В жизни всегда есть место подвигу

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца – пламенный мотор.

—

В жизни всегда есть место подвигу.

Помните, когда-то давным-давно мы писали сочинение? Тогда эта тема была популярна. Люди трудились у станка и у доменной печи. Вытаскивали пострадавших из проруби и из огня. Перевести старушку через дорогу или уступить место в транспорте не было подвигом, считалось слишком прозаичным. Поэтому мальчишки мечтали поймать шпиона и получить медаль.

Мне никогда не нравились песни, где «вместо сердца пламенный мотор». Эти слова меня пугали. Я прижимала ладонь к груди и прислушивалась: как стучит мое сердце? Как у всех людей и там нет пламени? Сердце, как пламенный мотор – оно ведь кажется не живым.

Пишу сочинение на тему «В жизни всегда есть место подвигу». Размышляю, грызя чернильную ручку. Не хочется почему-то писать о пожаре или проруби, и шпионе, вероломно переходящем нашу советскую мирную границу.

Да и где отыскать шпиона в нашем спокойном мирном городе? И пожары у нас редки. А вероятность того, что по дороге в школу увижу огонь и услышу, как ребенок зовет на помощь, так мала!

Подвиг можно совершить, стоя за операционным столом, спасая жизнь больному. Или в тиши лаборатории, совершив открытие, которое спасет затем множество жизней. Подвиги совершали ученые, во имя человечества, например, как Знаменский Владимир Алексеевич. Ему нужно было проверить действие псевдотуберкулезной палочки. Решаю написать о нем.

В ночь со 2 на 3 января 1966 года Владимир Алексеевич разбил одну из ампул, привезенных с собой из Владивостока в Ленинград. Содержимое растворил в половине стакана воды и выпил 300 млн. микробных тел псевдотуберкулезной палочки.

Утром он проснулся как обычно. Состояние его было хорошим. Никаких признаков заболевания! День снова провел на кафедре Военно-медицинской академии. Заранее все документировал, составлял протокол постановки опыта. Никаких признаков заражения не появилось и через сутки.

Владимир Алексеевич снова принял культуру, увеличив дозировку до 500 млн. микробных тел. И вновь никаких признаков болезни. Так длилось четыре дня. 8 января он решил снова принять культуру. Количество микробных тел на этот раз было 100 млн. Несмотря на то, что дозировка принятой на сей раз культуры была значительно меньшая, токсичность ее была много больше.

Напряженное ожидание каких-либо симптомов длилось 6 часов. И вот, наконец, появились первые признаки заболевания: резкий озноб, тошнота, головная боль, ломота во всем теле, высокая температура. Наутро начала беспокоить ноющая боль в правом подреберье.

Состояние больного резко ухудшилось. Владимир Алексеевич из гостиницы, где он начал свой опыт, поехал в клинику инфекционных болезней Военно-медицинской академии.

Болел Владимир Алексеевич тяжело. Лечить себя он не давал до тех пор, пока полностью не была выявлена клиническая картина заболевания и не были проведены все необходимые лабораторные и клинические исследования. И только тогда, когда наступил критический момент, и никто больше не мог ручаться за благополучный исход заболевания, его насильно заставили лечиться.

Месяц пролежал необычный больной в клинике…

Рассказ получился.За сочинение я получила «пятерку». И его читали всему классу, как часто у меня бывало.

Но вот какое дело.

Вы знаете, что сказала моя любимая учительница литературы наедине?

Что это – не подвиг. И объяснила: это нормально для любого человека.

То, что мы совершаем порядочного, честного в жизни – и есть НОРМА. А подвиг – высшая степень этой нормы.

Прошло много-много лет с тех пор.

Где грань между нормой и подвигом? И есть ли место для подвига в жизни обычного человека? Кто он такой – герой нашего времени?

На эти вопросы я не знаю ответа до сих пор.

Только кажется мне, что в любом случае в груди нужно иметь живое, любящее сердце.

—

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца – пламенный мотор.