Заткнись

   Денис таращился на Альвиса с нескрываемым восхищением. Если бы у него был хвост, юноша принялся бы задорно вилять им в разные стороны. Они находились возле симпатичного фасада кафе "Ground Up" и вот-вот собирались войти внутрь через двустворчатые стеклянные двери. Окна были непроницаемы и черны. Уличный фонарь выхватывал жирные громоздкие буквы на вывеске. Альвис докуривал последнюю светло-коричневую трубочку — нирдош — с задумчивым видом и томно опустив веки. Строение верхних век у него было такое, словно бы он всё время хотел спать. Эта черта лица придавала его образу романтичность и даже своеобразную привлекательность, однако в старости грозила превратиться в тяжёлые, нависшие и отнюдь не очаровательные кожистые складки над глазами. Но Альвис не думал об этом. Превратив тоненький бурый цилиндр в короткий окурок, он небрежным движением руки швырнул его в урну. Денис вдохнул запах костра, аурой окутавший их двоих, и терпеливо дождался, когда Альвис дружески похлопал его по плечу и сказал:
   — Пойдём, не бойся. Я тебя со всеми познакомлю. Вот увидишь, мои друзья отнесутся к тебе как к новому приятелю.
   Не убирая руки с плеча Дениса, он повёл его в "Ground Up". Перед тем, как попасть в главное помещение небольшого кафе, нужно было пройти недлинный коридор, украшенный репродукциями готических картин. Маленькая галерея имелась здесь исключительно для создания особой атмосферы, и Денис совсем не понимал этого показного пафоса. Он надеялся вскоре привыкнуть к бессмысленному антуражу, потому что жаждал не только познакомиться с друзьями Альвиса, но и прочно укорениться в их компании.
   С Альвисом он познакомился случайно. Старшая сестра Дениса уже давно отделилась от их скромной семьи — причём с огромной радостью — и целиком сменила свои интересы, увлечения и круг общения. Так получилось, что она приглянулась известному в новом круге парню с аристократичной внешностью и умилительно капризным характером — Альвису Шрики. Юноша до сих пор гадал, чем его обыкновенная и выращенная в семье простых незатейливых людей сестрица, могла покорить этого неземного молодого человека. Для Дениса оставалось тайной и то, как общались эти люди: вечно витающий в облаках и невесть о чём думающий мужчина и расчётливая прагматичная женщина. Познакомившись с ним именно благодаря сестре, Денис с удивлением обнаружил, что беспричинно стал боготворить своего нового приятеля. Он не задавался вопросом, откуда возникла необъяснимая преданность, как не задаются этим вопросом верные домашние питомцы. Теперь всё, что делал и говорил Альвис считалось правильным и не требующим обсуждений. Иногда, когда у него что-то спрашивали, он мог не ответить, и все полагали это нормальным. Ему всё прощали, ему всё разрешалось. Находясь в компании Альвиса, Денис, да и любой другой человек, терял голову, будто влюблённая девица. Расставшись с ним, он каждый раз спрашивал себя, что такого магнетического и обаятельного в этом странном парне, и однажды даже решил ограничить общение с ним. Но планы рухнули, стоило только Альвису поманить его пальцем.
   Орфическая атмосфера кафе ввела Дениса в заблуждение. Он ещё ни разу не был здесь, поэтому, судив по названию, решил, что "Ground Up" —  стильная современная кофейня. Юноша впервые увидел в одном месте такое изобилие фиолетового цвета. Холодное освещение, обои, напольное покрытие, даже абажуры — во всём присутствовал этот оттенок. Денис в шутку подумал, что Альвис привёл его в магическую таверну, где собираются ведьмы и колдуны. Он посмотрел на парня, повёрнутого к нему в профиль, и подумал, что если бы тот был колудном, то это объяснило бы его поведение и загадочные улыбки. Однако их встретили обычные люди — их сверстники, которые, увидев Альвиса, мигом оживились и принялись радостно сыпать приветствиями. Денис почувствовал себя неловко и одиноко. Пока местные ведьмы расцеловывали своего любимца в щёки, а колудны скрупулёзно пожимали ему руку, он стоял в стороне и не знал, куда себя деть. Ему казалось, что он застал сборище людей за каким-то интимным действом и теперь нужно было срочно уйти, чтобы те не заметили, как за ними наблюдают. Человеческие лица смешались в размытое пятно, потеряв всякую индивидуальность. Выделить из этой массы одно конкретное не получалось, так как все люди были одинаково незнакомыми и чужими.
