Те, кто не мог не родиться

Юджин Дайгон       Те, кто не мог не родиться
Я иду по проспекту первой половины Мая. Но все: дома, киоски, движущиеся и припаркованные машины, люди, четыре ряда деревьев и асфальт – кажутся неестественными. Их нет. Может быть, где-то они и существуют, но без меня. И меня здесь нет – я наложен на это изображение. Оно плоское и яркое, не подобающе, кричаще яркое. Три цвета подавляют остальные: зеленый, белесо-голубой и серый, первенствующий. Есть только контуры и натянутые на них тончайшие пленки поверхностей. Они ничего не содержат – за видимостью отсутствует все остальное. Но через эти призрачные абсурдные построения, постепенно тающие и рассеивающиеся, проступает иное, реальное, объемное – то, где я есть, то, где меня не может не быть…

По аморфному коридору, то суживающемуся, то расширяющемуся, покрытому слоем голубой с розовыми прожилками слизи – на кулак, не больше – шли два голых человека: более молодой, поджарый, мускулистый, с голой даже на голове и бледной блестящей кожей, и более старый, расплывчатый, покрытый бурой клочковатой шерстью. Они спешили. Коридор вздрогнул и они едва удержались на ногах.
-Стало слишком много лишних людей, - хрипло сказал старый. – И слишком мало тех, кто не мог не родиться.
-Их так много, что скоро они съедят Мир. Для них было бы лучше, если бы они не родились вовсе, - ответил молодой.
Они торопливо пересекли преградивший им путь широкий, мелкий и мутный поток и свернули в темную кольчатую трубу с легким наклоном.
-Неужели ты веришь в то, что сможешь покинуть Мир? – спросил старый. – Даже умирая, мы остаемся в нем и наш прах не в силах вырваться из вечного круговорота.
-Мир ограничен, значит есть Сверхмир. Ты надеешься, что Мир уцелеет? Ничто ограниченное не вечно. Почему ты вздыхаешь все чаще? Ты сутью чувствуешь близость конца нашего Мира. Но есть Сверхмир, окружающий Мир. И в нем – иные Миры. Помнишь легенду?
-Какую? Я помню много легенд.
Труба стала бесконечной, словно змея, живущая за прозрачными стенами, в стволе, вырвавшаяся из него через незаметную, ей одной известную щель, и пожравшая их. Никто не знал, как она устроена внутри, но снаружи она тоже состояла из одних колец.
-Отвергнутую.
И они замолчали. Разговор был нужен им, чтобы поддержать друг друга. Ведь одному из них предстояло совершить нечто, не совершавшееся до него никем, шагнуть в неведомое. А другому – остаться в известном. Пауки шли по их следу, но не торопились – хотели настигнуть беглецов в последний момент, когда люди поверят, что цель их почти достигнута. Огромные черные пауки, в рост человека, с четырьмя парами лап – шестью, подобными ногам, и двумя, похожими на твердые жесткие руки, посаженные по паучьи. И с двумя большими круглыми глазами-омутами: бездны, в которых все время расходятся круги, будто кто-то бросил в них камень. В страшном и прекрасном Мире они сильнее всех. Они безжалостны и жестоки. Если бы они оказались вдруг хищниками, то быстро истребили бы остальных обитателей Мира. Но, они, как и большенство населяющих Его, питаются Им.
Люди приблизились к одному из самых таинственных мест Мира. Пауки не успели – может, просто захотели выяснить, чем все закончится.
Люди стояли в приплюснутой овальной пещере, лиловой, теплой и шершавой. Шершавость щекоталась, шевелясь под ногами. Запахи края Мира разлились в воздухе и заползли в ноздри, уши и глаза, во все поры, запульсировали, накатываясь и откатываясь волнами, со всех сторон. Молодому они показались желтыми, а старому – оранжевыми.
Стена затянула вход, а в противоположной стороне стала прогибаться и собираться в замкнутую ломаную складку, и просветляться в месте прогиба.
Люди обнялись. Настало время последней беседы.
-Каким ты представляешь Сверхмир? – спросил старый.
-Бесконечным. Бескрайним. И жгуче, слепящее светлым. Дрожащим, зыбким вначале. Но когда я привыкну к его дрожи, и сам задрожу, зыбкость уменьшится. А когда моя дрожь сравняется с дрожью Сверхмира, зыбь исчезнет. В бескрайней, бесконечной светлости Сверхмира есть Миры, подобные нашему. Сверхмир – вечен, они – нет. Из одного из них давным-давно переселились наши предки. Мир их отцов и матерей погиб. Так мы появились в нашем Мире, надолго ставшем для нас единственным. Да и откуда нам было знать о других Мирах, если мы в них не нуждались?
-Все это – отвергнутая легенда…
-Отвергнутая – потому что истинная. Истину всегда легко отвергнуть. Наши предки, преодолевшие переселение из Мира в Мир. Были людьми. Только люди способны выйти в Сверхмир. Пауки на это не способны. Поэтому они и не допустят, чтобы мы переселились. Но чья-то мудрость, видимо, предусмотрела это. Достигнув выбранного мною Мира, я разделюсь на тысячу частей, на капли – и дам начало роду, род завоюет новый Мир и потеснит зверей, которые его населяют.
-Откуда ты это знаешь?
-Просто знаю. Иначе быть не может, я смотрел в себя.
-А если в новом Мире есть люди, чьи предки поселились в Нем раньше, чем на Него пал твой выбор?
-Если их мало, они примут мой род. Если нет – мой род пойдет на них войной. Второго путешествия через Сверхмир я не вынесу. К тому же, разделиться, впитав в себя дрожь Ослепительного Света, способен лишь один на сотню поколений. Я буду в каждом потомке и составлю их общий разум, утерянный нашими предками. Именно тогда и появились пауки. В моем мире их не будет.
-Ты хочешь стать их Богом?
-Нет, духом. Богом их станет их Мир. Мы, люди, верим в Мир, в Его Разум, текущий по столбам, вездесущий и не подозревающий о нас.
-Не все, а только те, кто не мог не родиться…
-Да, лишние поклоняются богу-духу пауков, а мы для них – еретики, они хотят нас истребить и истребляют. Их Темный Силл велит им убивать живое. В бессмысленной ярости, неистово размножаясь, они сожрут наш Мир. Мой род докажет Миру, что он Ему полезен – истребит всех вредных тварей, истязающих и отравляющих Его. Мои потомки добьются – Он заметит их и выделит. И я, как дух, слугой Его, хранителем Его и братом Его стану.
-Значит, иные Миры тоже живые?
-Наш Мир – живой. Миры, конечно, разные бывают, но я тоже выберу живой. Большинство  Миров – живые.
-А Сверхмир?
-Для нас он мертв. Он жив Сверхжизнью. На то он и Сверхмир.
-Сверхмир мертв, - задумчиво произнес старый.
-Он создан не для нас.
-А как ты собираешься пересечь его?
-В яйце, - ответил молодой и свернулся клубком. Кожа его растрескалась, и густая масса хлынула, но не растеклась. А остановилась и осела. Будущий дух стал кататься по лиловой шершавости, и масса приобрела форму шара.
Истончившаяся стенка лопнула, пламя ворвалось в пещеру и свалило старого. А шар с будущим духом, выброшенный дернувшейся шершавостью, полетел в Сверхмир. Дыра тот час же затянулась, открылся вход внутрь Мира, и старый, кряхтя, пополз обратно, не видя ничего, кроме скользких желтых кочек. Он дополз до лужи, и остался в ней, впитывая силу Мира. Люди не пожирали Мир, во всяком случае, они могли обойтись без пожирания Мира. Но лишние брали пример с пауков, набивали свои животы Его плотью, мучились болью и быстро, очень быстро окукливались. А из куколок выходили пауки. Лишние только и успевали, что зачать и отложить яйца. Из яиц вылуплялись белые прожорливые черви, вгрызавшиеся в Мир и делавшие в нем лабиринты нор. Нажравшись, они засыпали, обволакивались коконом и после становились людьми. Черви не имели разума, но люди в редких кошмарных снах, вспоминая себя личинкой, испытывали вину пред Миром. Так происходило с теми, кто не мог не родиться. При появлении из кокона младенцы быстро росли и ничего не знали о том, кем были до рождения, старшие объясняли им. И тогда они уничтожали врагов Мира – тех, кто Его убивал. Лишние помнили себя личинками и никаких чувств к Миру не испытывали. Они вообще не испытывали никаких чувств, кроме страха к паукам и их бого-духу, голода и похоти. Но истинные люди не давали им в обиду своих женщин. Пауки, питаясь миром. Не причиняли Ему особого вреда, пока их было немного. Но теперь их количество росло, и целые армии их продвигались по Миру, ничего не оставляя за собой. Они являлись бесполыми и голод их не знал утоления, как и жажда. Они иссушали Мир, выпивая лужи. Они отравляли  и гноили Его, впрыскивая в стены Мира яд и всасывая растворенную плоть Мира. Они становились верной гибелью Мира.

