального мира.
Некоторые подсознательно ощущают страх от материальных объектов. Такие, пытаются приобрести как можно больше материальных благ и таким образом чувствуют себя более защищенными. Но это срабатывает ненадолго.  Подобным людям знакомо чувство страстного желания владеть той или иной вещью. Однако после ее приобретения, через непродолжительное время, вещь теряет значение и появляется новая цель. Это происходит потому, что подменяя одни желания другими нельзя удовлетворить первые.
Вот такая реальность, от которой, как было указано, убегают многие люди, предстала самыми острыми углами перед лицом Кая. Но кое-что осталось. Осталась неспособность воспринимать несовершенство окружающего мира. Это породило тревогу и страх перед абсурдностью бытия. Кай пытался найти совершенство, особенно там, где видел его с самого детства.  И не находя его, он чувствовал себя обманутым.
Некоторые люди не способны жить одновременно в вымыслах и реальности. Тогда одни выбирают вымысел, а другие, как и Кай - реальность. Но реальность жестока с теми, кто не захотел принять ее естество.
Вот так, одним зимним воскресным утром Кай, погруженный в свои размышления, смотрел на падающие за окном снежинки. В их падении было нечто постоянное и стабильное, и одновременно случайное, и хаотичное. Если же посмотреть вверх, то складывалось ощущение полета.
- Что приводит к постоянству и что вызывает хаос? Но раз хаос есть во всем, значит можно говорить о постоянстве хаоса. Значит и постоянство, и непостоянство имеют единую природу, являясь на первый взгляд явлениями противоположными. Но, что вызывает нестабильность стабильности и стабильность нестабильности? Может это обеспечивает существование бесконечного множества клише стабильности? – Такими непростыми мыслями была загружена голова Кая в то утро.
Подобные мысли приходили к нему и раньше, но какой-то легкий импульс, исходящий извне, или изнутри, как ветер сдувал их, принося взамен обыкновенные для ребенка желания: поесть сладости, или побегать с ребятами во дворе, да и мало ли чего. Но по воле судьбы в тот день ничто не отвлекало мальчика от его выхолощенных мудрствований. Снег все шел и шел.
Вдруг возле самого оконного стекла упала довольно крупная снежинка, которая сразу же привлекла внимание мальчика. Снежинка находилась на улице и потому не таяла, давая возможность Каю хорошенько себя разглядеть. Глаза его засветились, а на губах появилась едва заметная улыбка. Снежинка поглотила все  внимание мальчика, в результате чего окружающий его мир растворился.
Глядя на ее геометрически правильную структуру, Кай испытывал глубокое удовлетворение, которое вот уже год не посещало его. Как будто невидимая нить соединила его и этот крошечный кусочек снега. Через некоторое время Кай, слегка переведя взгляд, обнаружил еще одну снежинку, которая была совершенно иной, но так же совершенной.
- “Какое совершенство”! – Снова в голове Кая появилась мысль, первая с тех пор, как он был “загипнотизирован” первой снежинкой. – “Но их так много! Так много совершенства среди общего хаоса. Должно быть, в них и есть разгадка”, – подумал Кай и спешно выбежал на балкон.
В одной пижаме и босяком он сел среди наметенного снега и стал пристально всматриваться в лежавшие снежинки. Подобно снегу, который падал на лицо Кая и тут же таял, мысли влетали, и тут же вылетали из его головы.
Неизвестно сколько времени так просидел Кай прежде чем пришли его родители. Отворив двери, они сразу же почувствовали какую то нехарактерную прохладу в квартире. Мать прошлась по комнатам и, зайдя в детскую - замерла. На балконе, подобно статуэтке, совершенно неподвижно сидел ее сын. От холода его лицо и руки стали синими, а голову густо покрывал снег. Увидев это, мать бросилась с криком к мальчику:
- Сыночек, что же ты делаешь? Ты же простудишься!
Кай не откликнулся. Тогда она  попыталась поднять сына, но тот выскользнул, приняв прежнюю позу. Сердце матери бешено колотилось в груди, и это биение она ощущала каждой клеточкой своего тела. Она была в растерянности. Совладав с духом, и позвав на помощь отца, женщина потянула сына в ванную и наполнила ее теплой водой. А Кай при этом  продолжал сохранять прежнее положение тела.
“Умер”, - промелькнуло у матери в голове.
Но Кай дышал, и его сонные артерии активно пульсировали.
- “Наверное, он просто очень замерз”, - стучало в голове.
- Что же ты стоишь?! Не видишь - с сыном беда! Скорей вызывай скорую помощь! – крикнула мать, ошарашенному происходящим, отцу.
Вызвав бригаду скорой помощи, отец тут же вернулся в ванную. Оба взволнованных родителя молча стояли над сыном, не в силах чем-то ему помочь.
 После осмотра оперативно приехавшего врача выяснилось, что с телом у мальчика все в порядке, но вот с душей… 
Покачав головой, доктор сказал, что он здесь бессилен, и что их сыну нужна психиатрическая помощь. Та, в свою очередь, не заставила себя долго ждать, и в доме Кая первый раз прозвучало загадочное слово “психоз”.

Глава 4
Герда и манифест
Первое время родители Кая всячески скрывали недуг сына, а его длительное отсутствие поясняли соседям и в школе самыми различными, подчас нелепыми, причинами.
Но мало кого волновало, что с ним происходит. Знавшие Кая люди периодически перешептывались: «Родители наверное избавились от своего выродка. Вот ведь гадкое было дитё. Такой маленький, а такой противный. Ох и настрадались они с ним».
Да люди быстро забывают хорошее и долго помнят плохое. Уж что поистине не знает границ, так это человеческая ненависть. Но во всем этом мире, который так враждебно воспринимал Кай оставался один человек, которому была не безразлична его судьба, и который всем сердцем любил его только за то, что он есть, за то, что он дышит с ним одним воздухом и ходит по одной земле. И этим человеком была Герда. Она долго и упорно пыталась выяснить, как бы она могла повидать своего лучшего друга и чем она может ему помочь, но всякий раз получала расплывчатый и невразумительный ответ. Родители довольно долго сохраняли веру, что Кай вот-вот поправится, и не желали, что бы стигма психического заболевания, подобно пиявке, прилипла к их сыну. Но время шло. Наступила весна, за ней и лето – экзаменационная пора в школе, а выздоровление все не наступало, что вызвало необходимость сообщить истинную причину длительного отсутствия Кая.
Человек привыкает ко всему и постепенно все, кто любил или симпатизировали Каю, смирились со случившимся. Те же, кто по разным причинам ненавидел мальчика, злорадно констатировали болезнь как господнее наказание “паршивой овцы”. Герда так же пыталась убедить себя в безвозвратной утрате разума ее другом. Она силилась данный факт принять как должное, так же, как мы воспринимаем ненастную погоду или растущие цены. Но чувство неприятия фатальности не давало ей возможности забыть о Кае. В криках птиц ей слышалось его имя, а в лицах чужих людей она находила знакомые черты. Ее мозг, будто самостоятельно искал выход из данной ситуации. Герду раздражало слово “неизлечимо”, ведь безоговорочная истина такое хрупкое понятие. Сколько раз это понятие становилось самой крупной ошибкой человечества. Какое огромное количество светлых умов поплатилось жизнью из-за того, что кто-то слепо и фанатично верил в ригидные устои.
- “Выход есть из любой ситуации”, - думала Герда, - “он есть во всем и везде, но только нужно очень хотеть его найти”.
Нигилистическая настроенность все больше и больше усиливались в душе девочки. Наивные детские, незрелые, но очень новаторские, и свежие как весенний воздух идеи появлялись одна за другой, и всякий раз терпели поражение после очередного посещения Кая в больнице.
В недолгих встречах Герды с Каем ее друг постоянно молчал, будучи глубоко погруженным в себя. Лишь иногда его брови грустно приподнимались вверх и глаза начинали взволнованно бегать. Он тревожно смотрел на Герду, затем начинал отрывисто дышать и шевелить губами, будто хотел сказать что-то очень важное. Но так ничего и не сказав, мальчик делал глубокий вдох, его взгляд тускнел и Кай снова погружался в свой, никому недоступный, мир. В эти минуты отчаяние переполняло душу девочки, усиливаясь неутешительными прогнозами врачей. При этом она понимала - врач знает, что говорит.
Но знание это одно, а вера это совершенно другое. Что питало в Герде эту веру неизвестно. То ли клятвы, которые они давали вместе с Каем никогда не покидать друг друга, то ли ее характерная черта личности – никогда не сдаваться. Но больше всего ее гложил факт непонимания происшедшего. Поэтому она поставила перед собой задачу: если не вернуть Кая, то хотя бы разобраться, что с ним произошло.
 Как обычно бывает, когда мы хотим что-то узнать, мы обращаемся к книгам. Так же поступила  и Герда - стала много читать о недуге Кая. Вскоре она начала понимать всю выхоленность и рассудительный характер прочитанного. Все, что можно было увидеть – это демонстрация авторами своей наблюдательности с последующим выдвижением своей же оригинальной идеи. Однако была одна особенность. Одни авторы в своих изысканиях опирались на предварительно существовавшую информацию, что в общем-то и отвечает методу научного познания. Но как же быть, если фундамент, лежащий в основе учения, аксиома, на основании которой строятся все логические построения, неверна?
Другие, всячески пытались применить к лечению, диагностике, пониманию этиологии и патогенеза названного недуга методы, которые оказались эффективными при других заболеваниях.
 Третьи, коих было больше всего, вовсе не утруждали себя. Они просто гордо переписывали, перефразируя других, и со всей ответственностью показывали, насколько сложным и неизлечимым является это заболевание.
Что же давали Герде приобретаемые знания? А ровным счетом ничего, ибо между прочитанным и личным опытом глубокая пропасть. Единственное, что она поняла, так это то, насколько далеко в своих заблуждениях зашла наука. По ее мнению, все известные эффективные методы лечения были направлены на ограждение общества от таких больных и на подавление  патологической продукции у психически нездоровых людей.

Глава 5
Хиппи
Естественно, что любой интерес ведет к поиску единомышленников, которые бы разделяли увлечение. Вот и Герда, следуя этому принципу,  примкнула к движению “хиппи”.
Дело было так. По сути Герда всегда была домоседкой, но после того как заболел Кай, она и вовсе перестала где-либо бывать. Круг ее жизненной активности ограничивался школой, библиотекой и домом. Дома она преимущественно помогала по хозяйству и много читала. С немногочисленными подругами она вовсе перестала общаться, а любые их приглашения пойти поразвлечься отвергались под предлогом плохого самочувствия, усталости или безумной занятости. Родители Герды были озабочены отшельническим образом жизни дочери и всячески пытались его изменить, в результате чего встречали ее непонимание и оппозиционное отношение. Тогда мать Герды решила пойти обходным путем и переговорила с соседской девочкой Снежаной, которая была практически сверстницей ее дочери и некогда даже подружкой. Снежана отличалась стеничностью, ее легко возникающие увлечения людьми быстро остывали, а затем возникали новые, благодаря чему у нее появилась масса совершенно разнообразных знакомых. Именно это обстоятельство и привлекло маму Герды. Она свято верила в то, что новые знакомства помогут Герде развеяться и ее девочка не будет воспринимать возникающие жизненные сложности столь фатально.
Снежана с легкостью откликнулась на просьбу и, будучи демонстративным ребенком, с важностью показала матери Герды, что кто- кто, а она-то понимает в людях. Таким образом, заговорщицы под нелепым предлогом дня ангела Снежаны решили устроить вечеринку и пригласить большую компанию, в которой Герда смогла бы расширить круг своих знакомых и вспомнить о том, что она девочка, что она подросток и что жизнь не такая уж мрачная и полна, особенно в таком раннем возрасте, массой прелестей.
Так и решили. Снежана пригласила знакомых ей сверстников, в то время как мама Герды предложила погостить родителям Снежаны  у себя. Оставалось дело за Гердой. Как обычно, она стала отказываться, но перед упорством соседки, для которой это являлось делом принципа и чести, устоять было трудно. А тут еще подключилась и мама, в результате чего крепость, не выдержав натиска с двух фронтов, была, хоть и не без боя, сдана.
 “Лучше зайти и поседеть пять минут, чем два часа слушать уговоры”, - подумала Герда и дала обещание нанести визит назойливой соседке.
На следующий день, несмотря на уговоры мамы, нисколько не принаряжаясь, в футболке и джинсах Герда зашла в гости к Снежане. Герда была красивой белокурой девочкой, посему сразу же вызвала всеобщий интерес, но излишне рассудительные высказывания и молчаливость быстро охладили первоначальное внимание компании, которая собралась поразвлечься. Как предполагалось, публика собралась разношерстная. Здесь были мажоры, дворовые босяки, музыкально ориентированная молодежь, просто ребята и девчонки, как говорится без “мух в голове” да и еще не весть кто. Несмотря на свою разношерстность, после небольшого количества выпитых слабоалкогольных напитков, все как-то сблизились, без умолку болтали, и хохотали. В это время Герда присев на подоконник, скучая, наблюдала за происходящим. Вместе с тем домой ей не хотелось и когда к ней никто не приставал, чувствовала себя достаточно комфортно и умиротворено. Девушке нравилось наблюдать за людьми, и она с интересом разглядывала окружающих. Тут в ее поле зрения попал невысокого роста паренек, который, уютно расположившись в кресле, и просматривал имеющуюся у Снежаны литературу. Он относился к тем людям, возраст которого по внешнему виду было определить очень сложно. Худощавый, с не расчёсанными длинными волосами, высоким выдающимся лбом, из-под которого выглядывали глубоко посаженные глаза. Всем своим внешним видом он походил на бродячего философа. На нем была одета вылинявшая черная футболка и сильно потертые джинсы. Руки были увешаны искусно сделанными феничками. Другими словами - хиппи воплоти. И хотя, как уже было отмечено ранее, вся компания была разношерстна, этот персонаж вписывался в нее хуже всего. Это обстоятельство вызвало у Герды ощущение духовной близости к незнакомцу. Через некоторое время, собравшись духом, она решила с ним познакомится поближе.
- Привет, - сказала Герда, подойдя к пареньку, - меня зовут Герда.
Юный хиппи с подозрением посмотрел на нее, затем равнодушно поздоровался и снова углубился в чтение. Такое пренебрежительное отношение сперва возмутило Герду и она хотела уйти, но возникший интерес был сильнее обиды и она еще раз попыталась заговорить, спросив:
- А что ты читаешь?
- А почему ты спрашиваешь? – с некоторым апломбом в ответ спросил хиппи.
- У тебя всегда такая привычка отвечать вопросом на вопрос? - возмущено продолжила Герда.
- Да, я всегда интересуюсь истинным мотивом человека. Ведь тебя меньше всего интересует мое чтиво? – лениво и размеренно отвечал незнакомец.
- Хватит умничать, ведь то, что ты читаешь, тебя тоже не интересует. Так ты просто пытаешься заняться чем угодно, что бы подавить неловкость, которая у тебя всегда возникает в незнакомой компании. Ты пытаешься из себя строить умника, которому неинтересно происходящее  и  думаешь, что выше собравшихся здесь людей. А на самом деле являешься всего лишь закомплексованным невротиком, которому не удается адаптироваться в коллективе. – продолжала раздражаться Герда.
- И опять ты говоришь о себе. Я так давно знаю всех здесь присутствующих, что мы уже порядком друг другу поднадоели. Лучше  сама скажи, что прячешь за своей маской, за своим ненастоящим именем, взятом из сказки?  Что ты делаешь на вечеринке без Кая, или ты пришла сюда, что бы найти его? А может быть…- с некоторым напором начал говорить незнакомец.
- Ну хватит! – перебила его Герда и резко отвернувшись, собралась уходить. На ее глазах выступили слезы.
- Постой. Извини, я не хотел тебя обидеть. Мне на самом деле жаль. –  раздосадовано сказал хиппи, хватая Герду за руку.
- Да отпусти ты меня. – вырывая руку, сказала Герда. – Пустяки, просто мне не нужно было сюда приходить, мне здесь не место.
- И правда, здесь скучно. Давай пройдемся по улице. – предложил собеседник.
- Меня утомляет вынужденная пустая болтовня. Да и я не очень то интересный спутник, так что подыщи для прогулки  кого-нибудь другого.
- Почему бы нам не насладится молчаливой прогулкой? – спросил хиппи.
- ОК! Если тебе будет это наслаждением, тогда пойдем. – Согласилась Герда.
Двое подростков вышли из дома и, не торопясь, направились вдоль по вечерней улице. Стояла теплая июньская погода, однако легко моросящий дождик разогнал прохожих и поэтому было необыкновенно тихо и пустынно. Герда и попутчик долго бродили, каждый мечтая о чем то своем, ни разу не обмолвились ни единым словом. Девушке нравилась эта молчаливая прогулка, поскольку не было необходимости поддерживать разговор. Но она имела возможность, находясь в приятном обществе молодого человека, подумать о чем-то своем, сокровенном. Спустя некоторое время, подойдя к дому, у самого подъезда Герда сказала:
- Спасибо тебе за прекрасный вечер. Как хоть зовут тебя?
- Может быть Кай? – с надеждой в голосе спросил хиппи.
- Нет, не Кай. Извини. Пока. – Ответила Герда.
- Может, увидимся снова? Мы могли бы, как-нибудь, еще раз встретится, помолчать. – предложил новый спутник.
Герда молча достала из кармана ручку и написала у него на предплечье свой телефон.
- Позвони мне, если будет желание. – тихо сказала Герда и, войдя в парадное, побежала по лестнице домой.
Зайдя в квартиру Герда обнаружила, что ее родители и родители Снежаны также неплохо проводили время. Выпивая в гостиной комнате, они так оживленно что-то обсуждали, что даже не заметили возвращения дочери. Та прошла в свою комнату и, не включая свет, легла на кровать. Глядя в темный потолок, она долго пыталась разобраться с переполняющими ее чувствами. С одной стороны ее устраивала устоявшаяся, спокойная жизнь во внутреннем мирке, который она могла полностью контролировать и в котором никто не смел с ней спорить, в котором она могла себя жалеть и ругать, любить и ненавидеть когда того пожелает. Но с другой стороны новое знакомство веяло чем-то волнующе свежим, новыми впечатлениями, сильными чувствами и может даже влюбленностью. С тех пор как заболел Кай, она не испытывала ухаживаний со стороны ребят или, по крайней мере, не обращала на них внимания, они не были для нее эмоционально значимы.  А вот в этот день чудаковатость ее нового знакомого, его мягкость и уступчивая настойчивость растопила лед в ее сердце и заставила его биться немного быстрее. Но вдруг, откуда не возьмись, во рту Герды появился неприятный привкус горечи, прогоняя новые, еще совсем не расцветшие чувства. Как она могла, поддавшись легкому влечению, забыть о том, что она испытывала к Каю, как она могла даже подумать о возможных в будущем отношениях с другими ребятами. И так она долго лежала, мучимая противоречивыми чувствами детской влюбленности и начинавшейся половозрелой страстности, чувством долга и чувством плотских желаний. Постепенно, устав от этих волнующих рассуждений, ее веки закрылись, и наступил крепкий, еще детский сон.

Глава 6
В чертогах царства снежной королевы
Что же с тех пор происходило с Каем? 
Карета скорой помощи, забрав Кая из дому, повезла его по вечерним улицам в центральную психиатрическую больницу. Один адрес, по которому находилось это лечебное заведение, вызывал у жителей города какой-то неосознанный страх и желание обходить это место стороной. В умах обывателей “психушка” ассоциировалась с высокими заборами с колючей проволокой, мрачными зданиями тюремного вида, грубыми садистами-санитарами и конечно с больными, которых постоянно держат в смирительных рубашках. Однако действительность оказалась несколько иной.
Свернув с основной трассы, машина въехала в довольно живописную местность, имеющую гористый ландшафт. Вдоль вьющейся между холмами дороги стояли старые заснеженные деревья, количество которых было настолько велико, что среди них терялись миловидные домики отделений. Остановившись возле приемного покоя, Кая, продолжавшего находится в застывшей позе, внесли в помещение. У кабинета дежурного доктора образовалась небольшая очередь. Довольно зрелая женщина, на первый взгляд, лет сорока пяти сразу же обратила внимание на Кая.
- Какой симпатичный мальчик. – весело выкрикнула она и мгновенно очутилась рядом с подростком. При этом она сбросила с себя ярко красный плащ и осталась в одной ночной рубашке.
Хорошо сложенное тело женщины пышило страстью и развратом, а пестрая густо наложенная косметика придавала ей вид недорогой путаны. В тоже время растрепанные волосы, лучезарная улыбка и бешеный блеск в глазах прогонял прочь предыдущее впечатление и вызывал, скорее, смех, нежели похотливые мысли.
Взяв за руку Кая она начала быстро лепетать о прекрасной погоде, скучности и посредственности окружающих, периодически, тем не менее, отпуская многочисленные комплементы. Ее глаза бегали из стороны в сторону, а свободная рука довольно манерно жестикулировала.
Санитары, привезшие Кая, быстро сориентировались в возникшей ситуации и мгновенно отстранили веселушку от мальчика.
- Чья это красавица. – спросил один из них.
- Моя. – раздалось из темного угла помещения и откуда ни возьмись появился беззубый мужичек в фуфайке. Его массивные руки с короткими пальцами потянулись к чудачке.
- Иди сядь на место, ни то вмиг будешь в острой палате. – несколько грубым тоном крикнул санитар и мужичек не чуть не расстроившись так же внезапно исчез, как и появился.
- Так чья женщина. Уберите ее от ребенка.
С улицы в открытую дверь, наспех выбрасывая сигарету, грузно вошел немолодой седоволосый мужчина.
- Наденька, ну как же тебе не стыдно. Прошу тебя сядь и никого не трогай.- печально с нотами мольбы произнес ее спутник и крепко обняв за плечи повел прочь.
Женщина сперва начала сопротивляться подобно маленькой птичке, которая внезапно оказалась в сильных ладонях. Сделав несколько отчаянных попыток вырваться, она вскоре бросила затею и самостоятельно пошагала в указанном направлении, увлекая за собой живую преграду. Теперь она бала похожа не на птичку, а на собаку, которая так сильно тянет поводок, что становится непонятным кто кого выгуливает. При этом рот женщины не на мгновенье не закрылся. Сперва она как попугай повторяла все, что говорил ее сопровождающий, а затем, зацепившись за слово «сядь», на секунду замолчала, остановилась, лукаво посмотрела, после чего, расплывшись в широкой улыбке и грациозно подняв кверху руки начала петь.
- А я сяду в кабриолет. И уеду, куда ни будь.
Последние слова песни смолкли за пределами освободившегося кабинета врача.
Спустя полчаса настала очередь Кая. Молодой врач всяко пытался его разговорить, но все было тщетно. Санитары, наблюдая за этой картиной, не скрывали своего негодования, бесконечно зевая то и дело, поглядывая на часы.
Наконец доктор подошел к Каю и придал ему довольно неудобную позу. Тот остался в преданном положении.
- Симптом восковой гибкости. – Важно заметил санитар.
После этого доктор поднял вверх руку Кая и опустил, после чего она медленно начала опускаться обратно вниз.
- Симптом Бернштейна – снова констатировал санитар и продолжил. – Ну я ж сразу говорил что у него ….
Внезапно он прекратил увещевания, заметив на себе недобрый взгляд доктора.
- А я что, я ничего. Просто, зачем столько времени потеряли все равно он ничего не слышит.
- А вот это вы зря. - сказал доктор. – Он не только все прекрасно слышит, но и все, к стати говоря, помнит.
- Гу – гу –гу. – резко громким басом крикнул санитар на самое ухо Каю приставив к своей голове рожки и изобразив довольно противную рожу.
- Это ты брат правильно рожки себе приставил. Ты на сутках, а твоя жена дома. – ехидно раздался голос второго санитара.
- А вот я залеплю тебе сейчас под глаз. – обратился первый санитар ко второму повернувшись спиной к Каю.
Вдруг первый санитар ощутил острую боль в затылке от которой со всего размаху рухнул на пол.
- Что это было? – спросил первый санитар, в то время как второй залился смехом.
- Нечего спиной к больным поворачиваться. – весело заметил второй санитар.
- Это, что этот маленький «говнюк» такое учудил. – сказал первый санитар поворачиваясь. – Кай сидел неподвижно, как и прежде.
- Я же вам говорил, что они все слышат и чувствуют. Да к стати они могут резко возбудиться, разбить пару рож, а затем опять погрузится в ступор. – сказал доктор по ходу заполняя историю болезни.
- Да ну? – удивился санитар подозрительно, но уже с осторожностью вглядываясь в абсолютно спокойное и неподвижное лицо мальчика.
- Вот те и да ну. – Сказал врач, вручая оформленную историю другому санитару. – Ладно, хватит этих концертов. Ведите его в отделение.
- Как же его в такой позе тянуть. - зароптали санитары.
Доктор молча подошел и что-то шепнул на ухо Каю, после чего мальчик подобно роботу принял позицию стоя.
- Шайтан. – заметил про доктора первый санитар и вместе со своим напарником поволокли пациента в отделение для первичных больных.
В такое отделение поступали те больные, которые заболели впервые, и диагноз которых был еще неясен. К больным в отделении относились с особой внимательностью, ибо психиатрический диагноз есть психиатрический диагноз, как говорится «нельзя недобдеть и нельзя перебдеть». Обходы совершались ежедневно, а беседы с больными носили достаточно глубокий характер. Обитатели отделения, которые болеют совсем недавно, выходя из своего состояния мало, чем отличались от среднестатистических граждан. В этом месте еще тлели надежды на возможное выздоровление. Такие отделения можно сравнить с парадной дверью психиатрии, через которую входят больные в мир, вращающихся дверей. А парадная дверь, как ей и полагается, всегда выглядит должным образом.
Итак, санитары притянули Кая к старинному зданию, в котором располагалось то самое знаменитое отделение для первичных больных.
Говаривают, что его, как и саму больницу построили еще по распоряжению царицы Екатерины второй, как богоугодное заведение. Конечно, в те далекие годы это не была больница в собственном смысле слова, это был специализированный монастырь, в котором приглядывали за юродивыми. Необходимо сказать, что во все времена в России, к такого рода страждущим, относились довольно трепетно. Их считали людьми от бога и то, что они говорили, почитали за пророчество. Достаточно вспомнить юродивого из «Бориса Годунова». Не чета тому были страны заморские. Не обладая широкой русской душой, они всегда были весьма жестоки к тем, кто отличался от них. Так в средневековье психически больных сжигали на кострах под предлогом того, что в них вселился дьявол. И история знает не так уж много спасшихся от святой инквизиции. С огромным трудом, просвещенным людям удавалось доказывать жаждущей крови толпе, что такие состояния это болезнь души, а больная душа дьяволу не нужна.
Но средневековье дело отдельное. Вслед за ним в Европу свежим глотком свобод вошла эпоха ренессанса. К сожалении эти свободы не коснулись психически больных. Да, они уже не являлись одержимыми, их просто как зверей содержат в цепях и за небольшую плату показывали зевакам. Так во Франции того времени довольно распространенным был вопрос в виде: «Ну что дорогая сегодня пойдем в оперу или посмотрим на безумного Мопассана». Как известно великий писатели с прогрессивным параличом провел остаток своих дней в «сумасшедшем доме».
Да, за пределами России не так давно Пинель снял цепи с больных, а традиции, как известно, дело сильное.
Но Каю посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте.
За тяжелой дверью, которая никогда не оставалась открытой его вовсе не ждали страдания от пыток. Напротив то поведение больного, которое среди обычных людей встречало ненависть и встречную агрессию, в больнице расценивалось как болезнь. А, как и положено, первым лекарством для больного является милосердие.
Как и других больных Кая сразу поместили в наблюдательную палату овеянную страхами и мифами. Эта палата, подобно своеобразному карантину, предназначалась для новичков, пока не определят другой режим. Были здесь и те, кто не ведая, что делают, могли причинить вред себе или окружающим, а так же больные, которым проводилось интенсивное лечении. Другими словами все кому нужен был непрерывный уход и наблюдение.
На улице стояла тихая зимняя ночь, больные спали кто собственным сном, кто под воздействием терапии и только санитар наблюдательной палаты тихо прохаживаясь внимательно всматривался в малейшие изменения происходившие с пациентами.
Утро началось с бешеной быстротой. В 8 часов все больные были разбужены и вне зависимости от желания умыты, причесаны, переодеты в свежую чистую и выглаженную одежду. В это же время до блеска вымывался пол и скудная мебель палат. Кровати по-армейски застилались самими больным, а в редких случаях санитарами. Через пол часа все было готово к обходу заведующей отделением: полная чистота, ухоженные больные на своих местах в палате, санитары в коридорах напротив курируемых палат, а дежурная смена фельдшеров с тетрадью для записей около двери ведущей в отделение.
Стрелка часов щелкнула 9 и вместе с ней во входной двери скрипнул проворачиваясь граненный ключ. Медленно с важностью королевы в коридор вошла статная женщина бальзаковского возраста. Следом за ней подобно шлейфу потянулся поток врачей, аспирантов и интернов. Спокойный твердый взгляд заведующей медленно проанализировал обстановку и остановился на одной из репродукций висящих на стене. Повернувшись к свите она спросила:
- Кто автор картины, с которой сделана эта репродукция.
Со всех сторон посыпались ответы: «Ван Гог, Карраччи, Гверчино, Эль Греко, Караваджо…»
- Кто сказал Караваджо? – Остановила спор заведующая.
Из толпы проявился маленький неказистый интерн.
- Похвально. А может вы потрудитесь вспомнить, как называется картина.
- Конечно. Холст, с которого сделана репродукция, носил название «Amoro Dermiente», что означает «спящий ангел».
- Да вы совершенно правы. «Спящий ангел». Посмотрите, этот ангел существенно отличается от пышных розовощеких детей, которые изображались другими художниками. Этот ребенок бледен. Обратите внимание, что его интимные органы скрыты в тени, а крылья смяты как у птенца, который их не разу не расправлял. Что хотел этим подчеркнуть Караваджо?
- Быть может не разбуженную любовь? – продолжил парировать интерн.
- Быть может. Задумчиво произнесла заведующая. – Как ваша фамилия?
- Моя? – Удивленно спросил интерн.
- Ну свою то я пока помню. – С ноткой юмора сказала заведующая.
- Петров. – смущенный всеобщим вниманием ответил интерн.
- Очень хорошо Петров. Всех же остальных попрошу побольше интересоваться живописью. Незнания в психиатрии я еще стерплю. Выучите! А бескультурье и невежество в среде психиатров - нет. Вы имеете дело с душей больных, а искусство лучший ключ к ее пониманию. Однако мы замешкались. Пойдемте в палату. – закончила заведующая.
С появлением заведующей больные сразу оживились. Несмотря на строгость, они обожали ее за веселый нрав, острый ум и участие которым она не обходила никого, вне зависимости от диагноза, уровня интеллекта или социального положения. За то, что ее всегда волновала не только их болезнь, но и проблемы в быту, на роботе. За то, что с ней можно было поговорить обо всем на свете и всегда быть понятым.
- Альбина Тимуровна, посмотрите, что я написал. Альбина Тимуровна, когда мне дадут свободный выход? Альбина Тимуровна, мне опять сигареты не передали… – Раздалось со всех концов просторной палаты.
- Анну тихонько. Я ко всем подойду. – прекратила балаган заведующая.
Подойдя к первой кровати, она с улыбкой обратилась к пожилому мужчине, который так же посмеивался в свою косматую бороду:
- Ну, так вы молодцом. Вон уже и улыбаетесь.
- Огромное вам спасибо. Ведь совсем замучила проклятая депрессия. Последний месяц уж и на улицу перестал выходить. Похудел то как. А ведь раньше вы помните, какой я был? Но теперь все пошло, как следует. Ух, я теперь. Дайте я хоть вас поцелую. – ухватив за руку Альбину Тимуровну бородач пытался спешно чмокнуть ее в кисть.
- Хорош, хорош. По-моему вы из депрессии да на легкий «гипоманиш» вышли. – Поговорим у меня в кабинете после обхода. – Сказала заведующая, отстраняясь от пациента.
- А он как? – спросила у докторов заведующая, подходя к следующей кровати с которой подобно оловянному солдатику вскочил худощавый паренек лет 15 на вид.
Из делегации в белых халатах проявилась молодая доктор в подчеркнуто элегантных очках.
- Да сделали тесты, все, что мы сразу думали, подтвердилось. – разворачивая бумаги продекларировала доктор.
- Олиго? – спросила заведующая.
- Ага. Олиго. Не служака он. – ответила доктор пытаясь придать себе как можно серьезнее вид.
- Ну что. Служить в армию не пойдешь. Сейчас оформят документы и к маме. – с некоторым сочувствием сказала заведующая и слегка потрепав волосы парня, направилась к следующему пациенту.
- Как не пойду. Я же в десант хотел. Я… - от обиды у парня навернулись на глаза слезы, а в горле образовался комок, который не дал возможности ему продолжить говорить. Он сперва вытянулся как струна, затем быстро сел на кровать, вытирая слезы, а затем, окончательно разрыдавшись что то невнятное бормоча, выбежал из палаты. След за ним, было, рванул санитар, но Альбина Тимуровна его остановила.
- Не трогайте его. Пусть успокоится. – помолчав несколько секунд заведующая продолжила.
- Вот ведь как бывает. Одни здоровые и пытаются любую болячку себе приписать лишь бы не идти служить. А другой ну никак туда не годится, а рвется.
- Ладно. А тебя как зовут. - подходя к пациенту с небритым и несколько отечным лицом спросила Альбина Тимуровна.
- Василий. – ответил пациент глянув на заведующую и быстро отвел глаза.
- Кто его лечащий врач. Дежурная смена фельдшеров, почему больной не брит и не переодет? – командирским голосом отчеканила Альбина Тимуровна.
- Да он только что поступил. Еще не успели. – ответил санитар.
- Тогда почему он не в наблюдательной палате? – продолжила допрос заведующая.
- Да он вроде как тихий. – продолжил оправдываться санитар.
- Что значит тихий. Вы что не знаете для чего наблюдательная палата? Вот после таких заявлений и ходят страшилки по больнице. Так! После работы фельдшерам объяснить санитару для чего предназначена наблюдательная палата. А с больным сейчас разберемся. Может и не будем переводить. – отрезала заведующая.
- Ну рассказывай, дорогой, как ты здесь оказался? – Вкрадчиво спросила Альбина Тимуровна.
- Я то? Да не знаю. Приехали бугаи да и за проторили. – недовольно ответил пациент.
- Что то к другим «бугаи» не с того, ни с чего не приезжают. Кто то ж наверное вызвал скорую? Продолжила расспрос заведующая.
- Да хто их знает. Пришел с работы, лег спать. А тут разбудили, давай крутить. А я им, что преступник какой. Он пусть по улице бандюков крутят. Чего меня здесь держат? И вообще я знаю свои права и пойду жаловаться. – постепенно все больше заводясь и поднимая голос начал протестовать пациент.
- Так, ты тут не ерепенься. Если все с тобой в порядке полетишь себе домой вольной птицей отсыпаться с бодуна. – немного осадила его Альбина Тимуровна.
- Чего это я с бодуна. Вчера всего кружку пива выпил. – начал оправдываться пациент.
- Ну, мне не нужны твои оправдания. Давай как на духу. Чего здесь оказался, что натворил? Мы же не милиция и если с головой у тебя все в порядке зачем ты нам нужен. – продолжила заведующая.
Пациент, почесав затылок, смущенно сказал:
- Та дал раз по башке Люське шоб других мужиков в дом не водила.