   Альвис позволил себя облобызать и затискать, сохраняя на лице таинственную полуулыбку. Затем, убедившись, что все отдали честь его персоне, отступил на шаг, поравнявшись с Денисом, и сообщил:
   — А это Денис — мой приятель.
   К удивлению юноши никто не забросал его гнилыми помидорами. По-прежнему незнакомые и чужие люди оказали ему гостеприимный приём, зажжужали, завертели его, растерянного и сконфуженного, и ненавязчиво усадили за чёрный стол из материала, замаскированного под эбеновое дерево. Столы, стулья и одинокие кресла кучковались здесь чудным образом: самое большое скопление обосновалось в цетре маленького зала, а вокруг груздились поменьше, из пяти-шести стульев на один столик. Эта вакханалия была самодеятельностью посетителей кафе.
   Девушка в ковбойской рубашке плюхнулась на стул рядом с Денисом и протянула ему руку.
   — Маша, — сказала она, и юноша, спохватившись, нелепо сжал предоставленную ему изящную женскую кисть. Пальцы, на которые были нанизаны пластмассовые и медные кольца, испуганно выскользнули из грубой хватки. Впрочем, Маша сразу же улыбнулась и начала энергично забалтывать его. Денис не любил этап знакомства, когда нужно было отвечать на вопросы о себе. Участвуя в подобных беседах, он осознавал, насколько скучно и неинтересно живёт. Чем увлекаешься? Да ничем особо. Какую музыку слушаешь? Всего понемногу. Кем работаешь? Я учусь. А на кого учишься? На менеджера. Денис пытался разнообразить свои ответы, шутить, говорить красноречивее, но прекрасно видел, как Маше начинает надоедать заурядный мальчишка (и что Альвис в нём нашёл?), который не имеет с ней ничего общего. В конце концов она замолчала, разгладила складки на леггинсах и стала глядеть по сторонам.
   Альвис забыл про своего питомца.
   — Денис, — сделала вторую попытку Маша, — откуда ты знаешь Аль?
   — Аль? — недоумённо переспросил тот.
   Девушка неловко покрутила пуговицу на рубашке. Ей было неудобно разговаривать с ним.
   — Он парень моей сестры, — отрапортовал Денис и подумал, что Аль и близко не походит на мужское имя.
   Маша захлопала глазами.
   — Дианы? — удивилась она. — Диана — твоя сестра?
   Юноша смутился от такой реакции. С сестрой он не виделся пару месяцев и не подозревал, что она изменилась до полного исчезновения сходства между ними. Маша захотела что-то уточнить, но вдруг за их спинами защебетала какая-то девчонка:
   — Альвис, сыграй, пожалуйста, ну пожалуйста!
   Внимание двух десятков людей опять обратилось к одному-единственному человеку, и Денис почему-то ощутил себя не в свое тарелке. Альвис благодушно улыбнулся и едва заметно кивнул головой. Из ниоткуда возник паренёк с гитарой, словно только и ждал этого кивка, и протянул инструмент Альвису. Тот сел в сиреневое кресло, находящееся в центральной куче мебели, и места вокруг него — стулья и пуфики — молниеносно заняли расторопные счастливчики. Со своей позиции Денис имел хороший обзор. Стул справа от Маши оккупировал молодой мужчина с ярко выделяющимся на бардовой рубашке белым прямоугольником бейджика.
