Драма кубанской станицы Тихорецкой

                Мне снилось казачье знамя,
                Мне снилось - я стал молодым.
                Пылали пожары за нами,
                Клубился пепел и дым.
      
                Сгорала последняя крыша,
                И ветер веял вольней,
                Такой же - с времен Тохтамыша,
                А, может быть, даже древней.
      
                И знамя средь черного дыма,
                Сияло своею парчой,
                Единственной, неопалимой,
                Нетленной в огне купиной.
               
                И горький ветер усобиц,
                От гари став горячей,
                Лики всех Богородиц
                Качал на казачьей парче.
               
                НИКОЛАЙ   ТУРОВЕРОВ

             Пришло время собирать камни, а это довольно неблагодарный труд, отягощённый воспоминаниями о моей казачьей родне, историю которой я решился обнародовать на склоне своих лет, на закате жизни. Многое мне рассказывала бабушка, но тогда как-то не верилось в то, что произошло в станице Тихорецкой.
Но недавно в районной газете «Тихорецкие вести» писателем Ю.Ткачёвым была опубликована статья о Тихорецком восстании.
            В моей памяти всплыли события тех далёких лет, о которых я уже подзабыл, но статья напомнила о тех кровавых временах, участниками которых были мои родные дедушка Алексей Акулов и его семья. Я постараюсь соединить в одно целое осколки тех событий, о которых мне рассказывала бабушка.
   Мой род Акуловых проживал в станице Тихорецкой, Краснодарского края. Я  всегда задавал себе вопрос: «Что означает фамилия Акулов?»  и, совсем случайно, в книге «Словарь фамилий» издания 1999 года прочитал расшифровку моей фамилии. Акулов - древнеславянская фамилия. Оказывается, бытовало на Руси такое имя Акила. В святцах Акила, в реальной  жизни - Акула.Оно пришло  в  наш язык из латинского - Ахилл (древнегреческий герой Трои) и означало  - Орёл. Женское имя  - Акулина, оно означало - Орлица.Это и есть расшифровка моей фамилии: Акулов - Орлов.    
    Мой прадед - Тихон Акулов, родился и жил в станице Тихорецкой, был крепким зажиточным казаком, имел семью из четырёх сыновей - Ивана, Алексея, Николая и Игната, которые были женаты. Вся семья жила в большом казачьем доме: родители, сыновья с невестками и маленькие дети.
 «Мой дом - моя крепость» - казаки с полным основанием\могли подписаться под этим изречением. Казачье жилище совмещало в себе и место обитания, и оборонное сооружение. Жили добротно, зажиточно, но много, много работали!
Семья Акуловых жила натуральным хозяйством, работали все от зари до темноты - мужчины, женщины, дети и особенно напряжёнными были весна, лето, осень,  много пахотной земли и прочего добра, нажитого не одним поколением семьи Акуловых. Только в зимние дни была возможность отдыха, но и в зимние вечера женщины пряли, вязали, мужчины чинили упряжь, обувь и готовились к весенней пахоте. 
В хозяйстве полный двор : лошадей, коров, овец, свиней, птицы (куры, индюшки, утки, гуси), прочей живность. И всё это нужно накормить, напоить, убрать навоз.
Бабушка рассказывала о тяжёлом женском труде в семье и грустно приговаривала:
«Так я и не видела «белого» света в окошке, работа и работа, дети и бесконечные семейные обязанности. Питались хорошо, сытно, ни в чём отказа не было, но и радости мало от такого труда!».               
В глухие тёмные зимние ночи, когда мама дежурила в ночную смену в больнице (это было очень часто – так мама прирабатывала на жизнь),я залезал к бабушке под одеяло, а в ноги мы себе клали нагретый на плите чугунный утюг.
Утюг обматывали какой - нибудь тряпицей и так грели ноги по очереди.
По бумажной чёрной тарелке передавали театр у микрофона и мы, затаив дыхание, слушали эти передачи про интересную и загадочную жизнь где-то там далеко, далеко…Иногда на ставни или дверь прыгала наша кошка, которую мы забыли впустить в дом, напоминая нам, что ей во дворе холодно!
