Писать начал давно

Сатирическо-историческое эссе

    Писать начал рано…, как только прошли в школе тему «Построение предложения», сказуемое там, всякое-разное, подлежащее…, так сразу и начал, не откладывая в долгий ящик. Вначале это были короткие предложения, которые я писал на соседских заборах: «Тетя Ася – дура!», «Дядя Юра тетин Асин – лопух комнатный». Настрадался я тогда за свои произведения…, ох, настрадался - отец после каждой презентации моих миниатюр, «всыпал» мне ремня.
    Но бросить свое литературное творчество из-за какого-то кожаного ремня я не мог, талант так и рвался наружу в виде разного рода предложений, которые становились длиннее и многозначительнее, а наказания за них – чаще и больнее. Видимо генетическая наследственность у меня (а вдруг я потомок Толстого?). Она подсказывала мне: « Не уходи из литературы, продолжай писать…, не обращай внимания на отцовский ремень и избитую попу. Все писатели страдали, и ты страдай, страдай, но пиши…»
   И я страдал, но писал! Писал от души и для всеобщего обозрения. Однажды сосед вмешался в мое творчество, после того, как я написал на его заборе: «…а дядя Миша колбасу ворует с мясокомбината». Не знаю, то ли мое произведение подействовало, то ли ОБХСС работало тогда очень оперативно – дядю Мишу выгнали с работы с мясокомбината, о котором шла речь в моем произведении. И дядя Миша пришел к моему отцу на разборки. Поставили они меня по стойке смирно и потребовали доказательств. Но я, помня подсказку генетической наследственности, громко крикнул дяде Мише: «Чтобы ты колбасой ворованной подавился…» и удрал прочь, за что впоследствии получил дополнительную порцию ремня.
   Время шло, я взрослел, и меня стало иногда с прозы «заносить» в поэзию. И вот состоялась первая моя творческая презентация в поэзии, - на заборе соседки тети Раи (жены дяди Миши) я каллиграфически написал свой первый стих:

«Дорогая моя, тетя Рая,
Почему же ты стерва такая?
Вот, скажу я тебе, не скрывая:
 «Ты коза, тетя Рая… хромая»

    Тетя Рая, будто бы взбесилась – прихрамывая на левую ногу, она прибежала к моей маме и давай кричать, да руками размахивать: «Твой выродок (она имела меня в виду) неизвестно еще кем вырастет. Он еще школьник, а уже пишет во вред всему нашему советскому народу… Я же на заводе – парторг цеховый, а он настроен так антисоветски…. Тюрьма его ждет, …и надолго – за антисоветчину у нас строго! Мы  коммунизму строим, понимать же нужно…» Ох и влетело же мне тогда, за эту антисоветчину….
   Но я решил отомстить тете Рае за ее выходки, за зажим критики и волюнтаризм партийный…. У меня еще очень болела попа от ремня отцовского, но я уже планировал месть!  И вот под покровом ночи, я водрузил на воротах тети Раи транспарант, изготовленный мною из старого красного знамени… а на транспаранте написано:

«Изготовил я тайно, в сарае
Для тебя транспарант, тетя Рая
Не хочу коммунизму я строить
Потому что – коза ты хромая!

Ведь к твоей коммунизме, хромая
Не дойти никогда, тетя Рая
Ни к чему коммунизма такая,
Не нужна коммунизма хромая!»