   Альвис неожиданно оторвался от колков и пошарил взглядом по кафе в поисках потерянного питомца. Отыскав Дениса, он с любопытством склонил голову набок и несколько секунд смотрел на него в упор.
   — Денис, тебе нравится блюграсс? — участливо спросил он.
   Друзья Альвиса синхронно повернули головы к юноше, стремительно краснеющему от обилия внимания. Тот понятия не имел, что такое блюграсс, но слабо кивнул. "Бедные мама и папа, — подумал Денис. — Их обязательно навестит старый добрый инфаркт, если они узнают, в какую компанию попали их дети!"
   Без традиционных объявлений Альвис заиграл что-то быстрое, весёлое, дребезжащее - заиграл так же внезапно и без предуреждения, как начинают спонтанные застольные песни. Денис изумлённо вслушался в музыку, под которую хотелось сплясать что-нибудь задористое и бойкое, и взглянул на романтичного истомлённого музыканта, чьи пальцы бегали по струнам туда-сюда, бегали по всей длине грифа. Альвису не шли гримуазные мелодии. Денис ожидал от него композиций из репертуара Сплин или Radiohead, но никак не причудливой ритмики непринуждённо-импровизационного кантри. Это выглядело дико, неестественно и несовместимо. Да и как можно было сохранять меланхоличное выражение лица, когда играешь кантри? На его месте Денис бы уже давно потерял контроль над своей мимикой, принялся топать ногой в такт, пританцовывать прямо в кресле, покачивать головой и радостно лыбиться.
   Альвис завершил музыкальную часть вечера. "Всё-таки здесь не так уж и плохо", — промелькнула у Дениса позитивная мысль. "Ground Uр" — кафе в стиле модерн, гулкое, как вокзал — былл неким пристанищем для молодой интеллигенции, платформой интеллекта, социокультурным пластом их варварского города. Днём оно — залитая солнцем россыпь чёрных столиков и мультимедийные эксклюзивы в духе "into the future". Ночью — фиолетово-мистическая пещера жрецов искусства и творчества. Ровный рокот восторженных похвал и вежливые реплики Альвиса на минуту заполнили пространство кафе-пещеры. В углу раздавался сухой стук шахматных фигур, шуршание зачитанных жёлтых страниц, низкий рёв и тихий свист кофеварки. Ничего застывшего, синтетического, бутафорного.
   — Понравилось? — поинтересовался Альвис у Дениса.
   Юноша решил разнообразить краткое "да" дополнительными словами, ненужными, зато уместными:
   — Это и есть блюграсс? Просто не сразу понял.
   — Жанр кантри, — добавил парень с галстуком-бабочкой, сидящий впритык к Альвису.
   — Хм, кантри, — сказал Денис, лихорадочно собирая мысли в последовательную связную цепочку. — Настоящая американская народная музыка с многовековой историей... Я знаю об этом не так много. Существуют десятки групп, сотни исполнительниц и тысячи исполнителей, каждый со своим звучанием, лирикой и отношением к жизни, а я не могу назвать ни одного... Но мне нравится.
   — Не стесняйся, — ни с того ни с сего ткнула его в бок Маша. — Мы рады выслушать твоё мнение.
   — Правда? - ляпнул Денис и сразу понял, что сглупил. — То есть конечно. Да. Я впервые в вашей компании и вообще здесь, поэтому мне это важно.
   Маша снисходительно улыбнулась и добавила шёпотом:
   — Мы вечера проводим без всякой показухи. Днём здесь мало народу, и время тянется как-то вяло... ennuyeuse, — сказала девушка с французским акцентом, и Денис ненароком вспомнил русских литературных персонажей ХIX века, когда все образованные дворяне говорили на французском языке. — Вечером тоже не бывает сумасшедших тусовок с выпивкой и вандальским разрушением кафе. Так что, если тебе такое по нраву... в общем, ты понимаешь.