Далее пошла беседа о уликах Люськиной измены в виде сильно вкусно приготовленного борща, слишком нарядной одежды, подозрительно хорошего настроения после работы и прочих довольно доказательных фактов. Вместе с тем заведующая отделением обратила внимание не столько на формирующийся бред ревности, сколько на постоянно присматривающиеся к чему-то глаза пациента.
- Да не галлюцинирует ли он? – продолжая слушать монолог пациента, Альбина Тимуровна тихонько спросила у рядом стоящего врача ординатора Владимира Алексеевича.
- Похоже на то. - сказал ординатор и перебил непрерывную болтовню больного.
– Ладно заливать. Вон посмотри лучше что про тебя Люська написала. Сказал доктор, протягивая больному чистый лист бумаги.
Вслед за этим Василий стал внимательно, во что-то вчитываться возмущенно фыркая.
- Вот ведь стерва. Я ей дам. – в негодовании ругался Василий.
- А вы ей позвоните. Сказал врач ординатор, протягивая отключенный мобильный телефон.
Василий воспользовался предложением и ухватив трубку начал брутально ругаться с мнимым собеседником. Между тем заведующая отдала распоряжение и санитары потихоньку повели пациента в наблюдательную палату для выполнения предписанных назначений.
- Вот вам и спокойный. У больного делирий, а ему видите ли показалось, что он спокойный. – негодовала Альбина Тимуровна.
- Это что белая горячка, что ли? – спросил нерадивый санитар.
- Да так это тоже называют. – Подтвердила Альбина Тимуровна. – поэтому все поступающие больные до осмотра доктора должны находится в наблюдательной пате. Это понятно?
- По-ня-тно. – Хором протянули санитары.
- Хотя скажу вам откровенно был один случай. – начала рассказывать заведующая. - Как то сразу после войны снова открыли психиатрическое отделение. А тут, откуда не возьмись, и доктор психиатр объявился. Диагноза у него было два «Дурак», «Не дурак». После приезда других врачей из эвакуации, оказалось, что этот доктор был мошенником, который у кого-то спер диплом. Но самое удивительное было в другом. После того как пересмотрели всех принятых и отпущенных людей оказалось, что кому он ставил диагноз «Дурак» - действительно оказались психически больными людьми с разной патологией. А тех, которым он написал «Не дурак», действительно оказались полностью здоровыми людьми, хоть и с некоторыми странностями. Из этого следует, что действительно бывают люди, которые без образования могут почувствовать патологию других, но это большая редкость. Поэтому попрошу всех не полагаться на свой талант и предоставить возможность осматривать больных тем, у кого для этого есть необходимые знания.
Вслед за этим обход переместился в палату, где лежал Кай. Обойдя больных, которые уже давненько находились в отделении было принято решение, кто будет переведен в палату с менее строгим надзором, а кто останется. Наконец настала очередь Кая
- А это кто таков? Что-то я его не помню? – Спросил заведующая у дежурного фельдшера.
- А это новенький. Ночью привезли. – Ответил фельдшер и протянул заведующей историю болезни.
- Угу, так, угу. – Пробормотала себе под нос Альбина Тимуровна, внимательно вчитываясь в каракули оставленные доктором из приемного покоя. После этого она осмотрела мальчика, а затем обратилась к интерну:
- Петров, как вы думаете, что с этим молодым человеком?
- Что за вопрос? И так понятно, что он в коме. – Не дав ответить Петрову, встряла в разговор другая интерн.
Альбина Тимуровна внимательно и сурово окинула изучающим взглядом выскочку. Это была молодая девица лет двадцати четырех. Ее пальцы были покрыты художественным маникюром и множеством увесистых золотых колец, а шею подобно удаву, холодно поблескивая, обвивала изящная цепь. Другой отличительной чертой являлось ее выражение лица, перед надменностью которого мог бы сникнуть даже важный чиновник. В процессе неторопливого разглядывания в какой то момент взгляд заведующей встретился со взглядом девушки. Глаза заведующей светились твердой властностью и какой то глубинной мудростью которая может появится только с годами. Взгляд девушки интерна также был непоколебим и устойчив, но излучал свет иного рода. Это была упрямость и беспардонность, подобно той с которой путаны, смотрят глубоко в глаза своему клиенту. Так продолжалось несколько секунд, после чего Альбина Тимуровна медленно отвела глаза. Обычно она делала так не часто, но в этой ситуации гляделки были неуместны. В свою очередь девушка интерн слегка ухмыльнулась, довольствуясь одержанной победой.
- Петров! Вы согласны с предыдущим мнением? – Спросила заведующая.
- Я думаю, что ничего общего здесь с комой нет. Это типичный кататонический ступор.
- Вы бы перевели этого больного из наблюдательной палаты? – Продолжила расспрос Альбина Тимуровна.
- Не думаю, что стоит менять режим. Ну во-первых потому, что такие больные могут находится в одной позе неделями и поэтому нуждаются в постороннем уходе. Во вторых ступор может сменится неистовым возбуждением. В третьих в таких состояниях проводится достаточно интенсивная терапия. В четвертых …
- Довольно! Вы будете вести этого больного. – сказала заведующая и отрывистым движением отдала Петрову историю и вместе со свитой двинулась в следующую палату. Проходя мимо интерна младший и средний медицинский персонал, кто одобрительно похлопывал его по плечу, кто пожимал ему руку, а кто просто одобрительно кивал головой. При первом обходе получить для курации больного считалось очень престижно и означало, что такой доктор попал в фавор к королеве отделения.
Вместе с оказанным доверием Петров получил так же и массу забот. Он часами осматривал Кая, четыре раза переписывал первичный осмотр и восемь раз менял план лечения.
Всякий раз когда он приносил Альбине Тимуровне свое описание, она быстро проглядывала его труд и сообщала, что он был не достаточно внимателен и поэтому необходимо пойти к больному, еще раз все хорошенько осмотреть после чего снова сделать попытку правильно описать состояние.
Скрипя зубами Петров шел к Каю и отмечал, что ничего нового с ним не происходит. Петрова злил тот факт, что ему дали такого неинтересного больного, о котором и описать то нечего. Просидев бесцельно час другой молодой интерн вскакивал, прибегал в ординаторскую к остальным интернам и изливать душу в отношении того, как над ним издевается заведующая, заставляя тратить драгоценное время на дементного больного.
Но постепенно Петров начал замечать у Кая все новые и новые особенности, как будто болезнь, не выдержав напора, решила раскрыть некоторые тайны.
Петров заметил, что в одни дни Кай гибкий как пластилин и с ним можно делать все, что угодно. В другие, мышцы больного были напряжены как камень и как только изменяли его положение, как тут же он возвращался в прежнее. При длительном наблюдении стало ясным, что мимика пациент не является застывшей постоянно. Периодически он медленно переводил взгляд, легкая улыбка могла сменится страдальческой маской. Но все это ровным счетом ни как не было связанно с тем, что происходило вокруг. «О чем же он думает, что вызывает эти изменения на лице Кая», частенько подумывал Петров. Вместе с тем узнать это было невозможно, Кай оставался глух и нем ко всем расспросам и словесным провокациям со стороны доктора.
Однако лечение не прошло мимо. Интенсивная медикаментозная терапия смогла прорвать барьер молчания. Как то Петров расспрашивал другого больного и когда он задал вопрос какой сегодня день, то услышал, что за его спиной Кай начал издавать какие то звуки.
- Вы слышали, он что то сказал. – с восторгом Петров обратился санитарам.
Санитар и дежурный фельдшер наклонились к Каю и подав знак «тише» остальным больным прислушались.
- Нет, как рыба. – Сказал санитар, махая рукой на Кая.
- Рыба. – вдруг очень тихо послышалось из уст мальчика.
- Да точно, что то бормочет. – с интересом и азартом произнес санитар снова присаживаясь возле Кая.
- А ну скажи еще что не будь. – попросил санитар. В ответ молчание. Несколько десятков слов – опять тишина. Тут какой то больной в другом конце палаты проговорил:
- Сирень крепчает ярко ухо.
- Ухо. – повторил Кай.
- Смотри-ка. Он повторят только то, что слышит со стороны.
Новое открытие прибавило энтузиазма Петрову и он перестал роптать на судьбу. Ежедневные упражнения показывали ему все те же повторения фраз. При это фразы повторялись простые и короткие. Что же касается, какой либо информации о себе, то сказано не было ни слова. В один из дней Петров много времени в попытке добиться, что бы Кай назвал свое имя, но все было тщетно. Но в тот момент, когда Петров собрался уходить, от Кая послышалось:
- Кай.
Таким образом изображая намерение уйти доктору удалось выудить у Кая массу слов, каким то образом связанных с его прошлой жизнью
Всю информацию, которую по крупицам удавалось собрать Петров тщательно записывал в историю болезни пациента. Заведующая, проглядывая записи начинающих докторов не могла нарадоваться растущим самородком психиатрии. И действительно, читая описания Петрова можно было войти в отделение и безошибочно определить о каком больном идет речь.
Сам того не замечая Петров постепенно начал приобретать некий лидирующий образ в среде других интернов. Наверное, это в природе человека стремится следовать за тем, кто всецело отдает себя какому то делу.
Но как говорится в «семье не без урода». Некоторые «психически здоровые люди» настолько увлечены заботой о собственной значимости и важности, что им совершенно наплевать на проявления какого либо творчества и трудоголические порывы. Именно таким человеком была та самая интерн, которая в самом начале пыталась опередить с ответом Петрова. Ее звали Анжела.
Анжела была не очень удавшимся плодом великих родителей и соответственно всю свою недолгую жизнь постоянно ощущала некоторую ущербность. Все ее старания только лишний раз доказывали, что она вряд ли когда ни будь превзойдет людей подаривших ей жизнь. В тоже время в ней постоянно жило непонятно чем обусловленное чувство превосходства над другими. То ли от того, что у нее первой в школе появились электронные наручные часы, а затем раньше всех золотые сережки, сапоги с ботфортами, норковая шуба и много другого, на что так падки подростки, особенно женского пола. Для поддержания такого чувства превосходства у нее были отработаны четкие инструменты. К ним относился подкуп сверстников, после чего они себя чувствовали обязанными, публичное волевое подавление и наконец, просто «подковерная война».
Видя в Петрове явного соперника в отношении лидерства и понимая, что первые два способа здесь не сработают, она решила уничтожить его третьим, более коварным инструментом.
Но Петров не только не пытался спрогнозировать возможных интриг, он вообще не замечал динамики взаимоотношений в коллективе, будучи погруженным в безграничный мир психиатрии.
Еще за пол часа до начала рабочего дня он как правило находился в отделении и в спокойной, лишенной помпезности обстановке обсуждал с отдежурившей сутки сменой состояние его больных.
Зайдя в острую палату, он обнаружил Кая лежащим на спине с довольно высоко поднятой головой. При этом создавалось впечатление пантомимы, будто больной положил голову на невидимую подушку. Вся кожа мальчика была необычайно серой с тусклым землистым оттенком. На и до того худощавом лице запали щеки, четко вырисовались скулы, а нос и подбородок остро выпирали вперед. Покрасневшие глаза, подобно одиноким звездам холодно мерцали, глубоко запав в глазничные впадины. Все тело и особенно лицо находилось, в каком то сосредоточенном оцепенении. Как будь то чье то холодное дыхание превратило его в кусочек неподвижного льда, и только крупные капли пота медленно стекали с его лба.
- И давно он так лежит? – спросил Петров у санитара.
- Да уж несколько часов к ряду. Я и еще одну подушку пробовал подложить, да вижу зря это, все равно шею напрягает. – ответил санитар.
- А кормите вы его как? – продолжил расспрос Петров.
- А как его накормишь? Сцепит зубы как волк, ни ложку не просунуть, ни зонд не поставить. – ответил санитар.
- Это что ж он уже суток трое не евши? – уточнил Петров.
- Ага.
- Вы бы хоть губы ему смочили. Вон как пересохли, аж потрескались. – дал указание Петров.
Санитар тут же начал смачивать марлей губы Кая.
- Да смачивали мы уже и мыли его, а пройдет пять минут и он опять весь потный и губы запекаются. Плохо дело. – проведал санитар.
Петров прощупал пульс. 100 ударов в минуту.
- Хм. А температура какая? – Уточнил доктор.
- 37.2 – ответил санитар.
Петров взял фонендоскоп и принялся внимательно прослушивать пациента. При этом санитары с ехидным терпением наблюдали за происходящим.
- Странно вроде все чисто. – Задумчиво произнес Петров и продолжил. – значит так, записывайте: консультация терапевта, инфекциониста, общий анализ крови, обзорная рентгенография и … - В этот момент петров прервал начитку распоряжений заметив, что дежурный фельдшер ничего не пишет и вместе с санитаром молча ухмыляются.
- Вы чего скалитесь черти? – с удивленной улыбкой поинтересовался Петров?
- Да сделали уже все «пан начальник». Таки да! Чисто. – Ответил санитар.
- Так что ж с ним происходит? Ну ладно кататония. А температура откуда, откуда потливость, заостренные черты лица? – возмутился молодой доктор.
- Диагноз ЧЗЧ? - мудро подметил санитар.
- Что еще за ЧЗЧ? – спросил Петров.
- Да это наш санитар шутит. «ЧЗЧ» расшифровывается, как «Черт знает что». На самом деле, несмотря на то, что вы доктор, разрешите вам дать совет. Я ведь уже тридцать лет здесь работаю и поведал всякое. – сказал фельдшер.
- Да Петр Петрович, я очень ценю ваш опыт. Да и какие могут быть амбиции, когда речь идет о здоровье больных. – ответил фельдшеру Петров.
- Это хорошо, что вы так относитесь. – одобрительно покачивая поседевшей головой сказал фельдшер и продолжил. – За все время моей работы я встретил таких больных человек двадцать и из них остались в живых только половина. Не знаю как сейчас, но раньше это называли фебрильной кататонией.
Петров удивленно округлил глаза и вопросительно уставился на Петра Петровича.
- Что вы на меня так смотрите? Да, да, мой юный друг и от психических заболеваний умирают.
- Ну надо же, первый больной и такая неприятность. – раздосадовано, поникшим голосом пробормотал Петров.
- Да ты не серчай. Раньше ж совсем другое дело было. Лечить нечем, а на одного врача по сто - двести пациентов было. А сейчас вон у тебя их трое, да и методов побольше. Думай что делать, на то ты и доктор.
- Так уж что не пробовал, все равно не помогает. – проскулил Петров.
- Значит не тем лечил. – ответил санитар.
Петров, покусывая нижнюю губу, лихорадочно начал соображать.
- Старые времена говорите? Так тогда что не состояние, один диагноз, а сейчас двадцать первый век на дворе. Может и диагноза такого уже нет в помине. Может там вовсе и не психическая патология? Отсюда и лечение не эффективно.
- Мы институтов не кончали. – сказал фельдшер и развел руки.
Петров посмотрел на часы. Без двадцати девять. Было еще время до обхода. После этого он побежал в ординаторскую и начал судорожно листать давно припавшую пылью монографию с названием «Кататония».
«Так! Может там эпилепсия, а то не дай бог и опухоль» вчитываясь в пожелтевшие страницы думал Петров. «При органических поражениях должно быть дрожание рук, а его не было. Несмотря на напряженность мышц отсутствуют патологические рефлексы. А, что у нас с компьютерной томографией и энцефалографией?» - петров судорожно перелистал историю болезни Кая, понимая, что заказанные им исследования были сделаны несколько дней назад, а он в них до сих пор не заглянул. «Ну, слава богу все в порядке. Вод ведь пишешь то, что положено по протоколу, а пока не поймешь зачем, так и внимания никакого на результаты не обращаешь». – продолжал рассуждать Петров. «А может там депрессия? Тогда где депрессивная мимика. У мальчика, словно маска на лице.» 
Так за своим чтением и рассуждениями молодой доктор не заметил как пришла заведующая и начался обход.
Как всегда в 9.00 Альбина Тимуровна вместе со своей свитой вошла в отделение. По привычке обведя внимательным взором все и всех заметила:
- А где Петров? Что-то на его это непохоже. Обычно он за пол часа до обхода уже в отделении.
- Ну, он же на привилегированном положении. Что он нового на обходе узнает. Сидит себе спокойно в ординаторской и книжку читает. – Язвительно заметила Анжела.
В глазах у заведующей блеснула молния. Она не любила подхалимства, двойных стандартов и тем более, когда кто то ей садится на голову. Стремительно быстрым шагом Альбина Тимуровна ворвалась в ординаторскую.
- Вот сволочь. – послышалась в сторону Анжелы реплика из толпы.
В свою очередь Петров увидев, что перед ним появился его непосредственный начальник, поднял озадаченный шумом взор и, перелестнув страницу, продолжил свое чтение.
От возмущения у Альбины Тимуровны переняло дух.
- Петров! Ты видно совсем забылся. – Послышался из-за спины заведующей голос Анжелы.
В ответ на это Петров не подал и виду, а Альбина Тимуровна грозно заметила:
- Анжелина, я не давала вам слово. – После этого внимательней присмотревшись к Петрову ее гнев, сменился на любопытство. Она тихонько подошла к читающему доктору, в то время как остальным дала жест молчать.
Даже когда Альбина Тимуровна приблизилась вплотную, со стороны Петрова реакции не последовало. Альбина Тимуровна улыбнулась и помахала рукой в пространстве, которое разделяло глаза Петрова и книгу. Тот в свою очередь машинально бросил короткий взгляд в сторону заведующей и машинально отстранил ее руку. Долю секунды спустя он подобно встрепенувшемуся от испуга воробью вскочил со стула, резко глянул на часы и размашисто шлепнул себя ладонью по лбу, а затем в замешательстве начал скороговоркой бормотать:
- Елки палки. Здрасте. Я тут это…
- Тш-ш-ш. Тихо прошипела Альбина Тимуровна. Все нормально. Можно полюбопытствовать, что ты так увлеченно читал? Небось, какой детектив? Я тоже бывает, каким ни будь романчиком так зачитаюсь, что хоть их пушки стреляй, ничего не замечаю.
- Ой! Я извиняюсь, я тут без спроса из вашего шкафа взял. Просто очень надо было. – стал оправдываться Петров и протянул Альбине Тимуровне свое чтиво.
Заведующая бережно взяла книгу, погладила рукой и ее глаза налились теплым добрым светом.
- По этой книге еще я училась. Ну и как тебе она? – спросила заведующая.
- Это что-то потрясающее. Сколько я читал о таких состояниях, ну ни как не мог разобраться. А здесь как с больных писали – восхищенно ответил Петров. – Действительно читается как роман.
- Да мои дорогие. – отметила заведующая обращаясь ко всем присутствующим. – Раньше писали гусиными перьями золотые книги, а сейчас золотыми перьями – гусиные. Как знать может, когда ни будь, кто-то будет зачитываться книгами, которые напишет Петров. – Как, всегда выдержав паузу между словами, заведующая снова перешла на привычный строгий тон. – Ну ладно книги книгами, а больные больными. Вы же Петров можете брать любую литературу из библиотеки. Там вы найдете много полезного. То, что я собирала всю жизнь, у вас есть возможность получить сразу. Но есть один уговор, читать в свободное от работы время. А если вы будете опаздывать на обходы, то будете наказаны вне зависимости от того, чем занимались, читали ли вы раритетные книги или кадрили медицинских сестричек. Это ясно?
- Ясно. Произнес Петров, а вместе с ним за компанию хором произнесли туже фразу еще несколько интернов.
- Тогда за работу. – подобно лозунгу с задором и азартом заявила Альбина Петровна, после чего со всей свитой двинулась в отделение.
Пройдя несколько палат, очередь дошла до той, где лежал Кай.
- Ну, как ваш пациент, юное дарование. – Обратилась к Петрову Альбина Тимуровна.
- Плохо Альбина Тимуровна – виноватым голосом сказал Петров.
- Сама вижу, что плохо. Дайте-ка мне его историю болезни. - Попросила заведующая и перелистывая густо исписанные страницы продолжила расспрос. – А как вы его лечили последнее время.
- Как и положено нейролептиками, транквилизаторами, да плюс дезинтоксикационная терапия вместе в ноотропами. – ответил Петров.
- А какие дозы нейролептиков? – спросила Альбина Тимуровна, обращаясь к Петрову и автоматически протягивая руку к фельдшеру за листом назначений.
- Большими, можно сказать субтоксическими. – ответил Петров.
- Ну, вот и вогнал парня в нейролепсию. Он думал, что там кататония, а там, наверно была какая то после стрессовая реакция. Он его галопередолом – больному не легче. Петров думая что усилилась кататония, он его опять галопередолом – а от препарата его еще больше сковало. В общем, не повезло больному с доктором. – язвительно высказал свою мысль давно работающий доктор Андрей Васильевич, который с некоторых пор начал довольно близко общаться с Анжелой и как следствие недолюбливать Петрова.
- Этого не может быть. – Обиженно ответил Петров. – анамнез заболевания, его клиническая картина подтверждали, что там процессуальное заболевание. Я это подробно описал в истории. А что касается побочных нейролептиков, то я проводил резкие обрывы в лечении с курсом дезинтоксикационной терапии.
- Так прекратите. Мне конечно приятно, что возникают дебаты, но не в палате с больными и не в форме конфликта. – оборвала спор Альбина Тимуровна, продолжив расспрос о больном.
- Так, что Петров, никаких изменений в состоянии больного не наблюдалось?
- Почему? Были сдвиги. Он перестал быть полностью обездвижен, начались, пусть стереотипные, но ответы на вопросы. В общем, потихоньку выходил из ступора. Но потом раз, и все еще хуже, чем было – раздосадовано сказал Петров и насупил лицо.
- Что ж, могу вас успокоить. Все вы делали правильно. Лечить недостаточными дозами препарата, значит погубить больного. Такое лечение зашторивает симптомы болезни, делает их более мягкими. Родственники довольны, видят, что их близкому человеку легче. А болезнь продолжает развиваться, как нарыв под тонкой пленкой заживающей раны. – Начала рассказывать Альбина Тимуровна. Затем она сделала небольшую, но очень характерную для всех административных работников паузу и сменила направление речи.
- Понятно! Болезнь взяла верх. Что будете делать дальше? – снова обратилась заведующая к Петрову.
- Думаю нужно начинать сеансы электросудорожной терапии. – уверенно сказал интерн.
- Тебе б в концлагере работать. Мало про «дурдом» страстей рассказывают. – встряла Анжела.
- Какая же вы все-таки тупая – не сдержалась Альбина Тимуровна. – да из за таких как вы, Анжела, и ходят слухи о том, что в «дурдоме» больных не лечат а пытают. Да и что за словечко то такое – «дурдом». «Дурдом», это когда лечат такие как вы, а здесь, пока я жива, психиатрическая больница.
- Да как вы со мной разговариваете? Как вы смеете? Да вы вообще понимаете, с кем вы говорите? – на повышенных тонах начала отвечать Анжела.
- Я знаю и очень уважаю ваших родителей, но вы для меня никто. Я могу понять все, даже ваш тон, но глупости и хамства я не потерплю. Так, что извольте пойти вон из отделения – спокойно, но жестко произнесла Альбина Тимуровна, твердо упершись своим взглядом в глаза Анжелы.
На этот раз Анжела встретилась с тем взглядом, который не смогла выдержать и секунды. Резко развернувшись, высоко подняв голову, она вышла из отделения, громко хлопнув дверью.
Заведующая, как ни в чем небывало, будто бы и не было никаких скандалов, повернулась к Петрову и продолжила.
- Значит, вы говорите электросудорожная терапия? Как думают остальные?
Все молчали, боясь случайно ляпнуть, что-то лишнее и последовать примеру Анжелы.
- Да правильно все. Вы умеете пользоваться аппаратом? – спросил у Петрова тот самый доктор, который еще недавно так яро его критиковал.
- Нет. Ну, в теории я то знаю, а вот… - обрадованный внезапным ободрением затараторил Петров.
- Альбина Тимуровна, я ему все покажу. – Обратился к заведующей Андрей Васильевич.
- Да-да конечно. Идите и все ему объясните, тянуть некуда. Остальных ваших больных я посмотрю сама. – одобрила предложение заведующая и обратившись к остальным участникам обхода заметила. – Сейчас для проведения электросудорожной терапии специальные аппараты придумали. Выставил все параметры, нажал на кнопку и ждешь, пока он сам отключится. А раньше мы обматывали два провода марлей смоченной в воде и в розетку. Приложил к голове больного провода, да и считаешь сколько нужно. Но скажу я вам, откровенно, как тогда занимались этим методом единицы, так и сейчас. Ведь дело не в сложностях, дело в людях.
Понимая всю остроту пациента и необходимость принятия экстренных мер Кая необходимо было немедленно брать на сеанс электросудорожной терапии, но, учитывая специфику метода и сложившееся к нему отношение, нужна была расписка больного. В том случае если он не мог дать такой расписки, значит, это должны были сделать его родственники. Из за этой причины в больницу срочно вызвали мать Кая. По ее пришествию, Петров, не без доли красноречия, на протяжении часа расписывал всю суть заболевания сына. Говорил о том, как оказалось неэффективным медикаментозное лечение и почему нужно переходить к электросудорожному методу. Мать в свою очередь всеми своими нейронами пыталась понять то, о чем говорит ей доктор, но все было тщетно. На это было несколько причин. Первая, состояла в том, что люди, ежедневно сталкиваясь с телесными заболеваниями начинают хоть что-нибудь в них понимать, а в отношении заболеваний психических проявляют полную безграмотность, щедро усеянную слухами и предубеждениями. Вторая причина непонимания была связанна с тем, что ужас происходящего с сыном и ощущение своего бессилия парализовал разум матери. Она была готова на все, лишь бы ее сыну стало лучше. Но когда врач сказал, что для проведения шоковых методов лечения необходима расписка об ее согласии, мать запротестовала. Да она не поняла, о чем говорилось, зато она четко осознала, зачем с ней говорят. Тяжелое чувство ответственность за сына, которую она была готова безоговорочно переложить на врачей, могло внезапно упасть на ее плечи. Под предлогом необходимости посоветоваться с мужем, она отказалась давать расписку.
А тем временем Кай всем своим естеством ощущал  психическую катастрофу, которая происходила у него в голове. Окружающий мир, да и он сам,  изменился, все потеряло свою стабильность и прежнюю определенность. Одновременно множество мыслей всплыло в его сознании, путаясь в одном сложном клубке. Такое состояние полностью поглотило его мысли, а безумный страх, в ответ на происходящее, обездвижил его тело. И было три пути дальнейшего развития его состояния. Первый путь, при удачно подобранном лечении, мог привести к обрыву приступа и к практически полному выздоровлению, или, во всяком случае, к хорошей длительной ремиссии. Очень приблизительно это можно сравнить с перезагрузкой компьютера, когда он завис. Второй путь мог привести к образованию бреда и  к переходу в параноидную форму шизофрении, что было значительно хуже  первого варианта, так как при этом ремиссии были бы короче, обострения наступали бы чаще, и после каждого обострения Кай становился бы уже не таким как прежде. В то же время хуже первого, вовсе не означало бы, хуже всего.
Но такой вариант развития возникал тогда, когда глубокие знания и достаточно зрелый интеллект мог бы позволить больному, пусть даже бредовым образом, объяснить происходящую катастрофу. При этом взамен ужасающей всеобъемлющей неопределенности пришел бы совершенно конкретный параноид, который и сдержал бы бурное развитие процесса. И, наконец, третий вариант - самый неблагоприятный, когда ни что не сдерживает развитие заболевания и психика разваливается на мелкие кусочки подобно пересохшей глине.
Кай был слишком молод, чтобы иметь достаточно сформированный интеллект, прежнее лечение было не эффективно, а  на другое мать не соглашалась. Молодой, пусть и очень разумный доктор не показался ей убедительным. Другое дело умудренные опытом подруги, которые, как и большинство людей, лучше всего в жизни разбирались в политике, искусстве и медицине. Те, конечно же, вспомнили знаменитый фильм “Полет над гнездом кукушки”, где электросудорожная терапия применялась в качестве метода наказания за непослушание психически больным. Парадоксально, но почему-то люди более склонны доверять конъюнктурным, политизированным, однобоким фильмам, чем советам врача, в руки которого они отдают жизнь и здоровье своих близких. Никакие убеждения психиатра, что медикаментозное лечение не является более безвредным по сравнению с электросудорожной терапией и что общее их влияние на организм куда пагубнее, не могли переубедить мать Кая.
Ну что ж семь бед, один ответ, нет, так нет. Шло драгоценное время и Кай вместе с бурным ослабоумливанием, начал  значительно сдавать в плане общего состояния.
В конце концов, было принято решение о переводе его в реанимационное отделение, о чем естественно сообщили родителям.
Со скоростью пули и желанием все подписать в отделение явились родственники Кая.
Петров был обрадован, что мать согласилась, и даже успел взять с нее расписку. Но тут в ординаторскую, где происходило общение, с родственниками заявилась заведующая.
- Почему вы не перевели больного в реанимационное отделение? Претензионным тоном она обратилась к Петрову.
- Да вот родственники согласились с проведением электросудорожной терапии. – с радостью заявил Петров.
- Пусть они об этом теперь разговаривают с заведующим реанимации. Пациент не в том состоянии, что бы продолжать лечиться в нашем отделении. Немедленно оформляйте переводной эпикриз. – Холодно произнесла Альбина Тимуровна и пошла к себе в кабинет.
- Кто это? – спросила мать Кая.
- Это заведующая. Теперь все, поздно вы спохватились. – ответил разочарованный Петров.
Мать знала, что отделение, в котором лежал ее сын являлось лучшим в больнице и что перевод в реанимацию ни сулил, ни чем хорошим. После пребывания там его просто-напросто выпишут из больницы или в лучшем случае переведут в отделение для слабоумных больных.
- Не надо его никуда переводить. Скажите, что мне нужно делать, что бы он остался у вас? – взволнованно запричитала мать.
- Эти вопросы вы можете решить только с заведующей – посоветовал Петров, разводя руками.
Но заведующая не приняла ее сразу. Только по прошествии часа она разрешила зайти матери Кая и то на пять минут.
- По всем вопросам вы должны обращаться к своему лечащему врачу, чего вы хотите от меня? – с некоторым раздражением спросила Альбина Тимуровна.
- Ну, как же? Вы же приказали, что бы моего сына перевели в реанимацию – объяснила мать Кая.
- Очень жаль, что вам доктор не смог объяснить всю тяжесть состояния вашего сына. Этот вопрос не обсуждается. Вы что не понимаете, что если мы его не переведем, то он у нас умрет?
- Да я все понимаю. Но у меня просьба. Когда ему станет лучше, заберите его обратно к себе в отделение – начала упрашивать мать.
- А какой в этом смысл. У нас проводят интенсивное лечение, а у вашего сына сформированный дефект. Ему не надо наше отделение. Ему нужен будет уход – резко ответила Альбина Тимуровна.
- Ну, как вы такое можете говорить матери. Разве ж у вас нет детей. – сквозь слезы произнесла мать Кая.
- О моих детях не надо мне рассказывать. А на счет материнства. Сколько вас доктор упрашивал дать согласие? Это доктору нужно было или вам? Теперь, когда уже упущено время, вы вдруг вспомнили о том, что вы мать – сказала Альбина Тимуровна.
- Но мне знакомые такое понарассказывали… - начало было говорить мать Кая.
- Все. Идите и пусть вашего сына лечат ваши знакомые. – сказала заведующая и принялась что то писать.
- Альбиночка Тимуровна, пожалуйста – умоляющим голосом сказала мать Кая.
- Вы понимаете, что отнимаете у меня время. Разговор окончен. – отрезала заведующая.
Мать в растерянности поднялась со стула, подошла к двери и остановилась. Она не знала, что ей делать и куда идти. Еще недавно у нее была надежда, и она ею жила. Сейчас же перед ее глазами образовался тупик. Причем тупик в образовании, которого виновата она сама. Медленно повернувшись и удивленно подняв голову, мать Кая бросила в воздух кабинета фразу:
- Что же мне теперь делать?
Альбина Тимуровна поверх очков с укором посмотрела на нее и безжалостно произнесла.
- Родите его заново. Головы мы не пересаживаем.
Мать Кая опустила голову и словно привидение покинула кабинет заведующей.
Альбина Тимуровна имела скверный нрав сформированный годами нелегкой работы с пациентами, их родственниками, судами, прокуратурами и прочими проблемами которые постоянно окружают жизнь честного врача. В то же время, несмотря на свою молниеносную вспыльчивость, она была отходчива и всем своим сердцем заботилась о благе больных.
Продержав Кая несколько дней в реанимации с целью улучшения его общесоматического состояние, она вновь вернула его в свое отделение.
За последующие две недели Каю сделали пять сеансов электросудорожной терапии, а Петров их сделал разным больным около сотни.
Будучи весьма ослабленным, на первую процедуру Кай не смог прийти сам, и поэтому был доставлен на носилках. Аккуратно переложив больного на кушетку, санитары удалились и, в специализированной для этого комнате, осталось всего три участника: Петров, Кай и аппарат.
Кай, как и прежде, был неподвижен и молча лежал на спине. Его взгляд был напряженно застывшим. Складывалось такое впечатление, что одна из мыслей Кая, как-то вдруг приклеилась к чему-то очень мелкому и плотно удерживалась. Казалось, что если разорвать эту связь мысли вновь приобретут свою подвижность живо скользя по всему сущему, Кай встанет и побежит по своим делам погруженный в круговорот событий беспокойного мира.
Аппарат просто спокойно стоял на тумбочке возле кушетки, светясь многочисленными индикаторами и поблескивая электродами.
Петров, подавляя волнение что то, насвистывая подошел к прибору не глядя на пациента, выставил необходимые параметры и нажал на кнопку заряда.
В ответ прибор также весело засвистел и в конце подал сигнал о том, что накопил необходимую порцию тока. На одной из клемм тускло засветилась красная лампочка.
Петров с видом бывалого профессионала быстро снял с подставок электроды и живо их смазал гелем.
«Так, вроде все готово. Теперь электроды к вискам, нажимаем кнопку и ждем, пока аппарат сам выключится. Проще простого» - подумал молодой врач и направился к выполнению алгоритма. Между тем, не донеся электроды на пару сантиметров до головы Кая, его взгляд произвольно упал на объект процедуры, и какая то невидимая сила сковала доктору руки.
- Нет. Надо сперва покурить - подумал Петров и поставив электроды на свое место решил выйти из кабинета. По другую сторону двери подобно страже стояли санитары, ожидая конца процедуры.
- Что все? Можно забирать? – сказал усатый санитар и ринулся в кабинет.
- Да нет. Я покурю сперва, а потом все сделаю.
- Куда курить, там еще десять человек на очереди, их уж и примедецировали. Что ж пока вы будите курить действие лекарств пройдет и их обратно колоть придется.
- Сколько!? Десять!? – с ужасом переспросил Петров, и по его спине пробежала дрожь. Затем, взяв себя в руки, он придал лицу спокойный вид, поправил галстук и спокойным голосом сказал: - А, ну раз так много, тогда сейчас по-быстрому все сделаю.
Сохраняя все тот же спокойный вид, он вернулся в кабинет и тут же взял электроды, приложил к вискам Кая и начал нажимать на кнопку. На этот раз не послушался палец.
«Как нажать, как нажать?»  - Крутилось в голове у Петрова. Простояв так с минуту, он услышал стук в дверь и назойливый голос санитара
- До-кто-р. Ну что-о, можно забирать?
- Будь вы не ладны. – Процедил сквозь зубы Петров и резко выдохнув нажал на кнопку.
Вслед за этим никакого эффекта. «Слава богу, аппарат не работает» - мысль облегчения воссияла в сознании доктора.
