Кровь. Глава 4

Кристиан набирал красновато-ржавой земли в ведро, находясь у своего убежища. Остриё лопаты с лёгкостью вонзалось в пропитанную влагой почву. Дождевые тучи и сегодня правили в высоте. Де Снор был безмолвен и мрачен. В чёрных своих одеждах он походил на гробовщика.

Это пепельное утро. Даже новая зелень выглядела тусклой, а воздух тёплый по-весеннему был скован ленной духотой. Где-то за тучами царствовало позабытое солнце. Сейчас серые капли прекратили сеять. Но это ненадолго… А для того, кто сравнил себя с «сумрачным королём, страны всегда дождливой» не может существовать иного неба и другой погоды.

«Вы кого-то хогоните?» - услышал Кристиан мальчишеский сильно картавящий голос. Он медленно взглянул вбок. На Вигго Гри, что сейчас расположился поодаль вместе со своим старым велосипедом, нацелились две зловещие луны из зелёного льда. И Вигго стало от этого немного дурно.

«Я хороню себя», - бросил ему де Снор равнодушно.

Вигго покивал своей рыжей головой, словно прекрасно его понял, и поспешил уехать дальше по каменистой дороге. За спиной его осталась величественная и, кажется, неприступная башня призрака в траурном фраке. Вряд ли Гри хотел бы узнать, что творится в её сумрачных и таинственных пределах. И ещё больше навлекал безотчётный страх хозяин этого жилища.

Оконные створки в бывшем кабинете Артура с грохотом открывались. Даниэль отчаянно боролся с запахом, от которого отшатнётся любой (или почти любой). Это запах смерти. Он сочетал в себе смрад и мятную гнилостную сладость. Он с трудом выветривался и сочился дальше по мансардному этажу.

А в сознании моего героя прочно запечатлелась заполночная сцена, в которой присутствовал прародитель всех Велиаров – Седвиг.

Дани после того, как вернулся от Евы, не сразу же уснул. Он думал о том, что хочет быть с ней. Ему больше не нужно ничего. Только жизнь с ней. Она к нему привыкнет. И он тоже – к ней. Она даст ему то, чего ему так не хватает – тепло. И он будет счастлив и сделает всё для её счастья. Он уснул с лучшими надеждами. Ему хотелось жить и дышать.

К нему в грёзы ворвался Седвиг. Он сидел в кресле Артура в полутьме, точно он находился на троне. На белой шее его полярным отсветом играла подвеска из перевёрнутого треугольника и полумесяца. Даниэль стоял напротив. От Седвига шёл мерзкий и грязный дух. Словно что-то усиленно и обильно разлагалось. Весь его образ и выражение лица – гноящееся зловоние и падаль. Тонкие жестокие губы его приоткрылись, чтоб он изрёк язвительно Даниэлю: «Именно я к тебе приходил по ночам в то лето, когда под тобой расступалась земля. Я хотел, чтоб ты сорвался в бездну. Если ты спасся, то это ничего не значит. Будешь видеть, как страдают твои дети. Дальнейшие поколения начнут корчиться в муках. Даже если город перестанет существовать, все пути твоих потомков неизбежно будут приводить их в Мидиан. Так, по его зову, оказались когда-то здесь и ты, и Кристиан… Мидиан не отпустит и не освободит от кары. Мидиан не снимет цепей, пока на этой тверди есть зверь. Велиары – чёрные рабы своей крови. И ты ничего с этим не сделаешь. Я   заставлю твоих потомков пожалеть о том, что ты позволил им появиться на свет! Так дай же мне новых невинных! Так дай же на костры Мидиана новых заключённых!..»

Даниэль накинулся на него в отчаянии, более не желая слушать эту горькую правду. Через камзол Сервига сыпались черви в тлеющем месиве…

И Даниэль проснулся в холодном поту. В напряжённой руке его – сорванная подвеска Седвига, что через мгновение распалась в пыль. С улицы доносился звук дождя с пепельного утреннего неба. И – запах смерти.

А вместе с этим с новой силой взбесилось в Даниэле ненадолго отхлынувшее предчувствие его собственной гибели. Над ним вновь простёрлись кожистые крылья бледного ангела.

После полудня начался такой ветер, что кроны старых деревьев клонились, как полевые колосья. Буря косила бедный, несозревший до срока урожай.

На краю кровати Евы сидел Скольд и набирал из ампулы в шприц. Ева слабым и болеющим взглядом бесцельно смотрела за каждым его движением. У неё был сильный жар. И Дикс её радовал своей непринуждённостью. Она понимала реальность чуть смутно и рассеяно из-за своего подавленного состояния. Скольд задорно произнёс:

- Ну, давай одно полужопие. Не обессудь. Я врач.

