Жало обезьяны - часть 10

Обеденное время закончилось, в офисе стояла чуткая тишина. Сработала "шептосвязь". При возниковении любой конфликтной ситуации сотрудники шепотком немедленно передавали новость друг другу и словно растворялись во внутриофисном пространстве. Вроде все в целом оставались на своих местах, но никого конкретно я не видел и не слышал. Этим критическим навыком офисного выживания мои подчиненные владели в совершенстве.
 
Я взялся за бумаги. Не знаю, какой Муканбетов был бизнесмен, но как администратора я его зауважал. В папке, которую он мне передал, я нашел ответы на все очевидные вопросы. Все же я не вчера родился и основные способы манипуляции тендерами знал неплохо. Поэтому обратил внимание на даты. Срок подачи заявок кончался четвертого мая. Уведомительное письмо участникам тендера с объявлением победителя датировано шестым. Контракт восьмым. Жалоба Муканбетова одиннадцатым. Получалось, что Эрталбек сумел организовать работу комиссии так, что прием заявок прекратился в 18:00 четверга, а контракт с победителем был подписан около десяти утра в понедельник.  Респект.

Обычно Комиссия по рассмотрению заявок собирается дня через три после крайнего срока, установленного для их подачи.  На проверку заявок и определение победителя уходит ещё три.  Так что решение оформляется в самом лучшем случае через неделю. Обычно позже. Уведомительные письма датируются двумя-тремя днями позже даты рассылки, чтобы избежать претензий по срокам подачи жалоб. На подготовку контракта к подписанию уходит минимум пара недель, нередко месяц. Мы используем типовой контракт Евросоюза, и для фирмы, победившей впервые, он неизбежно требует согласования ряда непривычных юридических вопросов. Вслепую не подписывает никто и никогда.
А тут вместо полутора месяцев по нормативу, предусмотренному Едиными Правилами, три дня. То, что Комиссия приняла решение рассматривать и полученное после крайнего срока да еще вскрытое предложение фирмы Муканбетова, тоже скорее ей в похвалу, чем в укор. С какой стороны не взгляни, Эрталбеку за образцовую организацию работы полагалось объявить благодарность. И выдать денежную премию. Очевидные нарушения наблюдались в действиях принимавшего заявки охранника. Вскрыл конверт, это факт. Некомпетентность? Или просто безалаберность? Как посмотреть... Вдруг конверт показался ему чем-то подозрительным? Очень толстым, или очень плотным, или слишком тяжелым? Тогда он действовал, точно следуя должностной инструкции. Возможно, даже с риском для жизни. Выходит, и ему положена благодарность. А лучше премия. Поощрять надо людей за самоотверженность.

Можно, конечно, предположить, что Комиссия поставила задачу зарубить заявку компании Муканбетова в пользу другой. При таком раскладе самое сложное исключить даже возможность арбитражного спора. Поэтому уведомительное письмо и было отправлено задним числом. Но это доказать крайне трудно. То, что оно вроде шло по Бишкеку неделю вместо обычных пары дней, так все претензии к почте. И контракт мог быть подписан тоже задним числом. На третий календарный день после фиктивной даты отправки уведомления, возможно даже еще до того, как оно было отправлено в действительности. Тут есть очевидное нарушение, по правилам все сроки указываются в рабочих днях, а не в календарных. Но оно вряд ли потянет на основание для аннулирования результатов тендера.

Последняя нестыковка - история с жалобой. Муканбетов утверждает, что отправил её с курьером. Расписка в получении есть, но подпись мне неизвестна. Кто-то случайный оказался крайним. Доказать умысел будет очень сложно. Придется делать очную ставку курьера со всеми сотрудниками офиса, а он никого не узнает. Можно провести экспертизу почерка, но это опять ничего не даст. Потом старший охраны вспомнит, что как раз в этот день кто-то кого-то подменял, может садовника, может уборщицу, и больше никогда в офисе не появлялся. Найти его в принципе можно, но куда проще определить в козлы отпущения курьера, за то что не спросил, кому отдал конверт. Офис тогда вообще не при чем. Так что Муканбетову я всё правильно объяснил. Теперь надо будет попристальнее взглянуть на победителя того скандального тендера. Какого он рода-племени?..

На ночь глядя, когда я уже собирался домой, заглянул Эрталбек.

- Мне Акбермет доложила, Муканбетов опять приходил права качать, - сказал он без обиняков.