Осмотрев, все ли так как надо включено Петров с ощущением потери последней надежды на спасение заметил, что лампочка, которая сигнализировала о накоплении заряда, погасла.
«Ага, ничего он не поломался. Пока я ходил он просто разрядился»
- Ну шо? - Раздалось за спиной Петрова. От нетерпения санитар без стука уже просто открыл дверь и засунул свою огромную усатую голову.
- Выйдите из кабинета. У меня аппарат не работал, так пришлось его починить – сказал Петров, по-новому заряжая электроды.
Голова санитара исчезла за закрывающейся дверью и через секунду донеслись перешептывания.
- Пойду, скажу Андрею Васильевичу, шоб пришел, помог, а то этот пацан уже аппарат поломал.
Услышал такие слова, Петров понял, что тянуть некуда. Через минуту прейдет Андрей Васильевич и все сделает сам, а над ним будут потешаться все интерны.
«Это просто работа».- прокрутив фразу самовнушения Петров, взялся за электроды и без доли сомнения, хотя и дрожащими руками приспособил их к голове Кая и нажал кнопку. Аппарат разноголосо завизжал. Кай, сперва изогнулся дугой с резким выдохом, который постепенно превратился в громкий выкрик, на доли секунды застыл, удерживаясь на макушке и пятках, а затем бешено начал колотится в судорогах, крепко сжимая челюстями вставленный резиновый кляп. При этом из его груди донеслись прерывистые гудения.
С началом судорог аппарат прекратил визжать, что было сигналом для прекращения процедуры.
Еще некоторое время по телу Кая прокатывались судорожные волны, а в углах рта появилась пена. Затем его тело вяло рухнуло на кушетку, а нос засопел, пропуская воздух глубоких вдохов.
Вслед за этим дверь отворилась. В кабинет быстрым шагом зашел Андрей Васильевич похлопал по плечу Петрова и глянул на больного.
- Ну что тут у тебя? Санитары говорят, что-то сломать успел. – спросил Андрей Васильевич.
- Да нет. Нормально все – с небрежностью в голосе сказал Петров.
- Так! забирайте его. – Крикнул Андрей Васильевич санитарам и обратился к Петрову. – остальным мне сделать или сам будешь, а то у меня много писанины.
- Да сам конечно, что тут делать – согласился Петров
- А. Ну-ну, дерзай. – обрадованный помощью молодого коллеги сказал Андрей Васильевич и мгновенно растворился за дверью, пока энтузиазм не покинул Петрова.
На следующих сеансах Кай сталкивался уже не с доктором-зайцем, а с доктором-львом, который так поднаторел в процедуре, что мог за какой-то час «перешекать» пол отделения.
Впрочем. динамика наблюдалась и у Кая. После первой процедуры спала температура и расслабились мышцы. Второй сеанс дал возможность ему есть. А после третьего, Кай начал ходить по палате, соблюдать правила гигиены и даже курить, наученный по недосмотру персонала, другими пациентами.
Четвертая и пятая процедуры стабилизировали состояние, но заметного улучшения не принесли. По этой причине сеансы прекратили и перевели его на дифференцированный режим наблюдения. При этом Кай спокойно мог слоняться по отделению, ходить в гости в другие палаты, смотреть телевизор, играть в игры. В то же время выход за пределы отделения без постороннего сопровождения еще был запрещен.
На первый взгляд, смотря на Кая, могло сложиться впечатление, что он представляет собой некий «овощ», который умеет ходить.
Таких пациентов как он издавна было принято считать безнадежными и не представляющими интерес.
По этой причине, Петрову дали других, достаточно сложных, и в то же время по своему уникальных, пациентов.
Однако в течение своих многомесячных наблюдений, Петров проникся патологией Кая и вовсе не считал его и аналогичных ему больных настолько бесперспективными.
Он часами смотрел на то, как они едят, курят, спят. При этом постепенно стало заметно, что Кай живет какой то глубинной внутренней жизнью. Вместе с тем она настолько отличается от той жизни, которой живут обычные люди, что все окружающие ему были так же непонятны, как и он непонятен им.
Однажды Петров увидел, что двое практически никогда ничего не говорящих больных оживленно разговаривали в «курилке». Речь их была разорвана и непонятна. Скорей складывалось впечатление, что звук, издаваемый одним больным, являлся просто пусковым механизмом для речевой продукции другого. Собственно говоря, это и не было диалогом. Но, с другой стороны, и здоровые люди так часто говорят о чем-то сугубо своем, совершенно не пытаясь, понять друг друга. И так происходит практически всегда. Исключением, наверное, являются обще социальные темы, которые, по идее интересуют всех. Но что делать, если человек выпал из социальной машины.
В попытках глубже понять мир этих пациентов, Петров собрал целую группу тяжело дефектных больных шизофренией и, закрываясь с ними в кабинете, часами играл в ту дьявольскую игру, которая этим несчастным была навязана, откуда-то свыше. Шаг за шагом для него начало открываться то, что было утеряно человеком с появлением речи. Петров осознал, что весь живой мир, не общаясь словами, существует в куда большей гармонии, чем gomo sapiens. И это происходит оттого, что существуют, какие то общие закономерности вселенной, ускользнувшие от цивилизованного человека, погруженного в вихрь бессмысленных слов. Молодой доктор рассуждал, что может быть, поэтому окружающие не понимают людей, которые вследствие своей психической болезни перешли на более ранний период развития. Подобно невротику, который, сталкиваясь с трудностями окружающего мира, и переходит к инфантильным, детским формам поведения, больной шизофренией переходит на более ранний эволюционный этап.
Труды Петрова не прошли даром и больные, с которыми он работал, стали постепенно приобщаться к жизни отделения. Нет, они не изменяли своей молчаливой погруженности. Их внутренний мир не стал другим. Просто вселенные «нормальных» и «ненормальных» стали чуточку ближе друг к другу. При этом поведение «овощей» становилось более упорядоченным и осмысленным с точки зрения рядового гражданина. И если некоторое время этот негатив походил на недовольный скрежет зубов, то пришло время, когда недовольство его работой начало высказываться открыто и беспардонно. С другой стороны, на фоне окружающего холода коллектива, душу Петрова согревало неисчерпаемое милосердие к ближнему. Где то внутри совсем молодого и малоопытного доктора поселилась маленькая искорка того огня, который согревает вселенную.
Однажды в ответ на язвительное замечание Альбины Тимуровны он просто улыбнулся. В другой раз он не выполнил многократно напоминаемое задание.
Да, Петров был талантлив, но, как говорится «сколько веревочке не виться, все равно конец будет». В итоге интерн стал объектом для выхода негативных эмоций заведующей. Но, как, обычно делая раньше, он перестал бросаться заглаживать свою вену усердной работой, а продолжал заниматься начатым делом. Такое поведение из фаворита быстро превратило его в изгоя. Подобно псам, злопыхатели четко почувствовали слабость его положения и не смогли отказаться от удовольствия поунижать бывшего лидера. Дошло до того, что ему начали делать замечание даже санитары и некоторые больные.
Петров не подавал виду, что как-то переживает. Но как и у всякой творческой личности его душа была довольно чувствительна ко всяческим обидам. В то же время врожденная интеллигентность не давала права ввязаться в мышиное копошение интриганов. Наконец пришел этап, когда ему стали запрещать брать в свою группу больных. То их забирали для работ в рамках трудотерапии, а то просто не давали ключ от помещений. Это явилось последней каплей, и в один прекрасный день Петров не вышел на работу. Нет, он не заболел и, не дай бог, не умер. Он просто до конца испил свою чашу и сменил не только место работы, но и профессию.
Что же касается дефектных больных, то они заняли свое прежнее место.
Так Кай, первое время после ухода своего лечащего доктора, еще находился на самостоятельных уличных прогулках, находясь на свободном режиме, но после ряда обострений он потерял это право, а в дальнейшем стал вечным пилигримом между дифференцированным режимом и наблюдательной палатой.
С уходом Петрова был разрушен и без тог хрупкий мостик, который соединял больных с окружающим миром.

Глава 7
Цветник женщины, умевшей колдовать
Через пару дней после вечеринки у Снежаны, Герде перезвонил хиппи и, представившись New-Каем, пригласил ее на тусовку своих друзей.
Не долго думая девочка приняла его предложение, попав в гущу хипарского движения. Как оказалось, в городе существовала одна маленькая, но очень живописная улица, на которую каждый вечер со всех, районов съезжалось множество продвинутых неформалов. Как правило, это были музыканты и художники, начинающие писатели, философы и другие, чей род занятий или интересы были связаны с миром духовным. Здесь находили также приют те, внутренний мир которых не понимали их близкие. В этой компании подвергалось сомнению все и вся, и единственное что имело значение – это человек и его качества. Герду привлекало свободомыслие ее новых знакомых, и она много времени стала проводить в бесконечных разговорах о смысле жизни и прочих, несомненно, злободневных для подростка темах. Периодически, небольшими группами, ребята отправлялись в походы или просто устраивали вылазки с пикниками. По обыкновению Герда не принимала участия в таких мероприятиях. Но однажды ей все-таки удалось сломать пуританские настроения своих родителей и вырваться в выходные на дачу одного из ее друзей. Дача находилась неподалеку от города. Маленький домик был окружен живой изгородью и буквально тонул в зелени. Разнообразные цветы были беспорядочно разбросаны в крошечном саду. И среди этих едва ли ухоженных зарослей Герда заметила несколько розовых кустов. Будто уколовшись шипом, она почувствовала щемящую боль в сердце. Воспоминания о Кае потоком горной реки нахлынули на нее.
- Что загрустила? – спросил ее рыжеволосый хозяин дома Майкл.
- В двух словах и не расскажешь. – с дрожью в голосе ответила Герда.
- Скажи тремя. Я же вижу, что ты об этом хочешь поговорить. – Сказал Майкл, усаживаясь на земле рядом с Гердой.
Некоторое время помолчав, Герда с пристрастием стала рассказывать о том, какая необыкновенная дружба была между ней и Каем и о том, что с ним произошло. На протяжении всего рассказа Майкл внимательно слушал и, когда Герда закончила, с предельной серьезностью спросил:
- Чего же ты хочешь?
- Как чего. – Удивилась Герда. – Я хочу, чтобы Кай снова был рядом.
- Тогда отправляйся в дурдом и будь с ним рядом, – с некоторым цинизмом заметил Майкл.
- Как ты можешь, он же болен? – возмутилась Герда.
- Но ты же сама сказала, что хочешь, чтобы Кай был с тобой рядом. Ну и что, что он болен? Может ему так больше нравиться, а ты просто не понимаешь его. Вот скажи, много людей понимает тебя?
- Какая тебе разница?
- И это ведь не означает что ты умалишенная? Понимаешь, вы просто с ним на разных ментальных уровнях. Но если бы ты смогла думать, так же как и он, то вероятно смогла бы найти с ним общий язык, – начал развивать мысль Майкл.
- Что же, мне тоже нужно сойти с ума? Да еще может, подскажешь, как это сделать? – спросила Герда.
- Я с тобой говорю серьезно, а ты иронизируешь. И с ума сходить не нужно. Я всего лишь хочу сказать, что, научившись думать и воспринимать мир как Кай, ты сможешь лучше понять, что с ним происходит, – сказал Майкл.
- Что ты понимаешь? – раздраженно крикнула Герда. - Ты вообще не представляешь, о чем идет речь.
- Да ну!
- Я даже очень хорошо понимаю, что с ним происходит. Ты знаешь, сколько книг я об этом прочитала? – недовольная, поучительным тоном Майкла высказалась Герда.
- Ни хрена ты не знаешь. И мне плевать на то, что ты там читала. Чужие мысли мешают появлению своих. Я лично переживал то, что происходит с твоим другом, и знаю - никакие описания не могут сложить хотя бы приблизительное представление об этом. Как ты можешь знать, какие на вкус апельсины, никогда их не попробовав? – ответил Майкл.
Герда промолчала, ибо в глубине души она знала, что он прав. Все прочитанное делало ее достаточно эрудированной девочкой в данном вопросе, но в реальности она ни на йоту не продвинулась в действительном осознании того, что происходило с Каем. Вместе с тем ее заинтересовала фраза Майкла о том, что он когда-то что-то подобное переживал.
- Да, наверно ты прав, – наконец согласилась Герда. – А как, по-твоему, можно достичь такого состояния?
- Ну, на мой взгляд, есть три пути. Первый – это на самом деле сойти с ума, - начал Майкл.
- Отпадает, – сказала Герда.
- Второй, это длительная медитативная практика. И, наконец, третий, как мне кажется, самый быстрый – это химический, – продолжил Майкл.
- Ты о наркотиках говоришь, что ли? Ты в своем уме? – несколько испугано сказала Герда.
- Допустим. Но я же не заставляю тебя что-то принимать. Я просто высказываю свое мнение. Ты читала Карлоса Кастенеду, Хаксли, Пелевина. Так вот, под действием определенных веществ мы можем заглянуть в самые потайные уголки своего сознания.
Нет, Герда тогда еще не читала перечисленных Майклом авторов. Хотя его высказывания пробудили в  памяти прочитанные статьи о шизофреноподобных психозах, которые могут возникать под действием гашиша, LSD, амфитаминов. Но ей как-то вовсе не хотелось иметь дело с наркотиками. С алкоголем она уже была знакома, и его прием казался куда безопаснее. Вслед за этим в голове сразу же всплыло воспоминание о хронических алкогольных галлюцинозах которые также очень похожи на шизофренические и сразу же поделилась этой мыслью с Майком.
- Алкоголь? Да ты что? Алкоголь это дело свинячье. Пойми, спиртное приводит к неравномерному угнетению психической активности и поэтому пьяному человеку кажется, что он сильный, умный, веселый и так далее. На самом же деле одни психические функции менее подавлены, чем другие, а это и создает впечатление повышения активности этих функций. Другими словами - все дело в относительном восприятии. Если же подойти к вопросу с абсолютной точки зрения, то сразу становиться понятным, что «бухло» делает человека дураком и свиньей. Поэтому и я говорю, что бухло дело свинячье, – возмущено оппонировал Майкл.
И с этим не могла, не согласится Герда, вспомнив изучение изменений психических процессов, проведенных еще в начале 20-го века великим немецким психиатром Крепелином. В процессе беседы Герда все больше и больше убеждалась, что Майк что-то понимает в том, о чем говорит.
- Совсем по-другому дело обстоит с наркотиками, – продолжал Майкл – они пробуждают уснувший мозг, открывая новые грани бытия. То, что начинает осознавать человек, делает его свободным.
- А как же быть с зависимостью? Я видела наркоманов, которые и дня не могут прожить без дозы и готовы все отдать, лишь бы уколоться. О какой свободе может идти речь, а Майкл? – с долей экспрессии спросила Герда.
- Прекрати! Все на чем-то сидят. А как тебе еда, одежда, наконец, деньги. Разве люди не бегают подобно наркоманам с целью заработать на хлеб насущный, разве это не тот же наркотик. Но, вместе с тем, большинство людей, при всем этом, и в малой степени за всю свою жизнь не бывает настолько счастливы, как человек принявший свою дозу. Помнишь, как там, у Фрейда – принцип удовольствия. Не важно, чтобы не делал человек, он пытается избежать неудовольствия и получить удовольствие. И все. Неважно насколько изощренным способом он это делает, в конечном итоге в организме выделяются эндорфины и энкифалины и цель достигнута. В некоторых мусульманских сектах для достижения этой цели люди причиняют себе немыслимую боль в ответ, на которую выделяются эти вещества доставляющие последующее блаженство. Так не лучше ли избавиться от промежуточных звеньев и сразу впрыснуть их себе. В этом случае человек не имеет необходимости учувствовать в вечной гонке за удовольствием, получив его в полной мере он может независимо, трезво глянуть на окружающий мир и пусть на мгновение увидеть то, что видит бог. Как там, у Ницше, находясь “по ту сторону добра и зла”. Именно по этой причине наркомания не излечима, именно поэтому ежесекундно к армии наркоманов во всем мире присоединяются сотни новых бойцов. Однажды ощутив себя в полной мере счастливым, найдя мир более идеальный и совершенный, человек не за что не сможет вернуться в серость и ужас обыденной реальности. Да, и, в конечном счете, все люди избегают реальность, но одни это делают более эффективно, а другие менее. – с маниакальной уверенностью в своей правоте говорил Майкл.
У Герды голова шла кругом, она не могла найти ни одного мало-майски разумного возражения, да и ей уже не хотелось его искать, она устала от бесконечных споров и сомнений и хотела просто почувствовать себя счастливой.
- Хватит, я устала. Ты бы мог помочь мне достать, что ни будь попробовать. – внезапно Герда перебила затянувшийся монолог Майкла.
Майкл был застигнут в врасплох, не ожидая такого резкого поворота событий.
- Да я не для этого все это говорю, я просто…- оправдывающимся тоном начал было идти на попятную Майкл.
- Так ты что просто-напросто «балабол»? – грубо спросила Герда и пристально посмотрела в глаза Майклу.
- Дело твое, потом не говори, что я тебя присадил на это дело. Ты точно этого хочешь? – спросил удивленный и обескураженный Майкл.
- Точно, точно. Я взрослая девочка и сама знаю, что делаю – ответила Герда.
- Бог с тобой. – Сказал Майкл и обратившись к остальной компании спросил. – Кто хочет ширнуться?
Воздержавшихся не нашлось. Компания сбросилась деньгами и отправила гонца в ближайшую точку купить ширку и «машины».
Спустя час Майкл с легкостью уколол девственную вену Герды и ввел куб темно-коричневой жидкости. Легкая слабость прокатилась по ее телу и каждой своей клеточкой она ощутила экстаз. Но это не был тот, зачастую сомнительный и кратковременный экстаз который испытывает женщина во время полового акта, это был настоящий, качественный приход. Ее глаза слегка призакрылись и Герда на непродолжительное время погрузилась в мир своих не с чем не сравнимых, замечательных ощущений. Когда эти ощущения стали ослабевать, она медленно открыла глаза и увидела вокруг совершенно спокойный, радостный мир. Все казалось самодостаточным и совершенным, взгляд на любой предмет вызывал упоение. Лица окружающих ее людей казались такими добродушными и родными. Обратившись к Майку, она с благодарной улыбкой пыталась рассказать ему о своих неимоверных ощущениях. Герда медленно, ели шевеля пересохшим языком и губами, выговаривала отдельные слова и от удовольствия прикрывала глаза. Все заботы и проблемы, которые беспокоили ее, показались совершенно пустяковыми и вовсе не омрачающими настроение.
Таков был первый опыт знакомства Герды с опиумом.
Встреча Герды с морфием открыла для нее новую грань человеческих ощущений. Эта грань была так привлекательна, но она решила не останавливаться на ней и продолжить свое путешествие в мир наркотических веществ.
На следующий день после посещения дачи Герда решила с кем-то поделиться своим новым опытом. Но оказалось, что у нее совсем не осталось друзей, которым она бы могла доверить столь щекотливую информацию. Вместе с тем ее переполняло желание общения. Набравшись смелости Герда, перезвонила хиппи, с которым она познакомилась на вечеринке у Снежаны, которого, кстати, звали Глебом, и спросила телефон Майкла. Тот с не особым желанием мучимый ревностью все-таки дал ей просимый телефон но поспешил предостеречь:
- Герда! Майкл неплохой парень, и я бы даже сказал в нем есть харизма, но его жизнь настолько резонирует с реальностью, что она может принести много несчастий находящимся с ним рядом. Да и … Я, конечно не должен об этом говорить, но зная тебя я должен предупредить что он периодически присаживается на наркотики.
- Ты что моя мама – воскликнула Герда. – да и отношений у нас никаких нет и быть не может, просто я ему кое-что должна вернуть.
- Сейчас может и нет. Герда своей неординарностью он притягивает людей, но не все могут жить тем образом жизни, которым живет он и оставаться на плаву. А как только человек начинает опускаться он тут же бросает его, мотивируя, что жизнь слишком коротка, чтобы ее тратить на слабаков – продолжал увещевать хиппи.
- Да ты сплетник Глеб. И почему ты так уверен в моей слабости? – насмешливо спросила Герда.
- Потому, что ты спрашиваешь. Знаешь, тот, кто не умеет плавать, очень редко тонет. Герда слушай, а давай вместе встретимся с Майком, я давно с ним хотел подискутировать по поводу его новой теории независимого эволюционирования общественного сознания.
- Глеб не будь таким назойливым. Ладно, я тебе перезвоню. Все пока-пока. – скороговоркой проговорила Герда и положила трубку, а про себя подумала: “Ну и зануда же этот Глеб, пристал как банный лист”. Вслед за этим спешно набрала номер Майкла. Ответила, какая то женщина, но после того как Герда назвала имя того, кого бы она хотела слышать последовали короткие гудки. Вновь набрав номер, услышала голос Майкла:
- На проводе.
- Майкл привет это Герда. Я только, что звонила, но видимо, что то прервалось – сказала Герда.
- Да нет, просто мои родители со мной не разговаривают и соответственно к телефону не зовут. Так что ты хотела? – спросил Майкл.
- Да я просто хотела пообщаться. Ты как? – поинтересовалась Герда.
- Знаешь я, в общем, то, сейчас немного занят. А у тебя деньги есть? - Спросил Майкл.
- Есть немного. – Ответила Герда.
- Классно! Записывай адрес. Да, и если можешь, возьми что ни будь пожевать, а то у меня из еды остались одни сигареты. – Сказал Майкл в след, за чем очень подробно и доходчиво объяснил, как добираться.
Герда, немного прихорошившись, быстро выбежала из дома и отправилась в гости.
Звонить в квартиру приходилось дважды. Повторилась ситуация похожая на телефонную. После первого звонка кто то посмотрел в глазок и узнав к кому пришли где-то исчез. После второго звонка дверь без предварительного осмотра в глазок и расспросов резко отварилась. Перед Гердой стоял Майкл, одетый в подстреленные джинсовые штаны, футболку и спортивную шапку. Он лучезарно улыбнулся и весело предложил Герде пройти в дом. Они пошли по темному коридору, богато меблированному в мещанском стиле. По ходу, из слабо освещаемой ночником комнаты на проходящих зло, исподлобья посмотрела пара темных глаз престарелой женщины.
- Да не обращай внимания. – Громко сказал Майкл. – Это моя мать. Она не слишком то приветлива.
 Переместившись в комнату Майкла, Герда будто бы попала в совершенно другой мир. Помпезно оформленные деревянные двери со стороны коридора представляли собой лист фанерной доски со стороны комнаты. Вся доска была исписана различными почерками. Посредине двери выделялась наклеенная фотография маленького Майкла вокруг, которой кнопками было приколото множество бумаг. Это были повестки из военкомата, счета за телефон и квартплату, уведомление об отчислении из университета и множество других прелестей, которые ежедневно окружают рядового гражданина. Стены небольшой комнатушки были разрисованы в стиле граффити. Вся мебель состояла из пианино и старого кресла качалки. На открытом пианино стояли ноты. На полу располагался старый полосатый матрац, сверху которого, широко раскинув рукава, лежала небрежно брошенная шинель и небольшой мешок, заменяющий подушку. Поверх него лежала скрипка и смычек. Небогатую утварь комнаты дополняли разбросанные по полу штанга, набор блинов, пару гирь и, непонятно какого года издания, дневники Л. Толстого.
- Падай. – Сказал Майкл, указав на кресло качалку, а сам устроился на матраце.
- Ты играешь на скрипке? – с интересом спросила Герда.
- Ай, не обращай внимания. Деньги взяла? – поспешно спросил Майкл.
- Взяла. Да и вот колбаса хлеб и немного арахиса. Ты же просил поесть – по матерински, заботливым голосом сказала Герда.
- Отлично! Ты умница! – весело произнес Майкл, с наслаждением чмокнув Герду в лоб.
- Через пол часа мне принесут кое что интересное, а пока я сварю нам кофе и мы отлично попируем – сказал Майкл засыпав себе в рот горстку орехов и поставив кофе с водой в маленькой турке на такую же маленькую электрическую плитку.
- «Интересное». Это что? – спросила Герда.
- Увидишь, иначе это будет не интересным. Расскажи мне, как ты себя чувствуешь после вчерашнего. – Попросил Майкл и уставился на Герду, автоматически помешивая кофе.
В его взгляде было, что-то звериное и гипнотическое. Этот взгляд не говорил ни о чем, он просто был сосредоточен и открыт к восприятию любой новой информации.
- Нормально – небрежно ответила Герда, пытаясь принять вид бывалого человека.
Майклу это не понравилось, и он нахмурил брови.
Заметив это, Герда почувствовала себя неловко и как бы оправдываясь, сказала:
- Утром у меня было отвратительное настроение. Но я хотела поговорить об ощущениях, которые у меня были вчера.
- Те ощущения, которые были вчера, остались в вчера. Меня больше волнуют твои ощущения сегодня. Если бы у тебя было чем ширнуться ты бы ширнулась? – абсолютно серьезно спросил Майкл.
- Не знаю. Наверное, нет – пожав плечами, ответила Герда, удивленно глядя на собеседника.
- Это очень важно. Наркотики не терпят по отношению к себе небрежного отношения. Зазевался и все, ты в системе. Старайся никогда долго не принимать один и тот же наркотик. Если ты будешь неосторожна наркотик воспользуется этим и завладеет твоей душей. – сказал Майкл.
Герда сделала вид, что задумалась, а затем попыталась изменит тему, ей вовсе не хотелось продолжать начатый разговор. В ее возрасте вообще не хочется ни о чем задумываться.
- Какой ароматный кофе. – с неподдельным восхищением сказала она.
- Да, это одна из немногих вещей в которых я разбираюсь хорошо. Я всегда покупаю только хороший кофе. И вообще у меня есть мнение, что если чем-то занимаешься, то это необходимо делать непременно хорошо, иначе твоя жизнь превратится в дешёвку. – без доли амбиций сказал Майкл и после этих слов налил душистый напиток в маленькие элегантные фарфоровые чашечки. В этот момент позвонили в дверь. Майкл прислушался отпивая немного кофе. Послышалось как дверь отворилась и через короткое время снова была закрыта вслед за чем снова раздался звонок.
- Ага. Это ко мне. Скорее давай деньги. – Сказал Майкл. Герда достала из плетенного кожаного кошелечка несколько аккуратно сложенных купюр. Вслед за этим Майкл пересчитал деньги, после этого пошарил по карманам и тоже достал несколько смятых бумажек.
- Так, нормально, хватит. – Сам себе сказал Майкл и пошел открывать двери. Вернувшись через несколько минут он принес, что то в маленьком целлофановом кулечке и высыпал из него какие то небольших размеров цветные бумажки на серебряное блюдце стоящее на пианино.
- Что это? Это то интересное, что ты обещал? – спросила Герда.
- Это потом. А сейчас. Ты помнишь, зачем ты пришла? Твои ощущения?
- У-у-х. Ты конечно спрашиваешь о тех ощущениях, которые были сегодня? – тяжело вздохнув произнесла Герда.
- Именно. – потирая нос в области переносицы настойчиво подтвердил Майкл. – Видишь ли, ты должна научиться анализировать свои ощущения, стараться разобраться, чем одно отличается одно от другого, задумываться над тем, что их вызывает. Со временем ты сможешь отличать те ощущения, которые возникают у тебя изнутри, от тех, которые вызваны внешними факторами, поймешь их тонкие сплетения, и то, как из отдельных элементарных ощущений образуются твои чувства. В дальнейшем придёт понимание откуда берутся твои внутренние чувства. Это даст тебе возможность лучше понять, что происходит с тобой и с другими. Когда ты сможешь все это понимать, у тебя появится возможность влиять на то… Ладно, пока хватит объяснений. Если ты хочешь разобраться в чувствах своего Кая, научись разбираться сперва в своих.
- Но почему не столь важно, какие чувства были после укола? – спросила удивленно Герда.
- Ты будешь рассказывать не о своих чувствах, а о том, что ты чувствуешь по поводу того, что чувствовала, а это испорченный телефон и полная лажа ничего общего не имеющая с действительностью. Вместе с тем наркотики, это всего лишь химически обусловленное состояние, но оно дает нам возможность обращать внимание на то, что мы не замечали раньше. – Пояснил Майкл.
- Хорошо давай попробую. – Сказала Герда. – Мне всю ночь снились кошмары, я часто просыпалась, ворочалась и несмотря на то, что очень хотела спать никак не могла уснуть. Утром мне постоянно хотелось зевать. В животе ощущался дискомфорт и немного подташнивало. Периодически возникал озноб и тело покрывалось “мурашками”. Как то не сиделось на месте. Я постоянно искала себе, какое то занятие, но все не могла придумать, что бы мне было по душе. Чего-то хотелось съесть, но в холодильнике ничего не привлекло мое внимание. Тогда я подумала, что бы мне хотелось вообще, теоретически и никак не могла придумать. Вроде все. Но это противоположность тому, что я ощущала вчера и мало того не имеет ничего общего с тем, что происходило с Каем.
- Ты об этом много читала и наверное знаешь, что обмену опиатов отводят не последнее место в теориях о патогенезе шизофрении. – Заметил Майкл.
- Да правда, при приеме опиатов больными шизофренией позже развиваются дефектные состояния, но вместе с тем выражен бред и галлюцинации. Но мне же надо понять обратное. – Сказала Герда.
- Вот именно. Теперь ты можешь понять, почему я тебя спрашивал не о состоянии опийного опьянения, а о том, что наступает потом с диаметральной противоположностью предыдущего состояния.
- Да, да, я поняла. Однако все равно это не то, что чувствовал Кай. - Сказала Герда.
- Ну, скажем ты не можешь знать, что именно он чувствовал. Вместе с тем. – Сказал Майкл и немного подумав, продолжил. – И не сможешь, если будешь тупить. Знаешь, что я по этому поводу думаю? Человеческая психика состоит и огромного числа различных свойств и их сочетание и переплетение создает неповторимое, бесконечное количество сочетаний. И некому из сраных психологов не удастся вогнать его в какие-то рамки и формализовать бесконечность. Так вот, под влиянием тех или иных внешних факторов, коих количество также бесконечно, формируется определенная личность. У каждой личности любой ее черте существует противоположность, подобно тому, как каждая молекула может закручиваться как влево, так и в право, как каждое тело имеет свое антитело, как добру противоположно зло и так далее. В принципе все уравновешено. Это потому, что как только одна из этих частей личности начинает преобладать над противоположной, она вступает в диссонанс с гармонией вселенной и встречает сопротивление, что и возвращает ее на прежний уровень выраженности. Но есть такие периоды, в которые различные элементы тела и души развиваются неравномерно. Одни быстрее, другие медленнее. Так ты могла заметить, как изменилась ты в свои четырнадцать лет. Как непропорционально бывает тело твоих сверстников. То же самое происходит и с их психикой. Однако со временем все уравновешивается. Это может происходить потому, что отстающие свойства личности, набирая темп, догоняют опережающие, или потому, что опережающие начинают притормаживаться или и то и другое. Но представь себе, что отстающие части личности так и остаются на прежнем уровне, в то время, как опережающие продолжают развиваться. Возникает нескорректированный дисбаланс. При этом человеку ничего не остается, как пытаться адаптироваться той частью, которая осталась единственно развитой. Отсюда и возникают все те проявления, которые ты наблюдала у Кая. Вроде бы выглядит все просто, узнала себе антагонистические черты, да и развивай их. Но вот тут проблема, сперва ты должна научиться понимать все сложность этих проявлений.
Закончив излагать свои рассуждения, Майкл подошел к пианино взяв серебряное блюдце с содержимым поднес его к Герде. На блюдце действительно были две цветные бумажки с изображением Мики-мауса.
- Что это? – Спросила Герда, удивленно подняв брови.
- Это нужно положить на язык и подержать. – С видом наставника пояснил Майкл.
- Хорошо. Но что это? – Не переставая удивляться, вновь повторила свой вопрос Герда.
- Знаешь, если я тебе это скажу, то смажу всю чистоту ощущений. Ты начнешь обращаться к своему знанию об этом и путать самовнушение с истинными ощущениями. Что бы действительно воспринять, что то новое нам необходимо напрочь отказаться от старого. Ведь как часто предубеждения становятся на пути познания. – ответил Майкл и положил одну марку себе в рот.
Герда взяла вторую марку подозревая, что как только она положит ее себе на язык, так сразу же ощутит, что то похожее на инъекцию морфия и закрыла глаза. Но вопреки ожиданиям она не ощутила мгновенного “прихода” и лишь только мысли разбрелись в разные стороны и думались одновременно, при чем ни какая из них не претендовала на первенство, вымещая остальные. Больше всего ее забавлял тот факт, что она не могла их собрать в кучу. Как только она пыталась сосредоточится на одной из них она подобно воде протекающей сквозь пальцы покидала ее занимая свое прежнее положение наряду с другими.
- Ты как?”: - где то вдалеке, но очень отчетливо Герда услышала голос Майкла. Вместе с тем почувствовала у самого уха дыхание, исходящее из уст во время произнесения. “Странно, как так может быть, что бы Майкл говорил издалека, а я слышала у себя в ухе его дыхание? Наверное, у меня повысилась чувствительность.” - подумала Герда и открыла глаза. Поодаль стоял Майкл и сосредоточенно, как то по отцовский смотрел на нее.
- Открой глаза. Ты меня слышишь? - снова услышала Герда. Но при этом было кое, что странное – губы Майкла не шевелились. “Интересно, как это у его получается говорить с закрытым ртом? Да и к кому он обращается, я ведь уже открыла глаза?” - опять подумала про себя Герда и оглянулась. В комнате никого больше не было.
- Ты, что Майкл, плохо видишь? Я ведь это уже сделала. Подойди поближе и внимательно посмотри. – спокойным тихим голосом произнесла Герда.
- Герда я сижу рядом с тобой. Открывай глаза, а то твоя душа может улететь в нирвану. – сказал Майкл.
Герда ничего не понимала. Попытка открыть открытые глаза получилась. Перед глазами предстала новая картинка, на которой Майкл сидел совсем рядом и был вовсе не сосредоточенным, а мило улыбался. Осмотревши комнату, она обнаружила, что все вокруг больше не представляло собой набор предметов. Все было единое целое. В тоже время даже отдельные части предметов имели свою присущую только им внутреннюю сущность.
- Как это? – Не переставая удивляться, вымолвила Герда.
- Сейчас твое воображение настолько сильно, что ты можешь себе представить все, что угодно. Попытайся контролировать свои фантазии. И не закрывай глаза. Отключая сенсорный анализатор, фантазии образуются легче, и они могут взять верх.
Герда молча одобрительно покачала головой и попыталась представить перед собой дерево. Перед ее взором предстала многогранная геометрическая фигура не имеющая ничего общего с деревом но, несмотря на это каким то внутренним знанием она чувствовала, что это дерево. При чем это не было явное ведение, это было всего лишь очень яркое представление, на столько яркое, что его можно было видеть. Как только Герда перестала думать о дереве, как тут же оно исчезло и перед ее внутренним взором предстало изображение школьного класса. Класс и сидящие люди были также иными чем в реальности, однако Герда в каждом из них узнавала именно тех ребят, которые с нею учились. Это ей чем-то напомнило сон, но которым она могла частично управлять. Тут и это видение растворилось при раздавшихся звуках музыки исходящих от пианино, на котором начал музицировать Майкл. Ноты незнакомого вальса летели подобно снежинкам, да так, что Герда могла их видеть. Нет, это не было представление снежинок летящих под музыку, сами ноты и были снежинками. Звук превратился в наглядный образ. Вслед за этим с убыстрением темпа музыки снежинки превратились в вихрь. На секунду она вспомнила о Кае, о розовых кустах и тут вместо снежинок под круговертью закружились события из Жизни Герды. Они увлекали ее за собой и заставляли подобно снежинке крутится в их веретене. Эмоции связанные с появляющимися образами также быстро сменялись, как и сами образы. Наконец Майкл прекратил играть. Герда четко отметила окончание игры, и последняя нота невидимо повисла перед ней в воздухе и продолжала звенеть.
