Абсолютный слух

                Бабушка закончила мыть окно, и, склонив голову к плечу, придирчиво оценивала результат своей работы. 
                Сквозь поблескивающие оконные створки в комнату врывался  свет летнего утра.  Поблуждав в листве берез, лип и кленов, густо посаженных во дворе, словно в спутанных вьющихся волосенках только что проснувшегося ребенка, солнечные лучи заглядывали в комнату и слепили глаза.
                - Покажи мне, покажи, - нетерпеливо запрыгал у ног бабушки  кареглазый маленький человечек.
                - Что показать? – не поняла бабушка, и, только прислушавшись, догадалась: во двор въехал мусоровоз.
                У трехлетнего внука абсолютный слух на мусоровозы. Непонятно, чем  очаровали его эти механические чудовища, но, даже играя в комнате, окна которой не выходят во двор, внук всегда слышит урчанье подъезжающего мусоровоза, бежит, требуя, чтобы поставили его на подоконник и поддерживали там до той минуты, пока мусоровоз не уедет.
                Двор, в который сейчас въехал мусоровоз, был образован четырьмя многоподъездными домами, изогнутыми по дуге, нарисованной однажды циркулем архитектора. Проектировались дома давно,  рабочие чертежи делались явно не на компьютере, а циркуль был старенький, разболтанный, и в том месте, где грифель карандаша цеплялся за бумагу, в домах оказались арки, разрывающие пространство двора на секторы, в которых всегда, даже в безветренную погоду, весело клубился сквозняк.
                В центре двора, еле различимое с седьмого этажа среди верхушек деревьев, стоит двухэтажное здание  детского садика.  По обочинам асфальтовой дорожки вдоль домов с двух сторон припаркованы автомобили, занимая не только проезжую часть, но и тротуар, когда-то предназначавшийся для пешеходов, поэтому водитель мусоровоза вынужден в прямом смысле слова заниматься фигурным катанием, лавируя между машинами.
                Осенью и зимой, когда деревья сбрасывают листья, из окна видно, как мусоровоз проезжает по кругу мимо всех десяти подъездов каждого из четырех домов.  Летом виден только небольшой кусочек тротуара возле подъезда, на который обычно дворники и выдвигают мусорный контейнер,  дальнейший путь мусоровоза скрывают верхушки деревьев,  окрашенные в различные оттенки зеленого.
                Вот и сейчас, прислушиваясь к работе двигателя машины, скрежету переворачиваемых контейнеров, внук терпеливо ждет, когда мусоровоз попадет в зону видимости. 
                Наконец, оранжевый гигант с белой кабиной останавливается прямо напротив окна. Из кабины выходит водитель и, манипулируя рычагом, подхватывает контейнер.  Бум! Блям! Контейнер описывает в воздухе дугу, переворачивается,  из него высыпается мусор.
                Бабушка поддерживает внука на узком подоконнике и  вспоминает двух своих дочек. Как легко вместе с дочками они бы сейчас придумали сказку об одноруком великане,  глотающем мусор, чтобы утолить голод. 
                Но мальчишки – другие. Вчера, когда они гуляли на улице, бабушка позвала внука: «Золотце, подойди, пожалуйста, - и услышала в ответ: «Я не золотце, я -  мальчик». 
                Внук никогда не одушевляет технику. Для него машина – это МАШИНА. Он знает, как устроен подшипник, как входят в зацепление шестерни, дедушка рассказывал ему о правиле рычага. И, когда он стоит на подоконнике, прижавшись носом и ладошками к оконному стеклу, кажется, что вот именно сейчас он напряженно пытается сложить все свои знания в единое устройство, заставляющее контейнер переворачиваться и подниматься.
                Мусоровоз скрывается из вида, но внук стоит и терпеливо ждет. У бабушки терпения меньше, чем у внука. И, хотя она  знает, что внук ждет, когда мусоровоз поедет обратно,  уговаривает:
- Кирюша, хватит уже, беги, продолжай завтракать. Оладьи совсем остынут.
Оладьи с яблоками – любимая еда внука, но техника перевешивает. Малыш продолжает свое дежурство на подоконнике, не обращая внимания на бабушкины слова.
                - Кирилл, ну что ты молчишь? Ты немой, что ли? – начинает понемногу сердиться бабушка, но тут, на ее счастье, раздается: «Ту... ту... ту...» Это мусоровоз, не имея возможности развернуться во дворе, осторожно едет задом, подавая звуковые сигналы.
                Наконец, он опять проезжает мимо окна, Кирилл провожает его восхищенными глазами, и, спрыгивая с подоконника, радостно сообщает бабушке: «Твой я. А еще мамин и папин».
                Внук убегает доедать оладьи, на оконном стекле остаются  отпечатки его ладошек. У бабушки сжимается сердце. Как жаль, что нельзя сделать так, чтобы эти отпечатки  остались на окне навсегда. Дети растут быстро,  внук довольно скоро станет подростком, потом юношей, мужчиной, и рука у него вырастет, ладонь станет мужской, но вот эта маленькая ладошка, доверчиво входящая в ее ладонь, когда они идут куда-то вместе... Как хочется сохранить память о ней навсегда.