Я пожал плечами:

- Приходил. Больше, думаю, не появится. Я его отшил. Объяснил, что никакой пользы ему от склоки не будет. Только вред. Ты ему по какому-нибудь другому строительному контракту дай услуги контроллинга.

- Балуете Вы его...

- Мне важно ему рот заткнуть, и быстро. А то из-за ерунды такой сыр-бор может подняться, не обрадуемся. Кстати, а чего мне не сказал-то? Я ведь спрашивал.

- Вы-то тут при чем? - невозмутимо ответил зам: - Это же всё до Вашего приезда случилось.

Логично.

Спал я неважно. Проснулся около четырех утра, сна ни в одном глазу. Со мной такое случается. Это вовсе не значит, что я свеж и бодр. Просто не спится. С четверть часа повертелся, хотя знаю по опыту, безнадежно.Со скрипом поднялся. За окнами глухая ночь. Тихо. Только изредка по Манасу прошуршит шинами одинокое авто. Над площадью за Белым домом в лучах прожекторов медленно шевелится Главмый Флаг. Из переулков донёсся яростный лай. Сцепились за территорию две своры бродячих собак. На краю небес среди облаков болтался серпик новой Луны.

Вымыл основательно загаженную моей готовкой плиту. Всё руки на доходили. Протер мокрой тряпкой пол в коридоре. Смахнул пыль со стенки в столовой. Постелил свежее белье на матрас. Полшестого. Небо на горизонте против кухни начало светлеть. Гул машин усилился. Освещавшие флаг прожекторы погасли, и флаг потемнел и набух, отяжелел. Собачий лай стих. Посмотрел почту, ничего срочного или интересного. Выпил чаю. Чтобы скоротать время, решил побриться. "Хозяин, возьми трубку! Тебе говорят, трубку бери!" Вопль мобильника застал меня врасплох. Рука дрогнула, и у моего отражения в зеркале мыльная пена на горле зарозовела. В полный голос послав звонившего далеко за горизонт, отложил бритву, мокрым пальцем нажал кнопку громкой связи, после чего добавил на порез пены.

- Доброе утро, Алексей Борисович! Не разбудил? - баритон Эрталбека уверенно раскатился по ванной.

- Отнюдь, - вот зараза, подумал я, времени-то едва шесть. Настроение у меня по-прежнему было неважное, и оснований сдерживаться я не видел: – Эрталбек, ты давай ближе к делу. Я как раз брился, от твоего звонка рука дрогнула, горло себе перерезал. Сейчас кровь с пола тряпкой собираю. Надо идти нитки искать...

- А нитки зачем? - после паузы спросил Эрталбек уже сдавленным голосом.

- Горло зашивать, - ответил я мстительно. Пауза затянулась, и я на всякий случай добавил: - Шутка. Так чего звонишь в такую рань? Тоже бессонница?

- Ну, и шутки у Вас... Эрталбек перешел на деловой тон: - Мы с Вами через два часа в Ош летим. Сегодня протокольные встречи, а завтра утром на машине в Бордоб; поедем. Увидите результаты нашего строительства.

Настал мой черед взять паузу. Контрольно-пропускной пункт Бордобо на границе с Таджикистаном находился на Памирском тракте, что идет из афганского Мазари-Шарифа через узбекский Термез, долго петляет вдоль Пянджа на таджикской стороне и от Хорога через перевалы Горного Бадахшана приходит в Ош. Более стратегической дороги чем М 41 в этом регионе нет. Хотя бы потому, что она одна-единственная. Отсюда и значение таджикско-киргизского пограничного перехода в Бордобо. Если верить финансовым отчетам, на тамошнее строительство ушло больше половины всех средств, отведенных на развитие пограничной инфраструктуры.

Сколько раз просил уже Эрталбека свозить меня туда, но сначала там по его словам шли проливные дожди, потом сменилось местное погранначальство. Первым делом оно ввело в приграничной полосе режим повышенной угрозы.  Для посещения границы мне требовался спецпропуск, и даже мой зам, при всем его влиянии уже нсеколько недель безрезультатно боролся с бюрократами и перестраховщиками в командовании погранвойск. И вот, нате, кто-то вдруг разогнал грозовые тучи, отменил режим и выкатил красный ковер. Чтобы эти хитрости понимать, надо здесь родиться. Мне оставалось только быть оппортунистом. Дают, бери.

- Отлично, Эрталбек, отлично. Через полчаса присылай транспорт.

