31 июля 2015

октябрь 1968 продолжение
За что меня перевели в другой детский сад? Что такое упрямство или сила непокорности? Что принесли воспитанники воспитательнице, видимо, впервые в её практике, иначе она, изнемогая от приступа хохота, не завалилась бы на диван, дрыгая высоко поднятыми ногами! Я становлюсь неисправимым…. Второй удар судьбы настигает во время самоволки с Вовкой Киткиным на Бире, где течение могло понести в трёх шагах от спокойной солнечной ряби. Поскользнулся на мелкой гальке и, падая, напоролся левой ногой на консервную банку и был обеспечен вторым шрамом на всю оставшуюся жизнь. Что называется, вляпаться в историю и стать героем! Снова старый мамин детский сад. Фотография накануне начала учёбы в школе. Новая жизнь. Школьный сбор на лужайке с противоположной стороны протоки. Первоклашки в кружках вокруг первых учительниц. Я оказался в классе Зинаиды Ефимовны. Школа. Осенние грушки. Длинная дорога туда и обратно. Впечатления. Одно из самых сильных – небольшая драка старшеклассника со сторожем, почему-то не пропускавшего никого к лестнице. Он оттолкнул парня, который недолго думая, сорвал с плеча сумку на ремне, туго набитую учебниками, и огрел ей привратника! Как я расправился с Соболем, который был выше меня на полторы головы? Первый пророческий подвиг! Витал в облаках во время решения задачи. Зинаида Ефимовна подняла с места и «призвала» к ответу. Я опешил на секунду, но в следующую секунду уверенно выпалил: шестнадцать! Верно. Молодец, садись, пять! Я считаюсь способным. Первая сцена, переполненный зал детьми и взрослыми. Конферанс на пару с Олей Редькиной, первой детсадовской красавицы, которая ушла в школу на год раньше меня. Казусы, конечно. Внезапное нападение мальчишек из параллельного класса, получивших достойный отпор. Я опять в роли первого героя. Школу переводят в другое здание поменьше, но гораздо ближе к дому. В результате каких-то пертурбаций меня переводят в класс Тамары Михайловны, где было гораздо больше однокашников из детсада, и в первый же день занимаю достойное положение и сижу за одной партой с девочкой, которая понравилась с первого взгляда! Вторая смена.
Тарахтение огромного КРАЗа. Кузов под плотным брезентом, лишь сзади полукруглое отверстие, которое тоже при надобности можно было застёгивать наглухо. Путь из Дуная в Шимиузу, через день на ремень…. Взвод, солдатушки с карабинами между ног, привычными, что палка хромоножке. Ремень также привычно тяжелит БЗ (боезапас), состоящий из трёх обойм с десятью патронами. В кошмарных снах не раз повторялись ужасные потери то боезапаса, то самого карабина. Просыпались в холодном поту только тогда, когда запутывались в безнадёжной ситуации. Сижу впритык к заднему борту, наблюдаю, как дорога выползает из-под колёс, сравнивая машину с гигантским пауком. Всё знакомо до мельчайших подробностей. Придорожные кусты, как беспризорники в пыльных лохмотьях да жёлтая дорога из почвы с преобладанием глины. Но вот что-то необычное. Огромные колёса крутятся теперь бобинами с киноплёнкой, а шум дизельного мотора напоминает шум генератора кинопередвижки. Подъём на крутой Дунайский перевал. Деревья, сопки с главенствующей вершиной Иосифа, если не Франца, то всё равно не нашего «папаши», медленно погружается вниз, как водолаз в море…. Всплеск, сомкнувшаяся желтизна дороги. Натруженный хрип мотора выравнивается. И всё сначала: небо, затем лысина Иосифа, испещрённая глубокими морщинами, потом весь остальной ландшафт. Теперь пошли частые повороты, и кусты испуганно мечутся как пешеходы, сбитые с толка машинами, несущимися со всех сторон. Вдруг тормоз, толчок… приехали, как оборвался фильм на самом интересном месте. Странно, столько раз за два года проделывал этот путь, но всё, что видел сегодня, было как впервые!
Грузовик в бетонном котловане колёсами вверх, словно руками, сложенными на груди. Впечатление усилено тем обстоятельством, что машина упиралась в стенки котлована, и ей было тесно, как в гробу, сколоченном по мерке! Трагедия? Нет. Для водителя всё кончилось благополучно, поскольку он вовремя сумел покинуть кабину. И всё-таки да, потому что машина говорила именно о человеческой смерти. Предсмертный испуг любой живой твари, перевёрнутой на спину и демонстрирующей момент полной беспомощности! Грузовик грохается и замирает и только колёса всё ещё крутятся в затихающей агонии….
Агония – краткая инерция жизни, неотъемлемая часть всякого движения в природе. Инерция впечатлений и живых представлений продолжается в пространственной памяти, где предельна сопротивляемость неприятия и бесконечна приязнь по любви. Это и жизнь, и опыт, инстинкты и искусство. Продолжение следует.