   Денис состроил обиженную мину, словно его бессовестно оклеветали. В своей короткой жизни он напился лишь однажды — в пятнадцать лет, в первый и последний раз, потому что отец отвесил пару затрещин не только пьяному сыну, но и трезвому.
   — Мы тут разговариваем, - Маша обвела рукой помещение. — Вместо алкоголя кофеин, — она кивнула в сторону отполированной эспрессо-машины. — Эти вон пешек туда-сюда гоняют, — девушка показала на тихих шахматистов.
   — Пешки не ходят туда-сюда, — поправил Денис, повернул лицо к Маше и, увидев её суровый взгляд, захотел провалиться под землю. — Ну... если сравнивать с ферзём... например.
   Маша вмиг просияла. Конфликт был предотвращён, и, вспомнив её злые глаза, Денис осознал смысл совета старшей сестры: "Никогда не спорь с женщиной"
   Альвис сидел теперь с чашкой чего-то горячего и дымящегося, прятал за ней редкую улыбку и смотрел на поверхность напитка, когда нужно было отвести взгляд. Денису был по нраву кофе на вынос — вещь социопатическая, зато связанная с романтикой бродяжнического времяпрепровождения. Он любил гулять по городу и находиться в непрерывном движении, поэтому напитки в плотных стаканах с крышками, как на детских поилках, устраивали его больше, нежели вычурная кофейная посуда.
   Ребята действительно стали разговаривать. Оставшись на прежних местах и заказав себе по молочно-кофейному пойлу, которое шибануло в нос Денису приторным ароматом, они потихоньку стали задавать друг другу вопросы, развивать затронутые темы и вскоре принялись наперебой щебетать обо всём художественном, культурном и общественном. Мат звучал нечасто и только из уст мужчин. Денис заскучал, однако сразу же справедливо рассудил, что лишь об этом и можно говорить в подобном месте. Было бы ему интереснее, если бы вокруг него обсуждали не музыку, а интеференцию, рассматривали не репродукции картин, а диаграммы Фейнмана, мусолили не книги Рэя Брэдбери, а копенгагенскую интерпритацию квантовой механики? Денису было одинаково наплевать как на Шрёдингера, так и на Пушкина. Просто в светской интеллектуальной беседе друзей Альвиса он хотя бы понимал значения используемых слов. У него не возникло желания участвовать в ней, но внезапно Альвис, чувствующий ответственность за своего питомца, громко обратился к юноше:
   — Денис, а ты как относишься к курению?
   Денис мобилизировал свои мысли, вразброс бегающие в его голове, как невинные пушистые овцы по пастбищу. Вспомнил, как в одиннадцать лет в деревне он с другом гулял по лугам и лесам в поисках загадочного растения рода Cannabis, которое по словам их взрослых товарищей обладает исключительно лечебными свойствами. Но мальчики не знали, что легендарная трава обошла своим ареалом их края. Возможно, они скурили бы и лес, и луг, и поле, если бы однажды друга не увезли в больницу с отравлением. Вспомнил он и то, как в тринадцать лет втихаря воровал у дяди контрабандные индийские Gold Flake; как годом позже впервые попробовал кальян; как родителей вызывали в школу и как его отлупили дома за курение в школьном туалете; как в шестнадцать он из любопытства купил нюхательный табак; как на совершеннолетие девушка подарила ему электронную сигарету (к каковой он с тех пор не притрагивался).
   — Целиком поддерживаю антитабачную кампанию, — с честным лицом ответил Денис. — Никотин очень вреден... И курить в общественных местах — хамство. То есть если вокруг тебя люди, которым это не нравится, — стрельнув глазами на Альвиса, он добавил: — Ну, аювердические ингаляторы не считаются.
   Тот пару секунд сидел неподвижно, затем вытащил из кармана пачку нирдош, взглянул на неё и задумчиво протянул:
   — Аювердический ингалятор. Откуда ты слова такие знаешь?