Приходилось вылезать из под одеяла, открывать ей дверь и стремглав нестись обратно, наперегонки с кошкой, которая тоже примащивалась поверх наших ног, не рискуя лезть под одеяло! Кошки всегда жили у нас в доме, и, несмотря на наш скудный семейный паёк, мы всегда находили кусочек и для животинки!
Да, бабушка была очень жалостливая, видно и меня она научила принимать близко к сердцу чужую беду, за что ей мой низкий поклон. Если честно говорить, то всё хорошее, что есть у меня – это всё от неё, бабушки Даши.
В комнатке светились раскалённые чугунные кружки от горящего угля в печурке нашей маленькой хатки. Лёжа у бабушки под мышкой я слушал тихий грустный голос бабушки, рассказывающей о минувших событиях в станице Тихорецкой. …
     Вся её семья были переселенцами из средней полосы России, из Курской или Орловской области и носили фамилию Посоховы, у бабушки была младшая сестра Арина, а вот братьев не было.Жили бедно, но дядя бабушки, Посохов, являлся  зажиточным человеком и одним из самых богатых людей в станице. В бабушкиной семье во всём полагались на своего богатого родственника. Он то и выдал свою племянницу замуж, в семью казаков Акуловых.В молодости, в девках, бабушка Дарья не отличалась особой красотой, имела простое русское лицо, редкие прямые волосы, но была очень работящей и приглянулась семье казаков Акуловых, которые в станице Тихорецкой были дружной и крепкой казацкой семьёй.Как говорила сама бабушка: «Меня взяли в семью казаков Акуловых не за красоту,а за то, что я могла работать, как лошадь и молчать, много не разговаривать!».Выдали Дарью замуж за второго сына в семье Акуловых, за Алексея, которого она видела всего несколько раз и не мечтала выходить за него замуж, так как слишком велика была разница между бедной иногородней, так называли приезжих из России, и богатым местным казаком.
Сама бабушка говорила: «Алексей меня может и не любил, но очень жалел, никогда не обижал и не поднимал на меня руку!». У бабушки Даши с дедушкой Алексеем родились два сына, один из них, Николай, был моим отцом.
 В казацких семьях было заведено жену держать в строгости и её нужно иногда покалачивать! Такого же семейного уклада придерживался и мой прадед Тихон Акулов, который требовал от своих сыновей, чтобы они по вечерам, после окончания рабочего дня «учили» своих жён….
Так вот, мой дед Алексей, бил ремнём по сундуку и приговаривал: «Вот тебе за то, вот тебе за это и т.д.», а бабушка Даша, зажав рот платком, помирала от смеха и в перерывах жалобно стонала и покрикивала. Прадед Тихон, слышал эти крики и  довольно потирал руки - в семье Акуловых полный порядок!
Как было поставлено «воспитание» и наказание в других казацких семьях бабушка не рассказывала, но однажды была уличена в бане младшей невесткой, женой младшего сына Игната - Прасковьей. Бабушка рассказывала:
«Моемся  мы с Парашкой в бане, а она меня разглядывает и спрашивает, а где же синяки от побоев, вчера ты так громко кричала?». Как там бабушка выкрутилась, она мне не рассказывала, но глаза её при этом лучились смехом!
Пришедшая на Кубань советская власть не захотела иметь таких тружеников,
крепких и самодостаточных крестьян, воинов - землепашцев. Оно решило загнать их в колхозы и формировать новый тип крестьянина, который был чужд казаку. Главнокомандующий вооружёнными силами Советской Республики Вацетис писал о казаках:
  "Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие… Стремительное пламя должно пройти по Дону и Кубани, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции….Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Чёрное море…".
Член Донревкома Рейнгольд докладывал Ленину:«Мы бросили вызов казакам, начав массовое их физическое истребление.Это называлось расказачиванием; этим мы надеялись оздоровить Дон, Кубань, сделать их если не советскими, то покорными и послушными советской власти….Бесспорно, принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен!Казаков, по крайней мере, огромную их часть надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически…».