- Герда! Не фиксируйся, попытайся менять образы в разных сенсорных сферах. – сказал Майкл, увидев неподвижный взгляд Герды..
- Это как? – спросила Герда на мгновение увидев обычную обстановку которая была до принятия марки.
- Ну, к примеру, вспомни, что ты чувствуешь, когда у тебя во рту шоколад. – Предложил Майкл.
Герда тут же ощутила во рту привкус сладости с легкой горчинкой и удовлетворенно улыбнулась.
- А теперь давай, что ни будь с тобой слепим. – Сказал Майкл и поставил свои ладони ребром на стол. – Вот попробуй, что я держу в руках?
Герда вставила свои рученки между ладонями Майкла.
- Это какой-то куб. – Ответила Герда.
- А по-моему это продолговатый округлый предмет. – Предположил Майкл.
- Да действительно, но, что это за углы? – Спросила Герда.
- Где? – Спросил Майкл и переместил руки туда, где, что-то нащупывала Герда. – А здесь. Да это же круглые настольные часы стоящие на подставке.
- Точно. Это, что то круглое на квадратной основе. Но сверху шар, а в основе есть углубление, да какое большое. – Сказала Герда, продолжая ерзать руками над столом.
- Что бы тогда это могло быть? – спросил Майкл.
- Да это же фонтанчик, а из этого шара течет множество струек воды. – сказала Герда.
- Класс! – восторженно воскликнул Майкл и щелкнул пальцами по воображаемой воде по направлению к Герде.
- А-й. – завизжала Герда и, смеясь, принялась рукавом кофты стирать капельки, попавшие на лицо.
Они еще долго продолжали что то лепить придумывая все новые и новые образы, и чем дальше они это делали, тем больше их представления совпадали. Наконец Майкл предложил сменить тему и вытащил, откуда то из за пианино свечку. Запаливши ее он накапал растопленный парафин на пол и установил в него свечу прямо на против Герды, после чего выключил электрический свет.
- Герда посмотри на свечу. – Сказал Майкл
Герда принялась пристально смотреть на прыгающий огонек. Чем больше она смотрела на него тем больше ей хотелось продолжать это делать.
- Это прекрасно – прошептала Герда зачарованно наблюдая за пламенем.
Постепенно окружающий мир стал расплывчатым пока вовсе не исчез. Все, без остатка, внимание было сосредоточено на маленьком огоньке и он стал для нее миром но и оставаясь при этом огоньком. Вдруг суженные от света зрачки Герды расширились.
- Помогите, не надо, мне страшно. – закричала она продолжая смотреть на пламя.
Майкл резким движением отвернул голову Герды от свечи в свою сторону. В ее глазах потемнело, и она могла отличать лишь очертания головы Майка, но страх не исчезал.
- Так хватит. Давай руку. – Сказал Майкл и, не дожидаясь реакции Герды, опытной рукой уколол ей вену и ввел пол кубика желто-зеленого раствора. Герда успела почувствовала как будто куда то проваливается, в след за чем отключилась.
Через несколько часов Герда проснулась в кресле качалке и обнаружила, что была укрыта шинелью. Рядом, на своем матраце, на полу лежал Майкл и раскинув ноги и руки мирно посапывал. Герду мучила безумная головная боль и сухость во тру. Вскочивши с кресла у нее закружилась голова и она тут же в обмороке шлепнулась прямо на Майкла, который сразу же проснулся от ощущения падения на него чего то объемного и тяжелого. Сперва он медленно приоткрыл один глаз и осмотрелся вокруг и только потом второй. Выяснив причину своего пробуждения он сразу же автоматически нащупал на шее Герды сонную артерию. Убедившись в наличии пульсации и соответственно в жизнеспособности лежавшего на нем тела спокойно закрыл глаза и тут же погрузился в сладкий сон.
После этой встречи Герда не виделась с Майклом около месяца. Он не отвечал на телефонные звонки и ребята с тусовки не знали где он пропал. Герда вернулась к своей прежней жизни. Школа, редкие посещения Кая в больнице, нелепые телевизионные программы занимали все ее время. Лечащий врач Кая говорил, что ему лучше, однако Герда ничего не замечала. О чем бы она его не расспрашивала он давал односложные ответы или попросту молчал опустив голову.
В очередной раз, уже просто по привычке, набрав номер телефона Майкла Герда дозвонилась.
- Привет. Ты, что прячешься. – сказала она
- Мне нужно было некоторое время побыть одному. Я рад, что ты ко мне позвонила. Давай встретимся. – Сказал Майкл.
- Охотно. А где? – Радостно ответила Герда, позабыв о своих предыдущих планах.
- Давай в зоопарке, через час. – Предложил Майкл.
- Класс! давай. – Ответила Герда и бросив трубку побежала прихорашиваться.
Когда Герда приехала на место встречи, Майкл уже был там.
- Я уже купил билеты. Пойдем. – Сказал Майкл и взяв за руку Герду быстро повел внутрь.
- Майкл, а что мы будем смотреть. – Спросила Герда едва поспевая за быстро идущим Майклом.
- Потом. – Себе под нос пробормотал Майкл.
Майкл вел Герду сперва по центральной аллее, а затем свернул на вытоптанную тропинку. Постепенно они все дальше и дальше забирались в глубь парка и наконец попали в едва проходимые заросли. Нырнув в одну из групп тесно друг к другу расположенных кустов Майкл исчез. За ним последовала Герда. Внутри оказалась крошечная полянка посреди которой стояла скамейка. Над ней будто шатром сплеталась густая зелень сквозь которую едва пробивалось солнце. Майкл тяжело упал на скамейку и расстегнул большой, наполовину пустой, рюкзак достал от туда большую пачку небрежно сложенных листов бумаги.
- Вот возьми, почитай. Я над этим работал все это время. – Сказал Майкл и протянул ей рукопись.
- Как интересно. – Сказала Герда и принялась читать.
- Оставь. Прочтешь дома. Сейчас садись. У меня для тебя кое, что есть. – Сказал Майкл и достал из изящного портсигара папиросу.
- Это, что конопля? – Спросила Герда.
- Ага. Отличная. Афганка. – Ответил Майкл, раскуривая косяк. Сделав затяжку через сложенные в замок ладони Майкл ненадолго задержал дыхание полузакрыл глаза. После этого обратился к Герде. – Давай я тебе вдую паровозом.
- Это как? – спросила Герда.
- Я буду дуть с горящей стороны папиросы, а ты, не прикасаясь к ней губами, втягивай в себя дым. Потом задержи дыхание пока тебе не захочится кашлять. Ну, давай быстрее, а то видишь, тлеет. – Скороговоркой проговорил Майкл и спешно обхватил папиросу губами с ее горящей стороны.
Увидев струйкой выходящий дым, она принялась его вдыхать. Не затянувшись на половину из ее груди не произвольно вырвался кашель. Майкл сделав очередную затяжку протянул папиросу Герде. Та попыталась исполнить, что то подобное Майклу через сложенные в замок ладони.
- Не заморачивайся, - сказал Майкл, - Просто затянись слегка, не донося к губам папиросу.
Дальше он сам докурил папиросу, мотивируя тем, что Герде на первый раз будет вполне достаточно.
- Ну как, что ты чувствуешь. – сдерживая улыбку спросил Майкл.
- Нормально. – расплывшись в улыбке ответила Герда кашлянув в конце фразы, что бы справиться с нахлынувшим смехом.
- Хм-хм. Но-р-м-а-ль-но? – Переспросил Майкл сквозь вырывающийся смех.
- Ха-ха-ха-ха. Нормально. Ха-ха-ха. Просто супер. Ха-ха-ха.
Поляна залилась громким раскатистым смехом. Ребята держались за животы и едва могли, что-то сказать. Герда ощущала неимоверную легкость и веселье. Все вокруг ей казалось легким, живым и веселым.
- Мои мысли прыгают как обезьяны. – Сказала Герда.
- Тогда пойдем к обезьянам. – корчась от смеха предложил Майкл.
Так они и сделали, когда безудержный смех отпустил их обкуренные души, уступив место отличному и слегка дурашливому настроению.
Придя к своим дальним предкам они стали потешаться с их повадок, сравнивая с общими знакомыми. У одной была похожа походка, другая имела схожее выражение при поедании корма. Наконец они заметили, что, и свои эмоции обезьяны выражали очень похоже с людьми.
Вдруг Герда перестала смеяться и ее брови насупились.
- Майкл посмотри на ту гориллу которая сейчас передразнивает остальных. Она ведет себя точь-в-точь как вел себя перед болезнью Кай. – Сказала задумчиво Герда.
- Тогда ее нужно отправить в звериный «дурдом». – Продолжая смеяться, подтрунивал Майкл.
- Ду-ура-ак. – Сказала Герда и попыталась ударить Майкла.
- Ну извини, не хотел. – продолжая по угасающей подхихикивать сказал Майкл.
Герда же стала сосредоточенно наблюдать за вызвавшей интерес обезьяной. И в самом деле, эта здоровенная особь мужского пола держалась совершенно обособлено от остальной стаи. Она то кривлялась, то, без видимых причин бросалась в драку со своими соплеменниками. Ее жесты отличались чрезмерной размашистость и несогласованностью между собой.
- Так, все понятно. Тебя пробило на умняк. – Сказал Майкл увидев что Герда как завороженная застыла возле клетки. – Пойдем отсюда.
- Отстань от меня, я хочу посмотреть. – сказала Герда и отмахнулась рукой.
- Запомни, как выглядит обезьяна. Придёшь сюда завтра и посмотришь не по обкурке. – В самое ухо Герды, подозрительно озираясь, прошептал Майкл. – Пойдем. На нас и так уже все смотрят.
Герде вдруг стало страшно и она в самом деле захотела побыстрее покинуть это место. Майкл был опытным ростоманом и хорошо знал, как вовремя высадить на измену.
Придя домой Герда долго не могла найти себе занятие. После проведенного дня ей казались неинтересными повседневные дела. И тут ей вспомнилось, что Майкл дал ей свою рукопись. На ее титульном листе она прочла название, написанное в готическом стиле - “Путешествие в страну жлобов”. В самом начале своего труда Майкл давал определение понятия «жлоб» и приводил семантическое разнообразие этого понятия, которое включало такие термины как “черт”, “бык”, “лох”, “red nek” и др.. Вслед за этим обозначал границы данного явления. Затем шла систематика жлобства, согласно которой описывалась его специфика в зависимости от национальных, региональных, классовых, профессиональных, экономических, возрастных, половых, образовательных особенностей. Приводился глубокий анализ причин вызывающих жлобство, которые в общем виде были разделены на факультативные и облигатные. К облигатным были отнесены те из них которые напрямую приводили к развитию жлобства, а к факультативным – которые только потенцировали его развитие. Так же рассматривались те личности, которые наименее и наиболее устойчивы к потенцирующим жлобство факторам. На ряду с этим выделяется небольшая группа злокачественного жлобства, которое возникает у человека исподволь, без влияния внешних факторов и может передаваться по наследству. В отдельный раздел были выделены социальные последствия жлобства с примерами жлобов, которые принимали участие в развязывании воин, разграблении государственной казны и прочее. Из различных сводов законов демонстрировались статьи, которые по своей сущности были жлобскими и благоприятствовали развитию жлобства в государстве. Далее на основании исторических данных указывалось на исход, к которому идет страна выбравшая путь жлобства, где окончательно доказывалась деструктивность данного явления. При этом показывалось, что рост жлобства приводит к разрушению других государственных структур и устоев и достигая своего апогея имеет саморазрушающий характер.
Последний раздел был посвящен профилактике и борьбе со жлобством в себе и в обществе. Рекомендовалось рассуждение над общими антижлобскими истинами, о конечном вреде, который приносит жлобство каждому в отдельности и всем вместе взятым. Давался список рекомендуемой для прочтения литературы. Здесь же было описано несколько экспресс методов по первичному выявлению жлобства. И наконец, были выделены общие принципы и методы антижлобской компании.
Данная рукопись была прочтена Гердой на одном дыхании и вызвала неизгладимые впечатления.
На следующий же день она позвонила Майклу и они долго дискутировали о написанном. В конце разговора Герда спросила, когда ему вернуть рукопись и как скоро он собирается ее опубликовать.
- О публикации не может быть и речи. Я композитор, музыкант, но только не писатель, а каждый человек должен заниматься своим делом. – Сказал Майкл.
- Но, что же мне с ней делать? – Спросила Герда.
- Можешь оставить себе на память, кому ни будь подарить или просто выбросить. – Безразлично ответил Майкл.
- Но как же? Ведь ты приложил столько труда и тебе же зачем-то это было нужно? – Спросила Герда.
- Только не для прославления. Мне просто было необходимо, как то избавится от накопившихся в душе чувств и я их выплеснул на бумагу. Теперь избавившись от них, ты понимаешь, почему я их не хочу обратно. – Пояснил Майкл.
- Ты же открыл свой талант и теперь закапываешь его. – Продолжала настаивать Герда.
- Только бездари пытаются отыскать у себя талант и потом всем о нем рассказать. Истинно талантливые люди знают о нем как о том, что у них две руки и две ноги. Истинный талант самодостаточен и не нуждается в популяризации. Он источается во всем в каждом дыхании, движении человека его имеющего. – Пояснил Майкл.
- Ты чудак и этим ты мне нравишься. – Заключила Герда.
- Раз так, то ты не хотела бы пойти с понравившимся тебе чудаком сегодня вечером в оперу? – Элегантно предложил Майкл.
- С превеликим удовольствием. Но меня будут интересовать некоторые подробности. Первая – форма одежды. Вторая – что именно мы будем слушать и третья – где и когда мы встретимся. – Поинтересовалась Герда.
- Отвечаю по порядку. Форма одежды – свободная. Это не главное в опере, да и все равно тебя никто не увидит, мы будем сидеть на балкончике, предназначенном для освещения, у меня там работает давний приятель. Слушать мы будем Вагнера “Летучий голландец”. На счет встретимся, я за тобой заскочу через час. – Ответил Майкл.
- ОК! До сегодня. – Сказала Герда и пошла на балкон проведать кусты роз.
Она увидела, что цветок розы, который символизировал Кая был в буйном цветении.
- Кай! Ты не против того, что я встречаюсь с Майклом, он прекрасный парень и понравился бы тебе. – Сказала Герда поглаживая мизинцем лепесток. – Подай же мне какой ни будь знак. Я же не могу быть всегда одинока?
Цветок стоял неподвижно и как показалось Герде даже стал менее ароматным.
- Это же ничего не значит. Я никогда тебя не оставлю и всю жизнь пронесу к тебе любовь, но пойми же и ты меня. – Продолжала свои убеждения Герда.
После этих слов откуда не возьмись подул легкий ветерок и цветок закачался будто бы говорил “Да”.
- Спасибо. – Сказала Герда и нежно поцеловав цветок, пошла готовится к походу в оперу.
Герда с Майклом приехали в оперный театр еще задолго до начала. При этом они были не первые. Почти весь балкончик  был занят другими “шаровиками затейниками”. Было шумно и пригласивший постоянно призывал всех к порядку мотивируя тем, что он может лишится работы и тогда бесплатные похождения в оперу накроются для всех. Ненадолго это срабатывало и присутствующие переходили не шепот, но их безудержный темперамент было невозможно загнать в какие-то рамки и первоначальный шепот, как снежный ком перерастал в восторженные крики. Однако с первых же аккордов взятых оркестром, как по велению волшебной палочки все замерли и на протяжении всей оперы ни издали не звука. То же волшебство произошло и по окончанию оперы, когда первые бурные аплодисменты слетели с балкона, предназначенного для освещения. Все собравшиеся “зайцы” настолько рьяно показывали свое восхищение, что один из них едва не выпал с балкона. В тот же момент пригласивший приказал всем немедленно убраться, что и было, с потрясающей оперативностью, исполнено гостями.
Высыпав на улицу, компания еще долго бродила по близ лежащему парку обсуждая гений Вагнера. Постепенно обсуждение коснулось влияния Вагнера на творчество Ницше и его единственно доведенное до конца произведение “Рождение трагедии в духе музыки”.
Когда вся начали расходится Майкл проводил Герду домой. По дороге Герда постоянно о чем-то весело щебетала, а Майкл молча курил одну за другой сигарету. В какой-то момент Майкл совершенно неожиданно, не в тему монолога подруги, сказал:
- Знаешь, книга тут не причём.
- Ты, что имеешь в виду. – Не поняв такого резкого перехода, удивленно спросила Герда.
- Книгу я писал от безделья. Все это время я был в больнице. Лечился от наркотической зависимости. Знаешь, ты хорошая девчонка и я бы не хотел, что бы ты принимала наркотики. На самом деле это билет в один конец. – Сказал Майкл.
- Да прекрати, это же не серьезно. – Весело ответила Герда. – Ты же соскочил?
- Не знаю. Мне порой кажется, что я это делал всегда. Я просто не представляю себя без этого. – Ответил Майкл.
- Тебе это мешает? – Спросила Герда.
- Нет. – Сам себе удивившись ответил Майкл.
- Так какие проблемы? Зачем ты вообще туда пошел? – спросила Герда.
- Никаких проблем, просто настоял отец. Но в принципе я не жалею что там побывал. Я встретился с совершенно интересным психотерапевтическим подходом. Кстати и тебе это может быть интересно. – Сказал Майкл.
- Очень интересно! Рассказывай. – Заинтересовалась Герда.
- Врач, который меня лечил, все психические патологии рассматривал с позиции навязчивостей. Ты понимаешь, что это такое? – Спросил Майкл.
- Да, это, что то вроде привычки, которая тебе мешает, но от которой ты никак не можешь избавиться. – Сказала Герда.
- Да, что то вроде этого. Так вот, он считал, что у всех людей есть такие привычки, и они помогают жизнь сделать более автоматической. Благодаря этому мы не думаем, как последовательно нужно напрягать мышцы во время ходьбы, или как дышать. Но иногда те или иные привычные действия, мысли, страхи и прочее становятся бесполезны, но они все равно остаются. Вместе с тем в природе нет никаких пустышек. Такие, на первый взгляд бесполезные, привычки могут быть спасательным кругом в ситуациях, когда нужно снизить психическое напряжение. Они как бы оттягивают на себя часть его заряда. Одним из таких видов навязчивостей есть наркомания и алкоголизм. Но у этих видов навязчивостей есть свои преимущества. При этом человек получает субъективное удовольствие, которое больше, по сравнению с другими. Вместе с тем общее место навязчивостей в психике человека ограничено, поэтому если появляется одна сильная, она перетягивает на себя все остальные.
Иногда говорят “Человек бросил пить потому, что уверовал в бога и начал посещать церковь”. На самом деле он навязчивость в виде употребления алкоголя заменил религиозной навязчивостью. Или другое выражение – “Ему нужно чем то заняться, что бы не было времени на глупости”. А дело вовсе не во времени. Всего-навсего одни стереотипии замещаются другими. При всей очевидности непонимание истиной сущности происходящего приводит к тому, что многие подобные приемы оказываются неэффективными. Так если человек никогда не был религиозен, для него это не является навязчивостью, и в таком случае как она может заменить собой другую. С другой стороны он мог и быть человеком богопослушным, но становясь наркоманом или алкоголиком у него появляется другой бог, который для него же более эмоционально значим, чем прежний. В этом случае заменяющая навязчивость не является конкурентоспособной.
Исходя из этого, в своей методике, мой лечащий врач занимался заменой наркологических навязчивостей, другими, более социально приемлемыми. – Сказал Майкл.
- Майкл постой. Если я правильно поняла, то навязчивость, которой заменяется алкогольная или наркотическая зависимость должна обладать двумя качествами. Первое, это она должна присутствовать до того, как человек начал, чем либо злоупотреблять и вторая – она должна быть сильнее наркологической. – Уточнила Герда.
- Именно. – Согласился Майкл.
- Но тогда объясни, как человек мог эту социально значимую навязчивость поменять на более слабую негативную? – Спросила Герда.
- Ну, причин может быть много. Так, например психическая болезнь или просто стрессы, которые ослабляют силу социальной значимости позитивной навязчивости. – Пояснил Майкл.
- Отлично. Но в сплошь и рядом люди начинают принимать наркотики или пить спиртные напитки из праздности не имея стойких убеждений и привязанностей. Что же, эти люди не годятся для этого метода? – Спросила Герда.
- Я сам такой. Но именно в этом вся и “фишка” метода. Действительно у человека может не оказаться достаточно сильных навязчивостей. Но если взять в сумме несколько слабых, они могут оказаться сильнее одной сильной. Исходя из этого путем расспроса выясняется, какие навязчивости имели место в жизни данного конкретного человека. Ну, это может быть грызение ручки, щелканье пальцами, поправление воротничка, просмотр сериалов, да и мало ли их есть. После этого человеку рекомендуют их выполнять постоянно и одновременно все сразу, когда, к примеру, появляется желание выпить спиртное. В своей сумме они перетягивают на себя навязчивое желание. Далее имеющиеся навязчивости, в свою очередь растворяются еще в большем количестве минимальных. И так продолжается до тех пор, пока не достигается уровня микро навязчивостей, которые практически не беспокоят человека и мало чем отличаются от повседневных привычек. – Сказал Майкл.
- Ага. Другими словами мы можем вернуть человека к прежним полезным увлечениям и дело сделано. – Высказала свое понимание Герда.
- Увлечения, это не совсем то. Я ведь не случайно использовал психиатрический термин “навязчивости”. Увлечения, это сознательный уровень и человек хочет, увлекается, а не хочет, не увлекается. Навязчивости имеют больше подсознательные корни и при этом, как мы уже говорили, хочет он того или нет, он все равно их совершает. Поэтому подобное мы можем вылечить только подобным. Нельзя воду заменить едой, а еду водой. Но одну воду можно заменить другой водой, тоже самое и с едой. – Уточнил Майкл.
- И чем же ты заменил свою тягу к наркотикам? – Спросила Герда.
- Увлечением большим спектром других наркотиков. – Ухмыльнувшись, ответил Майкл.
- Как ты думаешь, а применительно к Каю. Я имею ввиду к шизофрении, можно воспользоваться этим методом? – Спросила Герда.
- Ну-у, здесь немного другая плоскость. В случае шизофрении, как мне кажется, мы имеем дело с переходом в совершенно иную форму психической жизни. Значит, по логике, прежняя жизнь данного больного не может конкурировать с той, на которую он ее променял. Выходит, если брать по аналогии, для того, что бы справиться с этой болезнью необходимо иметь несколько жизней, которые в своей сумме перевесят ту в которой он находится. – Рассудил Майкл.
- Но человек имеет только одну жизнь, или ты говоришь о том, что в одной из следующих жизней он может и не сойти с ума. – С долей иронии сказала Герда.
- Тебя слишком занесло в теологию. Можно подойти к вопросу и более приземлено, научнне, что ли… - Майкл начал критиковать излишнюю идеализацию Герды.
- Тогда, это можно объяснить и по-другому. Если считать, что шизофрения имеет генетическую основу, то при рождении ребенка Кая от здоровой женщины произойдет растворение генетического материала. И чем больше будет таких браков в поколениях, тем меньше будет вероятности развития шизофрении. Знаешь, такой эволюционный подход мне нравиться, но я бы хотела видеть здоровым своего друга, еще в этом поколении. – Продолжила свои допущения Герда.
- Заметь, ты приписываешь мне свои слова, не выслушав до конца. Тебя метает из стороны в сторону. Сперва, ты углубилась в идеализацию, а теперь перешла к объяснениям с точки зрения вульгарного материализма. Я предположил совершенно другое. На мой взгляд, для того, что бы Кая оттянуть от жизни в шизофрении, необходимо пожертвовать несколькими жизнями других здоровых людей. Ты, конечно, понимаешь, что я не имею ввиду, что необходимо для него умереть. Просто, кто то должен настолько всецело отдаваться ему, чтобы стереть разницу между его жизнью и жизнью здорового человека. Когда это произойдет, Кай поймет, что его прежняя жизнь, плюс всецело отданная жизнь другого человека это, нечто большее, чем жизнь внутри болезни и вероятно сможет вернуться в то, что мы называем здоровье. Но это всего на всего мои фантазии и не стоит их воспринимать слишком серьезно. – Сказал Майкл.
- Да, да, ты прав. На свете нет более одиноких людей, чем больные шизофренией.
После этих слов воцарилось молчание. Ведь одиночество это не только бич больных шизофренией. Все люди, подобно одиноким путникам, идут пустынной тропинкой всю свою недолгую жизнь, пытаясь найти хоть крупицу понимания в тенях отбрасываемых другими людьми. И лишь немногим удается найти попутчика в этом нелегком пути, души которых сольются, образовав единое целое. На этой глубоко философской нотке Майкл и Герда расстались.
На следующий день Майкл с командой музыкантов играл в подземном переходе авторские песни, а Герда танцуя, собирала с прохожих пожертвования. Заработанные деньги тут же тратились на такси, дорогую выпивку, наркотики, дискотеку. Так продолжалось несколько дней, а затем Майкл снова пропал.
Спустя неделю Герда оставив попытки дозвонится, пришла к Майку домой. Звонить и стучатся пришлось долго но Майкл таки открыл двери.
- Ты что очередную книгу пишешь? – Спросила Герда вместо приветствия.
- Знаешь ты не вовремя. Уходи, я тебе перезвоню. – Пробормотал сонным голосом Майкл и попытался закрыть дверь. Но Герда подставила ногу и спросила:
- Майкл, в чем дело?
В ответ на это Майкл отпустил дверь и развернувшись молча стал передвигаться в сторону своей комнаты. Герда пройдя а квартиру и закрыв дверь последовала за ним. В комнате было темно. Тогда она быстро расшторила окна и пустила дневной свет.
- Что ты делаешь? Сейчас же убери свет. – Запротестовал Майкл и закрыл руками глаза.
В лучах проникнувшего в комнату солнечного света Герда увидела сидящего на полу, с поджатыми коленами исхудавшее, дрожащее существо с растрепанными волосами. Присевши на корточки рядом с ним Герда убрала от лица его руки и увидела опущенные полузакрытые глубоко запавшие глаза с черными, как сажа кругами вокруг них.
- Майкл, что с тобой? Как я тебе могу помочь? Поговори со мной. – Сказала Герда.
- Никак. Оставь меня в покое. Ты понимаешь человеческую речь. Иди домой. – ели выговаривая слова сказал Майкл.
- Ни за что. Я сейчас приведу тебя в порядок. – Сказала Герда и, поставив греться воду на электрическую плиточку, стала убираться в комнате.
- Ты за кого себя считаешь, нечего здесь хозяйничать. Ты мне никто. Уходи. – продолжал причитать Майкл.
- И не подумаю. Где же ты прячешь чай? Может на кухню сходить? – Спросила Герда осматривая жалкую утварь комнаты.
- На кухню не надо ходить, там моего ничего нет. А здесь только кофе. Возьми на подоконнике. Да и зашторь, наконец, окна. От света у меня ужасно болят глаза. – Попросил Майкл.
- Извини, сейчас. Я не знала. – Сказала Герда зашторив обратно окна и включив ночник, продолжила готовить кофе.
- Герда. Вот что. Возьми на пианино мою записную книжку и набери кого-то из наших общих знакомых. Потом дашь мне трубку.
- Нашла. Но тут напротив фамилий вместо номеров ноты. – Удивленно отметила Герда.
- А-а, ну да. Я совсем забыл, что ты далека от музыки. Дай сюда, я сам. – С негодованием сказал Майкл.
Сделав несколько звонков Майклу удалось вызвать спасателя с едой и “чем-то раскумарится”. Приготовленный Гердой кофе выпили приехавший друг Штырь.
- Ну что привез. – Спросил Майкл.
- Да вот. – Ответил штырь и достал из спортивной сумки батон.
В ответ на это Майкл удрученно вздохнул.
- Извини, извини. Я пошутил. – Сказал Штырь и, порывшись в сумке, вытащил кусок ветчины.
- Да кончай дурачится. Что достал? – Грубо сказал Майкл.
- Какие мы злые. Но понимаю, понимаю, абстинуха. – Сказал Штырь и вытащил из кармана небольшой пузырек с беловатой жидкостью. – Черного не нашел, так что вот винт, свеженький, как говорится из пылу из жару.
- Ладно винт так винт. Герда ты еще не пробовала Винт? – Спросил Майкл в пол-оборота повернувшись к Герде.
- Нет, а что, что-то классное? – Поинтересовалась Герда.
- Все это дерьмо, но если хочешь, могу вмазать. – Сказал Майкл.
Герда молча в знак согласия покачала головой.
- Так, ты сколько машин взял? – Спросил Майкл у Штыря.
- Два. Я же не знал, что будет третий клиент. Да и не хватит нам не троих. – Сказал штырь.
- Хватит. Сколько ей нужно в первый раз. А вот со шприцами напряг. Хотя где-то у меня был старый. – Сказал Майкл и порывшись под подушкой достал небольшой инсулиновый шприц, а затем швирнул его прочь и достал двадцати кубовый.
Набрав раствор Штырь быстро ввел его себе в вену. Майкл сказал, что сперва уколется сам, а потом уколет Герду, так как до этого не сможет из за сильной дрожи в руках и сняв штаны стал нащупывать вену на бедре. После этого Майкл укололся и на несколько секунд закрыл глаза и откинул голову назад опершись на стену.
- Плохо, очень плохо. Открыл бедро, закрыл крышку гроба. – Сказал на ухо Герде пододвинувшийся Штырь.
- Что это значит? – Так же шепотом спросила Герда.
- Что еще там за шепот? – Не дав ответить Штырю, спросил Майкл.
На этом данная тема разговора была прервана.
Потом свою дозу получила Герда. Уже при введении она ощутила, как быстро забилось ее сердце, каким легким и полным стал ее вдох. Прилив свежести наполнил ее тело и душу. А мозг будто бы проснулся от вечной спячки и заработал быстро, но спокойно и плавно.
- Ну как ты себя чувствуешь? – Спросил Майкл.
- Отпад! – Тут же ответил Штырь.
- Я не тебя спрашиваю чудовище. – Сказал Майкл.
- Я чувствую себя маленькой Буддой. – Сказала Герда.
Затем они втроем долго беседовали, рассказывая забавные истории из жизни. Герда чувствовала, что она с легкостью могла вспомнить, что угодно и так правильно сформулировать свою мысль, как раньше никогда ей не удавалось. При этом Майкл преобразился на глазах, он стал веселым, добрым как обычно инициативным. Спустя час позвонил телефон. Майкл быстро переговорил и положив трубку сообщил Штырю, что им с Гердой пора уезжать по неотложным делам.
- По каким еще делам. Ну, не ломай кайф. – Запротестовал Штырь.
- Ничего докайфуешь дома. Давай, давай скорей собирайся. Герда и ты собирайся. Мы едим.
- Ну, вот так всегда, как брось все и достань из-под земли – то Штырь, а как повисеть, то иди дома докайфуешь. – Обижено сказал Штырь.
- Ладно, братишка не обижайся. Правда, нужно ехать. А за мной не заржавеет. – Сказал Майкл, взяв одной рукой Штыря за шею и упершись своим лбом в его лоб.
- Как же от тебя дождешься. – Сказал Штырь и добавил. - Что ж поделаешь, надо так надо. Как освободишься, набери меня.
- Заметано. Пока. – Сказал, выпихивая за двери Штыря Майкл.
- Будь здоров. – В закрывающиеся двери попрощался Штырь.
- Достал. Слава Богу, избавились. Знаешь куда мы едем? – высказав свое негодование, спросил Майкл.
- Понятия не имею. Но почему ты решил, что едем, не спросив моего согласия. – Ответила ошарашенная возникшей неподконтрольной ей динамикой Герда.
- Едем, потому, что я знаю, что ты не сможешь отказаться. Нас пригласили в гости мои знакомые художники. У них на окраине города есть своя студия. Они минималисты. – С азартом сказал Майкл.
- Как это? – Спросила Герда.
- Сама все увидишь. Ведь лучше один раз увидеть… – Ответил Майкл.
- Чем сто раз услышать. – В унисон произнесла Герда. – Ладно, едем.
Выйдя на дорогу, Майкл принялся останавливать машины. Сделав с десять попыток все было безрезультатно.
- Может, давай я попробую. У девушки лучше получится. – Предложила Герда.
- Нет, не получится. Я прошу их отвести нас бесплатно. – Ответил Майкл.
- Что-то у меня возникают сомнения по поводу того, что мы, куда-то уедем сегодня. Не лучше ли на городском транспорте? – Спросила Герда.
- Никогда не сомневайся в Майкле. Если воспользоваться теорией вероятности с поправкой, на психологию людей, установленную в маркетинговых исследованиях, то выходит, что шара катит в 20% из ста. Будем надеяться, что свои восемьдесят мы уже отстояли. Да и, в общем то здесь по дороге. – Сказал Майкл.
И действительно Майклу удалось остановить водителя-альтруиста. Если же учесть потраченное время на попытки и на дорогу, то оказалось, что они добрались значительно быстрее, чем, если бы воспользовались государственным транспортом.
Студией оказался переоборудованный железнодорожный вагон, который стоял поблизости своих усопших собратьев на территории вагоноремонтного завода. Майкл пояснил Герде, что ребята, по дешевке купив, пришедший в негодность, вагон столкнулись с тем, что для его размещения в каком либо месте необходимо специальное разрешение, да еще и с последующей оплатой места. Так помыкавшись им, пришлось вернуться на прежнее место, где они так же находились на “куриных” правах, хотя и платили за терпение к своему существованию значительно меньше.
Сам вагончик снаружи ни чем не отличался от всех остальных и Герду удивило, как в темноте Майкл его так быстро смог отыскать. Но войдя внутрь все выглядело достаточно характерным для художественной студии. И заляпанный красками пол и холсты и художники, все было на месте. Обитателей было трое. Все они были похожи между собой и походили на сказочных гномов. Они были несколько располневшими бородачами с добрыми красными лицами. Хозяева очень обрадовались приходу гостей и всячески пытались им оказать знаки внимания. Сперва Майкл и Герда были усажены на самое почетное место возле горящей буржуйки. Затем их напоили горячим чаем без сахара и обкурили “планом”. После этого Герда изъявила желание посмотреть картины, чем вызвала неимоверное смущение творцов. Герда принялась упрашивать робеющих здоровяков. Чем больше она придавалась уговорам, тем большее в ней разгорался интерес и желание взглянуть на прикрытые тканью холсты. Но разве может настоящий художник устоять перед уговорами женщины. Перед демонстрацией Герду поставили на определенном расстоянии от картины и под определенным углом с учетом падения света. Данная подготовка очень веселила ее и Герда широко улыбаясь с нетерпением хотела увидеть диковинный шедевр изобразительного искусства. И вот долгожданный момент настал и с холста пал интригующий чехол. Герда от увиденного застыла на месте. Улыбка мгновенно слетела с ее лица, а в замен отвисла нижняя челюсть. Огромный кусок белого ватмана был густо исчерчен идущими под различным углом разноцветными линиями нанесенными карандашами. Данное обстоятельство сильно огорчило мастера и он стал быстро ходить по вагону дымя как паровоз раскуренной трубкой. Все остальные начали заливаться смехом. Но, что бы окончательно не обидеть добродушного хозяина Майкл стал объяснять, что Герда большой дилетант в области живописи, и уж тем более в отношении минимализма. Герда тут же подхватила и принялась извинятся, за свое невежество, а затем когда эмоции творческой души немного поутихли попросила объяснить суть этого утонченного направления. Данная просьба была подобно сигналу “вперед” и художники все вместе наперебой принялись наперебой рассказывать об их чудесном стиле. Из сумбурного, сбивчивого объяснения она смогла разобрать, что минималисты в своих работах сводят само искусство к абсолютному минимуму. При этом значение придается не образу как таковому, а ощущению, которое возникает при созерцании на картину. Через некоторое время вмешался Майкл заявив, что он знает самый лучший способ убедить Герду в величии выбранного ребятами стиля. После этих слов все смолкли, а он из-под стенки достал и показал картину, являющуюся искусно написанной копией Караваджо. Вслед за этим он стал показывать одну за другой копии произведений Дали, Гойе, Ренуара, Моне. После этого он сказал Герде, что все эти картины были скопированы людьми в студии которых она имеет честь находится. Но, что все это всего лишь копии, а то, что она видит сейчас, есть оригиналом, и отражением своеобразного видения мира художником. Удивленная Герда посмотрела на стоящих рядом бородачей. Те в ответ стали пожимать плечами, и говорить, что срисовывать дело не хитрое, да и в написание пейзажей с натюрмортами и портретами нет никакой диковины. А вот суметь в переходах и оттенках разно направленных линий передать ощущение весенней дубравы утром после грозы, вот это дескать искусство.
