Оксаночка
Отец и мать у девочки –выпивохи! Любят выпить. Отец работает в кочегарке, приходит домой черный, как негр. Мать, молодая еще женщина, не хочет работать, не хочет держать скотину, хоть и живут они в большом селе, иногда ленится даже стирать и готовить. Да и готовить часто бывает не из чего.. Нет денег, нет и продуктов!
Почувствовав голод, ребенок сам открывает почти пустой холодильник. В нем нераспечатанные консервы и жиры. Тогда Оксаночка вскарабкивается на стул и хватает со стола все , что попадет под руку- с жадностью допивает остатки мутной жидкости в стакане, с упоением грызет корочку хлеба…Заслышав шум в сенях, она поспешно слазит со стула и примащивается на прежнем месте - у печки на поленьях дров.
Входит пьяная мать, маленькая ростом, безобразная от частых выпивок женщина. Она с грохотом ставит литровую банку с молоком на стол, так, что та чуть не разбивается.
- Оксаночка, лапусечка, тетя Тося молочка тебе дала!-
В кухню вваливаются еще двое- мужчина и женщина, примерно сорока лет, с чайником под мышкой. Они располагаются тут же, за грязным столом и разливают из чайника брагу по грязным стаканам.
- Кто сказал, что я пьяница?! - вдруг, восклицает молодая. -
Разве не я кормлю свою дочу? Смотри, Тося, какое пальто я ей сшила из дедова пиджака, ты глянь, глянь! В магазине такого не купишь! С ондатрой! Дед Матвей поймал…
-Каши, каши! - закричала девочка, поймав мать двумя ручками за юбку.
-Погоди!- отмахнулась от нее мамаша.
Она налила себе из чайника еще стаканчик, не спеша , стоя, выпила его, держа в другой руке пальто, закусила хлебом и пошла в горницу рыться в ворохе тряпок, сваленных в детскую кроватку.
- А вот платья какие! Все я! Все сама! А он говорит, что я не работаю! А я все шью! И тебе могу сшить - она громко икнула и прищурила свои маленькие и припухшие глаза, - юбку, только скажи..
- Не, мне не из чего…- махнула рукой Тося.
- Материал твой, материал твой… - пробормотала молодуха и вернулась к чайнику.
Муж Тоси тщетно пытался оторвать от тарелки присохшую рыбину из консервы. Тогда он закусил коркой хлеба и наморщился, видимо пытаясь разглядеть всё-таки на столе угощение, но так ничего Съедобного больше не усмотрел, кроме сахара в бумажной коробке.
Когда чайник оказался пуст, женщины кое-как одели малышку и отправились по знакомым «добавлять». Отец девочки был на работе. После и он присоединился к пьяной компании.
Каши, в тот день, Оксаночка так и не дождалась. Её накормили солеными помидорами, дали запить немного молоком, и она уснула на чужой кровати, прижимая грязные кулачки к своим бледным щечкам.
Однажды, я ехала из города в деревню к родственникам в праздник «Восьмое марта». Было четыре часа дня, кругом сиял ослепительно-белый снег, дорога была подтаявшая, укатанная и безлюдная. До ближайшего райцентра оставалось километра три…
Днем было тепло, но к вечеру подмерзало…
И вдруг, я увидела ребенка, четырех лет, в весенней курточке и сапожках. Девочка стояла, переминаясь с ноги на ногу у самой дороги, на краю, а рядом в высоком сугробе спала сидя, её пьяная мать…Автобус промчался мимо…А ребенок стоял на развилке трёх дорог, и приведёт хоть одна из них его сегодня к дому – неизвестно.
Мама – его надежда и опора – спала мертвецким сном, а мимо в теплых машинах проезжали люди...Ребенок стоял рядом со своей бедой на краю дороги, как восклицательный знак!
Может это наша Оксаночка и была? А скорее всего это другой, но такой же несчастный малыш, с помороженными руками, ногами и ссохшейся от горя душой. Сгорбленный восклицательный знак….
Свидетельство о публикации №215073100970