35. Жестяная корона Италии

I

Считается, что роль дьявола, добравшегося до "Кампо Императоре", сыграл гауптштурмфюрер CC Отто Скорцени. Ну, он действительно был храбрым и предприимчивым человеком, и к тому же дьявольски удачливым - самолет, на котором он летал инспектировать с воздуха островок Понца, на обратном пути упал в море - и если бы Скорцени не выудил тогда из воды итальянский катер, на этом его приключения и закончились бы.

Но они, конечно, не закончились.

Bесь мир знает, что 12-го сентября 1943-го года немецкие планеры, несущие роту десантников под командой Отто Скорцени, приземлились на крошечном пятачке у горного отеля, где держали Муссолини.

И дуче вместе со своим освободителем улетел в Германию, на встречу с фюрером.

Такова легенда - но, как всякая легенда, она коротка, одномерна и лишена подробностей. В конце концов, и при самом поверхностном взгляде становится понятно, что планирование такой операции делалось не на уровне ротного командира.

Нет, это было частью крупной общевойсковой операции. Конкретно за нее отвечал генерал- полковник Люфтваффе Карл Штудент, командующий парашютными частями Рейха - именно к нему стекалась вся разведовательная информация, связанная с поисками местонахождения Муссолини.

Так что когда дуче погрузили в маленький "Шторх"- единственный тип самолета, который только и мог взлететь с крошечного пятачка у отеля "Кампо Императоре" - этот экспромт был хорошо отрепетирован, вплоть до такой детали, что Муссолини посадили на пол самолета, поместив его между ног Отто Скорцени, сидевшего на пассажирском сиденье.

Тщательность подготовки и безупречность исполнения вообще были характерны для итальянской операции вермахта. Германское верховное командование, конечно же, знало о том, насколько шатко положение в Италии, и меры по удержанию контроля над страной принимало загодя. Считалось, что главной задачей будет разоружить вовремя итальянскую армию и не дать ей возможности оказать организованное сопротивление.

Успех оказался полным, выше всех ожиданий.

Итальянская 4-я армия, задача которой заключалась в оккупации части Юга Франции, при известии о капитуляции Италии просто рассыпалась. С транспортом у нее было плохо - но организовать отступление в Италию - в воинском порядке и с оружием в руках - никто даже и не попробовал. Солдаты и офицеры 4-й армии больше всего боялись попасть в плен к немцам - так что все они врассыпную кинулись к итальянской границе, заботясь только об одном - как можно
скорее избавиться от мундира.

Был случай, когда немецкий патруль в потоке беженцев перехватил генерала, переодетого монахиней.

В самой Италии картина была ничуть не лучше.

Солдаты бросали оружие и разбегались, оставляя военные склады на разграбление.

Толпы народа кинулись туда в первую очередь за продовольствием. Это в военном министерстве Тейлора и Гарденера кормили телятиной и блинчиками а-ля-Сюзетт - а вообще-то в Италии норма хлеба, выдаваемого по карточкам, составляла 250 граммов в день. А вскоре дошла и до 150 граммов - ниже уровня выживания.

Поэтому мешки с мукой и рисом с армейских складов стали растаскивать немедленно, и прекратить этот процесс могли только немецкие патрули - они начинали стрелять без всяких лишних церемоний, вроде предупреждений или призывов разойтись.

В задачи немецких войск в Италии входило не только обеспечение защиты военного имущества - все итальянские солдаты теперь считались военнопленными, их следовало собирать вместе и брать под контроль.

Захват живой добычи не был особенно трудным - один из итальянских полков, не успевший разбежаться, был захвачен в казармах немецким мотоциклетным патрулем в составе четырех человек. Разоруженный полк был отконвоирован к железной дороге, погружен в вагоны для скота, и через пару часов поезд ушел в Германию.

Рейху требовалась рабочая сила.

II

"Шторх"был таким маленьким и легким, что мог взлетать с полосы всего в 60 метров длиной, но его дальность полета была ограничена, да еще к тому же он был сильно перегружен. Так что пилот не стал рисковать, а приземлился на аэродроме возле места под названием Пратика ди Маре, где Скорцени перегрузил дуче в ожидавший их "Хейнкель", который ближе к полуночи и доставил их в Вену. В Мюнхен Муссолини попал только 13-го сентября, где ему дали возможность встретиться с семьей и немного отдохнуть.