Герда была сражена на повал, а художники вместе с Майклом довольно улыбались.
Посидев, еще немного компания решила, что настало время подкрепится. Но в виду отсутствия еды и средств на ее приобретение, они решили совершить поход на расположенные неподалеку сельские огороды и сорвать немного гороха. Герду в поход не взяли, а что бы ей не было скучно с ней оставили одного из бородачей по имени Аристарх. Основанием для такого решения было то, что Аристарх самый красноречивый, так как последнее время пробует себя в качестве прозаика.
- А что ты пишешь? – Спросила Герда.
- В основном картины. А, что касается литературы, я пишу повесть. Не то, что бы мне нравилось это дело, просто я дал обещание и не могу его нарушить. – Пояснил Аристарх.
- А название эта повесть имеет? – Спросила Герда.
- Конечно. Это одно из немногого, что она имеет. Она называется “Жизнь и смерть Гея”. – Сказал Аристарх.
- Какое странное название. – Сказала Герда.
- Ничего странного. У меня был добрый друг, которого я знал с самого детства. Он был гей, который прожил очень нелегкую жизнь и недавно умер от СПИДа. Он был очень молод и не хотел умирать, но веря, что люди после смерти продолжают жить в картинах, песнях, книгах просил написать о нем повесть. – Пояснил Аристарх.
- Понятно. Извини. Так ты тоже гей? – Спросила Герда.
- Что ты? Я убежденный гетеросексуал. Почему если у тебя друг гей, ты тоже должен быть гомосексуалистом? Ведь если ты, к примеру, называешь своего пса другом, я же не говорю что ты зоофил? – Возмутился Аристарх.
- Я не хотела тебя обидеть. Что то, что я сегодня не делаю, все невпопад. – Сказала Герда.
После этого Аристарх долго рассказывал Герде о современных направлениях в живописи. Затем пришли с промысла остальные, и вся компания отлично поужинала краденым горохом.
С тех пор Майкл перестал пропадать. Периодически он, конечно, впадал в депрессивные состояния, но всегда был не против общества Герды. В остальное время жизнь била ключом и казалось, что никогда не будет этому конца. Но неожиданно, спустя полгода, Майкл снова исчез. Герде не удавалось его разыскать ни по телефону, ни дома, ни по старым знакомым. Герду очень задело данное обстоятельство и она решила обидеться на Майкла и какое то время с ним не общаться, даже после того как он объявится.
Но вместо Майкла позвонила его мать.
- Добрый вечер. Извините мне нужна Герда. – Раздалось в трубке.
- Да это я. – Ответила Герда. – С кем я говорю?
- Вас беспокоит мама Мишеньки. – ответил женский плачущий голос.
- Какого Мишеньки? А Майкла. – С весельем в голосе высказала догадку Герда.
- Ну да, ну да Майкла. Мой сын тяжело болен. Он сейчас находится в больнице и просил перезвонить к вам и сообщить где его можно найти. – Сказала мать Майкла.
- Что с ним? – Спросила Герда.
- Он умирает. – Сказала мать и разрыдалась.
- Как умирает? – Взволнованно спросила Герда.
- Вы меня извините, я сейчас не могу с вами разговаривать. Запишите адрес. И я вас умоляю, приезжайте как можно скорее. Миша очень хочет вас повидать. Но он очень плох и вы можете не успеть. - Сказала мать Майкла.
Герда тут же собралась и спешно отправилась в больницу. Оказалось, что Майкл находился в реанимации. Встретившись с дежурным реаниматологом Герда стала расспрашивать, что случилось с Майклом.
- А вы кем ему приходитесь. – Спросил врач.
- Я его подруга. – Ответила Герда.
- Мы даем сведения о больном только родственникам. Если вы его подруга, то у них и узнайте. – Ответил Врач.
- Но хоть увидеть я его могу? – спросила Герда.
- Сожалею. Нет. Посторонним вход строго воспрещен. Извините. – Сказал врач и закрыл на замок дверь ведущую в отделение.
“Что же делать?” – подумала Герда. За тем она подошла к висящему неподалеку телефону автомату и набрала телефон Майкла. Никто не ответил. Тогда она снова подошла и позвонила в дверь реанимации. Дверь открыла медицинская сестра.
- Девушка, да вы, что не понимаете. Вам же врач ясно сказал, что ни о каких посещениях в отделении реанимации не может быть и речи. – Возмущено сказала сестра.
В этот момент за сестрой появилась, какая то женщина в накинутом халате и спросила:
- Вы Герда?
- Да, а вы мама Майкла? – Догадалась Герда.
- Это невеста моего сына. Я вас очень прошу, пропустите ее. – Обратилась мать Майкла к сестре.
- Вам дай палец, вы по локоть руку откусите. Вы же прекрасно знаете, что и вам здесь нельзя находится, так вы еще и невесту сюда притащили. Здесь же не проходной двор. Вы ж инфекции сюда понанесёте. – Возмутилась сестра.
- Но вы же знаете состояние моего сына. Ему необходимо с ней повидаться. – Умоляла мать.
- Ваш сын здесь не единственный больной. Ну ладно я спрошу у врача. Как он решит, так и будет. – Сказала сестра и, закрыв перед Гердой дверь пошла в ординаторскую. Через несколько минут дверь отворилась.
- Пять минут. – Отрезала сестра и пропустила Герду в отделение.
Перед входом в палату Герду остановила мать Майкла и сказала.
- Ни каких расспросов. Ни каких слез. Никаких камней на душе. Если ему осталось всего ничего, я не хочу, что бы в эти последние часы он страдал. Вы меня поняли.
- Да, конечно. – Сказала Герда и вошла в палату.
- А Герда. Привет. Мама оставь нас. – Тихо сказал Майкл запекшимися губами.
- Все будет хорошо. – После того, как ушла мать Майкла сказала Герда присев на кровать и погладив Майкла по голове.
- Не говори глупостей. Ничего хорошо не будет. Смотри. – Сказал Майкл и оттянул простынь прикрывающую его тело. Правая нога Майкла была ампутирована до самого таза. – Я скоро умру. Но я тебя пригласил не для того, что бы ты меня пожалела. Я хочу, что бы ты хорошенько посмотрела на меня. Это наркотики. Все мечты, все идеи, все желания. Все закончится здесь. Я хочу, что бы мой пример был тебе наукой. И если сможешь, предупреди других, которые собираются сесть на это дело. Все, что я тебе говорил, когда то на даче, помнишь, когда ты первый раз укололась. Все это были выдумки, а вот то, что ты видишь сейчас, это реальность. Я хочу, что бы ты мне кое, что пообещала. Ведь слово данное умирающему, нельзя не исполнить. – Сказал Майкл.
- Майкл, милый, прекрати эти разговоры. Ты не умрешь. – Сказала Герда и сжала ладонь Майкла.
- Герда я жду. – Сурово сказал Майкл и при этом его губы поджались, а брови наморщились. Вслед за чем он высвободил свою ладонь из руки Герды
- Что ты хочешь, что бы я сделала? – спросила Герда.
- Я хочу, что бы ты поклялась, что никогда и не за что больше не прикоснешься к наркотикам. – Сказал Майкл, внимательно вглядываясь в глаза Герде.
- Хорошо. Я постараюсь. – Сказала Герда махая в знак согласия головой.
- Нет. Так не годится. Поклянись, что никогда больше не прикоснешься к ним и не будешь общаться с теми, кто это делает. – Настаивал Майкл.
- Я клянусь. – Тихо произнесла Герда.
- Я не слышу. – Прокричал Майкл и из последних сил приподнялся в постели.
- Я клянусь, клянусь, клянусь, раз ты этого так хочешь. – Прокричала Герда в ответ.
На крики прибежала сестра.
- Что это вы здесь устроили. Все свидание окончено. – строго сказала она Герде.
- Да. Простите. – Сказала Герда мед. сестре. – Еще одно. – После этого Герда подбежала к Майклу и наклонившись к нему, на самое ухо прошептала – Я люблю тебя.
- А я тебя нет. Иди прочь. – Грубо ответил Майкл.
Герда в кровь закусив губу, что бы не заплакать и молча направилась к выходу. У самой двери она обернулась. На глазах Майкла были слезы.
У выхода из больницы Герду ждала мать Майкла.
- Извините, что я вас представила в качестве невесты. Как все прошло? – Спросила мать Майкла.
- Я держалась. Это ужасно. Что с ним? – Спросила Герда.
- От уколов у него началось какое то воспаление вен на бедре. Затем гангрена. Пришлось ампутировать ногу, но это ничего не дало. Инфекция генерализовалась и развился сепсис. – Сказала мать.
- Неужели ничего нельзя сделать, ведь сейчас столько новых методов? – Спросила Герда.
- Слишком поздно. Очаги почти во всех органах. – холодно ответила мать Майкла.
Герда зарыдала и попыталась прислонится к матери Майкла. Та в свою очередь отшатнулась и отстранила рукой от себя Герду.
- Вот этого не надо. Вы его погубили. И нечего передо мной облегчать душу. Этот грех на вас. – Сказала мать Майкла.
- Это не правда. Вы же ничего не знаете… - Начала сквозь плачь говорить Герда.
- Это ваши подробности. Я выполнила желание сына и не хочу вас больше видеть. Прощайте. – Сказала мать Майкла и пошла прочь.
На следующий день Герде сообщили, что Майкл умер. Герда пришла на похороны, но после разговора с матерью Майкла не решалась близко подойти к гробу. Лишь только после того, как могила была зарыта и все разошлись она в слезах упала на надгробие навеки прощаясь с любимым другом. Но она была не единственный человек который со стороны наблюдал за похоронами. Через несколько минут подошел Штырь с компанией и, подняв Герду с земли, предложил помянуть усопшего. Герда долго и много оправдывалась и говорила им о своей невиновности и о том, как она любила Майкла. В свою очередь Штырь понимающие поддакивал и убеждал Герду, что ей не в чем себя винить и, что всему виной родители Майкла, так как они никогда не понимали своего сына.
Придя на какую то квартиру все укололись. Тоже сделала и Герда, позабыв в горе о своем обещании. После этого Герда не экспериментировала с наркотиками и колола себе исключительно шырку. “Только она способна успокоить мою боль” – говорила Герда. Так шли дни, которые сливались в недели, а те в месяцы и боль мало-помалу притуплялась. А Герда тем временем, все больше входила в систему.
Информация о том, что Герда связана с наркоманами быстро долетела до школы и ее начали немного побаиваться и сторонится. А между тем с молниеносной скоростью распространялись самые небывалые сплетни. Если до этого у Герды было не особо много друзей, то теперь их не осталось вовсе. Все больше и больше становилась пропасть между ней и окружающими ее людьми.
Так оказалось, что, не смотря на то, что в хиппарской среде было довольно много людей, которые были не против кайфонуть, в системе находились редко. Те же которые плотно присаживались на иглу постепенно выделялись в отдельные группы, которым было без разницы хиппи или гопник с ним рядом. Их объединяло главное – наркота. Так же произошло и с Гердой но она все равно продолжала ходить на тусовки хипарей, где за свое увлечение наркотиками получила погоняло производное от ее предыдущего. Из Герды она превратилась в Геру.
Но хипари хипарями, а для получения кайфа нужны деньги и поэтому неважно с кем ты кооперируешься, главное конечный результат. Карманные кражи, гоп-стоп, просто банальное хищение всего, что плохо лежит с последующей продажей за цену равную одной дозе – вот основной быт наркомана. Постепенно Герда начала испытывать кайф не только от наркотиков, но и от всего, что предшествовало их получению. Кража, погоня, риск, выброс адреналина, покупка соломы, приготовление ширки и вот он долгожданный, добытый такими неимоверными усилиями приход.
Герда одалживала деньги везде, но по понятным причинам отдать их не могла. Исчерпав лимит доверия в этом отношении, она перешла к кражам приходя в гости к родственникам и хорошим знакомым ее родителей. Двери одна за другой закрывались перед ее лицом и постепенно не осталось не одной семьи, откуда бы ее не гнали, как паршивую кошку. Даже у родителей Кая она одолжила довольно крупную сумму денег под предлогом, что ей посоветовали замечательный препарат для их сына. Мама Кая знала истинную причину одалживания денег, но она любила Герду как родную дочь и не могла ей отказать.
В доме у Герды не осталось никаких личных вещей. Вслед за ними все ценное, что было у родителей также ушло в вену.
Большое горе поселилось в семье Герды. Ее мать из молодой женщины превратилась в старуху, а отец - в сгорбленного, раздавленного старика. Смех и радость навсегда покинули их дом.
Со временем Герда перестала получать кайф и инъекции были нужны лишь для того, чтобы избавиться от мучительных психических и телесных ощущений. Вен не было и каждый последующий раз ширяться становилось все сложнее и сложнее. Жизнь не приносила ничего кроме страданий, а розовый куст на балконе практически высох. Однажды вечером, после неудачной инъекции, забравшись в ванную Герда вскрыла вены.
Всегда победа красноречива а проигрыш прозаичен.
На счастье Герды ее мать, забывшая дома какие-то документы была вынуждена вернуться домой. Зайдя в квартиру, она позвала дочь, но никто не ответил. Тогда увидев свет горящий в ванной она подошла к двери и дернула за ручку. Ванная была закрыта изнутри. Что-то ойкнуло в материнской груди.
- Герда ты там. – Взволновано сказала мать. Но ответа не последовало. “Наверное, опять обкололась” - раздосадовано подумала мать, но затем в ее голове промелькнула ужасная мысль: “А вдруг что то случилось. Вдруг она утонула”. Мать Герды начала тарабанить в двери с настоятельным требованием открыть или откликнуться. В ответ не последовало не звука. Тогда она вбежала в кладовую и ухватив рашпиль вставила его в щель между дверью ведущую в ванную и наличником вокруг нее. Пару сильных нажатий и шпингалет, на который была закрыта дверь, не выдержал. Заскочив в ванную мать увидела дочь лежавшую в окровавленной воде и неимоверный крик вырвался из ее груди. Продолжая дико кричать, мать вытащила Герду на пол и перетянула тряпками руки выше разреза. Затем быстро подбежала к телефону, набрала 03 и сразу же положила трубку. “А может так должно быть, может это избавление” - вдруг подумала она.
- А-а-а! нет! – снова бешено закричала мать и разбила своим лбом весящее около телефона зеркало, снова быстро набрала номер и вызвала скорую помощь. Сделав это, она подбежала к дочери положила ее голову к себе на колени.
- - Ты такая холодная! – простонала мать и из ее глаз брызнули слезы. – Что же ты наделала? Не по-ки-дай ме-ня доченька. – продолжала она гладя волосы Герды и утирая свои глаза от слез и стекающей с пораненного лба крови.
Герда лежала совершенно неподвижно, ее синее лицо выражало спокойствие и удовлетворение, а совершенно белые, будто покрытые инеем, губы были вздернуты в легкой улыбке.

Глава 8
Обратный путь
Скора помощь на удивление быстро прибыла на вызов и доставила Герду в реанимационное отделение ближайшей больницы. Герда потеряла много крови и поэтому состояние долго оставалось критическим. В первый же день удалось нормализовать сердечную деятельность, но дыхание девочки оставалось неэффективным и ее никак не могли перевести на самостоятельное дыхание. Но главное было не это, Герда долго не приходила в сознание. Дежурный реаниматолог сказал матери, что в результате сильной кровопотери мозг длительно испытывал гипоксию и вероятно что клетки коры погибли и даже если она начнет самостоятельно дышать есть вероятность, что так и не прийдет в сознание, либо прийдя в него будут иметь место серъозные психические нарушения.
Время шло, и день за днем прошел месяц, а улучшения все не наступало и постепенно врачи начали поднимать вопрос о целесообразности дальнейшего поддержания жизненных функций. Вместе с тем, чем меньше верили в успех терапии врачи, тем более сильной становилась вера родителей Герды.
Ежедневное проведение реабилитационных мероприятий и многократные попытки использования доступных и недоступных методов лечения дали свой эффект. Постепенно Герду удалось перевести на самостоятельное дыхание.
Спустя еще две недели произошло чудо и больная открыла глаза, но, как и было обещано она совершенно ничего не понимала. Только когда ее расчесывали, умывали или делали, что либо приятное, на ее лице появлялась лучезарная улыбка, взгляд синих глаз становился таким ясным, будто небо в солнечную погоду, и складывалось впечатление, словно Бог заглядывает в мир ее глазами. Когда же, что-то ей причиняло дискомфорт ее тоненькие бровки печально поднимались вверх своим внутренним краем, глаза тускнели и становились мокрыми. И в этом случае чудилось будто пошел дождь. Во всем остальном она была не более жизнеспособна, чем новорожденный ребенок.
Да определенный успех был достигнут, но существо которому была сохранена жизнь походило более на комнатное растение нежели на человека.
Ввиду отсутствия необходимости дальнейшего пребывании Герды в реанимации она была выписана домой.
- Наконец-то ты вернешься. – Взволновано сказала мать Герде, услышав радостную новость.
- Поверьте моему опыту. Я бы не рекомендовал оставлять ее дома. Сказал врач. – Я не хотел бы задевать ваши материнские чувства, но пребывание ее дома отравит вашу жизнь. Радость нахождения рядом с дочерью очень быстро остынет, а в замен ее придёт разочарование и отчаяние. Через год, ну пусть, если вы очень терпеливы через два, три, вы будите молить бога, что бы он вас избавил от этой непосильной ноши. И даже это не самое главное. Вы не специалист в области реабилитации таких больных и нахождение ее рядом с вами обречет Герду на вегетативное существование.
- Я вам не верю. – Сказала мать. – Кто лучше матери может позаботиться о своем ребенке. Зачем мне нужна жизнь без нее. Я слишком много пережила. Вы даже не можете представить насколько много. И поверьте, ее теперешнее состояние не самое страшное, что может быть.
Герда была переведена домой. Ввиду того, что родители были не настолько обеспечены, что бы кто не будь из них мог позволить себе не работать ей была нанята сиделка. Следующим шагом был поиск специалиста, который бы мог помочь Герде, и на удивление это оказалось достаточно сложно. Все дело в том, что психологи были готовы работать только с тем человеком, который мог хотя бы как ни будь реагировать на обращенную к ему речь. Психиатры работали преимущественно с теми пациентами у которых были психические расстройства, не дошедшие до уровня глубокого слабоумия. Невропатологи лечили неврологические заболевания и не брались за их последствие. Так оказалось, что кроме интернатов для таких пациентов не существовало другой помощи. Несовершенство организации в официальной медицине вынудило родителей Герды обратиться к нетрадиционным специалистам. Большинство из них отказывались объясняя, что нужно продолжать поиск врача имеющего опыт в таких делах, но находились и такие, которым были нужны деньги. Главным достоинством таких специалистов было их умение изобразить из себя людей контролирующих все, за что они берутся и подобно оракулу имеющих в кармане ответ на любой вопрос. Невероятные гонорары которые они брали за свои услуги не только не отпугивали страждущих, а напротив создавали иллюзию качества, ведь что то хорошее не может быть дешевым и тем более бесплатным. Если же попавший в их сети отказывался платить по причине бедности он тут же бывал, обвинен в том, что экономит на жизни и здоровье. В отличие от наивных специалистов, которые все свои усилия прилагают к больному и, при необходимости, либо не желают, либо не могут понятно и вразумительно объяснить, что они достигли, а что не получилось и почему, эти делали свой акцент на обратном. Будучи реалистами они знали, что платят деньги не за успех, а зато насколько тот, кто платит, поверит в то, что помощь оказана и притом на высоком уровне, да еще и специалистом высокого класса. Такие люди умудряются выходить сухими из воды даже если пациент умирает, объясняя это тем, что слишком много времени жертва обращалась к помощи официальной медицины и поэтому уже ничего сделать было нельзя.
Слишком много времени и денег было потрачено на то, что бы понять то как работают эти “спасители”. К сожалению не всем это удается понять в связи с отсутствием возможности дальше платить, со смертью больного или с любой другой причиной прекращения пользования услугами. В любом случае оказывался виноват заказчик. Но в случае с Гердой терпение и готовность пойти на любые, как материальные, так и на какие либо другие жертвы у матери было больше, чем у тех, кто пытался провернуть свой хитроумный бизнес.
Какой же опыт приобрели родители Герды при обращении к всемогущим нетрадиционным медикам? Первый прием работы был следующим.
Каждый человек являются неповторимым в каждую секунду своей жизни. При этом то ли изменяется его поза, то ли он чаще или реже начинает моргать, сильнее или слабее сжимает губы и прочее. Поэтому первой задачей целителя было заметить и описать эти изменения как те, которые были вызваны им. Не за что нельзя выдумывать небылицы, все должно быть построено на чистейшей правде, но с правильными акцентами. Сразу же после этого было необходимым их преподнести как позитивный сдвиг в состоянии больного. Описания, обычно делались максимально неопределенно, что бы каждый клиент мог увидеть в них то, что хотел. В крайнем случае, если возникали недоразумения, всегда можно было сказать, что его неправильно поняли и, что он имел в виду совершенно другое, а именно то, о чем начал говорить клиент. Люди любят быть правы и поэтому легко воспринимают такой вариант событий.
Наблюдательность является первым другом авантюриста. Внимательно смотря, как клиент своим поведением реагирует на сказанное, позволяет им всегда направить разговор в нужное русло.
Полезным считается сперва выяснить как именно заказчик видит эффект от работы и при каждой встрече убеждать, что именно этот эффект наблюдается.
Во вторых, необходимо достаточно четко представлять этапность позитивной динамики. Веревочка может виться бесконечно, но иллюзия постоянного улучшения создается.
Ни в коем случае нельзя перечить клиенту, даже если он начинает обвинять, в чем либо. В таких щекотливых ситуациях нужно со всем согласиться но представить при этом все в выгодном для себя свете.
Никогда не при каких условиях нельзя сдаваться и соглашаться, что “лечение” оказалось неэффективным, и что еще хуже с тем, что виной тому есть целитель или его способ работы.
Эти далеко не все хитрости и уловки фальшивых работников парамедицинского фронта, но они были достаточными, что бы родители Герды смогли не наступать на одну и ту же граблю дважды.
Если человек, чего-то очень хочет и не сдается не перед какими возникшими трудностями, он непременно этого добивается. Длительные мытарства и бесполезные растраты позволили родителям Герды стать более разборчивыми и опытными в отношении специалистов. Они нашли человека, который про року судьбы всю свою жизнь проработал в самом не престижном и неприбыльном психиатрическом отделении занимающемся лечением дементных больных. В отличие от своих коллег, которых постигла та-же участь он не опустил руки и не стал банальным распорядителем государственных коек на которые хотят на какое то место уложить больных их родственники, что бы немного отдохнуть от этой непосильной ноши. Напротив он разобрался в исходных состояниях. Да так разобрался, что глядя на начало, практически всегда мог сказать каким будет конец. Работая с людьми, которые, перед тем как оказаться в отделении, где он работал, прошли долгий путь и уже небыли доверчивы и наивны, он никогда не давал ложных обещаний. Конечно же, он не мог вернуть то, что было безвозвратно потерянно, но благодаря кропотливой работе помогал пациентам стать более адаптивными к жизни и тем самым облегчить существование и им и их родственникам. Осмотрев Герду, он сразу поставил условие ее необходимого пребывания в стационаре. Это был тот редкий случай, когда он очень осторожно дал понять, что есть бесконечно малый процент вероятности возможного возвращения Герды к доболезненному состоянию. Относясь к органическим изменениям мозга с оптимизмом, он говорил следующее:
- Сейчас многие любят писать и говорить о том, что человек всего на 5% использует свой мозг и о том, что как бы было хорошо, если бы мы могли увеличить этот процент. А я говорю, слава богу. Да если бы на 100% он был использован то малейшая травма, малейшее изменение нормальной работы мозга делала бы нас слабоумными. Природа защищает самые важные и уязвимые органы, создавая резерв. Как, по-вашему, почему у человека два легких или две почки? К счастью благодаря такому огромному запасу, которым обладает мозг, мы сталкиваемся с тем, что нет зависимости между объемом поражения мозга и степенью психических расстройств. Многие люди наполовину его потеряв ничем не отличаются от нас с вами. В таких состояниях, на мой взгляд, самое главное установить причину, по которой не включаются резервные механизмы, и устранить ее. А дальше дело техники. Дальше необходимо помочь человеку ими воспользоваться и вернуть к жизни потерянные знания и навыки. Но это всего лишь теория и поэтому не могу вам ничего обещать.
Не смотря на последнюю фразу в душе у матери, которая привезла Герду на консультацию затлела искорка надежды. Несмотря на разочарования, которые ей пришлось пережить, ее душа осталась готова к каждому новому шансу. Так было потому, что это была душа настоящей матери.
Доктор был реалист и понимал, что в случае неудачи ему могут ничего не заплатить и поэтому сразу поставил точки над “і” оговорив свой гонорар и то, что он должен быть уплачен за его старания, а не за то будут ли они результативны или нет.
Это так же не смутило мать Герды, потому как она знала, что любой честный труд должен достойно оплачиваться.
Так Герда оказалась в той же больнице где был Кай. Их отделения разделяли всего несколько десятков метров, но ни для нее, ни для него это сейчас не имело ни какого значения.
В наше время мало кто в медицине идет на рискованные шаги. Главной целью перестало быть – “помочь больному любой ценой”. На смену ей плотно укоренилось прикрытие – “не навреди”. Использование  совершенно неэффективных средств стало вовсе не зазорным. Главное стало то, что бы ни дай бог, оно не привело к каким либо последствиям для больного. Ведь больной умерший от болезни или тот, чья болезнь приняла неблагоприятное течение – это одно и за это никто не осудит. А если один, пусть из сотни поправившихся больных, умрет из за слишком интенсивного лечения и рискованных шагов врача, тут уж держись. Над врачом постоянно весит дамоклов меч и каждый день в своей работе может превратить его из человека гуманной профессии, доброго ангела в преступника и убийцу. А ведь не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Поэтому недаром для многих практикующих врачей есть очень близким четверостишье неизвестного автора:
Ходит птичка весело
По тропинке бедствий,
Не предвидя от сего
Никаких последствий
Почему так происходит ответить не сложно. Кто тому виной каждый должен ответить для себя сам.
Доктор же, который занимался лечением Герды, был настоящим практиком и готовым пойти на все для того, что бы помочь пациенту. Из-за этой его черты он давно и прекрасно знал, где находиться здание местного суда. Однако он был не из тех, кто сдается и изменяет своим принципам. Вместе с тем жизненный опыт сделал его осторожным и поэтому многое из того, что он делал, делал неофициально.
В работе с Гердой ему пришлось раскопать информацию о достаточно неординарном, но поразительно эффективном методе лечения, с помощью которого был некогда возвращен к жизни один известный физик.
Динамика ее состояния не была такой быстрой как хотелось. Подобно ребенку она делала первые шаги в своей новой жизни. Сперва Герда начала ходить и выполнять простейшие гигиенические действия по уходу за собой. Затем она стала выговаривать отдельные слова и преимущественно тогда, когда ей что то требовалось. Вначале ее речь была совсем невнятной и отрывистой. Вслед за этим пришло узнавание простейших предметов, а со временем и более сложных. Наиболее трудным было признать своих родных и близких. На этом этапе лечащий врач Герды сказал, что больше ничего не может сделать и дальше все зависит от родственников. Он пояснил, что узнавание определенных людей может прийти в скорости, а может и не наблюдаться долгие годы. При этом он порекомендовал много разговаривать на прежде хорошо знакомые ей темы, просматривать старые альбомы, видится со старыми знакомыми, ну, в общем, делать все для того, что бы как то напомнить о прошлом. Он сказал, что главное, чтобы появилась ниточка, а дальше все потянется одно за другим. Вместе с тем он предостерег, что бы ее оберегали от психотравмирующих воспоминаний, так как, вспомнив, что то из них может сработать психологическая защита и будут вымещаться из сознания вообще все, что было связано с прошлым. Время шло, и Герда делала поразительные успехи. С каждым днем она становилась все активней и активней, много читала, помогала по дому, с удовольствием беседовала на различные темы. Она смогла восстановить в памяти не только все свои механические навыки но и все те знания которые были прежде и уже почти ни чем не отличалась от прежней Герды. Единственное, что она не могла вспомнить, так это то, что было связанно с окружающими людьми, включая даже близких знакомых, родственников и даже отца с матерью. Касательно Кая, родители, помня, что говорил доктор, пытались всячески оградить ее от всего, что могло о нем хотя бы отдаленно напомнить.
Герде нравилось по новому открывать для себя мир. Будто маленький ребёнок она радовалась каждому новому впечатлению. При этом она устраивала достаточно длительные прогулки по городу. Сперва, это были прогулки с матерью, а потом, когда мать уже не переживала, что Герда может заблудится, или попасть в какую либо неприятную ситуацию связанную с ее состоянием, Герда получила разрешение на самостоятельное передвижение.
Как то на очередной прогулке Герда увидела парня в спортивном костюме с одетым на голове капюшоном. Этот парень улыбаясь уверено шел к ней. Герде, сразу же, что то в нем не понравилось, то ли его излишняя худоба, то ли сутулая вялая походка. В любом случае она остановилась и стала ожидать, что произойдет дальше. Парень подошел практически в плотную к Герде снял капюшон, выпрямился сильно откинув плечи назад и еще шире улыбаясь тонкими губами и зорко глядя  прищуренными глазами из под резко скошенного лба сказал:
- “Ну, здравствуй родная”.
В след за этим он широко расставил свои длинные руки и крепко обнял Герду. Та в свою очередь чувствовала себя оторопевшей и стояла не подвижно.
- Слышал, что с тобой произошло и очень рад, что ты снова в строю. - После объятия продолжил парень. – Ведь ты снова в стою?
- Спасибо. А мы знакомы? -  вежливо спросила Герда улыбнувшись в ответ.
- Ты что, это же я, Штырь? Подожди, а может ты шифронулась, так это ты зря. – возмущено, нагловатым голосом сказал парень.
- Знаешь? Я потеряла память и на самом деле ничего не помню. – Робко, как бы оправдываясь, произнесла Герда.
- А как на счет пяти кубов черного? Что откажешься? Не вспомнишь? – сказал Штырь. – Ладно, Гера, кончай дурковать. – Добавил он и с неизменной лукавой улыбкой обнял за шею Герду и подтянул ее к себе.
- Какая еще Гера. Руку свою убери. – холодным голосом отрезала Герда твердо посмотрев в глаза Штырю.
Они несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза, после чего штырь медленно отвел взгляд и убрал руку. При этом его улыбка искривилась, а взгляд еще больше прищурился.
- Так я понял, не дурак. Был бы, дурак не понял. - Сказал Штырь покачивая головой и продолжил. – Дела твои. Ха. Она думает раз, и потеряла память, раз, и ничего не было. Так послушай, что я тебе скажу. Внимательно послушай. У прошлого длинные тени.
От этих слов у Герды по телу пробежали “мурашки”. А Штырь еще раз презрительно глянул на Герду, сморкнулся и плюнув у ее ног, одел капюшон и быстро зашагал прочь.
Пораженная происшествием Герда побежала домой. Всю дорогу у нее из головы не выходила страшная фраза, произнесенная Штырем. Вбежав в квартиру она влетела в свою комнату и в слезах упала на кровать лицом в подушку. Заметив это мать Герды последовала за ней и принялась умолять рассказать, что произошло. Заплаканная Герда повернулась и с укором спросила:
- Что ты мне не рассказала из моего прошлого? Кто такой Штырь? Кто такая Гера?
- Сволочи! Сволочи! Господи! Да откуда же они взялись на нашу голову. – Запричитала мать ходя по комнате и выламывая себе руки. Сделав пару кругов в зад вперед мать подошла и обняв Герду, прижав ее голову к своей груди.
- Не плачь доченька, мы со всем справимся. Ведь у тебя есть твоя мама, она тебя никому, слышишь, никому не даст в обиду. – нежно по и в тоже время твердо сказала мать, после чего Герда обхватила руками ее за талию еще больше залившись слезами.
На следующий день переживания улеглись, но Герда твердо решила не уходить далеко от дома до тех пор пока к ней не вернется память.

Глава 9
Свобода совести
Настал осень и учитывая обстоятельства мать перевела Герду в другую школу. Тянулись мрачные дождливые дни и лишь изредка из за тяжелых свинцовых туч выглядывало холодное солнце. Герда любила эти редкие ясные деньки. В такие периоды она выходила на балкон и подолгу смотрела на улицу. И вот в такой, очередной солнечный день она выйдя на балкон увидела, что на кустах роз появились маленькие цветочки. При виде их нежных лепестков, что то ойкнуло у нее в груди и она вспомнила Кая, а вслед за ним все и всех из своего прошлого. Как будто пелена слетела с ее глаз, как будто она проснулась от дурного сна.
- Сколько же я времени потеряла, - сказала сама себе Герда и присела возле цветов опустив голову.
Так Герда просидела до возвращения матери с роботы. После этого она подбежала и обняла мать сказав:
- Мама я все вспомнила. Прости меня. Мне надо о многом с тобой поговорить.
У матери на глазах появились слезы. Она крепко прижала к себе дочь.
- Доченька, я так рада. Бог услышал наши молитвы. Теперь у нас все будет хорошо.
Герда и мама просидели всю ночь, беседуя обо всех злоключениях, которые их постигли. Узнав о том, что причиной всего происшедшего было желание помочь Каю справится со своим недугом мать попросила ее больше никогда не думать о нем:
- Герда, Кая уже не вернуть и все кто соприкасаются с такими больными становятся несчастными. Прими это как неизбежное – Кай умер. А у тебя впереди еще длинная счастливая жизнь. Умоляю тебя всем святым – оставь эту затею.
- Мама! Но когда я была почти мертва, ты не бросила меня, почему же ты советуешь так поступить с Каем. Кто позаботится о нем. Кто будет в него верить, так как ты верила в меня? – сказала Герда.
- У Кая есть его родители. Пусть они и заботятся о нем. Это их Крест. – ответила мать.
- Мама послушай себя, что ты говоришь. Ведь ты тоже очень его любила. – сказала Герда.
- Герда. Мы говорим на разных языках. Я же не стала колоться когда с тобой такое случилось. – сказала мать.