   Вопрос был риторическим. Денис вспомнил, как он заказывал нирдош в интернет-магазине, а потом с досадой выбрасывал в уличную урну со словами: "Разве ж это сигареты?"
   "Выкрутился", — подумал Денис, обнаружив Альвиса безмятежным и замечтавшимся. Молодая интеллигенция загалдела, а юноша опять не слушал их болтовню, но впредь был настороже, ожидая непредвиденного вопроса. А что случилось, если бы он ответил честно? Если бы он прямо сказал: "Вы знаете, в детстве я делал самокрутки из всей растительной материи и набивал бонги всем, что только возможно курить, а сейчас я остепенился, но если предложат — не откажусь". Никто бы его не убил, никто бы не бросил в него какой-нибудь тяжеловесный предмет, никто бы не выгнал из кафе поганой метлой. Однако Денис осознавал, что выскажи он свою настоящую позицию — его и без того убогая репутация упадёт до отрицательных чисел.
   Маша осведомилась, не хочет ли Денис кофе, и после этого вопроса навсегда перестала интересоваться его персоной, повернувшись к мужчине с бейджиком. Юноша приподнялся со стула, взял с полки старую потрёпанную книгу и сел обратно. Он сделал это, чтобы чем-то занять свои руки, потому что руки всех остальных посетителей были заняты чашками и кружками с принтами "Ground Up". До него доносилась негромкая монотонная речь Альвиса. Парень говорил лениво, неторопливо и утомлённо вздыхал через каждое предложение, а окружившие его товарищи жадно слушали и внимали ему с ненормальным раболепием. Он мог замолчать на целую минуту, но обожатели непременно дождались бы возобновления монолога. Сначала Денис считал их глупцами: мол, разве Альвис рассказывает что-нибудь интересное и заслуживающее столь огромного внимания и почёта? Но, прислушиваясь к этому ровному спокойному голосу, он сам невольно погружался в длинные траншеи бесконечных предложений и фраз.
   — Главное преимущество чтения книг — это развитие творческой составляющей личности. Ты можешь сколько угодно говорить, — обратился он к парню с бабочкой, — что в просмотре экранизации нет ничего плохого, а я настаиваю, что есть. Фильм ты потребляешь, а с книгой становишься участником создания художественного произведения. Ты интерпритируешь прочитанное, заставляя своё воображение работать. – Он помолчал. – Собеседник, чей духовный мир подпитывается из водосточной трубы телевизора, будет ограничен в своих возможностях к общению и развитию взаимоотношений... Да ты пойми, что мозги надо держать в тонусе. Элементарный процесс чтения – это самый простейший способ.
   Альвис говорил так, словно читал по бумаге. Денис даже проследил за его затуманенным взглядом, устремлённым на репродукцию братьев Лимбургов, чтобы убедиться, не написан ли на этой картине едва различимый текст.
   – Никогда не понимала вопроса: "А зачем ты читаешь книги?", – поддакнула Маша, оглушив Дениса звонким голосом. – Это равносильно тому, что спросить человека, а зачем ты ешь или зачем ты дышишь?
   Оказалось, что к Альвису прислушивалось всё кафе. Парень с бабочкой, который до сей поры относился к книжным экранизациям нейтрально, резко сменил отношение на негативное, целиком соглашаясь со своим идолом.
   – А я и сыну прививаю любовь к чтению, – подала голос девушка в винтажном платье. Денис мимоходом подумал, что видел такие платья лишь два раза в жизни: на чёрно-белых фотографиях, сделанных во времена молодости его бабушки, и, в последние полгода, на Диане.
   – А как прививаешь? – заинтересовалась другая. – И сколько ему лет? Мой в этом году в первый класс пошёл, читать ни в какую не хочет. У нас вся семья с книгами проводит, а он говорит, мол, не нравится ему так. Скучно ему, видите ли!
   – А у нас телевизора нет, – ответила та. – Недавно с мужем решили, что будет лучше избавиться от этой гадости.