Запрещалось само слово «казак», ношение традиционной формы.За нарушение - расстрел. Станицы переименовывали в волости, хутора - в сёла.Во главе станиц ставили комиссаров, как правило «инородцев» - евреев, немцев, венгров. У казаков изымалось любое оружие, облагали крупной контрибуцией, отбирали продовольствие и скот, по сути, обрекая людей на голодную смерть.Тут же покатились и расправы. Террор к казакам, принимавшим участие в борьбе с советской властью? А кто не принимал, если была всеобщая мобилизация от 19 до 52 лет? Если кто-то и скрылся или отступил с белыми - казнили смертью.Хватали стариков, служивших при царе в 1905 году. Кое - где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев. Казаков выгоняли в зимнюю степь. На погибель.Из дальних станиц к железной дороге на станцию Тихорецкую везли обозы с отобранной у казаков пшеницей.Люди уже ожесточились от голода и были случаи открытого нападения на эти обозы.
Советская власть продолжала расправу над кубанскими казаками.               
И настал тот день, когда у них наступил предел долготерпения.      
С половины  октября 1932 года по станице поползли слухи, что в Москве решили собрать всё молодое поколение края и направить его на Север.               
Бабушка замолчала, а потом тяжело вздохнула, видимо все свои большие слёзы она уже выплакала намного раньше нашего разговора и снова стала рассказывать:
- Ночью к нам постучался в окно гонец из соседнего хутора и вызвал наших мужчин на какие-то переговоры. Мужчины вернулись только под утро, очень возбуждённые, сразу же начали готовить своё припрятанное оружие и готовить амуницию для верховой езды. Прадед Тихон на переговоры не ездил, но и не препятствовал своим сыновьям готовиться в поход или ещё куда-то.Женщин в эту тайну не посвящали и они, молча, готовили своим мужьям узлы с провизией на предстоящую дорогу.
А дорога оказалась не очень дальняя, на железнодорожную станцию в Тихорецк.
Там восставшие казаки завладели узловой станцией и ликвидировали во всём районе советскую власть!Прошли две недели полные всевозможных слухов и трагических событий, когда то в одном, то в другом казачьем доме раздавались истошные крики и женские плачи.Это привозили убитых казаков со станции Тихорецкой, где шли тяжёлые бои местных казаков с красноармейскими отрядами.
В доме Акуловых стояла жуткая тишина, словно предвещавшая что-то страшное и даже дети притихли, словно чувствовали приближение беды. И она пришла!
Эта ноябрьская ночь была такой же тревожной, как и все предыдущие, сон не шёл, и бабушка Даша рано утром вышла на крыльцо. Дом был двухэтажный, и с высоты крыльца хорошо просматривалась станица до самой околицы.
Алела утренняя заря, на горизонте показалась маленькая точка, которая скоро превратилась в телегу, запряжённую старой заезженной лошадью, и повернула к дому Акуловых. Сердце бабушки тревожно защемило, сердце застучало в унисон с цоканьем лошадиных копыт, чувствуя приближение беды. Знакомый станичный казак подъехал к воротам дома и, хмуро взглянув на бабушку, сказал:
- Ну, вот, казачка, принимай дорогой груз!
Он слез с телеги, подошёл к борту и откинул рогожу. На ватных ногах бабушка подошла к телеге и тут же грузно осела наземь. На дне телеги лежал убитый её муж Алексей и рядом с ним младший родной брат Николай.
Всё остальное вспоминается бабушкой как в тумане.
В воздухе повисли рыдания и плач, проклятия советской власти и жуткое молчание прадеда Тихона, в одночасье потерявшего двух сыновей. Он не пережил этого удара и вскорости умер от сильнейших переживаний, а вслед за ним ушла из жизни и моя прабабушка.Расправы над казаками и их семьями начались сразу же после разгрома восстания.Бабушка рассказывала, как их всех выгоняли из домов, давали какое-то время на сборы и даже не разрешали забрать хлеб, посаженный в печь! Это были нелюди!Звери были благороднее их, в отношении к своим собратьям!
Семьи сажали на подводы с ревущими детьми, довозили до железнодорожной станции, сажали в товарные вагоны и отправляли на Урал, в Сибирь!
Так как бабушка Дарья была из «иногородних», бедных, то её и детей (один из них мой отец Николай) оставили в станице, не выслали.
Трупы убитых казаков валялись вокруг станции Тихорецкой, а пленных убивали на том же месте, где они сдавались в плен.