    Трудно вспомнить, насколько я тогда был политически зрел, но отец свое дело знал и получил я за эту политическую выходку по полной программе. Так я стал политическим…, диссидентом по-ихнему, по советским меркам…. Но уже скоро все забыли за мое политическое хулиганство и меня приняли в октябрята. Нацепили мне значок – пятиконечную звездочку с портретом маленького (совсем дитя) Ленина и дали установку: «Октябрята – лучшие ребята!»
     Сегодня бы все смеялись с такого значка, но тогда… попробуй! Сегодня значки уже не такие смешные. Время идет, и дизайн значков меняется с изменяющимися политическими взглядами и зрелостью людей. И носят их гордо, выпячивая на передний план, например – депутаты всякие-разные, члены политических партий и даже участники народного фронта, которому тяжелее всех сегодня…. Попробуй-ка побороться с целым народом….
     Но в то время я еще не знал о том, что будет в будущем и написал на стене школы: « В мире только дурачки носят разные значки!» Хорошо, что никто не видел, как я писал это произведение, не то разбирали бы меня на школьной линейке. Но училка наша, мама которой когда-то работала в НКВД, сразу заподозрила меня в авторстве этого произведения и влепила мне двойку по русскому языку, сама не понимая важности моего политического заявления.
   Помню день, когда меня принимали в пионеры…. Как в песне: «Вот на груди алый галстук расцвел….».  Этот самый галстук у меня на груди повязывала, не кто-нибудь, а старшая пионервожатая школы. Типа - рыжая патлатая, пионервожатая….  Она заставила отдать ей салют и произнести «Всегда готов!». Но я ответил ей вопросом: «К чему готов?» и добавил: «Если Вы имеете в виду  шуры-муры разные, которыми Вы с комсоргом школы занимаетесь на диване в комнате комитета комсомола – то я для этого еще не дорос…»
   Она шипящим голосом спросила меня, откуда мне это известно и я честно по-пионерски ответил, что подглядел случайно. Поправляя мне галстук пионерский, старшая пионервожатая больно ущипнула меня за ухо. На следующий день в школьной стенгазете  я опубликовал свою первую статью в прессе (утром рано сам разместил) – «Как горячо наш комсомол любит пионерию… на диване ». Что тут началось?  …даже вспоминать страшно. Наша училка снова тут, как тут, сказала – это только он (показывая на меня пальцем) способен на такое…. Отец снова знал свое дело, зато я, как бы заочно, был признан внештатным спецкором школьной стенгазеты «Учиться строить коммунизм!»
   Вскоре в стране произошел переворот – «комсомольцы» сняли Хрущева с должности. На занимаемые им посты назначили двоих - Брежнева и Косыгина. Вот тут-то меня прорвало поэтически и я принялся писать. Я подковался политически и написал собственноручно первую рукопись на бумаге – письмо в «Пионерскую Правду» Просил, чтобы опубликовали..., но не вышло – цензура не пропустила!

Хлеб Никита не давал
Эти двое – дали!
Так вручите обоим
Звездочки-медали

Пусть героями начнут,
Должности обмоют
Пусть вдвоем вперед ведут
Коммунизму строить

А то ж было – целый год
Очередь за хлебом
Отстоял весь наш народ
Под открытым небом




Даже все мы – детвора
Потеплей одеты
Проводили вечера
В очереди этой

В магазинах теперь хлеба
Сколько хошь – от пуза
Чтоб засохла на века
Его кукуруза!

    Через неделю, после того, как я отправил письмо, отца вызвали в какую-то контору, что расположена рядом с милицией.  Ох и влетело мне за мою политическую зрелость. Ох и кричал отец непонятные мне слова: «Чтобы из-за тебя щенок меня в контору вызывали…» Причем тут контора и поэзия, до сих пор не пойму. Но стих видимо «запал» в сознание генсека и тот начал «вешать» себе звездочки-медали.
   Да, страдания мои продолжались, в комсомол меня не приняли, комсорг школы так и сказал: «Мало того, что он шпионажем занимается, так еще и получился из него политический диссидент, а такие в комсомоле не нужны!» Ну не приняли, так не приняли, чего тосковать – ведь это никак на мое писательское настроение не повлияло. Писал, пишу и буду писать! И следующее произведение я написал в райком комсомола… на комсорга школы нашей… жалобу. Так, мол, и так, почему, дескать, аморальный комсорг горячо любит пионерию на диване и за это обвиняет меня в шпионаже?
    Помню, как сняли комсорга, как он покидал стены нашей школы и как трогательно прощался со школьной пионерией. На глазах слезы и у комсомола и у пионерии, а в глазах нежность и уверенность продолжать политические сношения двух организаций. …И после этого меня стали уважать в школе все – от уборщицы до директора. Только после этого мне повесили значок комсомольский и торжественно приняли в комсомол. Сам директор школы порекомендовал меня в главные редакторы школьной стенной газеты.
    Золотое настало время – пиши, не хочу! И я писал, критиковал двоечников, нерадивых учителей и плохих родителей. Директор на общем собрании школы пожимал мне руку и говорил, что критика, как ни что иное – дисциплинирует всех и позволяет выявить узкие места в работе школы. В редакции стенной газеты я познакомился с девочкой Викуленькой, которая была спецкором той же стенной школьной газеты. Познакомились и влюбились… дружили долго и забегая вперед скажу, что поженились в конце концов. Сегодня она моя жена и я ее так же, как в юности люблю! 
    И вот однажды на страницах этой школьной газеты я покритиковал самого директора школы. Написал, почему старшеклассников гоняют за курение за углом школы, а в кабинете директора – хоть топор вешай? Вот тут мы и разошлись с директором во взглядах на пользу критики, тут я почувствовал отсутствие плюрализма и партийную гегемонию правящей партии. Нет, газету не закрыли, меня просто вышвырнули из редколлегии…. Сказали, что я - правый оппортунист и все тут!
    Этот случай вызвал у меня кураж – а что если критиковать тех, кто, кем-либо или чем-либо управляет? Во-первых, интересно, как ведет в данном случае критикуемый, а во-вторых… у меня адреналин в кровь, как наркотик. И на этой почве появилась у меня адреналиновая зависимость. Писал и балдел, балдел и писал…. Критиковал ректора института, в который поступил после школы, критиковал директора предприятия, куда был направлен после института… и ничего!  Благо, что в это время был брежневский застой, и никто не обращал особого внимания на мою критику. 
    Даже самого Брежнева критиковал. Правда, никто не публиковал мои фельетоны, все делали вид, что уважают дорогого и горячо любимого генсека, а сами на кухнях говорили то же самое, что писал я. Вспоминаю оду, которую я написал генсеку и читал ее своим знакомым на всевозможных застольях.