   Альвис одобрительно хмыкнул, а молодая мама, чей сын ни в какую не желал разделять её увлечения, продолжила допрос:
   – А как же планшеты, телефоны, компьютеры?
   – Планшета нет. К компьютеру впору на "вы" обращаться. А телефон, – она пошарила в клатче и достала оттуда неувядающую классику – кнопочный телефон Philips Xenium. – У мужа легендарная Nokia.
   Вокруг добродушно засмеялись. Денис не удержался и тоже усмехнулся. Однако он считал эти консервативные капризы чушью, не вписывающейся в нынешний научно-технический мир.
   – Извините, - сказал юноша винтажной девушке и сам поразился своей храбрости, – как вас зовут?
   Альвис смотрел на него с такой улыбочкой, с какой смотрят на забавного игривого щенка.
   – Люда, – сказала девушка, с любопытством наблюдая за новеньким.
   – Люда, зачем так кардинально? – спросил Денис. – Это, конечно, ваш сын и вы вправе прививать ему что угодно. Но прививать и навязывать – разные вещи. Понимаете, поговорка "запретный плод сладок" очень банальна, но очень правдива. Сын вырастет в атмосфере конца XX века, а как адаптируется к миру XXI? Сейчас же всё компьютеризировано. Он будет учиться в школе, смотреть на одноклассников с продвинутыми гаджетами и завидовать. Он возненавидит эти книги из-за того, что вы будете кормить его ими вместо обеда. Когда человека заставляют есть торт, если он не хочет, ему становится тошно от одной мысли о бисквите и кондитерском креме. Лучший способ вызвать ненависть к чему-то – заставить делать это насильно. Есть даже такая система воспитания. Чтение развивает человека, не спорю. Но не стоит быть фанатиком, который на каждом углу кричит, что он читает и что все тоже должны читать. Не подумайте, что я вас осуждаю. Это просто моя точка зрения.
   В отличие от Альвиса Денис говорил незамысловато и безыскусно, но его тоже выслушали. Он чётко сознавал, что не может согласиться с Людой в этом вопросе и не может подлизываться, изображая полное согласие.
   – Знаешь что? – неожиданно разозлилась Люда. – То же мне! Что за размышления в духе быдла, которому лень прочитать что-то длиннее СМСки?! Ты хочешь сказать, что я не должна заставлять сына любить книги?!
   – Люда, вы что? – оторопел юноша. – Почему вы так взъелись? Я не хотел вас обидеть... Просто сами подумайте: как слова "заставить" и "любить" могут стоять рядом?
   – Хватит! – отрезала девушка. – Я прекрасно поняла мысль: позволить моему ребёнку расти деревенщиной! Нет, мальчик, ты не прав! Пусть уж лучше я чуть-чуть надавлю на него, чем позволю деградировать!
   – Никто никого не заставляет деградировать! – оправдывался Денис, но парень с бабочкой перебил его:
   – Послушай, ты сейчас сам не осознаёшь, что говоришь. Ну, ладно. Этот пубертат пройдёт. Только оставь свои безумные мысли в голове. Не надо нести этот... э-э-э... говорить это вслух, ладно?
   – Погодите! – собрался возразить Денис, однако внезапно понял кое-что страшное: его слова важны, нужны и имеют значение только до тех пор, пока они не противоречат мнению большинства. Ему вспомнилась Машина миролюбивая фраза: "Мы рады выслушать твоё мнение", и Денис с изумлением уставился на эти озлобленные лица дикарей, в чьё племя явился наглый чужеземец со своим уставом. Они были рады узнавать его точку зрению на всевозможные вопросы и проблемы, но с одним жутким условием.
   – Я что, не имею права высказывать собственное мнение?
   – Имеешь, но дерьмовое мнение оставь при себе.
   Денис с ужасом оглядел посетителей кафе, затем перевёл взгляд на самодовольного Альвиса. Тот брезгливо отвернулся от своего питомца.