Фюрер принял своего друга 14-го сентября - и они обнялись.

Потом они два часа проговорили наедине, и никакой записи беседы не сохранилось. Выдвигались предположения, что дуче пытался настоять на том, что его активная политическая жизнь окончена, и что его единственное желание - воссоединение с семьей.

Говорили также, что Муссолини согласился взять на себя некую политическую роль только под угрозой того, что иначе Рейх захватит долину реки По, а в действиях против итальянских мятежников применит ядовитые газы. Угроза, кстати, была отнюдь не пустой - вермахт уже попробовал нечто в этом духе на Восточном Фронте.

Но после угрозы Черчилля, что газовые атаки на русском фронте будут рассматриваться так же, как если бы они были направлены против англичан, делать это прекратили.

У Черчилля были веские аргументы - в самом конце июля 1943 в ходе операции "Гоморра" союзная авиация буквально смела с лица земли огромный город Гамбург. Больше сорока тысяч человек оказались убитыми, втрое больше - ранеными, без крова осталось больше миллиона немцев - и если ко всему этому присоединились бы и газы, ситуация для Германии стала бы невыносимой.

Так что использование газов против союзников англичан оказалось исключено - но итальянцы союзниками Великобритании не являлись ...

По сей день существует версия, согласно которой Бенито Муссолини пожертвовал собой в надежде "... спасти Италию от ярости тевтонов ...". Скорее всего, это слишком щедро - дуче был привезен в Мюнхен буквально как мешок, и согласно всем очевидцам, выглядел он ходячим трупом, сломленным и безвольным.

Сидя в "Кампо Императоре", Муссолини, может быть, больше всего боялся того, что его выдадут союзникам для публичного суда. От этого страха Скорцени его избавил - до поры - но теперь он боялся Гитлера, эсэсовцев, и немцев вообще.

Да уж - сопротивляться настойчивым призывам фюрера "... возобновить свой славный путь ..." дуче бы не решился.

Но, как бы то ни было, на следующий день по радио был обьявлен декрет:

“... всем верным товарищам по всей Италии: с сегодняшнего дня, 15-го сентября 1943-го года, на XXI году фашистской эры, я возобновляю свое верховное руководство фашизмом в Италии.

Подписано - Бенито Муссолини ...”.

Дальше былo зачитанo и продолжение, тоже в виде декретов.

Алессандро Паволини провозглашался секретарем обновленной фашистской партии - теперь она именовалась еще и "республиканской". Поправка была отнюдь не мелочью - Королевство Италия как государственный организм окончивало свое существование, и заменялось так называемой Итальянской Социальной Республикой.

18-го сентября Муссолини выступил по радио - уже не через диктора, а сам.

Говорил он из Мюнхена, что было красноречиво само по себе. Ну, и дальше последовало то, чего и следовало ожидать - призывы к верности германскому союзнику, обещания беспощадной мести предателям, запятнавшим само имя итальянского фашизма, и обещания вечного счастья народу, избавленному наконец от плутократов и коррумпированных стяжателей.

Передачу слышали по всей Италии, кроме разве что 30-километрового отрезка морского побережья у Салерно. Tам шли ожесточенные бои между союзными десантами и немецкими войсками, и солдатам c обеих сторон, право же, было не до радиопередач на итальянcком.

Но на аэродроме около Брешии передачу услыхала Кларетта Петаччи - ее как раз в это время германские власти сажали в самолет, направлявшийся в Мюнхен.

Она узнала голос Муссолини - и упала в обморок от счастья.

III

B речи Муссолини от 23 сентября 1943 года было объявлено, что "... переворот Бадольо ..." потерпел полную неудачу, что король Виктор Эммануил - предатель и изменник, и что новый фашизм, очищенный от скверны, теперь возродился вновь.
Столицей Итальянской Социальной Республики как бы был Рим, но немцы этого не позволили, и Муссолини поселился неподалеку от Сало;, маленького городка на севере Италии.

Это было поближе к границе с Рейхом - в Берлине посчитали, что так будет спокойней.

Более того - были приняты меры, затрудняющие консолидацию нового режима в Италии в одних руках. Министерства были намеренно раздроблены, и даже разбросаны территориально по всей северной Италии. Скажем, Палату Kорпораций разместили в Венеции - и там же оказалась государственная радиовещательная корпорация - а вот министерство коммуникаций оказалось в Вероне.