- Я тоже не собираюсь колоться. Зачем ты так, мама. А вообще ты же совсем ничего не поняла. – с отчаянием в голосе сказала Герда.
Услышав такие нотки в голосе Герды в душе у матери возникла тревога и она пожалела, что ввязалась в этот разговор. Закусив губу она стала лихорадочно соображать, как выйти из этого разговора. В это время Герда тоже молчала и напряженная тишина резала уши.
- Герда. Тебе надо обратится к богу. Нужно молится, и он поможет и тебе и Каю. Завтра же мы пойдем исповедоваться. – Придав себе серьезный вид сказала мать.
- Спокойной ночи. – сказала Герда и пошла в свою комнату.
- Спокойной ночи. Прочитай доченька “Отче наш” перед сном. – сказала вдогонку мама.
Герда легла на не расстеленную постель и посмотрела в окно. Уже светало. Ее совсем не впечатляли последние слова матери о боге. Она ощущала себя страшно одинокой и непонятой. Ей так не хватало Кая, Майкла да и старых друзей наркоманов. Ведь только там ее никто не осуждал и воспринимал такой, как она была, со всеми недостатками и достоинствами.
Наутро мать переживая о душевном состоянии дочери разрешила ей не идти в школу и вместо того повела ее в церковь. Поставив свечи они обратились к служительнице церкви.
- Здравствуйте. Нам нужно исповедаться. К кому нам обратится. – Тихим голосом спросила мать у служительницы.
- Доброго здоровья. Приходите через три дня мамочка. За день до этого не ешьте ничего мясного, а в день исповеди вообще ничего не ешьте и вас исповедает батюшка. – пробубнила служительница.
- Но нам бы сегодня. Очень нужно. Понимаете в чем дело моя дочь… – начала упрашивать мать.
- Не надо мне ничего рассказывать. Батюшке расскажите. Но сегодня никак нельзя лапушка. Сегодня в церкви не исповедальный день. Вы представляете, что бы было если бы каждый приходил на исповедь когда ему вздумается. Тогда бы батюшка не мог ни чем другим заниматься. – с поучающим тоном сказала служительница.
- Что же нам делать? – раздосадовано спросила мать Герды.
- Да вы попробуйте в другую церковь. Может там сегодня принимают. Хотя не знаю примут ли вас в другом районе. – ответила служительница.
- Мама брось ты упрашивать эту суку. Ты же видишь сегодня у бога не приемный день. – Окончательно раздраженная диалогом с призрением заявила Герда.
- Доченька тише. Что ты говоришь такое? – перепугано сказала мать сгорбившись и втянувши шею от неожиданности.
Служительница же округлив и выпучив глаза заорала:
- Вон отсюда. Хулиганка. Шалава. Прости меня господи. Я сейчас милицию вызову. Исповедоваться они пришли.
Герда уже было набрала воздух в легкие с желанием сказать все, что она думает, но мать, взяв Герду за плечи, спешно вывела ее из помещения.
Всякие последующие попытки матери затащить Герду в церковь были безуспешны.
Как то Герда в классе поделилась с одноклассницами тем, насколько докучает ей мать своей набожностью. Эта тема подверглась бурному обсуждению и Герда получила возможность вдоволь высказать то, что у нее давно накипело на душе. После уроков к ней подошла одноклассница Анжела и сказала.
- Знаешь, я полностью понимаю твое негодование. Когда-то я и сама столкнулась с чем-то подобным, но потом я нашла истинный путь. Знаешь, после этого я нашла ответы на все свои вопросы и поняла, что такое по-настоящему быть счастливой. – Сказала девочка.
- Так уж и на все. – Улыбаясь, переспросила Герда. С некоторых пор она стала ощущать себя значительно старше своих сверстников и очень с большой скептичностью относилась к их подростковым догмам.
- Ты зря иронизируешь. Со всего смеются либо люди глупые, либо те которые что то перенесли и боятся, во что то верить. А я вижу, что тебя, что-то мучает. Если возникнет желание об этом поговорить, приходи в этот четверг к шести в нашу церковь. Она называется “Путь” Ну ладно пока. – С какой-то взрослой серьезностью сказала Анжела.
“Забавная девчонка”: - подумала Герда и тут же ее мысли переключились на проблемы связанные с предстоящей контрольной по математике, ведь она сильно отстала, а не в ее привычке было быть отстающей ученицей.
В последующие дни исподволь внимание Герды стала привлекать прежде неприметная “серая мышка” Анжела. Как оказалась Анжела не была уж такой посредственностью, какой могла показаться на первый взгляд. Она была крайне организованной: никогда не опаздывала на занятия и всегда аккуратно выполняла все задания и как выяснилось, была наиболее успевающей ученицей. Вместе с тем она никогда не привлекала к себе внимания. Ее похоже не интересовали повседневные заботы одноклассников. На переменах стоя в компании хохотушек обсуждающих новые сплетни, шмотки и мальчишек она всегда помалкивала и лишь иногда снисходительно посмеивалась. Герда узнала, что Анжела поддерживая со всеми хорошие отношения не имела в классе друзей и подружек и всегда после окончания уроков быстро уходила домой. Складывалось впечатление, что в подростковом теле Анжелы жила взрослая женщина четко знающая, что ей нужно в жизни. Этот факт все больше и больше привлекал Герду, ведь она сейчас как никогда нуждалась в единомышленниках.
Наконец интерес взял верх. Ничего не говоря Анжеле, Герда в очередной четверг подошла по указанному адресу на собрание.
Место предполагаемого собрания не имело никаких вывесок и находилось в полуподвальном помещении за металлической дверью. Герда дернула за ручку, но дверь оказалась запертой. Она тихонько постучала, но никто не ответил. Тогда она постучала громче. За дверь послышались тихие шаги о чей-то грубый отрывистый голос спросил: “Кто?”.
- Это я. Герда. – робко ответила она.
- К кому? – спросил голос.
- Я пришла на собрание. Меня пригласила Анжела. – еще более робея ответила Герда.
Дверь отворилась. За ней стоял коротко остриженный паренек одетый в черный гольф и черные брюки. С абсолютно непроницаемым лицом он слегка поклонился и сказал:
- Храни тебя Бог сестра Герда.
После этого жестом руки он предложил ей пройти и закрыв дверь провел в крошечную слабо освещенную комнату, окрашенную в черный цвет. В комнате стояло такое же черное кресло, которое Герда и не заметила бы если бы случайно не наткнулась на него. Парень предложил ей присесть и вышел из комнаты. Герда присела. Абсолютная тишина и полумрак обрушилась на нее погрузив в сонливое состояние. Неизвестно сколько времени прошло и она почти уснула. Вдруг в комнату отворилась другая дверь, которую Герда сперва тоже не заметила. Из комнаты бил ослепительный свет и в лучах этого света стояла фигура молодого человека, которая жестом руки предложила войти в другое помещение. Это другое помещение также было черного цвета, но в отличие от предыдущего значительно больших размеров и ярко освещенное прожекторами. Настолько ярко, что можно было едва разглядеть все, что было внутри ее.
Прищурившись Герда смогла увидеть, что всю мебель комнаты составляли стулья расставленные по кругу. На стульях была накинута черная велюровая ткань и какие молча сидели какие то люди. Герда выбрав свободный стул тихо присела пытаясь вглядеться в окружающую обстановку. От куда то из далека доносилась тихая спокойная, но несколько грустная, похожая на похоронную инструментальная музыка, которая была Герде совершенно не знакома. Сама не зная почему она ощутила как беспричинная радость стала переполнять ее сердце. Какое то неопределенное время все сидели молча. Как бы само собой разумеясь в комнате послышался тихий грудной баритон. Он возник настолько естественно, и настолько хорошо гармонировал с музыкой, что казалось, как будто началась песня после затянувшегося проигрыша. Тяжело было определить, кто из сидящих является генератором этого сладкого голоса. Голос спокойно говорил о том как люди одиноки и несчастны, и обо всей горестности и безысходности человеческой жизни. Данная идея повторялась многократно и с разных позиций. В комнате начал раздаваться чей то плачь. Голос продолжал обращаться все к новым и новым общим примерам трагедии человеческого бытия и по мере того плачущих становилось все больше и больше. Не обошлось и бес того, что бы небыли задеты и самые потайные струнки души Герды. Она впервые за несколько лет почувствовала себя понятой и на общем фоне почувствовала абсолютную свободу поплакать. Из ее души фонтаном вырвалось рыдание.
Постепенно грустная музыка сменилась такой же спокойной, но свежей и оптимистичной как ветерок в солнечную весеннюю погоду. В соответствии с этим и повествование стало более веселым и обнадеживающим. Голос стал звучать, как то возвышено и высокопарно. Он рассказывал, как когда то по свободной земле ходили свободные люди. Им были не присущи пороки, и они делали все, что требовала от них жизнь без сомнений, непринужденно и свободно и Бог разговаривал с ними, и они были хозяевами своей жизни. Но однажды дьявол подсказал одному из людей, что если он объединится с другим, то обретет власть над остальными и будет подобно богу управлять миром. Тогда один человек объединился с другим и стал вдвое сильнее чем каждый отдельный человек. Тогда они убили третьего и под угрозой смерти стали заставлять работать на себя разрозненных людей. Это был самый первый коллектив на земле. В ответ на это, еще непорабощенный люди стали объединятся в группы и воевать. Чем лучше была организация, тем сильнее становилась группа. Возникли законы и правила, которые регламентировали взаимоотношения между людьми. И чем больше становились сообщества, чем сильнее и лучше функционировали законы, тем меньше имела значение жизнь отдельно взятого человека. Далее стало появляться общественное мышление, которое отражало интересы всех людей в социальных группах. Всякое отдельное мышление, которое не соответствовало общему, безжалостно уничтожалось, ибо оно могло угрожать общим интересам. Так появились государства и религии. С тех пор общественное сознание стало чем то независимым. Оно приобрело собственную эволюцию, которая не могла и не хотела учитывать эволюцию биологическую. Данное сознание было вынужденно себя защищать, и оно породило бесконечное количество оружия и воин. Дьявол смог найти инструмент, которым стал управлять людьми. Больше никто не стал обращаться к отдельным людям. Всякий кто хотел достичь успехов изучал законы, по которым живет общественное сознание и таким образом становился на службу к дьяволу. Так появилась политика. Но не один из политиков не мог управлять общественным сознанием, а лишь приспособившись к нему, становился его марионеткой. Ведь дьявол не позволит, чтобы кто-то завладел его могуществом.
С каждым словом говорящий голос становился все более и более эмоциональным. Он иногда доходил до крика, а иногда, в самых важных, ключевых моментах, становился шепотным.
Среди сидящих периодически возникал одобрительный шум.
Далее голос перешел к современности и увязал все несчастья присутствующих с тлетворным влиянием социума.
Внезапно голос резко сменил тему
- О радость! – произнес он и начал рассказывать о том, что всегда были люди свободные от этого. Он говорил об отшельниках и бродячих рыцарях, о бедуинах и прочих отщепенцах.
Он рассказывал о том, что социум имеет свои способы влияния на людей и о том, что благодаря своей инертности и косности в нем есть слабые места. Так же говорилось, что избранным людям бог дал эти знания, и они научились управлять социальным сознанием. Многие из людей, относящихся к церкви, смогли достичь неимоверных успехов поднимаясь по ступенькам неполноценности общества. В противоположность этому было сказано и о том как много великих умов осталось блуждать в потемках, будучи до своей смерти не признанными или, чего хуже убитыми, и о том как потом их интеллектуальные достижения были сожраны неблагодарными потомками подчиненными общественному сознанию.
Говорилось о том, что на все вопросы, мучающие людей давно, существуют ответы. Но те из них, которые есть неугодны общественному сознанию, являются замалчиваемыми, или признаются бессмысленными.
В конце, концов монолог дошел до этапа, когда присутствующим предлагалось присоединится к братству и изучать слабости дьявола, чтобы успешно с ним бороться.
В качестве награды предлагалось стать истинным ребенком бога и обрести счастье.
Решение нужно было принять прямо сейчас. И если оно было отрицательным то сразу же уйти, никогда больше не приходить, забыть все, о чем говорилось и продолжать свое жалкое существование.
Голос стих и была открыта дверь, которая вела прямо на улицу, как знак уходить решившим. За дверью было темно и из нее тянуло холодом и сыростью. В комнате воцарилось молчание. Никто не пошевелился.
Голос опять предложил уйти желающим, и опять никто не пошевелился.
Тогда дверь была закрыта и сказано, что всем нужно прийти в следующий четверг для индивидуальной беседы с наставником, которого им предложат. После этого свет погас, и каждому предложили выйти через отдельные двери. Так, что бы никто из сидевших не мог пересечься с другим.
Наутро Герду раздирало любопытство, и она не могла дождаться того момента пока увидит Анжелу.
После первого урока, на перемене, отозвав Анжелу в сторону Герда спросила:
- Ты была там вчера? – заговорщическим голосом спросила Герда.
- Где? – немного удивленно, но с привычной для нее невозмутимостью переспросила Анжела.
- Как где? Я вчера ходила в твою секту и у меня есть масса вопросов. – с негаснущим интересом сказала Герда.
- Постой. Давай по порядку. – Осадила Анжела. – Во-первых я тебя вчера там не видела и не могла видеть так как новички не пересекаются с старшими учениками школы. Во вторых, что значит секта. С таким успехом ты могла сказать публичный дом. Это церковь, школа, братство, но ни как не секта. В третьих, если тебе еще не объяснили, мы не имеем право за пределами школы говорить о школе и обсуждать услышанное там. И наконец если у тебя есть масса вопросов, почему ты их не задала на собрании. – сказала Анжела.
- Вот и поговорили. – Обижено произнесла Герда.
- Ты что обиделась? Прекрати. Просто всему есть свое место и время. – Улыбнувшись, сказала Анжела и продолжила. – Герда, ты как на счет в бассейн поплавать сходить?
Герда улыбнулась в ответ и одобрительно покачала головой.
Между девочками начала завязываться дружба. Помимо походов в бассейн Анжела каждое утро вытаскивала Герду на пробежку. После уроков они прямо в школе в свободном классе делали домашнее задание, что бы потом чувствовать себя свободными. После этого они ходили по всяческим магазинам, хотя, как правило, ничего не покупали. Этот шопинг совершался с тем, что бы побольше расспросить у продавцов и консультантов о новых товарах и вообще об имеющихся достижениях. Особый их интерес привлекали магазины исконно женских товаров. В магазинах одежды они примеряли вещи самых различных стилей. Они моделировали всевозможные сочетания до тех пор, пока их не выгоняли в шею. Парфюмерные магазины позволяли им погрузится в мир запахов и всевозможной косметики.
Иным увлечением девочек было бесплатное посещение различных акций. Это были то игра в боулинг, то дегустация китайской кухни.
Когда совсем становилось скучно, девочки узнавали темы лекций в различных ВУЗах и ходили на те, название которых казалось наиболее привлекательным.
Мама Герды не могла нарадоваться ее новой подругой. Имя Анжела стало магическим для нее, так как из-за дружбы с ней Герда стала походить на обычную девчонку, которую так давно хотела увидеть мать в лице своего ребенка. Когда звонила Анжела мать сразу же велела Герде бросить все свои занятия и подойти к трубке. Порой матери казалось, что вовсе и не было всего того ужаса, который обрушился на их семью в последние годы.
Прошла неделя и Герда пришла на очередное собрание. Все происходило как по сценарию, но на этот раз без большой ярко освещенной комнаты. В отличие от предыдущего раза ее мило пригласили пройти в комнату к наставнику. Комната была в общем стиле окрашена в черный цвет и меблирована двумя креслами и небольшим журнальным столиком. На столе стояла горящая свеча, а в одном кресле сидел очень большой и полный молодой человек с аккуратно остриженной круглой, как арбуз головой и гладко выбритым лицом. От всего его внешнего вида веяло сплошным добродушием. В ответ на приветствие Герда поздоровалась и послушно села в соседнее кресло.
- Меня зовут Валерий Семенович. Я твой наставник. – чеканным голосом, вовсе не соответствующим его внешнему виду произнес толстяк. – Я знаю, у новичков всегда много вопросов и я готов на них ответить. Но сразу скажу, что у каждого человека вопросов намного больше чем интересов. Что бы избежать праздности количество вопросов будет ограничено. Их будет всего три. Подумай пару минут и скажи те, которые тебя больше всего волнуют.
- Так меня интересует…- Сразу же начала Герда.
- Не торопись, подумай. – прервал ее наставник.
Некоторое время, подумав Герда спросила:
- Я могу  начать задавать вопросы?
Наставник одобрительно покачал головой и сделал жест руками в сторону Герда дающий понять, что она может начать спрашивать в любое время
- Я бы хотела знать, что меня ждет дальше в этой церкви. – спросила Герда.
- Это нелепый вопрос, так как ты со временем и так все узнаешь. Попробуй задать вопрос который тебя действительно интересует. – важно ответил Валерий Семенович.
- Что такое шизофрения? – спросила Герда.
- Это ближе, но тоже не является основным для тебя, хотя и очень значимо. – Опять ушел от ответа наставник.
- Тогда скажите, как мне помочь Каю? – спросила Герда.
- Найди в себе Кая и пойми, как помочь этой своей части, тогда ты сможешь помочь и Каю. – Ответил наставник и, порывшись у себя в кармане, достал спичечный коробок. – Вот возьми это и подумай, что бы ты могла рассказать о нем. Это тебя научит задавать правильные вопросы. А теперь иди домой.
Герда поднялась и даже не прощаясь молча ушла. Она была шокирована таким бесцеремонным обращением. Ее ожидания были обмануты. Чего угодно она была готова ожидать и длительные разговоры о сути жизни и предложение подписаться кровью на листе, изготовленном из кожи девственного ягненка, но не такого. Вместе с тем слова наставника запали ей в душу. Эти слова так сильно перекликались с тем, что ей приходилось слушать и раньше.
В последующие дни, несмотря на кажущуюся нелепость, Герда начала упражняться со спичечным коробком. При этом она обнаружила, как много связей существует между отдельными предметами и как относительно звучит ассоциация “спички – огонь”. Маленький спичечный коробок заставил ее задуматься о тех закономерностях, которые имеют место в мире и которые мы каждый день упускаем из внимания из-за лености и привычки стереотипно мыслить.
Подобными рассуждениями она поделилась с Анжелой. Та нормально восприняла их, не считая это нарушениями правил. Ибо ни кто не говорил, что члены братства не должны использовать полученные знания в жизни. Их новой игрой стало отслеживание взаимосвязей между, на первый взгляд не связанными, вещами и влияние на них для достижения цели.
Так, например, как новый СD-плейер купленный Анжелой в воскресенье может повлиять на срыв контрольной по алгебре на втором уроке во вторник? Девочки собрали всю имеющуюся информацию об устойчивых привычках тех людей которые прямо или опосредовано могли повлиять на срыв контрольной. Так же они выяснили те устойчивые события, которые с большой долей вероятности должны были произойти. Далее было дело техники. Они пригласили в гости к Анжеле их одноклассника Егорова. Тот, заметив новую игрушку, страстно возжелал ее послушать. Не получив желаемого он, по возвращению домой, стал усердно упрашивать родителей купить ему такой же плейер. Был общеизвестным факт, что Егоров всегда так поступал, когда у кого-то из одноклассников видел что-то из того, что сам не имел. Так же никому не было секретом, что средняя продолжительность стойкости его обеспеченных родителей составляла один день. Таким образом, плейер был куплен в понедельник вечером. Будучи человеком хвастливым, Егоров в тот же вечер позвонил своему другу Мартынову и похвастался новым приобретением. Мартынов, в свою очередь, лег спать с твердой целю любым способом выдурить плейер на несколько дней, но для этого ему нужно было как следует подлизаться. В понедельник имело место еще одно важное событие, а именно финальный матч по футболу. Директор школы был заядлым болельщиком. Он не любил ходить на стадион и смотрел футбол по телевизору. Но беда в том, что из принципиальных позиций у него не было телевизора и он был вынужден ходить в гости. Обычно было два варианта. Первый это просмотр у учителя физкультуры, который был человеком не пьющим, но который жил на расстоянии в несколько кварталов. Вторым вариантом, был просмотр телевизора у своего соседа, который отличался пристрастием к спиртному, особенно по такому знаменательному поводу как футбол. Выбор места просмотра было угадать не сложно, учитывая, что на понедельник передавали шквальный дождь с градом.
Утром во вторник перед занятиями Егоров встретился с Мартыновым. Мартынов, что бы выпросить на несколько дней плейер всячески потакал озорству Егорова. Вместе с тем было известно, что если Егорову потакали в шутках на перемене, то и на уроке он не мог остановиться. Озорства Егорова на первом уроке музыки не смогли не подействовать на нежную душу преподавательницы. Необходимо учесть, что преподаватель по музыке была близкой подругой преподавателя по математике и когда одна из подружек была чем-то расстроена, то они вместе шли на перемене курить в преподавательский туалет.
Тут на первый план выходит директор школы, который будучи гипертоником, тяжело переносил похмелье, принимал мочегонные средства. Данное обстоятельство его заставляет без конца бегать в туалет.
Совпадение обоих событий привело к столкновению на перемене между первым и вторым уроком директора с курящей преподавательницей по математике. Директор являясь убежденным борцом с курением очень ревностно относился к этому явлению у преподавателей и особенно на территории школы. Естественно, если еще учитывать его дисфоричное состояние с перепоя, после происшествия у учительницы пения и математики был серьезный и длинный разговор у директора в кабинете, что и явилось причиной срыва контрольной.
Все указанные факты были притчей во языцех и хорошо известны каждому. Девочки всего-навсего соединили их вмести, и повлияли на те, которые были им под силу. Успешность столь изощренного мероприятия вызывал у них чувство гордости и всесилия, и они решили, непременно этим поделится в церкви.
Во вторник с завидной пунктуальностью Герда пришла в церковь.
- Ну как твое домашнее задание сестра. – Спросил Валерий Семенович.
- Прекрасно. – ответила Герда и принялась рассказывать все по порядку начиная от спичечного коробка до того как она вместе с подружкой сорвали урок по математике.
- Да! Ваша изобретательность заслуживает похвалы. Но это очень примитивный уровень и он может срабатывать только на уровне школы. Если же вы столкнетесь с биржевыми маклерами, с профессиональными следователями, или же просто с адвокатом, которого наняли что либо у вас отсудить, вы поймете, что такими приемами многие пользуются каждый день так же легко как вы каждый день чистите зубы. – Начал пояснять наставник.
- Но мы же еще дети. А со временем…- попыталась оправдываться Герда.
- А, что со временем. Ты думаешь, сейчас я поступаю как ребенок, но выросту и буду поступать как взрослая. Поверь мне. Так не бывает, что до этого дня я буду ребенком, а с этого – взрослой. Очень многие люди страдают от этого заблуждения. Если ты что то решила в себе изменить, то это нужно делать прямо сейчас, в эту же секунду. Так, что не перебивай меня своими необдуманными возражениями. Так вот. В данном случае вы пошли по линейному пути. Да это уже большой сдвиг, коль вы используете не модель прямой, которая является очевидной даже для олигофрена, но все-таки это линейный путь, когда просчитанные события выстраиваются в последовательную цепь. Есть множество других путей, которые учитывают действие множества латентных, или слабых признаков, которые в комплексе дают определенный результат. Отслеживание, таким образом, немыслимо для среднестатистического человека. Видишь ли, все события в мире имеют свою повторяемость. Помнишь, в книге Екклесиаста: “Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после." Одни события повторяются чаще и их легко учесть. Другие реже и слабее поддаются учету. Все хорошо знают, что регулярно день сменяет ночь, друг друга сменяют времена года. Но как комару, живущему одни сутки, знать о временах года. Поэтому комар, который не дожил свой срок из за рано наступивших морозов, оценивает это событие как ужасную случайность. Так же и люди. Они так мало знают о законах вселенной которые могут повторятся с частотой в жизнь одной планеты. Вот эти признаки и являются определяющими, так как основываются не на тех закономерностях, которые создал человек, а на тех, которые создали человека. Вряд ли кому то из смертных под силу понять те законы, по которым бог играет со звездами, но понять те из них которые имеют непосредственное отношение к нему вполне реально. И если ты хотя бы частично сможешь понимать их, то однажды вовремя улыбнувшись ты сможешь предотвратить аварию в которую ты должна была бы попасть спустя двадцать лет. Однако пока для тебя это слишком рано и этот разговор является преждевременным. Единственная его цель показать тебе, что ты стоишь еще в самом начале великого пути, который тебе предстоит пройти. И то, что какие бы результаты тобой небыли достигнуты в жизни, ты всегда должна понимать, что они ничего не значат перед лицом вечности и что в руках бога мы всего лишь однодневные комары.
Хорошо. На сегодня хватит. – Закончил наставник и достав из под стола шахматы спросил:
- Ты знаешь, что это такое и как в это играть?
- В общих чертах. – Ответила Герда.
- Этого достаточно. Твоим следующим домашним заданием будет подумать как связаны эти фигуры с карьерным ростом. Все! Храни тебя Господь сестра. – Сказал наставник и жестом показал Герде на дверь
- Храни тебя Господь брат. – Сказала Герда и спешно вышла.
На этот раз, возвращаясь домой Герда уже не была обескуражена простотой происходящего. Напротив ее мозг кипел, будто чайник и тщетно силился все уложить на свои места. Тогда она еще не понимала, что есть такие вещи, которые невозможно уложить на устаревшие полки.
На следующий день, при встрече с Анжелой выяснилось, что и ей, чуть ли не дословно, наставник говорил тоже самое. Сколько они не думали над этим феноменом, так и не смогли его объяснить.
Следующая неделя была для Герды напряженной в отношении школы и она совсем не могла подумать над тем домашним заданием, которое получила в братстве. Только в канун похода в церковь, взяв у отца шахматы, она расставила их и быстро нашла решение, что шахматы развивают способности стратегически мыслить, продумывая наперед собственные ходы и ходы противника. Удовлетворившись таким решением, она легла спать.
Следующим вечером Герда подобно прилежной школьнице высказала свои соображения в отношении полученного задания.
- Все это хорошо. Но скажи мне Герда, почему ты отнеслась столь халатно к тому, что тебе было задано? – терпеливо выслушав все умопостроения спросил наконец Валерий Семенович. – Ведь все о чем ты говоришь, есть вещи общеизвестные и в них нет ни йоты твоего творчества.
- Вы знаете? У меня была такая напряженная неделя с зачетами и контрольными, что я просто физически не могла хорошо подумать над тем, что вы мне задали. – с некоторым смущением стала оправдываться Герда.
- Вот как? Герда, послушай, я не хочу в тебе развивать чувство вины. Мне всего лишь нужно, что бы ты кое, что усвоила. Нельзя что-то делать на половину хорошо. Если ты так будешь поступать, то всегда будешь на втором плане. Не важно, что ты делаешь, главное то, как ты привыкла делать. Что же касается твоих оправданий о том, что ты была сильно занята, о том, что не хватало физических сил, это всего лишь жалость, которую мы проявляем к себе. Жалость к себе это величайший капкан, придуманный людьми. Посмотри на животных, кто из них жалеет себя. Никто. Да просто те их них, которые это делали, давно были сметены эволюцией. Но социальная эволюция подменила эволюцию биологическую и породила нежизнеспособных рабов. Я хочу, что бы из всего, только что мною сказанного ты запомнила только одно – если ты не прекратишь себя жалеть и не научишься переступать через свое “не могу”, ты ни в чем не сможешь достичь успеха. – сказал наставник.
- Я все поняла Валерий Семенович. – Сухо сказала Герда
- Да мне не нужно, что бы ты говорила, что все поняла, я хочу, что бы ты поняла. – Сказал Валерий Семенович и принял выжидательную позу.
Герда не могла понять чего от нее хочет наставник. Как ей нужно было поступить, чтобы дать понять, что она все поняла. “Раз не нужно говорить, значит нужно действовать” решила она и принялась вслух рассуждать по поводу стоявших на столе аккуратно расставленных фигур. Несколько раз, зайдя в тупик, рассуждая о том, из чего изготовлены шахматы, где можно их использовать и о том кто из великих умов играл в эту игру, она постепенно перешла к рассуждениям о функциональной способности фигур.
- В шахматах единственная фигура, которая может стать ферзем – это пешка. Остальные, слишком тяжелые, их ходы слишком регламентированы предварительно полученной властью. При этом мне вспоминается тот факт, что вундеркинды мало чего достигают в жизни, заместители директора редко становятся директорами, крупная льдина редко далеко доплывает, а крупная рыба быстрее попадает в сети. Если же без идеализации вспомнить людей, которые проходили различные уровни власти и достигли больших высот, можно заметить, что на предыдущих уровнях они отличались неимоверным дилетантством. Выходит, что человек, который на определенном этапе занял какую-то позицию и начал свое совершенствование образует множество стереотипий в различных сферах жизни. Несмотря на бесконечность граней человеческого существа, основные их формы проявления в определенном месте и времени ограничены. Образование большого количества стереотипий на определенном позиционном месте приводит, если можно так сказать, к израсходованию свободных валентностей человека. Если же человек использует всего лишь часть своих валентностей, необходимых для того, что бы закрепится, а часть забрасывает на новые перспективы, причем разные, он получает возможность дальнейшего продвижения. Но тогда где же здесь предел? Возможно, предел все-таки есть. У одних людей валентностей больше, а у других их меньше. С каждым новым подъемом, что бы удержаться, необходима фиксация определенным количеством валентностей. Тогда если полное количество имеющихся у конкретно взятого человека валентностей отвечает минимальному необходимому для удержания количеству, человек не может освободить валентности, что бы забросить их на перспективы и таким образом это его предел. Если же он все-таки попытается это сделать, то упадет. Правильно? – Закончив свои рассуждения, спросила Герда.
- Нет правильных и неправильных ответов. Это твое решение, оно имеет под собой основу и я не вправе судить его. Все зависит от того, насколько уместно ты сможешь его применить в своей личной жизни. Вместе с тем любое открытие, сделанное тобой, в сотни раз важнее чужих открытий, так как в этом случае ты имеешь не знание, а понимание. – Сказал Валерий Семенович.
- Раз так, то и психическое заболевание можно расценить как инакомыслие, которое имеет право на существование?
- Ты имеешь в виду шизофрению? – Уточнил Валерий Семенович.
- Именно. Ведь то, что вы говорили о познании мира путем смещения внимания на латентные признаки и есть проявлением шизофрении. Так же дело обстоит и в других религиях, в которых состояние просветления мало чем отличается от того, что наблюдается у больного этим заболеванием. Ну, так например, в буддизме для достижения нирваны человек должен избавиться от страданий. Основой же всех страданий считается желание и следовательно избавление от желаний равняется избавлению от страданий. В психиатрии же желания обеспечивают те или иные доминанты, которые обеспечивают определенную направленность активности человека. Подобное явление рассматривается многими психиатрами как основу патогенеза шизофрении. Значит, можно сказать, что эти люди вовсе не больны, значит, они те, кто достиг просветления, но не признаны своим обществом. – Рассудила Герда.
- Ты сейчас задела очень сложный и многоплановый вопрос. Да действительно в последнее время в бульварной прессе появилось очень много выражений типа “Одаренные безумием…”, или “Великие сумасшедшие”. В крайнем своем проявлении – это антипсихиатрия. Установление знака равенства между безумием и гениальностью является очень опасным. Как и все остальное, этот подход имеет две стороны медали. Сперва поются гимны всем сумасшедшим, и они ставятся на пьедестал гениев. Но как только появляется информация о социальной опасности душевно больных, тут же вектор изменяется и всех гениальных людей начинают признавать ненормальными, ведь знак равенства уже установлен. Последствия – широко известны. Таким образом, те люди, которые призывали почитать сумасшедших, они же и отправляли почитаемых, а вместе с ними и гениев на эшафот. Не врачи, не политики и не юристы были палачами. Все репрессии совершались с активного или молчаливого согласия толпы невежд. Вспомни, кто Иисуса отправил на крест. – Сказал наставник.
- В чем тогда разница и как удается популистам вызвать общественный резонанс? – Спросила Герда.
- Милая Герда, мне очень импонирует твоя любознательность, но с чем связан такой интерес к этой не совсем обычной теме? – Спросил Валерий Семенович. В ответ на это Герда в общих чертах рассказала, что произошло с Каем и о том, какой нелегкий путь ей пришлось пройти.
- Ну что ж. Все предельно понятно. Но тогда у меня и к тебе будет вопрос, на который ты должна будешь ответить после того, как я отвечу на твои. Я хотел бы, что бы ты мне сказала: почему было ошибкой обращение к наркотикам? – Сказал Валерий Семенович.
- Договорились. – Ответила Герда.
- Начну сперва со второго вопроса. Основным аргументом таких движений есть то, что существуют или существовали гении, которые страдали психическими заболеваниями. Но очевиден тот факт, что болезнь не делала их гениальными, она лишь искажала их гений. Что же касается грани между гениальностью и сумасшествием, то тут не то, что грань, тут целая пропасть, которую может не заметить только слепой. Вся разница в самой сути. Больной шизофренией теряет желания от высших к низшим до тех пор, пока вовсе перестает, что либо желать. Любой просветленный человек, гений или кто-то в этом роде, наоборот приобретает желания. Но в замен низшим приходят более высшие, после чего первые отпадают, как ступени ракеты, за ненадобностью. Да, и ты упомянула о латентных признаках, на которые мы, якобы должны обращать внимание в замен основным. Ты неправильно поняла. Мы не говорим, не обращать внимание на основные признаки, мы говорим, что малые признаки нельзя называть второстепенными, малозначимыми, так как в сумме они могут иметь на много больше значения, чем основные. Для наглядности можно привести пример, что китайских королей охраняло множество пекинесов. Умозрительно, что с огромным количеством маленьких собачек бороться куда сложнее, чем с несколькими большими. Точно также дело обстоит с малыми признаками. Что же касается шизофреников, то они вместо одного дога берут одного пекинеса. Видишь? Все очень просто. Теперь твоя очередь. – С улыбкой сказал наставник.
- Гении, чей ум был быстрее и выше среднестатистического человека сталкивался с инертностью общества, которое не успевало за потоком его мысли. Принимая наркотики и алкоголь они притормаживали свой ум и становились более похожими на окружающих их современников, что позволяло им адаптироваться в обществе. Что же касается инфантилов, психопатов и других психически больных, то они, испытывая дезадаптивность из за дефектности своей психики начинают употреблять алкоголь или наркотики, что приводит еще к большей дезадаптации. – Сказала Герда.
- Очень хорошо. Но один из наших главных врагов – однозначность. Что бы ни стать его жертвой тебе будет необходимо прийти дополнительно на проповедь в среду. А пока меня волнует уровень твоего образования в области истории. Видишь ли, без знания прошлого невозможно правильно оценить настоящее и тем более заглянуть в будущее. Я знаю, что в школе всегда преподавали историю с политических позиций и поэтому предлагаю тебе просмотреть вот эту книгу. – Сказал наставник и достал из раздувшегося бесформенного портфеля две толстенькие книжки и протянув их Герде продолжил - А на сегодня все. В среду ты приходишь на проповедь. Мы с тобой встречаемся как всегда в четверг. Храни тебя Бог сестра.
- Храни тебя Бог брат. – Сказала Герда и, взяв под мышку книги, пошла домой.
Уже по дороге домой она выяснила, что книгу написал некий Арнольд Дж. Тойнби и она называлась “Исследование истории”. С первых строк ее увлек стиль излагаемого материала, что привело к бессонной ночи, проведенной в чтениях.