Бабушка замолчала, большие слёзы были уже давно выплаканы, и вся её последующая жизнь состояла из одних мытарств, трудностей и унижений.
Нет  смысла рассказывать как  бабушка, оставшись с двумя детьми, выживала в то непростое, голодное время. Об этом столько написано.
Не хочется  сыпать соль на раны, но последующим поколениям знать надо.
У бабушки Даши сложилась очень трудная жизнь после того, как убили мужа, моего дедушку Алексея Акулова и произошло разорение семьи Акуловых.
     Грамоте её не обучили, а что могла делать неграмотная женщина с двумя детьми в то смутное время? Труд и только тяжёлый физический труд позволил бабушке выжить в трудные для неё и всего казачества времена.На Кубани строили дома из самана – это такой большой глиняный кирпич, который изготавливали веками проверенным способом.
На земле делали замес из глины, потом в него добавляли солому, заливали водой и начинали всё это месить ногами, чтобы добиться определённой однородной массы.
В специальные деревянные формы забивали эту массу, а потом форму опрокидывали, и оттуда вываливался глиняно-соломенный кирпич.
Вот эти замесы и месила бабушка своими ногами, а потом изготавливала кирпичи.
Это очень тяжёлый труд, который не каждому мужчине по плечу, но другим способом заработать на жизнь бабушка не могла. Сколько было изготовлено саманов бабушкиными ногами, никто не считал, но много, очень много!
После того, как саман высохнет, из него выкладывали стены будущего дома, а саман потом нужно было оштукатурить глиной, только другого качества замеса.
И такую работу выполняла эта старая женщина, которой было уже за 60 лет, а она всё ещё продолжала работать, как в молодости, как лошадь…
На этой работе она застудила ноги и потом страшно страдала от болезней суставов.
Ничего даром не даётся, да бабушка и не надеялась на даровой хлеб.
Бабушка Даша была человеком необыкновенной доброты, природной скромности  и такта. Она никому и никогда не отказывала и ей с удовольствием подкидывали своих детей и невестки, и родственники из станиц.
Дети тянулись к ней, понимая своим умом, что бабушка всегда поможет, накормит, защитит!Это всегда знал и я,так как бабушка жила со мной и моей мамой в двух маленьких клетушках, которые комнатами назвать было нельзя, а бабушка очень любила меня, видимо ещё и потому, что мой папа погиб на войне и вся любовь к нему досталась мне!Моя мама редко находилась дома - она или работала, а потом дежурила в больнице. По ночам, когда не дежурила, тогда шила фуфайки, которые мы продавали на базаре станичникам и тем пополняли свой скромный бюджет. Ведь она была наша единственная кормилица и добытчица. Такие были времена!
 Самое обидное было то, что пенсию за погибшего отца платили только мне, а бабушке не платили ничего, и рабочего стажа у неё не было.
Меня это всегда страшно возмущало, и когда я поступил учиться в Херсонское Мореходное училище, мама через Совбез добилась, чтобы пенсию за папу платили бабушке.Как она была счастлива, что под конец жизни ей платили какие-то денежки, и хотя эта пенсия была мизерной, но для неё это было значительной помощью.
Когда умерла мама, я работал в море, и мне пришлось бабушку Дашу отправить к моей крёстной маме, бабушкиной родной племяннице в Кубанский зерносовхоз.
Свою часть дома я продал двоюродному брату, а вырученные деньги отдал своей крёстной маме, на содержание бабушки и моя крёстная честно выполнила свои обязанности - очень хорошо ухаживала и помогала своей тёте.
К сожалению, бабушка ненамного пережила мою маму, и через год мне пришлось приехать к моей крёстной маме, так как бабушка была очень плоха.
Она умерла на моих руках, и ей было 78 лет.
Пусть Земля будет ей пухом и как хочется, чтобы таких людей было на Земле больше!
Как всегда мы жалеем в том промежутке времени, которое называется старость, что в молодости не интересовались жизнью своих родителей, их историей жизни, интересами, друзьями, поступками, привязанностями, их отношением к жизни и определённым событиям, когда они были живы!
О своём отце я знаю очень мало, а те сведения, которые я здесь привожу, почерпнуты из рассказов моей мамы и бабушки Даши.