Пьяные глаза паука. И когти, оставляющие на привязанном к оголенной части скелета Мира теле девушки рваные кровавые полосы. Мохнатый человек дополз до последней пещеры тех, кто не мог не родиться и умер. Зачем нужны люди? Чтобы любить Мир и давать жизнь. Родители, осматривая яйца, отбирали и уничтожали те, из которых вылупятся лишние – они определяли такие яйца по внутренним запахам. Но однажды один из людей обратился в паука, затем другой, третий – и вот уже все люди рано или поздно становятся пауками, как бы ни ненавидели они новых властителей Мира. Пауки стали красть яйца, из которых вылуплялись лишние. Лишние не умели любить Мир и старались как можно быстрее превратиться в пауков. А тех, кто не хотел становиться пауком, кто поклонялся Миру, уничтожали. Тогда еще истинные люди могли умирать людьми, но это было так давно, что все уже забыли об этом. А теперь последний из тех, кто не мог не родиться…
Паук бережно взял тело старого и понес в святилище своего бого-духа. Из этого мохнатого упрямца выйдет отличный паук.
Теперь никогда больше не будет тех, кто не мог не родиться.
Так лишние люди стали последними. А для истинных, тех, кто не мог не родиться, не осталось места даже в легендах, потому что лишние (а тем более последние) люди не помнят легенд, а пауки и вовсе ненавидят все легенды. Легенды – это память Мира, живого Мира, который любили истинные люди, те, кто не мог не родиться.

…реальность удаляется, скрывается под сгущающейся плоской, крикливо яркой иллюзией вечера первой половины Мая – пустых оболочек машин, домов, деревьев, людей и трехцветных флагов – маскировочных сеток, натянутых на истинный порядок Сверхмира и его Миров, населенных зверьми и существами, способными на создание и низвержение богов.