Хлеба дал, а за мясо, забыл?
От тебя колбасы ждет страна
А за что ты себя наградил?
В магазинах ведь, нет ни хрена

И герой ты уже в пятый раз
Китель свой ты не в силах носить
Если «двинуть» твои ордена -
За «бугром» можно ж мясо  купить

   Воодушевленный своим стихотворением, я даже принял участие в разработке государственной продовольственной программы. Подготовил в прозе предложение по реализации продовольственной программы и отправил в ЦК КПСС – нужно срочно продать ордена генсека, а на вырученные деньги купить баранины в Австралии. На пятилетку, а то и на две мяса хватит…. Через неделю меня самого вызвали в контору…, о которой когда-то кричал мой папа.
    Седовласый майор спрашивал, кто надоумил меня, подать в ЦК такое идиотское предложение? Я отвечал – никто, сам догадался! Майор предупредил меня, что это строгая государственная тайна и за ее разглашение мне грозит большой срок. Не смей даже думать о «золоте партии»! А если я хочу избежать этого наказания, то должен дать подписку о неразглашении, на что я сразу согласился. Он как-то смягчился сразу.  А у меня кураж покатил…. Говорю ему, что «надоумился» написать в ЦК, потому что в магазинах ничего же ведь нет…. Дальше, как в анекдоте известном. Майор говорит, что при Сталине меня за эти слова уже расстреляли бы! А я спрашиваю – а у вас что же и патронов уже нет?  Короче, отпустил он меня под подписку и я по сей день «под этой подпиской хожу».
    После этого у меня тоже наступил застой в творчестве и я ограничился лишь устными миниатюрами. Помните анекдоты про Вовочку и Марью Ивановну? Мое творчество! Я сочинял эти анекдоты и в устной форме запускал в издательство «услышал, расскажи другому». Вот и вошли эти анекдоты в обиход народный без авторства, а я даже и не помышлял оформить на них авторские права.
    Когда скончался дорогой и любимый всеми генсек, я изменил жанр - начал писать некрологи…. Пафосные, жалостные, просто слеза прошибает от невосполнимой утраты всего советского народа. Признаюсь, что некролог Андропову я писал, не сдерживая собственных слез…. Хороший и честный был мужик, «теневиков» и казнокрадов органически не переносил…, поэтому и умер… от аллергии!  А после него, самым популярным киноактером стал Панкратов-Черный, и… генсеком назначили Черненко…, но вскоре мне и ему пришлось написать некролог, а уж потом я снова вернулся в поэзию:

Старцев нас в Политбюро осталось мало,
Но красиво эти годы доживем
Дорогого и  любимого не стало
А кто остался – все генсеками умрем!