Ева, уткнувшись носом в подушку, слышала его слова:

- У меня есть клиника своя. Причём она красиво так граничит с кладбищем, ха-ха-ха! Какая ирония! Всё необходимое тебе купит твой мужчина. Списочек я ему дал. Надеюсь, он разберётся в моём фирменном почерке. Как у тебя здесь дела? Всё хорошо?

- …Ай!... Да, всё отлично…

Но она знала, что всё отнюдь не так. Даниэль изменился. Голубые соцветия его очей снова терзали морозы.

Скольд перед своим уходом заглянул в гостиную, где находились наш герой и Авилон. Они о чём-то бурно и наперебой говорили. Дикс всучил Дани, что битый час курил, не прекращая, бархатную довольно большую коробочку со словами:

- Эй! Тебе подарок.

И Скольд стал отмахиваться от едкого насыщенного дыма. Даниэль догадался, что это подношение из той же оперы, что и надувная Мадлен, и посему пока что отложил вещицу в сторону. Он быстро спросил у Дикса: 

- Ты не останешься?

Тот впопыхах промолвил, поглядывая на часы:

- Если бы я мог сегодня! Убегаю. Рейн! Горю желанием увидеть заголовки: «Авилон разоблачил загадку века!»
 
И он исчез мгновенно.

Авилон излагал Даниэлю далее ту историю, которую пришлось на незначительное время прервать:

- Так вот. Я готов был войти в башню Кристиана. Но тут возникло ощущение потерянности. Как мания. И я уехал. И только через час понял, что со мной произошло нечто странное. Тем же вечером я собирался повторить запланированное дело. Но встал у порога своей квартиры, как вкопанный. И я решил, что карточку нужно выбросить и не держать возле себя. Я это проделал, и всё стало по-прежнему. Только теперь я уже сомневаюсь, что будет ещё такой подходящий момент, как вчера. Ты тоже держал визитку Габриэль. Визитка была с тобой несколько дней. Следовательно, влияние Габриэль должно было сильнее на тебе отразиться. И в особняк при всём этом раскладе ты не возвратился бы от Берты так скоро. Но у тебя-то «симптомы» премного быстрее прошли, чем у меня. И я даже знаю, почему… Я же тебе уже говорил, что Ева тебя вытащит из любого дерьма.

Конечно, они обсуждали те самые «проделки Габриэль». Но тема тут взяла новое русло. Даниэль задумался глубоко, но непродолжительно. В носу его до сих пор стоял тот отвратительный загробный запах. Он изрёк озабоченно:
 
- Главное, чтоб я её в другое не вовлёк. Я нутром чую, что она мне необходима, что она - моё. То, чего я хотел очень долго. Но Мидиан. Он не отпустит. Мои дети тоже будут играть в его игры. И я их не отгорожу. Я не хочу, чтоб они знали о Велиарах, об Эсфирь, о мраке на всей династии. Ева! А её впутывать в это! Я не смогу, зная, что ей сулит. Пусть лучше Велиары завершатся на мне. Пусть так. Сожгу мосты. Поставлю точку в чудовищной эпопее. Ты не знаешь, какие противоречия сейчас во мне. Там целая война!..

- Давай напьёмся, - после паузы предложил Рейн.

- Не хочу ничего. Но если бы алкоголь мог заместить во мне кровь… Но сейчас я хочу, чтоб по жилам и венам моим сочилась дождевая вода. Вон та, что хлынула из туч. И тогда бы я вышел под ливень и исчез. Растворился, став с ним одной сущностью. Но как-то так исторически сложилось, что в венах у меня ничто иное, а эта проклятая кровь. Древняя проклятая кровь. Я загублю её. Скоро, совершенно скоро она сама прекратит свой без по венам. Знаю.
 
- Что ты будешь делать с Евой?

- Подумаю.

Даниэль не хотел говорить об этом.
 
...Закат через пелену облаков проливался карим заревом. Всё покрывали вязкие волокна томных полутеней. Как в бреду Ева слышала голос Даниэля и видела склонённую над собой его фигуру. Он осенял её как взмывший зимний призрак. Он тихо говорил с ней:

- Сегодня хотели приехать Берг и Люм. Они не стали тебя тревожить из-за твоего состояния. Ты хочешь что-нибудь?

Она промолвила горячими и сухими губами:

- Даниэль... Ты тоже болен. И тебе гораздо хуже, чем мне. А я хочу только одного - чтоб прошёл тот Февраль.