На следующий день Герда чувствовала себя разбитой и не отдохнувшей. Домашнее задание было не выполнено, но это ее волновало меньше всего. С некоторых пор она стала считать школу неким рудиментом прошлого подобным аппендиксу. К уроку математики Герду совсем разморило и она, положив голову на парту, позволила себе уснуть. Заметив это учительница по математике, будучи полной комплексов неполноценности, тучной тридцатилетней женщиной, не могла не прийти в ярость при виде такого неуважения к себе. Прервав изложение материала, она подошла к спокойно спящей Герде и громко стукнув указкой по столу вызвала ее к доске, предложив решить задачу по текущей теме. Зная тот факт, что иногда Герда имела привычку готовиться на несколько уроков вперед, учительница сперва немного переживала, что выбрала не достаточно эффективный способ для пристыжения неприлежной ученицы. Однако вскоре, когда Герда начала решать задачу пользуясь предыдущим усвоенным материалом, лицо учительницы залила ехидная улыбка. Когда Герда дошла до конца и получила результат учительница насмешливо сказала:
- Как я и ожидала, все неправильно. И неудивительно. Будучи такой тупенькой девочкой, ты еще себе позволяешь спать на уроках. Да тебе нужно учится днями и ночами, что бы закончить школу. А если это тебе не по силам, то переводись в интернат для умственно отсталых. – Пытаясь всячески унизить Герду сказала учительница, обращаясь больше к классу, чем к Герде.
В классе раздался злорадный смех. Герда же спокойно просмотрела свое решение и с невозмутимым спокойствием сказала.
- В чем дело! Ответ правильный.
Учительница, скрививши лицо презрительной улыбкой, взглянула в приведенный ответ в задачнике. Он совпадал с полученным Гердой.
- Но само решение не правильно. Оно основывается на старом материале. А то, которым бы ты могла воспользоваться, зная сегодняшний материал, более сложное, поэтому ты и не смогла им воспользоваться. – Сказала учительница.
- Что же, по-вашему, необходимо выбирать более сложный путь? – удивленно спросила Герда.
- Я не могу сейчас тратить время класса на одну ученицу, которая не способна понять элементарного. – Сказала учительница и демонстративно поставила Герде неудовлетворительно.
- Вы просто дура, и ваше мышление не многим отличается от мышления троглодитов. – С тем же присущим ей спокойствием Сказала Герда и через несколько минут уже сидела в кабинете у директора.
Директор был человеком строгим, но мягким и не любил командный тон, пытаясь со всеми найти взаимопонимания. Вместе с тем, не отличаясь красноречием ему не всегда удавалось быть достаточно убедительным в рамках демократического управления и тогда он был вынужден прибегать к авторитарным методам типа “я начальник – ты дурак”.
Ощущая себя третейским судьей директор сперва выслушав те претензии которые предъявляла учительница к Герде. Затем отправив учительницу продолжать вести урок, предложил Герде обоснованно высказаться в свое оправдание. Вежливо поблагодарив директора за любезно предоставленное право говорить, Герда начала:
- Почему в школе преподают самые низко образованные люди, а в ВУЗе наоборот. Ведь в высших учебных заведениях люди уже знают, чего они хотят и могут заниматься самообразованием. В школе же происходит становление человека, закладывается база, на основании которой будет строится все остальное, все представление о себе и жизни. На этом этапе самые незначительные ошибки могут привести к фатальным, судьбоносным последствиям. Так от чего же здесь преподают те, кому еще самому под стать учится, те, чьи головы полны собственных проблем?
- Знаешь ли, в твоем возрасте всегда все неправы. Каждый допустивший мелкую оплошность заслуживает смертную казнь. Но, критикуя всех и вся, не забудь задуматься, а ты сама такая уж безгрешная и правильная, на самом ли деле ты бываешь всегда права?
- Да я часто бываю неправа и ошибаюсь. Но это не повод учится чужим ошибкам и при этом быть объектом для реализации комплексов дегенератов. – Возмущено доказывала Герда.
- А ты не учись чужим ошибкам, усваивай ту полезную информацию, которую преподают. Ну, а в отношении реализации комплексов я разберусь. Ну, что я думаю, мы поняли друг друга? – Посмотрев на часы сказал директор и протянул руку Герде.
- Нет, не поняли. Вы прекрасно знаете какая скорость полу-жизни научной информации. То, что было истиной, начинают преподавать в школе, в лучшем случае спустя несколько лет, потом проходит еще несколько лет, с тех пор как ученик узнает о ней до того времени, пока он закончит школу и сможет ей воспользоваться. К тому времени она становится абсолютно устаревшей. – Заявила Герда.
- Так, что ты предлагаешь, не учится вовсе? – с отчаянием в голосе спросил директор.
- Почему же? Не лучше ли нас учить думать, учить учится? – Спросила в ответ Герда.
- Учить учится? Масло масляное, какое то. Знаешь выражение Вольтера “Торжество разума состоит в том, что бы уживаться с людьми его не имеющими”. Вот, если ты такая разумная, а вокруг тебя такие неумные люди, то и докажи свое превосходство, уживись с ними. – Попытался использовать новую уловку директор.
- Использование цитат, не лучший довод в споре. Те люди, которые не могут найти достаточное количество собственных доводов, пускаются в демагогические… - С напористостью рыси начала оппонировать Герда.
- Короче говоря, у тебя есть две альтернативы. Первая – ты сама урегулируешь свои отношения. Вторая – тебе помогает это сделать твоя мама, которую я вызову в школу. – Безапелляционно сказал директор.
- Альтернатива номер один. Я могу быть свободна. – Сказала Герда, поднимаясь со стула.
- Да можешь. И постарайся, что бы мы с тобой встречались вне стен моего кабинета. – Ответил директор.
Герда с легкостью приняла вид жертвенного агнца и урегулировала свои отношения с учительницей по математики. Ей вовсе не хотелось вновь причинять боль своей матери.
Всю последующую неделю Герда провела в работе над школьной программой и в чтении исторического трактата. Она с головой погрузилась в анализ причин развития и упада цивилизаций, в выяснение роли различных факторов, в том числе и человека, в этих сложных процессах.
В среду, как и было договорено, Герда пришла на проповедь. Все происходило точь-в-точь как в первый раз. Была и комната ожидания и яркий свет, в котором не было видно никого из присутствующих. Как и раньше на фоне музыки звучал чей то проникновенный голос. После набожного приветствия голос начал увещевать:
- Каждый человек обладает определенными особенностями, которые являются адаптивными в тот или иной момент времени, раз час, год, в десять лет и так далее. В связи с желанием быть состоятельным в настоящем и с желанием подражать лидерам люди начинают развивать не сильные, а слабые стороны своей личности. Если же особенности человека совпадают с требованиями, которые предъявляет жизнь и при этом человек их развивает – мы видим талант.
Обычные люди банальны по своей структуре и, как правило, они хорошо приспосабливаются, а их качества принято считать нормой поведения.
Олигофрены же имеют настолько банальную организацию, что их адаптивность приходится на отдельные часы или даже минуты, а это в свою очередь приводит к абсолютной несостоятельности в остальное время.
Чем более своеобразна личность, тем реже возникают ситуации ее полной востребованности. Вместе с тем при таком совпадении мы говорим о гениях. Если же нет, то – о преждевременных личностях. При крайней преждевременности мы говорим о психически больных. При этом, чем более сложна и своеобразна устойчивая структура личности, и чем сильнее она отличается от требований времени в котором она находится, тем сильнее выражается ее дефект.
Эволюцию, можно рассматривать как маленькие витки повторений, представляющие собой линию, которая закручивается в более крупные витки и так далее. Эта же идея срабатывает в микро- и макрокосме. Так на микроуровне, это ДНК, а на макроуровне, это организация галактик. В рамках такого повторения на уровне маленьких витков из огромного числа людей клешируются таланты, на более крупных – гении, а на совсем больших – божества в человеческом облике. Такими были Иисус, Магомет, Будда Гаутама. Еще более крупные витки неизвестны, ибо за все существование человека не произошло такого витка. Но такие витки, возможно происходили до появления человека и на каких то этапах, когда появлялись абсолютно отличные особи, чье отличие, по божественному проведению полностью совпало со своеобразием нового витка появлялись новые виды. Вероятно, так и произошел человек. Крайне огромные витки с соответствующим совпадением случаются один раз в триллионы лет и при этом образовываются новые галактики. Зная эти закономерности, можно просчитать, когда произойдет завершение очередного витка, когда появится новая галактика, какая судьба ждет нашу планету, цивилизацию, отдельную нацию, страну. Можно узнать, когда появится великий человек, и каким он будет.
Наша церковь на протяжении тысячелетий ведет анализ указанных закономерностей и делает прогнозы относительно предстоящих событий. В наших силах повлиять на ход истории. Неоднократно мы приносили в жертву отдельных людей и даже целые цивилизаций во благо всего человечества, во спасение человека как вида.
Сегодня, на эту проповедь пришли самые самоотверженные и самые способные ученики нашей школы.
Некоторые из вас являются нашими братьями и сестрами всего несколько недель, а некоторых мы знаем уже много десятков лет, но и те и другие сейчас находятся именно на том этапе своего развития, которое может позволить выполнить свою миссию для человечества. Эта миссия каждого из вас может выглядеть на первый взгляд созидательной или разрушительной, но от нее зависит, увидит ли человек рассвет завтра.
Все вы являетесь избранниками господа и его надежда на вас.
Вы выполните свою миссию, а награда за ее будет данная богом власть над людьми, которые подобно слепым котятам идут к пропасти. Бог вручит вам посох поводыря человеческого стада.
Каждый из вас имеет право отказаться от своего предназначения и вернуться в мир прозябания и всегда быть несчастным вспоминая о братстве. Каждый, кто хочет уйти должен это сделать сейчас. Но нужно помнить, что однажды уйдя, больше не будет возвращения. Тогда все собравшиеся здесь также будут вынуждены покинуть школу, ибо не будет полного набора всего разнообразия свойств отвечающих настоящему времени. Братству будет необходимо на протяжении долгих лет собирать новых миссионеров, пока их качества полностью не совпадут с витком эволюции.
На этот раз дверь во двор не открывалась. Пауза для раздумий была долгой, но никто не захотел уходить.
- Я поздравляю всех с принятым решением и принятием своей великой судьбы. Теперь поклянемся. – сказал голос и призвал всех повторять за собой слова на каком то неизвестном Герде восточном языке.
После клятвы все разошлись, как и в первый раз, так и не видя друг друга.
При выходе из здания к Герде подошел стриженный паренек в черном, который впускал ее в самый первый раз и изложил ей то, что требуется от нее в первое время. Самое главное, это была полная секретность того, что она слышит и видит в братстве. Затем от нее требовалось ежедневное посещение организации и беспрекословное выполнение всего, что будет приказано. При этом, для того, что бы избежать ненужных подозрений было необходимо продолжать прежнюю жизнь и стараться быть максимально неприметной для окружающих.
На следующий день, как и прежде Герда пришла на встречу с наставником.
- Я прочитала ваши книги. - Сказала Герда. – Я должна вам рассказать, что я из них поняла?
- Нет, в этом нет необходимости. Я уже не являюсь твоим наставником. Теперь ты будешь идти своим путем. Может ты тоже будешь, чьим то наставником, а может братство найдет для тебя другое занятие. В любом случае решать им. Но сейчас на последней нашей встрече мы еще можем поговорить. Может у тебя есть, какие то вопросы? – Спросил Валерий Семенович.
- Да есть. Правильно ли я поступила. У меня есть такое ощущение, что я навсегда прощаюсь с тем, что было для меня очень важным: школой, работой, прежними мечтами и целями, для достижения которых уже было приложено столько усилий. – Сказала Герда.
- Жизнь, профессии, увлечения, это всего лишь оберточная бумага внутри которой лежит одна и та же конфетка. Мы бросаемся из стороны в сторону соблазняясь привлекательностью скорлупы. Со временем мы узнаем очень многое о ее своеобразии и проживаем жизнь так и не попробовав конфеты.
И так мотаясь среди бесконечного множества оберток мы слишком много усилий тратим концентрируясь на иллюзорных целях постоянно выбирая главное и стараясь не рассеиваться над многим. Так постепенно мы тратим всю свою энергию на концентрацию, а не на саму цель, вместо того, что бы расслабится и просто следовать выбранному пути. Вспомни как тонет человек. Он бы никогда не утонул, если бы просто расслабился, так как тело легче воды. Но он барахтается, тем самым увлекая себя в пучину.
Жизнь – это колесо, и неважно направление течения, главное постоянство направления и непрерывность движения.
Современному человеку не хватает гармонии. Но, к сожалению в процессе барахтанья, нарушая равновесие, у него создается иллюзия своей значимости и деятельности. – Высказал свои соображения Валерий Семенович.
- Все что вы сказали очень близко к тому о чем я думаю, но выглядит, как то путано. – Сказала Герда.
- Видишь ли, я сейчас не пытаюсь поучать тебя. Я просто сказал, что я чувствую, когда слышу твой вопрос. – Ответил Валерий Семенович.
- Мы еще увидимся? – Спросила Герда
- Нет вряд ли. Но оставь эти детские сантименты, у тебя впереди еще много замечательных встреч. – С некоторой грустью в голосе сказал наставник.
- Вы лучший учитель, которого я встречала в жизни. – Сказала Герда.
- Тц-тц-тц. Я не твой учитель и никогда им не был. Единственный учитель человека – это его жизнь. Но нам пора прощаться. – Сказал Семен Валерьевич.
- Как жаль. Мне так много нужно вам сказать и у меня еще столько вопросов. – В отчаяние сказала Герда.
- Не грусти и ищи ответы, а не задавай вопросы. Прощай, и храни тебя Бог. – Сказал Валерий Семенович и крепко обнял Герду.
- И вас храни Бог. До свидания. – Сказала Герда.
С этого момента Герда больше не посещала беседы с наставником. У нее начались ежедневные тренировки по подготовке к миссии.
Как правило, тренировки начинались с молитвы, которую читал инструктор, ходящий между учениками, неподвижно сидевшими на полу в позе молящегося Бедуина.
Затем, через несколько секунд тишины раздавался громкий удар в гонг и ученики быстро вскакивали на ноги с резким выдохом превращающимся в крик и тут же приступали к выполнению физических упражнений. Их выполнение продолжалось часами, а отдыхом была смена одних упражнений другими.
Через некоторое время начинали роптать женщины. Их удивляло, что они вынуждены выполнять упражнения наравне с мужчинами. На это инструктор сказал:
- Человек может провозгласить “Я нога”, и он будет всего лишь ногой. Он может сказать “Я рука”, и он будет всего лишь рукой. Но он может сказать “Я человек” и он будет человеком. Точно так же можно сказать “Я русский, я инженер, я демократ, я женщина, я стар, я богат и т.д.”. Но можно сказать “Я человек”. Вы хотите оставаться женщинами или быть человеком?
После этих слов женщины молча продолжили работать.
Чуть позже все ученики заговорили, что они дошли до предела своих сил.
Тогда инструктор говорил, что все дошли до того предела своих сил, через которые нужно переступить.
Снова ненадолго все подчинились. Но время шло и усталость росла. Тогда ученики снова начали работать: “Нас не слушается наше тело”, “Это действительно предел”.
Инструктор отвечал так:
- Как вы можете научиться управлять своим разумом, не справившись со своим телом. Сейчас вы устали. Ваше тело кричит “Я не буду больше утруждать себя”. В это же время ваш разум приказывает противоположное. Кто победит в этой борьбе? У простых недолюдей побеждает тело. Они считают, что думают головой, но на самом деле их мысли направляет желудок, половые органы, легкие, а никак не голова. Но желудок не способен уступать, он всегда будет направлять в ту сторону, где есть еда. Поэтому люди, за которых думают, их органы являются марионетками в руках тех, кто может этим органам, что то предложить.
Больше роптаний не было. Ученики падали от усталости, но продолжали вставать. При это их глаза засветились бриллиантовым светом, выражающим несломимую волю.
Такие тренировки проводились ежедневно и посаженные в подсознание учеников “зерна” щедро поливались сепарированной информацией, приводя к активному прорастанию понятийных ростков. Те в свою очередь формировали суждения и служили своей кроной для умозаключений.
Одним из основных направлений информирования учеников было освещение процессов происходящих в геосоциальной среде. В соответствии с этим занятия проводились другими инструкторами, которые перед принятием в братство принимали самое активное участие в создании и поддержании современных социополитических процессов и по различным причинам были выброшены на “помойку” цивилизации.
Наряду с отработкой техники идеологической борьбы отрабатывались и навыки видения войны физической. Цель, на которую были сосредоточены ученик школы могла касаться любого аспекта, от пропаганды до физического уничтожения отдельного лица. При этом ни кто не предлагал данную цель, но стечение тонко направляемого потока информации приводило к озарению и пониманию своего предназначения.
Со временем нагрузки становились все больше и больше. Герда приходила домой поздно и никого не пускала к себе в комнату врезав в дверь замок и закрывая ее на ключ. Отношения с родителями стали формальными и сводились к пожеланиям “спокойной ночи” и приветствию утром. Наконец наступил момент, когда Герда перестала ходить в школу. Любые попытки родителей поговорить с ней вызывали агрессию. У матери Герды зародилось подозрение, что она снова начала принимать наркотики и с этим она обратилась к врачу, проводившему реабилитацию Герды после комы. Выслушав все особенности поведения девочки, он настоятельно посоветовал произвести осмотр у толкового психиатра, а в случае отказа вызвать психиатрическую скорую помощь. Естественно об осмотре психиатра Герда ничего не хотела слушать и пригрозила, что опять станет колоться если родители не перестанут вмешиваться. Несмотря на угрозы дочери мать Герды видела, что с ней происходит, что то неладное и, несмотря на свои колебания вызвала скорую.
По приезду скорой помощи, Герда вышла из своего логова и начала убеждать, что с ней все в порядке. На любые вопросы врача о фактах ее необычного поведения Герда отвечала логично, вразумительно и посмеивалась над тем, как могло возникнуть такое недоразумение. Все вроде было в порядке и на первый взгляд создавалось впечатление, что вызов был ошибочным. При этом доводы матери разрушались как карточный домик и походили больше на непонимание старшего поколения жизни и убеждений младшего. Мать, теряя последнюю надежду, попросила посмотреть вены дочери, но здесь все было чисто. После этого врач уже было собрался уходить, как мать высказала последнюю просьбу осмотреть комнату дочери.
- Да сколько можно мама! В конце концов! Это, наверное, тебе нужна психиатрическая помощь. – Опротестовала Герда.
- И в самом деле, вы, что сами не можете разобраться в своих отношениях. – Возмутился врач.
- Я вас умоляю, это последнее, что я вас прошу. Посмотрите! Успокойте мою душу! – Завопила мать.
- Ладно, Герда давай мы посмотрим и наконец, поедем. – Сказал врач.
- Да, что вы в самом деле? У меня тоже есть придел терпения. – Возразила Герда.
- Я настаиваю. – Сказал врач, почувствовав, что то неладное.
- А я возражаю. У меня есть права. Вы не имеете права ни с того ни с чего осматривать мою комнату. – Злобно заявила Герда.
- Тогда мы будем вынуждены сломать дверь. – Сказал врач.
- Только попробуйте, я подам на вас в суд. – Сказала Герда.
Неизвестно сколько времени бы заняли пререкания если бы не отец Герды, который ни говоря ни слова вышиб дверь ведущую в ее комнату.
В комнате Герды царил ужасный беспорядок. На полу валялась смятая постель, испорченные остатки еды и множество исписанных листов бумаги. Стены были густо покрыты фразами из библии и различными многозначительными речевыми оборотами. Неожиданно в комнату ворвалась Герда и со всего маху ударила табуретом по голове врача. С трудом санитарам удалось ее связать. Герда неистово кричала, угрожала господней местью, а затем умоляла отпустить в связи с необходимостью выполнить важную миссию. Она пыталась пояснить, что если не исполнить эту миссию, то человечество ожидают страшные последствия. В конце концов, убедившись, что все бесполезно она пришла к выводу, что все и медики и родители не являются теми за кого себя выдают. Она поняла, что это посланники дьявола пытаются помешать божьему плану и поэтому, сожравши душу ее родителей проникли в их тело.
Герда была помещена в наблюдательную палату женского психиатрического отделения. Так во второй раз она оказалась неподалеку от Кая в чертогах Снежной Королевы.

Глава 10
В чертогах царства снежной королевы 2
Герда находясь взаперти, не желала смириться со своим положением. Ощущая себя невинно осужденным узником, права которого были несправедливо попраны самым нахальным образом, она принялась стучать в дверь. Пришедшая на шум санитарка объяснила Герде, что нужно немного обождать, после чего ее примет доктор и с ним она сможет решить все имеющиеся вопросы. В свою очередь Герда ничего не хотела слушать и немедленно требовала к себе прокурора. Вдруг за ее спиной прозвучал, чей то женский голос с обращением к санитарке:
- Можно ли эту девочку, куда ни будь перевести? Невозможно ж находится в палате. Здесь же больные люди.
- Она такая же пациентка, как и вы и так же требует к себе понимания. – Ответила санитарка.
Герда обернулась и увидела, что все пятеро обитателей палаты с удивлением уставились на нее. Данное обстоятельство заставило ее почувствовать себя неловко, но быстро справившись с этим чувством она перешла в наступление и обозвала всех “психами” которым не следует так на нее смотреть. В ответ послышались вздохи и неодобрительные покачивания головой. Через несколько минут после этого Герду уговорили принять душ, переодеться, привести себя в порядок, после чего она предстала перед лечащим врачом. Им оказалась немолодая женщина 50-60 лет от роду. Увидев Герду она знаком руки предложила ей сесть на стул и продолжила, что то писать. Герда села, исподлобья следя за происходящим.
- Мне остаться? – Спросила санитарка.
- Нет, я думаю, нет необходимости. Правда? – Сказала врач и вопрошающе по верх очков посмотрела на Герду.
- Нет необходимости. – Подумав некоторое время, ответила Герда.
- Меня зовут Зорина Моисеевна. – Сказала врач, закончив писать. При этом она сняла очки и долгим добрым взглядом посмотрела на Герду.
- Меня зовут Герда. – Резко ответила Герда.
- Это твое не настоящее имя. Почему ты так себя называешь? – Спросила Зорина Моисеевна.
- Это не ваше дело. Я хочу узнать, на каком основании меня здесь удерживают. – Переходя на крик, сказала Герда приняв боевую позу.
- Ты почему такая сердитая? – спросила врач.
- А какой бы вы были на моем месте, если бы вас не с того не с сего, насильно забрали в “дурдом”? – Возмущено, хотя и с некоторым ослаблением агрессии спросила Герда.
- Ну, во-первых это не “дурдом”…- Начала говорить врач.
- Да можете называть его как угодно, что я то здесь делаю. – Перебила Герда.
- Вот я и хочу это выяснить, а ты меня перебиваешь. – Сказала врач.
- Не надо ничего выяснять, просто отпустите меня домой. – Сказала Герда.
- Знаешь, что я тебя сюда не звала, но раз так получилось, что ты здесь оказалась, будь добра уважать то место, где ты являешься гостьей. – Более суровым тоном сказала Зорина Моисеевна.
- Хорошо, если я вам все расскажу, вы меня отпустите? – Спросила Герда.
- Посмотрим. Если я смогу быть уверена в том, что ты не причинишь себе или другим вреда и если твое состояние не настолько тяжелое, что бы перебывать в стационаре – на все четыре стороны. Это же не тюрьма. – Ответила доктор.
- Ладно. Задавайте мне свои вопросы. – Согласилась Герда.
- Лучше если начнешь ты. Ведь у тебя есть многое, что можно сказать. – Сказала Врач.
Вслед за этим Герда принялась возмущено рассказывать о том, как ее беспрецедентно забрали. На, что врач задала резонный вопрос о том, почему из миллионов жителей города забрали именно ее. Тогда Герда принялась во всем винить своих родителей. На это врач поинтересовалась, что могло заставить вызвать скорую помощь и почему они не делали этого раньше. Таким образом, шаг за шагом Герда все больше и больше стала рассказывать о себе и о своих убеждениях, которые с некоторого времени стали доминирующими в ее жизни. По ходу разговора Зорина Моисеевна большую часть времени внимательно слушала и лишь изредка задавала различные наводящие и уточняющие вопросы. При этом Герда все больше успокаивалась и видела приятие своей личности. Она не ощущала согласия или несогласия со своей позицией, просто кто-то был готов принять ее целиком.
- Давай на этом сегодня остановимся и завтра продолжим. – На каком-то этапе сказала врач.
Герда запнулась, и подумав несколько секунд, одобрительно помахала головой. Санитарка провела Герду в палату, после чего ей были введены лекарственные препараты, и она уснула крепким медикаментозным сном, который никогда не сопровождают сновидения. В тоже время лечащий врач встретилась с матерью Герды и подробно расспросила о жизни ее дочери. Услышав то множество разнообразных зигзагов судьбы выпавших на недолгую жизнь девочки диагноз, о котором первоначально думала Зорина Моисеевна, стал не столь уж бесспорным. На первом этапе она решила исключить возможность реального существования братства, о котором рассказывала и Герда и ее мать.
- Видите ли. – Обратилась Зорина Моисеевна к матери Герды. – Сейчас, когда в государстве появляется большой уклон в сторону гуманитария, начинает образовываться множество сект. Люди с большей легкостью воспринимают на веру, то, что им говорят, какая бы нелепость при этом не высказывалась. – Объяснила врач.
- Но почему же раньше такого не было. Ведь вы помните, что во времена нашей молодости многие так же тяготели к гуманитарным дисциплинам и о сектах мы тоже слышали, но ведь такого как сейчас не было? – Удрученно спросила мать Герды.
- В прежние времена имела место общая для всех идея. Все, что происходило, было устойчивым и прозрачным. В прежние же часы отсутствия стабильности и уверенности в завтрашнем дне любая, пусть даже абсурдная, но четко сформулированная идея может легко стать безоговорочной верой. – Пояснила доктор.
- Значит, если секта на самом деле существует, то все что делает и о чем говорит Герда, может быть правдой и нормой. То есть она может быть здоровой, но инакомыслящей и запутавшейся? – Спросила мать.
- Не совсем так. Одно дело инакомыслие, а совсем другое нарушения психической деятельности, при котором происходит ее несоответствие окружающей действительности. При этом нарушается функционирование, как отдельных сфер психики, так и взаимодействия между ними. Но, несмотря на это, знание происхождения и генеза заболевания имеет очень большое значение, так как это может позволить выбрать наиболее эффективный метод лечения. – Сказала Врач.
- Да! Я поняла. Попытаюсь разыскать эту секту и узнать все, что можно. Спасибо вам доктор. – Сказала мать Герды и, попрощавшись, ушла.
Снова на плечи матери Герды лег тяжелый груз болезни ребенка, и снова подобно ласточке она, позабыв обо всем на свете, бросилась ей на помощь. В первую очередь она дозвонилась до Анжелы. Оказалось, что Анжела вовсе не была подругой Герды и никогда не встречалась с ней за пределами школы. При этом Анжела была старостой класса, что и объясняло ее частые звонки по телефону, в связи с тем, что Герда прогуливала школу. Все ее попытки найти церковь, которую посещала Герда, были тщетны. Никто ничего не слышал о секте “Путь”. Но мать не покидала надежда, и она наняла человека для розысков.
Герда же, на следующее утро нахождения в больнице, проснулась с пустой головой. Все вокруг выглядело банальным и постылым. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. В ее душе возникало ощущение, будто она потеряла, что то очень важное и ценное. При этом проснувшись и открыв глаза Герда не шевелясь оставалась в постели. Провалявшись в таком состоянии некоторое время, она услышал,а как в палату вошла санитарка и громким приказным тоном велела всем совершить утренний туалет. В ответ на такой тон Герда по привычке попыталась вызвать у себя чувство недовольства, но оно, как в прочем, и другие чувства, куда-то подевалось. Поэтому, вместо пререканий, она как то автоматически подчинилась и последовала умываться. При передвижении Герда ощутила, какое-то чувство скованности и одновременно дрожи в теле. Это ей показалось очень неприятным и отдаленно напоминающим ломку, которую ей неоднократно приходилось испытывать в былые времена. Но возникшее чувство дискомфорта так же было приглушено и ощущалось как то со стороны. После утренних гигиенических процедур Герде пришлось застелить свою постель и сесть на краешек кровати предварительно отвернув уголок покрывала и ожидать обход. Такие строгие порядки были заведены заведующей отделением, которая отличалась большой педантичностью. По ее мнению, когда беспорядок касается психики человека, четкие правила и дисциплина уже сами по себе могут оказывать лечебное воздействие. Вместе с тем заведенные порядки касались не только больных. Метод “кнута и пряника” позволил воспитать в медицинском персонале четкость и беспристрастность в выполнении своей работы. Само же по себе психиатрическое отделение не только не являлось подобием казематов, так широко описанных многими сомнительными авторами бульварных произведений, но и мало напоминало больницу в чистом понимании этого слова. Руководитель данного отделения считала, что больница должна максимально быть похожа на привычную домашнюю обстановку и минимально нарушать привычную жизнь человека.
Во время обхода Герда отказалась говорить о своем состоянии и ограничилась размытыми формальными ответами, на что заведующая отделением сказала медицинской сестре, что бы та привела эту пациентку после обхода к ней в кабинет на личную беседу.
Кабинет заведующей был очень крохотным, но уютным. Тяжелая дубовая мебель, огромное количество книг и слегка затхлый запах, исходящий от старых стен, вызывал ощущение покоя и стабильности. Вероятно поэтому Герда, “утонувшая” в огромном кожаном кресле, ощутила себя маленькой беспомощной девочкой.
- Как ты себя чувствуешь деточка. – Строго и одновременно с ноткой участия спросила заведующая.
- Ничего. – С трудом собравшись с мыслями, сказала Герда и продолжила. – Я не испытываю привычных ощущений.
- Поясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду. – Сказала заведующая.
- Ну вот, к примеру, я смотрю на стол, понимаю, что это стол, но ощущение, будто я его вижу в первый раз. Он не вызывает во мне никаких чувств.
- Скажи, а есть ли у тебя такие вещи или явления, чувства к которым ты можешь вспомнить? – Спросила заведующая.
- Нет. – Подумав ответила Герда.
- А может быть, что то из прошлого? – Спросила заведующая.
Герда задумалась. Она перебирала у себя в голове различные события и лица, но ей казалось, будто это происходило не с ней и она это всего на всего прочитала или увидела в кинофильме. Ее взгляд блуждал, будто искал что-то в помощь со стороны и тут он остановился. Зафиксировавшись на точке, которую она выбрала на лакированной поверхности книжного шкафа Герда вдруг вспомнила о том, что ей говорили в брадстве. Все силы ее организма будто бы слились в один пучок и позволили мысли подчинить воле. Мир из множества мелких осколков чувств и знаний о нем стал собирается в одну целую мозаику. Герда ощутила прояснение в голове и мгновенно, со всей остротой вспомнила о своей миссии. При этом ее взгляд перестал быть тусклым и рассредоточенным. Она быстро подняла глаза и глянула на заведующую. Та в свою очередь сразу же отметила изменения в виде появившихся искорок, которые с бесовой живостью запрыгали в глазах у пациентки.
- Вижу, что ты вспомнила. Давай рассказывай. – Сказала заведующая.
- Да вспомнила, но я ничего не могу вам рассказать, я дала клятву. И мне нужно, побыстрее, отсюда выбраться. Вы ведь заведующая, вы же можете приказать, что бы меня отпустили. – Сказала Герда.
- Здесь можно рассказывать все, ты же знаешь где ты находишься, это, чуть ли не единственное место, где можно без опаски говорить обо всем, так как все что будет сказано останется здесь на всегда и никогда не покидает пределы этого кабинета.. – Сказала заведующая.
- Но я уже о многом рассказывала этой … Не помню как ее зовут… - Сказала Герда и в сосредоточении свела брови.
- Зорине Моисеевне? – Спросила заведующая.
- Да, точно Зарине Моисеевне, ведь она мой лечащий врач. Или она плохой врач? – Спросила Герда и лукаво посмотрела на заведующую.
- Нет, она прекрасный врач, но, как говориться, одна голова хорошо, а две головы лучше. – Ответила заведующая.
- Я не буду ничего вам рассказывать, вы все часть единой системы и будете пытаться помешать моей миссии. - Ответила Герда, заподозрив подвох.
- Как же я могу тебе помочь, если ты мне не хочешь ничего говорить? – Спросила заведующая.
Герда обхватила руками свою голову и тихо произнесла себе “Что же мне делать?”
- Я вижу у нас сегодня разговор не получиться. Ты можешь идти к себе в палату. – Подождав несколько минут сказала заведующая.
- Хорошо, я расскажу. – Сказала Герда, а затем задала многозначительный вопрос. – Вы на самом деле считаете себя свободной?
- А, что ты думаешь по этому поводу? – Вместо ответа спросила заведующая
В ответ на это Герда пустилась в витиеватые рассуждения по поводу свободы. Перескакивая с одних догм на другие, она всячески пыталась аргументировать рабство в которое попадает человек, живущий мирской жизнью и каким освобождающим есть «Путь». Данные пояснения в разных формах повторялись и вращались вокруг одних и тех же аксиономических понятий. Отметив этот факт, заведующая поняла, что подобные нанизывания понятий имеет беспочвенный характер и могут продолжаться бесконечно долго, не приведя ни к каким позитивным сдвигам. Это заставило ее остановить Герду сказав:
- Я услышала, то, что хотела услышать. И это очень хорошо, что ты мне все рассказала. Надеюсь, и дальше у нас с тобой и с доктором будут доверительные отношения. Чем больше ты будешь открыта к диалогу и чем раньше мы сможем находить компромиссы, тем быстрее ты сможешь покинуть это заведение.
- Хорошо, мне все понятно. Но я хотела бы знать, что вы думаете о том, что я вам рассказала? – Спросила Герда.
- Я не буду много говорить и хочу, что бы ты, не восприняла, то, что я скажу в штыки. Просто подумай над этим. Ничто не делает человека более несвободным, чем иллюзия свободы. – Сказала заведующая.
- Вы хотите сказать…- Начала Герда.
- Не надо ничего говорить. Просто подумай над этим. – Сказала заведующая, предварительно приставив указательный палец к губам в знак просьбы помолчать.
- То есть вы меня сегодня не выпишите! Тогда, через, сколько дней, недель? – Недовольно спросила Герда.
- Как только придет время. – Ответила заведующая.
- А когда оно придет.? – Продолжала упорствовать Герда.
- Все зависит от тебя. Как я уже говорила, чем лучше ты будешь выполнять то, что тебе говорят врачи и остальной медицинский персонал, тем быстрее сможешь вернуться домой. – Ответила заведующая.
Герда вернулась к себе в палату и получила плановое лечение.
Тем временем человек, которого наняла мать Герды для поиска всех мест, где была последнее время ее дочь смог добиться желаемого результата. Путем расспросов знакомых, водителей и кондукторов общественного транспорта он выяснил район, в который с четкой периодичностью ездила девочка. Далее опрашивая дворников и престарелых жильцов, которые по обыкновению проводили большую часть времени в своих дворах, он узнал, что в один из подвалов чуть ли не каждый день приходила какая то девочка. Данный факт их удивлял, однако ее интеллигентный вид и уверенность с которой она своими ключами открывала амбарный замок, висевший на двери склонил всех к мысли, что она снимает это помещение и занимается там каким то бизнесом. В ходе дальнейшего расследования оказалось, что указанный подвал является заброшенным и ни какие арендаторы его не снимают. Придя к заключению, что с высокой вероятностью этот подвал посещала Герда и предварительно уговорив дворника, за небольшую сумму, сорвать замок, сыщик пригласил мать девочки принять проделанную работу.