  Папа окончил школу в станице Тихорецкой, а после гибели деда Алексея Акулова и раскулачивания всей семьи, бабушка с детьми переехала из станицы в пристанционный посёлок железнодорожной станции Тихорецкая, где она купила маленький домик и поселилась вместе с сыновьями Николаем и Иваном.Домик был маленький, но очень удачно расположен для того времени, рядом с рынком и недалеко от центра посёлка
Николай Акулов был очень любознательным и довольно грамотным для того времени молодым человеком. Окончил в Тихорецке фабрично - заводское училище, приобрёл специальность токаря-фрезеровщика и работал на местном заводе «Красный Молот».
Бабушка рассказывала, что он любил собрать у дома на скамейке соседей и читать им лекции по международному положению страны или последние новости из свежих городских газет - такая у него была сильная тяга к просвещению и желание просвещать других, редкое качество у молодого мужчины!               
Через некоторое время Николай женился на соседской девушке, родители которой жили на одном участке с бабушкой Дашей, только в другом домике, в глубине двора. Весь участок был маленьким, но на нём ухитрились построить два небольших домика. Домик, где жили бабушка и мой будущий отец с братом Иваном, состоял из трёх комнат: одна зала метров на 12 и две маленькие комнатки по 5-6 метров каждая. Второй домик, который находился в глубине двора, был ещё меньше и там комнатки были поменьше, а жила большая семья Ганзулиных с дочерью Надеждой и двумя сыновьями.Сейчас, по прошествии времени вспоминаешь эти «хоромы» и удивляешься, что как же скученно и бедно мы все тогда жили, но ведь жили, любили, учились, женились…
Вот и мой папа Николай влюбился в дочку соседей Надю и через некоторое время они поженились. Да только недолгим было первое супружеское счастье моего отца. Как-то он возвращался ночью с работы домой и увидел, что у нашей калитки стоит его молодая жена с каким-то мужчиной и мило любезничает.
Не говоря ни слова, прошёл мимо и, схватив в сарае топор, кинулся  к калитке.
Сердце матери, моей бабушки, ожидало какой - то развязки, так как она давно замечала, что молодая невестка часто любезничает с посторонними мужчинами, но сыну сказать об этом не посмела. Только когда увидела, что мой отец с топором двинулся к калитке, то кинулась на него, обхватила его руками.               
Отец не мог сдвинуться с места, материнские руки были сильнее кандалов и он смирился, рассмеялся, поцеловал мать и отнёс топор в сараюшку!
Молодая жена убежала к родителям, а папа не смог больше жить рядом с женщиной, которую любил, и которая его предала.
В республике Таджикистан жили какие-то дальние родственники нашей семьи.
Отец  через некоторое время рассчитался на заводе и уехал в 1940 году на Памир, крышу мира, в Таджикистан.
В Таджикистане папа жил на станции Урсатьевской, Калининабадского района, Ленинабадской области.Человек он был грамотный, и родственник порекомендовал его в местный военный комиссариат, где папа и работал до самого начала войны.
Здесь он встретил мою маму, которая работала медсестрой в районной больнице, куда была направлена после окончания медицинского училища из города Кривой Рог, на Украине.          
А 19 апреля 1942 гола появился и я, Акулов Анатолий Николаевич.
Мама рассказывала, что жили мы в бараке, в одной комнате.
Когда папа возвращался домой, так он не мог дождаться дойти до нашей комнаты и  кричал маме, чтобы она подавала меня ему через форточку. Хорошо, что форточки в бараке были большие, и он  вытаскивал меня через них на свои руки!
Всё же любовь к детям и Родине была заложена в крови казаков!               
Это я об отце, который, несмотря на обиды, причинённые советской властью его семье, не стал отсиживаться в военкомате (на работников военкоматов была бронь) и сам написал заявление, чтобы его отправили сражаться с немцами на фронт! Никакие уговоры мамы, что у него маленький ребёнок и есть бронь, не сломили его! Он попрощался с нами и уехал в Семипалатинск, окончил курсы младших командиров по обслуживанию артиллерии и после окончания училища в звании старшего сержанта попал на фронт. Отец не питал ненависти к советской власти, а выполнял долг казака-воина - защищать свою страну от врагов!