Отключив звонок, добрился. Заклеил порез кусочком салфетки. Бросил в сумку камуфляжные кепку, штаны и куртку, толстый свитер для высокогорья, белья побольше, ботинки-вездеходы.  Фотоаппарат, запасной аккумулятор, фонарь, диктофон, зарядку для мобильника, зубную щетку, походную фляжку с коньяком. Присел на кухне. Налил стопарик, принял.  Подождал, когда пойдет тепло, бросил сверху копченой колбаски. Свинцовая туча, давившая на затылок, нехотя поднялась под потолок и растаяла. Машина уже дожидалась у подъезда. Внутри зевали Эрталбек и Сыймык. Не самим же нам, руководителям, сумки таскать. А может, Джанибек уши подослал. У него с Эрталбеком были многослойные отношения.

Ехали молча. Какие разговоры в такую рань. Погода испортилась, вершины гор затянули облака. Осенний нудный дождик сначала накрапывал, потом разошелся. По мере приближения к аэропорту над Эрталбеком сгустилась черная воронка. Он стал мрачнеть на глазах. Почувствовав мой недоуменный взгляд, хмуро признался:

- Боюсь я летать на местных линиях.

Мое чуть подправленное настроение сорвалось в штопор. Об этом аспекте визита в Ош я не подумал.  Только теперь до меня дошло, что я вслепую подписался на полет, обстоятельств которого совершенно не представлял. Вылет задерживался. Пошли в буфет. Взяли теплые самсы с бараниной и пару бутербродов с колбасой. За окнами лил дождь. В щели сквозило сыростью. Хромоногий стол шатался, бренькая стоящей на нем посудой. Из расположенного рядом туалета дунуло запахом хлорки. Верный оруженосец Сыймык выудил из внутреннего кармана куртки нагревшуюся поллитровку. Сам он не пил, потому что по собственному признанию от водки дурел. Эрталбек вроде тоже не злоупотреблял. По крайней мере, со мной. То, что Сыймык молча разлил бутылку в три стакана, произвело на меня большое впечатление.  Эрталбек по обычаю омыл лицо ладонями, пробормотал что-то по-киргизски и, мрачно посмотрев на меня, объяснил:

- Вручая судьбу Всевышнему, попрощаемся с близкими, - и выпил залпом.

Сыймык молча кивнул в знак согласия с мнением старшего по званию и осушил свою порцию. Мне осталось только ответить любимым тостом, подходящим для почти всех жизненных обстоятельств:

- Быть добру!

Нагревшаяся подмышкой у Сыймыка водка и самса оказались примерно одной температуры. Посидели. Сыймык достал следующую поллитровку. Эрталбек взглянул на меня с проблеском надежды и немного вызывающе объявил:

- Быть добру!

Чокнулись, выпили на этот раз без суеты, чинно, медленными глотками. Настроение улучшилось. Посадку очень удачно объявили минут через пятнадцать. Мы как раз достигли пика храбрости. Под дождем прошли к самолету. На внешний вид Ан-24 не вызывал сомнений в способности оторваться от земли. Нам достались места в первых рядах. Дверь к пилотам была распахнута. Они уже сидели на своих местах и молча курили дешевые сигареты. Самолет набился битком. Пропеллеры дрогнули и закрутились. Несмотря на преклонный возраст, "аннушке" вполне хватило для разбега трети полосы. Шасси со стуком сложились, створки за ними толчками захлопнулись, и мы начали набирать высоту. Потихоньку. Минуты через две вошли в молочные облака, которые постепенно налились свинцовой краской. Еще через пять минут самолет тряхнуло и подбросило. Кто-то из пассажиров взвизгнул, но было поздно. Я особого страха в воздухе никогда не ощущал. До этого момента. "Ан" ревел моторами, хлопал крыльями, гнулся и трещал. Его швыряло вверх, вниз, вбок. За круглым окном не видно ни зги. Только тридцать оттенков серого.

Я взглянул на Эрталбека. Он сидел в соседнем кресле с закрытыми глазами, вцепившись в ручки. Его лицо было белым как бумага. Ему требовалась неотложная помощь. Достав предназначенную как раз для экстренной дозаправки в воздухе фляжку, я сделал капитальный глоток и потормошил Эрталбека. Он открыл глаза, молча взял фляжку и в один присест выдул половину. Когда коньяк начал разглаживать небесные ухабы, мы сделали повторную прививку от страха, и вскоре, проваливаясь в очередную воздушную яму, заходились от веселья. Тучи поднялись, внизу показались поля. Самолет прекратил припадочные метания, и мы мягко приземлились в Оше, находясь в наилучшем из всех прекрасных настроений.

Продолжение - http://www.proza.ru/2015/08/04/1773