Зайдя в разыскиваемое помещение мать обнаружила черные от перенесенного пожара стены. В одном из многочисленных помещений подвала стояли несколько стульев, вокруг которых с геометрической точностью, по кругу были размещены наполовину сгоревшие свечи. В ящике из-под овощей она обнаружила пару десятков целых свечей, мощный фонарик, который давно где то пропал из их квартиры, маленький магнитофон, который Герда, якобы отдала Анжеле. Подле стены располагалась старая деревянная дверь на которой весел портрет одного из ведущих генетиков, который был густо утыкан множеством ножей самой различной конструкции. В следующем помещении было меблировано по лучше. Там имелся старый, едва державшийся на ногах стол, такого же состояния деревянные, сбитые из нетесаных досок скамейки, этажерка с множеством книг. Тематика имеющейся там литературы касалась самых различных аспектов, а именно политологии, социологии, психологии, маркетинга, медицины.
Сомнений не было, это была именно та комната, которую посещала Герда.
В этот же день мать приехала в больницу и всю полученную ей информацию рассказала врачу.
- Значит, все-таки секты на самом деле не было. Это плохо. Но будем наедятся, что заболевание все таки не эндогенное. – Сказала врач.
- Что вы имеете ввиду. Я не совсем понимаю, что значит – эндогенное. – Спросила мать.
- Ну, эндогенное, это то, которое развилось исподволь, то есть без внешних факторов, по каким-то внутренним, возможно генетическим причинам. Если это так, то шансов на полное выздоровление очень мало, и что еще хуже, при этом, такое заболевание будет прогрессировать и рано или поздно приведет к слабоумию. Именно к такой группе заболеваний относится шизофрения. Но у вашей дочери не смотря на то, что очень много признаков характерных для этого заболевания, они слишком изменчивые, непостоянные и как бы не завершенные. – Пояснила доктор.
- Тогда, что же это может быть. – Поинтересовалась мать Герды.
- Это всего лишь предположение и вероятно, что это может перейти в полную шизофреническую картину и, поэтому, я вам не хочу давать каких либо ложных надежд. – Предупредила Зорина Моисеевна.
- Но ведь надеяться нужно всегда. Как же без надежды жить. Ведь правда? Поэтому вы бы не могли мне немного пояснить на что бы, пусть самую малость, я бы могла надеяться. – Попросила мать Герды.
- Ну, хорошо. Существует ряд заболеваний, которые протекают с шизофреноподобной симптоматикой, но шизофренией не являются. Когда то был такой психиатр - Бонгоффер. Так он считал, что на различные внешние вредности каждый человек реагирует характерным для него образом в соответствии с предрасположенностью. Однажды найдя выход, или увидев как кто-то нашел выход из сложной ситуации определенным образом, это решение фиксируется в мозгу человека и он начинает так реагировать и дальше в независимости от того является ли оно в новой ситуации таким же эффективным или нет. В последующем, чем сильнее внешняя вредность, тем сильнее привычная для человека реакция. В случае с Гердой мы имеем пример ее друга, который заболел шизофренией и болезнь которого произвела на нее сильное впечатление. Это могло зафиксироваться как форма реагирования, ведь с ваших слов дети были достаточно эмоционально близки. То, что подобный стереотип принял личностный характер, подтверждает и дальнейшее ее поведение, когда при возникновении сложностей в жизни она замыкалась в себе, погружалась в мир внутренних фантазий и рассуждательство. Что же касается достаточно сильного внешнего воздействия, здесь сколько угодно, это и наркотизация и перенесённая кома. – В общих чертах объяснила врач.
- Зорина Моисеевна, а что же делать в этой ситуации? Нужны какие-то лекарства или, может психотерапия. Мы люди не богатые, но попытаемся изыскать… - Начала говорить мать Герды проникшись серьезным отношением врача к своей дочери. Ведь в своей жизни она уже не раз сталкивалась с медицинской средой. Данный опыт научил ее двум вещам. Первой – разбираться, где она имеет дело с шарлатанами, а где с действительно высококлассными специалистами. Второй, это то, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
- По-вашему я похожа на официанта или таксиста. – Перебила ее Зорина Моисеевна.
- Нет. – Ответила мать Герды.
- Тогда зачем же вы меня хотите унизить подачками? – Строго сказала врач.
- Я не в коем случае не хотела вас обидеть, просто я знаю какие у врачей низкие зарплаты. – Попыталась оправдаться мать Герды.
- Я работаю в государственной клинике. И не ваша вина, что государство не может по достоинству оценит мой труд. Пусть будет это на совести власть имущих. Но на подачки променять честь, это уж увольте. Вероятно это единственное, что у нас нельзя отнять. Но если мы потеряем свою честь, что же от нас останется, как мы сможем называть себя людьми? – Твердо сказала Зорина Моисеевна и с укором поглядела на мать Герды. Той в свою очередь вдруг стало очень стыдно. Не выдержав взгляда, ей захотелось провалиться на месте.
- Извините. Вы абсолютно правы, я не должна была этого говорить. – Невнятно, подобно пристыженной школьнице, сказала мать Герды.
- Принято. Что же касается тактики лечения вашей дочери, то тут необходимо будет проводить и лекарственную и психотерапевтическую работу. Учитывая глубинный уровень поражения психики в данном случае просто психотерапевтические методы смогут лишь помочь вашей дочери научиться жить со своей болезнью и меньше реагировать на нее своей личностью. В этом случае их эффективность будет лишь паллиативной. – Начала рассказывать врач.
- Извините, что я вас перебиваю, просто хочется все понимать сразу, что бы потом не возвращаться. А что значит “паллиативной”? – Сразу спросила мать Герды.
- Это значит улучшающий состояние, но не излечивающей полностью. Вот можно, для наглядности, привести пример из офтальмологии. Когда у человека близорукость, имеются проблемы с изменением кривизны хрусталика глаза. Операции же по коррекции зрения не влияют на хрусталик, они заключаются в нанесении насечек на роговице, благодаря чему лучи света, проходящие сквозь ее, преломляются нужным образом несмотря на то, что проблемы с хрусталиком так и остаются. Вот это можно назвать паллиативной операцией. – Пояснила доктор.
- Тогда получается, что необходимо основной упор делать на лекарства? – Спросила мать Герды.
- В отношении медикаментозной, да и других, так называемых, биологических методов при их применении создается ситуация, благодаря которой нарушается привычный жизненный стереотип. В данном случае этот стереотип болезненный по своей сути. Нарушение стереотипа происходит потому, что больной не в силах отвечать шизофренической реакцией на столь сильное воздействие. Но если проводить только фармакологическое лечение, то при его снижении или прекращении все становиться на свои места и человек опять реагирует привычным для себя шизофреническим способом. Конечно, можно принимать препараты всю жизнь, на чем сейчас так сильно настаивают купленные фармакологическими фирмами врачи. Конечно, шизофренические реакции возникать не будут, или по крайней мере будут возникать реже и в несильно выраженной форме. Но в этом случае человек отгораживается от мира “химической рубашкой”. Он перестает реагировать на жизненный коллизии. То есть по принципу “раз по шизофренически, то лучше никак”. Но человек должен реагировать на внешние воздействия, ведь это и позволяет ему активно жить и функционировать приспосабливаясь под постоянно меняющуюся среду. Именно это и делает его существом социальным, полноценно проживающим свою жизнь. Другое дело, что необходимо его научит по-новому. Показать, что существует множество способов и, главное, что он способен ими пользоваться. Вот здесь и выходит на “сцену” психотерапевтическая работа.
Потому объединение удачно подобранных биологических и психотерапевтических методов воздействия могут позволить разрушить патологический мир больного и собрать его правильным образом заново. – Сказала Зорина Моисеевна.
- Огромное вам спасибо. Я полностью доверяю вам жизнь моей дочери. Помогите ей если сможете. – Сказала мать Герды осознав, что ее девочка в надежных руках.
- Успокойтесь и не переживайте. Будем молить бога, что бы у нас все получилось. – Подбадривающие сказала врач.
- Могу ли я чем ни будь помочь? – Спросила мать Герды.
- Да, кое, что есть. Для работы мне будут нужны все фотографии Герды и подробная информация о ее до болезненном состоянии. То есть, буквально все: высказывания, увлечения, рассказанные сны, мечты, слабости, отношения с друзьями, врагами. Все вплоть до отношения к поступку какого то героя из случайно просмотренного кинофильма. Дело в том, что в ходе нашей работы с вашей дочерью мы разрушим ее личность, а затем по предоставленный вами материалам отстроим ее заново, кирпичик за кирпичиком, но уже без шизофренического дефекта.
- Я поняла. Сделаю все, что могу. – Сказала мать Герды. Теперь она снова почувствовала свою надобность. Ее помощи снова была востребована. Ведь как мать может сидеть сложа руки во время тяжелой болезни ребенка и уповать на проведение.
После беседы с врачом, придя домой, мать Герды с одержимостью принялась выполнять поставленную перед ней доктором задачу.
Получив новую информацию о том, что секта не существует в реальности, лечащий врач вызвала Герду и начала долго рассказывать о том, что иногда люди воспринимают желаемое за действительное. При этом она подчеркивала, что, безусловно, это имеет очень важное значение для человека который это делает. Мало того она сообщила, что эти некоторые вещи, в принципе то, и существуют, только не по настоящему, а в голове человека, но по своей значимости имеют значение не меньшее, чем реальность. Постепенно Герда поняла, куда клонит Зорина Моисеевна и спросила:
- Значит, мать все-таки нашла братство? И что же? Ей там сказали, что она ошиблась адресом и это означает, что братства нет. А, что же вы хотели, что бы мирского обывателя сразу же посвятили во все таинства?
- Нет, дело не в том. Там, куда ты ходила лишь обожженные стены, да некоторые из твоих вещей. – Пояснила врач.
- И все? – Удивленно спросила Герда.
- И все. – Ответила врач.
- А как же все остальное? А где же делись братья, сестры, учителя, наставники, инструкторы? Где все они? Вы мне специально говорите неправду! – Сказала Герда.
- Это правда. Там больше никого и ничего нет. – Утвердительно сказала врач.
- Я все поняла. – широко раскрыв глаза сказала Герда и продолжила. – Я же составляла часть великого божьего плана, который готовился десятилетиями. Мое звено выпало из общей цепи. Меня же предупреждали. Они же просто потеряли смысл существования и рассыпались. Вот почему моя драгоценная мамочка там ничего не обнаружила. Теперь они смогут снова собрать полный “ключ” спустя несколько десятилетий, а то и столетий. А пока мир ожидают страшные беды и я в этом виновата.
После этих слов Герда замолчала, а ее взгляд стал неподвижным и устремленным, куда-то вдаль. В ответ на любые последующие расспросы врача Герда не отвечала и складывалось впечатление, что она вовсе не слышит, а ее душа находится где-то очень далеко.
С тех пор Герда не разговаривала около недели, совершенно ничего не ела, не ходила справлять свои физиологические потребности и никак не реагировала на любые обращения к ней. Ей пришлось поставить зонд, через который она принимала пищу. Лечение было интенсивным. Практически все время Герда спала. К медикаментозному лечению присоединилась и шоковая терапия. Достаточно массивное лечение, на удивление быстро дало свой результат и Герда вернулась к прежнему состоянию. При этом она начала плохо понимать где находится, что с ней произошло и вообще события последних нескольких лет. Но ее не беспокоил этот факт. Она ела, пила, общалась с другими пациентами, помогала в работе по отделению, совершала прогулки в больничном дворе и вовсе не пыталась как-то объяснить происходящее воспринимала его как должное и само собой разумеющееся. Как то раз одна из соседок по палате, с которой общалась Герда, спросила ее чем та болеет и скоро ли ее выпишут.
- Я не знаю. - ответила Герда и немного подумав совершенно спокойно сказала. – Наверное, у меня, как и у моего друга - шизофрения.
- Классно! Значит, вы друг друга будите понимать. – Сказала соседка по палате.
- Чего ж тут классного? Лучше б мы друг друга понимали, будучи здоровыми. – Возразила Герда, а сама подумала, что неплохо бы проведать Кая, может и впрямь они смогут друг друга понять.
- Почему ты себя считаешь больной? У меня, к примеру, тоже шизофрения, но больной я себя не считаю. – С уверенностью сказала соседка по палате.
- Если шизофрения не болезнь, тогда, по-твоему, что же это? – Равнодушно спросила Герда.
- Боюсь, ты не поймешь – Важно сказала соседка по палате и, сложив руки, на груди задрала голову.
- Да уж как то постараюсь. – С легкой насмешкой в голосе сказала Герда.
- Ладно. Слушай. Только очень внимательно, я два раза повторять не буду. Каждый человек, это радиоприемник, который настроен на определенную волну. Чем ближе по частоте волны, на которые настроены люди, тем больше между ними взаимопонимания. Но люди понимают и других людей, которые не настроены на их волну. Это происходит потому, что они могут переключаться на другие волны, хотя и привычной для них есть какая-то одна волна. Ну, к примеру, ты постоянно слушаешь какой то диапазон по радио, но если у тебя есть необходимость что то услышать на другом диапазоне, то ты всегда можешь переключиться на него. При этом, это вовсе не значит, что ты обратно не переключишься на предыдущий. Просто ты это делаешь временно. Хотя с другой стороны, тебе может понравится то, что передают на новом диапазоне и тогда… - Начала говорить соседка по палате, постепенно перейдя к бессмысленному жонглированию одной и той же мыслью теряя смысл начатого.
- Понятно, понятно. Дальше. – Прервала ее Герда.
- Ну да. Значит люди-радиоприемники, которые могут легко переключаться с одного канала на другой хорошо адаптируются в жизни находя со всеми общий язык. Психопаты тяжело переключаются и постоянно зависают на своей волне и поэтому не могут понять других людей и постоянно считают, что все неправильно живут. У нас же, у “шизофреников” разболтан переключатель каналов, и поэтому мы воспринимаем сразу несколько волн. Чем больше он разболтан, тем больше волн мы воспринимаем. Иногда их так много, что все воспринимаемое выглядит в виде сплошного шума. Врачи называют такое состояние – “разорванность мышления”. Я же воспринимаю одновременно всего две волны. При этом одна из них та, которую могут воспринимать все, а другая выходит за рамки возможности обычного приемника-человека. Поэтому я слышу голоса. – Поведала соседка по палате.
- Понятно. – Ответила Герда и, видя, что ее собеседница собирается еще, что то сказать, сообщила, что у нее встреча с врачом и, что ей сейчас же необходимо идти.
К этому времени мать Герды смогла принести широкий материал, о котором просила врач и к продолжающемуся медикаментозному лечению присоединилась диковинная психотерапия. Врач показывала Герде различные фотографии, видеофильмы, вещи и прочее из ее прошлой жизни. При этом они обсуждали то, что она чувствует при просмотре этих материалов. Они много говорили о различных событиях и мыслях, которые были у девочки в прошлом и вместе пытались их проанализировать и найти конструктивные решения в тех местах, где они когда-то найдены не были. Постепенно вся прошлая жизнь Герды ей уже не казалась, как сложный клубок переплетения случайных событий. Все становилось на свои места и походило на чисто убранную и искусно обставленную комнату. Но самое главное, что врач за все это время не развязала ни один “узелок”, и не переставила ни одного “шкафа” в сознании Герды, она просто подсказывала, сосредотачивала ее над задачей и регулировала последовательность ее решения. В тот момент, когда порядок начал наводиться в периоде жизни связанным с ее настоящим болезненным состоянием, интенсивность фармакологической терапии начала снижаться. Постепенно Герда согласилась с тем, что ее братство было не совсем реальным. Несмотря на некоторые сохраняющиеся в ее голове сомнения по этому поводу, она поняла для себя главное, а именно то, что идеи, которые она почерпнула в тот период, не являются такими уж важными. Она стала считать, что если бы эта школа и существовала на самом деле, то там были просто аферисты, которые ей задурили голову и, что теперь братству нет места в ее жизни.
Можно было констатировать, что Герда семимильными шагами шла к выздоровлению. Матери она высказывала огорчение, что ей опять придётся остаться на второй год. Герда начала проявлять интерес, как там без нее розовые кусты, спрашивала, что нынче в моде и просила передавать различную вкусную еду. Получив право на свободный выход из отделения, она часто приходила к Каю и с грустью отмечала, что в его состоянии больших успехов не наблюдается. Тогда она подумала, что вероятно его лечат менее грамотные врачи. Однако, спросив об этом у своего лечащего врача, получила ответ, что их заболевания хоть внешне и похожи, однако имеют разную природу и соответственно разный результат в лечении. Герда поняла, что ей рассказала ее врач, но учитывая свое постоянное нахождение в этой больнице и будучи девочкой любопытной она решила побольше расспрашивать больничных, практикующих врачей по этому поводу. Так однажды, подобно назойливому школьнику она пристала со своими расспросами к одному из молодых врачей, который работал в отделении, где лежал Кай. Тот, учитывая большую загруженность работой и практическое отсутствие свободного времени, нехотя отделывался краткими книжными определениями и, в конце концов, посмотрев на часы, извинившись, растворился за дверью ординаторской. За этим процессом наблюдал санитар приставленный приглядывать за поведением больных в комнате проведывании. После того как врач ушел он многозначительно сказал как бы сам себе:
- Она нашла, кого обо всем этом спрашивать.
- Что вы имеете в виду? – Спросила заинтересовавшаяся Герда.
- Он же совсем “зеленый”. Да и вообще врачи видят больных от силы пару часов в день, а остальное время пишут свои истории болезни. Другое дело мы, которые с ними находятся сутками. – Сказал санитар.
- Кто это мы? – Спросила Герда.
- Средний и младший медицинский персонал. – С гордостью ответил санитар.
- Но врачи учатся в ВУЗах, где им преподают то, о чем вы знать не можете. – Возразила Герда.
- Они учат психиатрию по книгах, а мы по больным. А в ВУЗах и мы учились. – сказал санитар.
Герда не могла не согласится с весомым аргументом санитара и сказала:
- Может у вас есть кое, что мне сказать?
- А ты кто такая? Небось, интересующаяся студентка? – лукаво прищурив глаз, спросил санитар.
- Нет! Я, я. – На секунду Гедра запнулась и представила реакцию, если бы она сказала, что лечиться в этой больнице. Говорить, что она подруга больного шизофренией ей показалось так же идеей неудачной. и она выдала первую попавшуюся идею. – Я аспирантка, пишу диссертацию.
- Что-то ты слишком молода, как для аспирантки. – С подозрением сказал санитар.
- Разве моложавый вид девушки является ее недостатком? – Спросила Герда.
Санитар нашел этот ответ резонным и прокрутив в мозгах уровень на котором задавались вопросы врачу допустил, что Герда действительно могла заниматься в аспирантуре. Вместе с тем он не кинулся тут же что-либо ей рассказывать, а с видом профессора подумал и сообщил, что у него может появиться свободная минутка ближе к вечеру, когда будет закончено выполнение плановой работы.
За оставшееся до встречи время Герда придумала очень запутанную и не о чем не говорящую тему диссертации и в уговоренное время явилась в комнату персонала мужского отделения. В это время санитар уже успел немного выпить и с аппетитом закусывал засоленной тюлькой. Увидев Герду, он тут же возмутился:
- Что за привычка у этих аспирантов приходить в клиническое отделение бес халата. Ладно, давай, выкладывай, какая тема твоей диссертации.
Герда в ответ скороговоркой проговорила путанное название состоящее слов из десяти, на что лицо санитара перекосилось от недовольства. После этого он предложил Герде рассказать, что она знает по этому поводу. В ответ она выложила все, что знала из прочитанного и услышанного о психических заболеваниях вообще и о шизофрении в частности.  Все время пока рассказывала Герда санитар терпеливо слушал и только когда она истощив запас своих знаний закончила начал говорить.
- Ну и каша у тебя в голове. Ладно, я тебе расскажу, что на самом деле представляют собой “психи” и что с ними делать. “Психи” - это люди, отправившиеся в длительное путешествие и отправившиеся туда одни. Однажды заблудившись, они не могут отыскать обратную дорогу. Должен найтись кто-то кто пройдет тот же путь не заблудившись сам и знает, куда нужно привести заблудившуюся душу – сказал санитар, закурив сигарету после очередной выпитой рюмки дешевой водки.
- Это значит, что человек который очень хорошо знает больного должен пояснить ему суть всего происходящего начиная с того момента когда тот еще был здоров? – пытаясь разобраться в высказываниях изрядно выпившего санитара поинтересовалась Герда.
- Ты уловила направление, но не поняла суть. Не “пояснить”, нужно принять его, таким как он есть, стать с ним одним целым и вместе прожить тот этап который он жил один. Но обычно люди сами-то испытывают недостаток воли, как ее хватит на двоих и надолго? Множество людей неспособны достигнуть поставленные цели, преодолев все препятствия и блуждают в лабиринтах своей фантазии. Их багаж лишь бесконечное количество попыток изменить себя и свою жизнь. Такие не смогут сделать этого и бросят дело не доведя до конца. Другие склонны к непродуктивному напряжению воли. При этом напряжение становиться их самоцелью. Такие, смогут выдержать многое, но не смогут найти дорогу назад. Конечно есть люди которые могут и то и другое но они не знают от куда пришел странник и тогда место в которое они его приведут, может быть похоже на прежнее, но все равно это будет чужое место. – пояснил санитар.
В глазах Герды загорелись огоньки. Некоторое время, помечтав, она с надеждой в голосе спросила: “Степан, скажите, а я гожусь для такой роли?”
- Нет. Если ты об этом спрашиваешь, значит тебе самой нужна поддержка. Если в процессе этого пути у тебя возникнет хоть доля сомнения в успехе, ничего не получится. К этому сомнению присоединится сомнение больного, сила которого безгранична. Это раз. А во вторых, нужно делать, а ты, как и многие люди, мечтаешь о том, как будет хорошо, если сделать. Но когда люди, помечтав о чем-то, все-таки приступают к реализации задуманного и наталкиваются на первые сложности начинают понимать, что то, о чем они мечтали, не стоит таких усилий. Затем, они либо меняют способ на новый, который постигнет та же участь, либо мечтают о чем-то другом и все повторяется.
- Но если мечта очень сильная, то человек может преодолеть все сложности!
- Да нет же! Никогда цель не оправдывает средства. Так бывает только тогда, когда сам путь, по которому собирается к чему-то идти человек, есть мечтой или ее частью.
- А вы о чем мечтаете: спросила Герда
- Перевести разговор с тобой на сексуальную тему. Я конечно резонер, но секс с тобой было бы более интересным занятием, чем пустая болтовня на выхолощенные темы: несколько брутально ответил санитар и выпил очередную рюмку водки.
- Во всяком случае, честно. Я, наверное, пойду. - Сказала Герда, ощущая, что разговор принимает для нее неприятный оттенок.
- Чего ты испугалась? Я не собираюсь к тебе приставать. Может, все-таки выпьешь? - предложил Степан. Речь его становилась все более смазанной, а нелепо наморщенный лоб и расслабленная мускулатура лица придавали ему глуповатый вид.
Герда отказалась но ушла не сразу. При этом разговор со Степаном превратился в его монолог относительно несправедливости мира, низкооплачиваемой работы, непонимания в семье. Эмоции санитара часто менялись, то он дурашливо веселился, то становился агрессивным. В конечном итоге речь превратилась в совершенно неразборчивое бормотание, при этом Степан постоянно покачивался, будучи не в силах удерживать позу. Пепел от сигареты падал ему на халат. Периодически он поднимал голову, прищуривая один глаз, что бы посмотреть, не ушел ли собеседник.
“Что делает с людьми водка” - подумала Герда. Она увидела как прекрасно мыслящий интеллигентный человек, выпивая, превращается в глупое, пошлое существо, обиженное на весь мир и не имеющее ничего общего с той философией, которая им часом назад была так красноречиво преподнесена.
Погруженные в свои думы она вернулась обратно в отделение и выслушала массу недовольства от персонала за позднее возвращение.
Прошло немного времени и Герда была выписана из больницы в состоянии практически полного выздоровления. При этом учитывая достаточно сложный и полный психотравмирующих ситуаций жизненный путь Герды ее лечащий врач порекомендовала найти себе хорошего психотерапевта для постоянного амбулаторного посещения. Данную рекомендацию Зорина Моисеевна пояснила тем, что стационарное лечение это только начало и, что невозможно исправить за пару месяцев то, что формировалось годами. Просьбу продолжить лечение у нее она отклонила, констатируя, что всему есть свое время и место и потому в стационаре используют одни методы, а в амбулатории - другие.
Как и предполагалось, после выписки из больницы Герда ощутила некоторые сложности в повседневной жизни. Они касались как общения с людьми, так и бытовых нагрузок. Вместе с тем Герда постепенно обвыкалась и не ощущала необходимости в дальнейшей психотерапевтической помощи. Но ее мать после чудесного исцеления дочери, буквально боготворила Зорину Моисеевну и ни на шаг не желала отступать от ее рекомендаций. В виду этого она быстро нашла Герде психоаналитика о котором предварительно получила позитивные отзывы. Герда в свою очередь хотела забыть о постигшем ее психическом недуге и не очень-то хотела опять ворошить старое. Но, как и прежде она с уважением относилась к чувствам матери перед которой она постоянно чувствовала вину за принесенные ей беды и поэтому она, хоть и не хотя, согласилась посещать психотерапевтические сеансы. Что бы уменьшить свое нежелание, она попыталась найти позитивные стороны в предстоящем мероприятии и нашла их в том, что в практике побольше сможет узнать об интересном методе. Приняв такое решение Герда внушила себе, что это просто тренинг на котором она будет учиться.
Психоаналитик принимал в кабинете снятом в районной поликлинике. Помещение было искусно оформлено различной загадочной утварью в виде гипсовых статуй, о сюжете которых можно было лишь догадываться, ветвистых корней, на которые были усажены в разных позах вылепленные из пластилина человечки, громадного деревянного ящика, в котором среди концентрически расходящихся кругов на песке возвышались различной формы и величины камни. На стенах висели репродукции картин Сальвадора Дали и множество миниатюр в виде аппликаций из ткани различного цвета и текстуры. Посредине кабинета стояло два старых, по всей вероятности пере обтянутых новой тканью стула. Сам аналитик был мужчина средних лет с торчащими в разные стороны кучерявыми волосами, пышными здоровенными усами и милой детской улыбкой. Несмотря на этот, внешне наивный вид, все его лицо было исчерченными глубокими морщинами, а волосы на висках уже были густо запорошены сединой, что, несомненно, выдавало его бывалость и потрепанность жизнью. С самого начала их беседы у Герды возникло ощущение, что их работа довольно сильно отличается от того, что она читала о психоанализе. Чем дальше, тем больше в ней возрастало чувство обманутости. На определенном этапе она не выдержала и заявила:
- Но это не психоанализ!
- Конечно нет. - Ответил доктор. – Это кое что большее, это тот метод, который разработал я. Видишь ли, нет никого лучше понимающего в методе чем тот, кто его придумал. Каждый человек может изобрести тот инструмент, который наиболее подходит ему. Любой другой человек может лишь максимально адаптировать его для себя, но никогда не будет в нем совершенен. Любой человек, который есть действительно профессиональным аналитиком, преподносит свой вариант этого метода. В самом лучшем случае, он создает новую школу. Именно поэтому мы уже не в каменном веке. Фрейд, понимая это обстоятельство с гипнозом, создал психоанализ. Морено, не имеющий успеха в аналитической практике, создал психодрамму и так можно продолжать бесконечно. И поверь мне, нет лучше специалиста чем тот, кто есть родоначальником метода. Я не силен в литературе и не могу с достаточным красноречием тебе объяснить всей сути этого феномена, но ты можешь это прочесть в замечательной книге Германа Гессе “Сидхартха”.
- Я читала эту книгу и прекрасно понимаю тебя. Но в чем твой метод? – спросила Герда.
- В общем-то это мое now hau на которое я еще не имею патент. Но мне не жалко потому, что метод это всего лишь отражение того, что мы умеем, чувствуем, знаем, а как можно это украсть? Но ответь мне на один вопрос. Зачем тебе это?
- Мой друг болен и я пытаюсь найти то, что может ему помочь. - Сказала Герда, после чего поведала то, что произошло с Каем.
- Х-м. – Задумчиво в усы прошипел психотерапевт. – Я бы не взялся за это, но мир принадлежит алчущим. Не знаю на сколько полезен будет тебе мой скромный подход к психотерапии, но если он хоть на шаг тебя продвинет в твоем нелегком деле я буду рад. Ну что ж. Изволь. Изучая несколько лет психоанализ и набирая личный опыт в качестве пациента аналитической работы я пришел к выводу, что некоторые проблемы, которые находил у меня учитель по психоанализу есть довольно надуманными. Все мои высказывания по этому поводу трактовались, как сопротивление интерпретациям, что, якобы и подтверждало, что он попал в точку. Но чем больше мы прорабатывали эти проблемы, тем больше мне казалось, что они у меня действительно есть. Мало того, решение этих проблем действительно приводило к улучшению моего самопознания и к исчезновению многих комплексов. И тогда я подумал “почему так происходит”. Со временем я понял, что навязанные проблемы, в процессе работы, ассоциативно связались с моими настоящими проблемами и в конечном счете решение придуманной проблемы привело к решению истинных. В последствии, в своей дальнейшей работе, я пришел к выводу, что нет необходимости бесконечно долго копаться в лабиринтах бессознательного пациента. Все проблемы конкретно взятого человека имеют разные проявления, но единый корень. Ведь не секрет, если, к например, человек неаккуратен в чем то одном, что и в другом будет проявляться та-же неаккуратность. После этого я стал искать у пациента любую, пусть даже самую банальную проблему. Затем во время последующих сеансов я увязывал с ней логическими аналогиями все сложности, которые у него возникали в жизни. Когда же я видел, что нарисованные мною связи стали, чем то единым целым я предлагал пациенту избавиться от его достаточно легкой проблемы, которая была им рассказана сперва. Дальше срабатывал принцип “домино”, то есть, исправляя эту проблему, исправлялись и все остальные. Так, например, приучив человека чистить зубы по вечерам, я мог избавить его от страх высоты, вовсе не вникая в подробности его инфантильных переживаний. В общих чертах это все. Что касается больных шизофренией, то я с ними не работал, но мне кажется, что если кто-то сможет понять и по настоящему, психотерапевтически избавить больного хотя бы от одного проявления этой болезни, тот сможет побороть этот недуг. Ты можешь попробовать воспользоваться этим методом в работе со своим другом, но думаю, что тебе нужно попробовать много методов, это даст тебе больше шансов на успех. Да, и при этом, я позволю себе обратить твое внимание на кое, что. Не в моих принципах раздавать советы, но я бы все-таки хотел кое, что сказать, и прими это как напутствие. Не ищи авторитетов, ищи профессионалов. У каждого из них ты сможешь найти, что ни будь новое. На этом прощай. – сказал доктор и начал рыться в бумагах лежащих на столе показывая всем своим видом, что разговор окончен.
Герда поднялась с кресла и тихо положив на стол деньги собралась идти. Но доктор окликнул ее:
- Я профессионал и беру деньги за свой труд. Мы сегодня не работали, а то, что я тебе рассказал - не продается.
Герда уже была не тем человеком, который разливается в дифирамбах, когда появляется возможность на дурняк, что то получить, заменив оплату огромным “СПАСИБО”. Она была духовно близка к этому незатейливому врачу и поэтому, без лишних слов, забрала деньги и молча вышла из кабинета лишь благодарно улыбнувшись слегка прищурив глаза.
После этого у Герды пошла вереница различных психотерапевтических направлений. Простых и сложных Ортодоксальных и ультра-модных. Официальных и теневых. И все эти методы имели свой смысл, свою логику. Все они обладали, пусть маленькой, но искоркой, которая проливала свой зыбкий свет на темные и загадочные лабиринты человеческой психики.

Эпилог
Одного дня, после посещения школы и сеанса очередного психотерапевта Герда пришла домой, прилегла слегка передохнуть и сама не заметила как уснула. Во время сна ей приснилось странное сновидение, будто она повстречалась с маленькой белокурой девочкой, похожей на саму ее в раннем детстве, но только с каким-то взрослым и не по годам мудрым лицом.
- Ну что ты такой представляла себя через столько лет? – Спросила девочка.
- Нет совсем другой. – Ответила Герда.
- Какой же? – Спросила маленькая девочка.
- Счастливой, жизнерадостной беззаботной. – Ответила Герда.
- Что же тебе мешает? – Спросил ребенок.
- Подобно, каким то мерзким животным меня мучают загадки. Я искала на нее правильный ответ, думая, что его нет. Но оказалось что ответов бесконечное множество и все они правильные, но только отчасти. Я совсем запуталась. Столько различных методов и столько различных подходов внутри каждого. Где же здесь истина? Что эффективнее? – Задумчиво спросила Герда.
- Пути разные, итог один. Знаешь ли? Все исследования различных видов психотерапии не нашли достоверную разницу в их эффективности. Разница, наверное, есть лишь в том, кто ее проводит. Рек может быть много, но все они впадают в одно море. Главное выбрать одну реку и понять в какую сторону течение, а дальше плыть не уставая, пока не достигнешь цели. - Сказала девочка и немного помолчав продолжила. - Пойми! Когда мудрецов подвели с завязанными словами глазами к слону, каждый его охарактеризовал по своему в зависимости от того какую он часть ощупывал. Каждый человек воспринимает только часть истины. Истина по крупицам достается человеку. Иисус, через святого духа, передал несколько евангелие для того, что бы показать с разных сторон свое учение. Но вся проблема в том, что человек не способен одновременно принять несколько истин и, тем паче, объединить их в единое целое. Если ты можешь все, что ты знаешь, весь свой эмоциональный и мыслительный опыт собрать в единое целое, ты найдешь ответ на свои вопросы.
В этот момент Герда проснулась. На улице начинало смеркаться. Герда, как то автоматически, оделась и вышла пройтись по улице. Она долго шла не думая о конечном пути своей прогулки, так долго, пока не пришла на околицу города. Ее остановил обрыв около протекающей речушки. Герда присела, свесив ноги, и начала смотреть на заходящее солнце. Красота захода, легкий шум листвы от дуновения ветра, звонкое журчание речки, аромат, исходящий от растущих вокруг трав и многое другое. Все объединилось в одну совещенную гармонию. К этим чувствам присоединились те знания, которые приобрела Герда за свою недолгую но полную происшествий жизнь. Нет, это были не знания в полном смысле этого слова, это было всего лишь осознание, вчувствование в то, что она знала в виде сухой информации. При этом отдельные факты и фразы, которые, как правило, наполняют наш внутренний монолог или диалог в голове, перестали иметь значение. Все, что было в ее голове слилось в единое целое, подобно тому, как разные краски смешиваясь дают однородный равномерный оттенок. Это единое целое и было тем ответом, который она так долго искала.
После этого вечера в жизни Герды кое, что изменилось. Она совершенно перестала рассуждать над жизнью, она просто ее жила. Она больше не задавала вопросы, а получала ответы. Она стала единым целым в себе и, как следствие, единым целым со всем сущим. Теперь она могла отправиться в далекое путешествие, растворившись во всем оставаясь собой.
Кай поправился. Данное обстоятельство привело врачей к решению, что была проведена неправильная диагностика и, поэтому, наступило выздоровление. Но никто не знал истинной причины происшедшего кроме Кая, Герды и понявшего эту книгу.
Снова Кай и Герда сидели на своем балконе рядом с буяющими цветами роз, и они уже были взрослыми.
КОНЕЦ