   В то время, я стал замечать, что мои произведения воздействуют на будущее страны, потому что после смерти Черненко, назначили самого молодого члена…, (естественно Политбюро) – Горбачева Михаила Сергеевича, а негласно, ему в подмогу – его жену Раису Максимовну. Мне сначала страшно даже стало – не дай Бог докопается «контора» до моих детских произведений типа: «…а дядя Миша колбасу ворует с мясокомбината» или -  «Дорогая моя, тетя Рая…». Ведь подписку мне так никто и не отменял….
    Зря я опасался, зря! Ведь перестройка, гласность начались… и борьба с пьянством на самом высоком уровне. Сначала это  меня очень обрадовало, бороться с пьянством нужно обязательно – огромная страна спивалась окончательно… с горя и невосполнимых утрат по ушедшим генсекам. Некрологи никому стали не нужны и я начал критиковать открыто и меня с удовольствием публиковали многие печатные СМИ.
   Но появилась и другая, неприятная сторона – конкуренция! Таких, как я критиков оказалось так много, что вскоре мне очень трудно было пробиться к главному редактору любого издания со своим материалом…. Если бы не Ельцин! Это был оригинальный человек, царствие ему небесное! Ни с того, ни с сего, а может быть и с бодуна, он влез на танк и развернул Россию в цивилизованную сторону, ко всему цивилизованному миру. И не только развернул, но поставил ее в положение…, неприличное….
   Я тут же переквалифицировался на политическую рекламу, вернее на политические анонсы, типа: «Спешите видеть! В Германии, на родине Баха, Бетховена, Моцарта и Штрауса состоится концерт классической музыки под управлением первого президента новой России Б.Н. Ельцина!» Или такое, например: «Мастер-класс по современным танцам! Для вас танцует и поет первый президент России… бесплатно!»   Шредер и Клинтон до сих пор насмеяться не могут…, не понимают душу русскую…, уральскую… распахнутую настежь!
   
Спешите видеть, вашу мать,
Как будет Боря танцевать,
Как политический плюй-бой
Плюет на все – на нас с тобой

На обворованный народ,
Электорат – народа сброд
Что, как отара за козлом
В убойный цех, бе-е-е-гом идет!

    И зарабатывал я на этом неплохие деньги, по крайней мере, больше, чем на рекламе «Сникерса». Но и о критике не забывал, только уже критиковал верхний уровень власти. Написал поэму про Пятачка, который по-свински развалил экономику (типа со свиным рылом, да в калашный ряд), про рыжего кота по кличке Толян, которого пустили сметану сторожить и который до сих пор облизывает каемочку федерального бюджета….
   А вначале 2-х тысячных, снова власть переменилась, … и я снова порядком испугался – вдруг «контора» докопается» до авторства анекдотов про Вовочку…, а я на подписке нахожусь! Цензуры гласной нет, конечно, но после плавной «посадки» Ходорка, главные редакторы и продюсеры всякие, сами стали «шарахаться» от всего, что содержало слова «Вовочка». Даже Лолита резко перестала петь песню «Маленький, маленький…» 
   А я, как на грех, пародию на сказку о мужике (народе, значит) и медведе про вершки и корешки написал…. Кому вершки, а кому корешки?  В моей пародии было все наоборот – медведю самое лакомое! Ведь медведь-то вырос из маленького Винни Пуха, друга Пятачка.... Я же ведь тогда еще не знал, что этот самый медведь станет логотипом главной партии страны. А может быть, правда, что мои произведения воздействуют на будущее страны? В таком случае нужно очень осторожно писать, чтобы не навредить стране медленно поднимающейся из неприличной позы! И так писать стало очень модно сегодня. Все так пишут…, правда, многим противно читать это, но все же.
     А вот я перестал писать и задумался…. Чего зря бумагу марать, если тема моей критики вечная? Ничего же не изменилось с тех пор, когда комсомол горячо любил пионерию… на диване! Не изменилось в смысле жизненного уровня мужика из сказки… одни вершки от репы, да и национальную идею никто так и не сформулировал! Неужели нужно сравнять все бульдозером и на этом месте репу посеять?  А медведь? Ведь снова у мужика корешки отберет и оставит ему одну ботву….
   Поэтому и не пишу, …а писать я начал давно! Или мне снова предложить (как когда-то в продовольственную программу) – раздать всем значки с изображением маленького (совсем еще дитя) Вовочки?