Что до министерства юстиции, то его почему-то отправили в Кремону - ну, и так далее.

В Сало;, помимо резиденции Муссолини, находился еще и МИД, и министерство народной культуры, и центральное телеграфное пресс-агентство, и штаб-квартирa Национальной республиканской гвардии, и штаб Республиканской полиции, и командование так называемого “автономного мобильного легиона”.

Республиканской гвардией командовал Паволини, полицией - Буффарини, партийной милицией - Риччи, и все эти формирования носили характер "частных армий”, и не имели отношения к министерству национальной обороны, которым ведал маршал Рудольфо Грациани.

Базой армии служили четыре дивизии, подготовленные немецкими инструкторами, и теоретически пополнялись по рекрутскому набору. Но набор давал не больше половины намеченного числа призывников - они прятались где только могли.

А из тех, кого все-таки удавалось собрать, больше половины "конфисковывалось" немцами для отправки в Рейх - там уже было 700 тысяч итальянских солдат "... армии Бадольо ...".

Oни считались военнопленными, использовались на тяжелых работах - ну, так почему бы не добавить к их числу и новобранцев армии Республики Сало ?

Не все ли равно, раз они так или иначе всего лишь итальянцы ?

Геббельс вообще говорил:

“... в Италии есть один великий человек, настоящий римлянин - это Бенито Муссолини. А все остальные - ничуть не лучше цыган ...”.

Примем во внимание, что цыган в Третьем Рейхе отправляли в лагеря уничтожения, и что даже и о "... римлянине Бенито Муссолини ..." Йозеф Геббельс говорил столь любезно, скорее всего, только потому, что не хотел противоречить фюреру - и картина получится вполне наглядной: Итальянская Социальная Республика была чем-то вроде кукольнoгo театрa.

И Муссолини был в нем такой же марионеткой, как и все прочие.

IV

1-го октября 1943-го года, в 9:30 утра aнгло-американские войска вошли в Неаполь. Немцы сдали город без боя - фельдмаршал Альберт Кессельринг посчитал, что его цель - выиграть время для организованного отступления на новые позиции - полностью достигнута.

И фронт действительно стабилизировался, движение союзных войск к Риму остановилось.

Италия оказалась разрезана на две части - Сицилия, Сардиния и южная треть континентальной части страны попали под англо-американскую оккупацию, а северные две трети "итальянского сапога" были оккупированы войсками Рейха - теперь уже официально, вплоть до введения так называемых "оккупационных марок".
2-го октября 1943-го года газета "La Stampa" вышла с фотографиями новых банкнот.

Их курс был назначен - “... согласно распоряжениям германского командования ...”, одна марка стоила 10 лир. Торговаться по поводу сравнительного курса лиры и оккупационной марки было трудно - "покупатели" были обвешаны оружием, и при случае вообще забирали все, что им было надо, со словами:

"Счет пришлешь Бадольо ...".

Понятно, что даже тот скудный товар, что еще имелся в наличии на севере Италии, живо исчез с прилавков.

Но плохо было и на Юге. На интендантов союзных войск пали заботы и прокормлении гражданских лиц, а война шла и шла, и порт Неаполя теперь бомбили опять - только уже не английские, а немецкие бомбардировщики.

Железные дороги были разрушены так, что однажды в Лукании сильно перегруженый поезд встал в туннеле - и счет задохнувшихся пассажиров шел на сотни.

Воровство приняло совершенно немыслимый размах - со складов крали все, что только можно было сдвинуть с места, угоняли даже нагруженные грузовики, если они следовали без вооруженой охраны и и ходили даже непроверенные слухи, что из порта увели целый пароход.

Барышня в хорошо оборудованном борделе стоила 25 лир, что по официальному курсу составляло 25 центов, а по неофициальному вряд ли больше 10-15. Девушку на улице можно было "снять" за пару сигарет, или за еду - и солдаты американских и английских частей, стоявших в Неаполе, этим широко пользовались.

Количество венерических заболеваний в армии стало весомым фактором снижения боеготовности.

Военная администрация билась с коррупцией изо всех сил - и не сказать, чтобы побеждала.

А 13-го октября 1943-го года на железнодорожной станции Трами, недалеко от Салерно, состоялась особая церемония - король Виктор Эммануил и маршал Бадольо, стоя перед строем из 3-4 сотен итальянских солдат, салютовали флагу Королевства Италия.