9 мая 1943 года папа погиб во время сражения на Орловско-Курской дуге.
Похоронен Николай Акулов в селе Большое Троицкое на Белгородщине, в общей братской могиле.
Я дважды пытался разыскать место, где похоронен папа, но только во второй раз, когда  уже отчаялся его искать, в селе Большое Троицкое, куда мы приехали,  пришли пионеры, красные следопыты и показали мне место, где был похоронен папа. Сейчас в селе Большое Троицкое стоит большой памятник.
Под камнями, 129 человек, лежат там вместе. Вечная память Героям!               
               
       Вот такие воспоминания навеяла мне статья писателя и журналиста Ю.Ткачёва.
Я попытался соединить в одно целое осколки тех событий, о которых мне поведала моя бабушка Дарья Акулова.Читая многие материалы о судьбе казачества, и зная историю судьбы моего рода,невыносимо больно становится на душе за своих прадедов, за их искалеченные судьбы.Эта неизгладимая боль останется на многие поколения.

Привожу выписку из статьи писателя Ю.Ткачёва о Тихорецком восстании.

В 1932 году город Тихорецк превратился в карательный узел с несколькими тюрьмами в центре и концлагерями в районе птицекомбината (ныне колбасный завод и мотодром) и на северной окраине (ныне район авиационной части), куда свозили для уничтожения "врагов народа" из Новопокровского, Павловского и других соседних районов. Везли сюда и схваченных в облавах "доходяг".
Юго-восточная окраина города - Козлова балка - стала местом расстрела людей. Убитых бросали в заранее приготовленные ямы. Из шести станиц Тихорецкого района выселили 233 "кулацкие" семьи (какие ещё "кулаки" после массовых ссылок 30-го года? Но ведь выявили бдительные активисты!).
В декабре 1932 года в зарубежной прессе ("Возрождение", "L'Ami du Peuple", в пражской "Народной Политике", в польской "Zycie Katolickie" и других) появились известия о восстании на Кубани в районе Тихорецкой, происшедшем в конце ноября. Советские же газеты не обмолвились о нём ни словом. С половины октября 1932 года для казаков наступили тревожные дни: стало известно, что в Москве решили изъять все активное молодое население области и направить его на Север. Очевидно, эти причины и стали поводом для выступления против советской власти.
Начали его казаки нескольких станиц, примыкающих к Тихорецкой (Фастовецкой). Во главе восстания стояли кадровые казачьи офицеры. Все способные носить оружие казаки явились на сборные пункты, чтобы принять участие в восстании. Оружие удалось получить путём захвата трёх оружейных складов. Были также пулемёты и бомбомёт. Местный гарнизон без сопротивления дал себя разоружить.
16 ноября в станице Тихорецкой собралось свыше 6 тысяч вооруженных казаков, а невооружённых - чуть ли не всё мужское население Тихорецкого района. После ночного боя с небольшим красноармейским отрядом восставшие заняли станцию Тихорецкую. Завладев этой узловой станцией, восставшие везде в районе ликвидировали советскую власть. Почти неделю захваченные территории оставались под властью восставших. Посланные ростовскими властями воинские части особого назначения (ЧОН) были разбиты с большими потерями: восставшим удалось за три дня захватить 4 полевых орудия, 11 пулемётов, несколько сотен винтовок и большое количество перевязочных средств.
Тогда к месту боя были стянуты войска из разных мест Кавказа, они пустили в ход артиллерию, танки и даже провели несколько газовых атак.
Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых, недостачу продовольствия и боеприпасов, восставшие сражались 12 дней. Расправа началась в первый же день после отступления повстанцев от Тихорецкой.Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в бою. Повсюду вокруг Тихорецкой лежали трупы убитых казаков.
По приказу командования пленных убивали на том же месте, где они сдавались, даже не приводя в штабы на допрос. Как только пришли чекисты из ОГПУ, началась расправа над мирным населением. Расстреливали днём и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим казакам. Не было пощады никому: ни детям, ни старикам, ни женщинам.
В Москве было принято решение выслать всё население станицы Тихорецкой на Север в лагеря особого назначения. Всего к высылке были определены около 18 тысяч человек, то есть почти всё оставшееся население восставшей станицы Тихорецкой…