Новая мама с золотыми зубами

   Маленький Василек ходил за Анной и тянул:
– Мам, ма-ма! Мятухи хочу-у-у...
   Анна взяла его на руки, прижала к груди, стала гладить по белокурой головке:
– Где же, милый, я возьму мятухи? Кончилась картошка давным-давно. Всё кончилось. Погоди, не плачь, – то ли себя, то ли сына уговаривала она, – вот придут Енька с Костей с поля, может, принесут чего. Вон уж они идут, гляди в окошко.

   Старшие братья вбежали в дом довольные: в корзине, чуть покрывая дно, лежали малюсенькие, с китайку, клубеньки перезимовавшей картошки. Мятухи из неё не сделаешь, но похлёбка получится. 

   За столом был слышен только стук деревянных ложек. Вот оно, всё её богатство – четыре сына да две дочки. На мужа, Василия, похоронку получила ещё в 42-м. Младшенького своего он так и не увидел. Анна вздохнула, перевела взгляд на Ниночку: ладненькая, светленькая, кареглазая – не девочка, а куколка. Вот если бы не худоба… Мысли её вернулись в привычное русло: чем кормить детей завтра?

– Мам, глянь, Николай Фёдорович идёт, – по-деловому сообщил самый старший сын, Саша. – О чём вы с ним всё шушукаетесь, я не понял чего-то? А с ним женщина какая-то.

   Аннино сердце заныло и забилось, словно раненая птица, зажатая капканом. Ах, боялась она этой встречи! Боялась и ждала. Ждала и думала, думала…

   Появился Николай Фёдорович в деревне ещё зимой – по службе. Увидел Анну на   улице – она от соседки с дочкой возвращалась. Хорошо одетый, упитанный, серьёзной внешности мужчина поздоровался, как это принято в деревне, с незнакомками и обронил, глянув на Ниночку: «Ай да красавица!»

   Анна скромно улыбнулась, польщённая вниманием к своей четырёхлетней дочери.

   Недели через две  в доме появился гость. Николай Фёдорович, попросив отправить детей к соседке, сначала никак не мог объяснить причину своего прихода, а потом вдруг выпалил:
– Я понимаю, Анна, как трудно живётся вам одной с шестью детьми. Война никого не жалует. Я к вам с добрыми намерениями.
«Чего ему от меня надо?» – недоумевала она.
– Я человек обеспеченный, всё у меня есть: квартира в Москве, деньги, жена… Одного нет – ребёнка. Подумал вот… Ниночка ваша…
   Анна вздрогнула, голубые глаза её похолодели, сердце замерло.
– Больно уж Ниночка ваша мне приглянулась.
– Чего это… вы надумали? – еле прошептала она.
– Подумайте хорошенько, Анна, – торопливо заговорил гость, – какое житьё ей у вас? Вы ведь любите детей, я знаю. А разве плохо будет ей с нами? Мы её будем любить так же сильно, как вы, может быть, даже больше – ведь она у нас одна! А у вас ещё пятеро останутся. И вам же полегче станет…
 
   Прогнала его тогда Анна. А он приходил и приходил, и всякий раз с гостинцами, каких дети и не видывали: конфеты, пряники, консервы, кое-что из одежды – всегда новенькое и впору. Анна дивилась только: где он в нашей глухомани такое нашёл? С Ниночкой он был особо ласков, да и она, истосковавшаяся по отцу, охотно с ним разговаривала и играла, с удовольствием забравшись к нему на руки.

   Сначала Анна и слышать ничего не хотела, и гостинцы запрещала приносить, да он сказал, что это для детей, и подарки ни к чему не обязывают, даже если она и не решится, обратно он ничего не потребует. Но ближе к весне, когда есть совсем нечего стало, пришла ей шальная мысль: "А может, он и прав? Что я могу сделать для детей? А тут хоть Нина в довольстве и сытости, в столице вырастет, в люди выйдет. Ей же лучше будет. В хорошие руки попадёт, не больно в детдом какой. Война уже кончается. Может, и мы заживём постепенно".

   Как-то сама собой мысль эта укреплялась. Николай Фёдорович тем временем уговорил –  большого труда ему это не составило – Нину поехать с ним в Москву погостить.

   – А можно там остаться? – спросила наивная девчонка, несказанно обрадовав гостя. – Там интересно? А платье новое ты мне подаришь?
   Анна смахнула украдкой слезу и приняла решение.
 
   Сегодня он приехал с женой.
   Ниночка выбежала навстречу. В дом вошла с гостинцами в руках. Гости наставили на стол всяких вкусностей: несколько буханок ароматного хлеба, мясных и рыбных консервов, румяных яблок, шоколада, бутылку водки.

  Дети смотрели на это богатство круглыми глазами и боялись подойти: вдруг это кажется? Одна Ниночка в весёлом голубом платье в белый горошек была абсолютно счастлива. Анна, как неживая, пригласила всех за стол, но гости отказались, сославшись на ждущую у сельсовета машину.

   Анна медленно подошла к дочке, порывисто прижала, несколько раз крепко-крепко поцеловала её и наигранно весело сказала:
– Ну, Ниночка, ты у нас счастливая! В Москву едешь. Гости там сколько хочешь, фрицев сейчас прогнали, они не вернутся… Может, новую мамку найдёшь… – Она торопливо застёгивала пуговки на мягкой шубке, натягивала на дочкины ножки добротные валенки. Муж с женой довольно улыбались, глядя на счастливую девочку.
– А какую мамку? – поинтересовалась она.
– Молодую, красивую – хочешь?
– Хочу! А она хорошая будет?
– Хорошая. Вот такая, – показал на супругу Николай Фёдорович. – С золотыми зубами.

   Симпатичная жена его подошла к Нине, улыбнулась, взяла на руки.
– С золотыми зубами? – Нина опасливо посмотрела на неё, потом на мать и вдруг вырвалась с рук, чуть не упав на пол, подбежала к Анне, вцепилась ей в ногу, крича: – Не хочу мамку с золотыми зубами! Не хочу! Не хочу с золотыми зубами!

   Анна прижимала зашедшуюся в истерике дочь к груди, слёзы струились по её щекам:
– А я не отдам тебя, не отдам, радость моя… Не отдам!
Супруги, сгорбленные, подавленные горем, медленно уходили по улице. Ниночка, отказавшись от вкусностей, уснула на тёплых руках матери.

                1998 г.