Они только что обьявили войну Германии. Немногочисленная аудитория, мокнувшая под дождем, состояла в основном из местных детишек - англо-американское командование к идее получения таких “союзников” отнеслось холодно. Cвары на юге Италии достигли такого градуса, что ни король, ни Бадольо не годились даже на роль политической “ширмы”.

B Сицилии вообще выдвинули идею о присоединении острова к США, в качестве 49-го штата.

V

Отгороженный от всех этих проблем линией фронта, Бенито Муссолини стал понемногу приходить в себя. Германские врачи обследовали его и несколько подлатали. Следов сифилиса они нашли, рак желудка как диагноз исключили, добавили в рацион больше витаминов и стали колоть что-то стимулирующее - и дуче значительно приободрился.

Вел он себя осторожно - германскому послу мог написать записку с просьбой уделить ей 10 минут его драгоценного времени - и вообще понимал, кто на самом деле правит в Республике Сало. Мудрено было бы не понять - дуче находился под охраной караула, состоявшего из солдат СС, а их командир, лейтенант Ганс Генрих Дикерхофф, просто жил на вилле Фельтринелли, где было размещено все семейство Муссолини.

Переписка дуче проходила германскую военную цензуру - и он, по-видимому, знал об этом.

Рабочий день Бенито Муссолини теперь пунктуально начинался в 8:45 утра и продолжался до 2:30 дня. Потом следовал часовой перерыв, и работа продолжалась до 9:00 вечера. Она состояла в чтении газет, разметке их синим карандашом, а также в написании статей для “Corriere della Sera” – “Вечерний Курьер”, в которых разоблачались "... происки монархистов ...".

Особое внимание уделялось разговорам с посетителями.

В число посетителей Муссолини включал и людей из своего окружения, в частности, своих немецких врачей. Чисто теоретически он мог выезжать с виллы - но охрана этого очень не рекомендовала, ссылаясь на возможность покушения.

Вместо поездок дуче был рекомендован телефон - в чем у охраны имался и дополнительный плюс в виде полного контроля над всеми разговорами Муссолини с его сотрудниками - он в принципе не мог поговорить ни с кем из них наедине.

Ко всему этому прибавлялись еще и семейные проблемы.

Ракеле Муссолини очень скоро выяснила, что неподалеку от ее виллы поселили и Клару Петаччи. Она жила на вилле, третий этаж которой занимало японское посольство при Муссолини - и он довольно часто навещал свою подругу.

Ее тоже охраняли люди из СС - Гитлер был в курсе дела, и полагал, что поскольку Кларетта при Бадольо попала в тюрьму за связь со своим возлюбленным, то дуче, как благородный человек, не может теперь оставить ее совсем одну.

Ну, у Ракеле Муссолини на этот счет имелись свои воззрения - и она явилась к сопернице на дом, и закатила ей такой скандал, что дуче пришлось пригрозить ей, что он попросит охрану вывести синьору прочь ...

Высадка союзников в январе 1944 в Анцио, позади линии германских укреплений, Бенито Муссолини не обеспокоила - в конце концов, отражение атаки входило в компетенцию Альберта Кессельринга, главнокомандующего войсками Рейха и истинного "короля" Италии.

Фельдмаршал Кессельринг оправдал свою высокую репутацию.

Aмериканцы промедлили - и он этим немедленно воспользовался. Они оказались заблокированы на своем плацдарме, прорыв не удался, a потом пошли дожди, со снегом и сильным ветром - и атаки прекратилиcь.

Кризис прошел - союзники решили подождать весны.

Но в марте 1944-го года случилась y Муссолини другая беда – он принял наедине некую синьорину по имени Елена Курти. Девушка была хорошенькой блондинкой, одно время работала в Палаццо Bенеция машинистской, и там-то дуче с ней и познакомился.

Eй было тогда 19 лет.

Почему-то этот факт показался Кларе Петаччи особенно оскорбительным, и она решила, что дело еще хуже, чем просто измена - синьорина Курти наверняка дочь какой-то бывшей возлюбленной Муссолини. Поскольку факт свидания с Еленой Курти стал известен не только гражданской жене дуче, но еще и его законной супруге, то в марте 1944 он получил двойной скандал с двойной порцией буйных истерик.

Тут уж его не смог выручить даже фельдмаршал Кессельринг.

**